Поэтому я тщательно исследовала его череп и позвоночник. Они были целы. Я вскрыла его сердце, ища незримые пороки — смерть могла наступить от сердечного удара. Сердце его было здорово. Здоров был и мозг — нигде ни следа старых или новых кровоизлияний. Зато я обнаружила, что гортань его раздавлена. На шее, под левым ухом, один участок кожи не обгорел, и там я увидела борозду удушения. Душили, судя по всему, широким кожаным ремнем, скорее всего — поясом. Его кто-то убил и поджег погреб, чтобы замести следы. Я не хочу клеветать, но подозреваю Болдога. Ни для кого из нас не тайна, что между этими двумя была дикая вражда.
За каждое из своих слов я готова ответить, Илльо, а ты поступай с этими сведениями как знаешь".
Илльо сжал письмо в кулаке. Посмотрел на Даэйрэт, исходящую потом, и на ее кобылку, готовую пасть в любой миг. Посылать ее обратно с требованием вернуть Болдога было просто бесчеловечно. Следовало добраться до лагеря, найти коня там и послать гонца…
Гонца…
Со всем этим было что-то не так. Илльо подумал, что, даже прибыв в лагерь, не будет посылать гонца, пока не поймет, что его так настораживает.
— Поезжай за мной, — велел он Даэйрэт.
Они тронулись шагом.
— Ты знаешь, что в письме?
Девчонка кивнула и, слегка побледнев, хрипловатым голосом сказала:
— Я там была. Помогала ей.
О, Тьма… Илльо надеялся, что девчонку вырвало не больше двух раз. А впрочем, путь целителя не для неженок, тем паче — путь Видящих и Помнящих. Пусть узрит войну воочию прежде, чем узнает ее в видениях.
— Ты тоже думаешь на Болдога.
— Конечно. Он же орк.
Ну да, поморщился Илльо. Он же орк — этим все сказано. Он ненавидит Берена лютой ненавистью, это известно всем. Берен убил его сына, ребенка от Прародительницы… Кто бы ни нанес Берену удар — он знал, что подумают на Болдога.
Но если так — зачем поджигать замок? Зачем обрекать множество людей страшной смерти? Чтобы замести следы? Но зачем их заметать — подумают ведь все равно на Болдога! Тем более, убийца рассчитывал, что смерть примут за естественную: Берен упился и опрокинул свечу.
Представлять смерть Берена как естественную мог только тот, кому не хотелось, чтобы подумали на Болдога.
То есть, сам Болдог.
Или… сам Берен? Его договор с Гортхауэром не касался тех случаев, когда смерть была естественной или от несчастного случая. Берен мог обставить свое самоубийство как несчастный случай? Нет, вздор! — Илльо тряхнул головой. Ты слишком устал. Ни один человек не в силах раздробить себе гортань. Тем паче, Берену это было ни к чему — он мог просто напиться вусмерть и опрокинуть свечу перед тем, как провалиться во тьму забвения.
Впереди показался лагерь — наскоро насыпанный вал с частоколом, козлы из заостренных кольев вместо ворот. Илльо показал стражникам ярлык — впрочем, его знали в лицо — въехал с Даэйрэт в лагерь, спешился и велел принести чего-нибудь поесть себе и девочке.
Хлебая гороховое варево на копченых ребрах, он знал, что уже близок тот миг, когда события сами собой выстроятся в цепочку.
Поздно вечером вспыхивает пожар… Гибнут Берен и Солль, и еще несколько людей и орков… Наутро пожар все еще не удается погасить… А между тем надо выступать и собираются войска… Один отряд так и не появляется… Исчезает Эрвег… И оказывается, что Берен был убит…
Клац! Две мысли сошлись как кремень и кресало.
Исчезает Эрвег… Берен был убит…
А если напротив — исчезает Берен, а убит Эрвег?
Илльо поперхнулся элем.
— Даэйрэт, — спросил он. — Ты видела тело?
— Илльо, я же ем, — жалобно сказала девочка, с трудом проглотив то, что было у нее во рту.
— Это очень важно, — сказал Илльо.
Даэйрэт вздохнула.
— Как вы узнали его? Лицо не очень… пострадало?
— Лица не было. По его золотой цепи — она… — Даэйрэт вдруг зажала рот рукой и опрометью кинулась к ближайшим кустам.
Вернулась через несколько минут, прополоскала элем рот, сплюнула в сторону и закончила с того места, где начала:
— Она прикипела к его плоти. И пряжки, и зарукавья — все было его. Ты доволен? Добился чего хотел?
— Извини, — тихо сказал Илльо. — Значит, вы узнали его по тому, что осталось от одежды и украшений… Это не Болдог. Это Берен, Даэйрэт…
— Берен? Убил сам себя?
— Нет! Нет… Убит был Эрвег, понимаешь? Беоринг сбежал. Убил его, подбросил тело — и сбежал в его одежде и на его коне…
— Какая мразь… — у Даэйрэт раскрылись глаза, потом в них задрожали слезы.
— Не время плакать. Скажи, ты выдержишь еще одну дорогу до Каргонда?
Даэйрэт слегка поморщилась и сделала рукой движение — потереть задок, набитый во время бешеной скачки, но удержалась.
— Для тебя все что угодно, — сказала она.
— Эннор! — крикнул Илльо. — Свежего коня для Даэйрэт!
— Слушаюсь!
— Коморник! Тальир!
Тальир отыскался не сразу.
— Что-нибудь для письма. Пергамент, бумагу, что угодно! — Илльо отцепил от пояса походную чернильницу, пересыпал немного порошка в крышку и набрал в нее воды, помешивая тонкой кистью.
Тальир принес пергамент, уже использованный с одной стороны. Илльо не придирался.
"Этиль, т'айрэ. Я подозреваю в убитом не Берена, а Эрвега, Берена же подозреваю в убийстве. Если Болдог уже вернулся — немедля отошли его искать не Эрвега, а Беоринга. Есть малая возможность того, что Беоринг все-таки мертв, а Эрвег жив и скрылся либо стал жертвой разбойного нападения — но эта возможность ничтожна.
Если ты еще не погребла тело — похорони его как рыцаря Аст-Ахэ".
Он запечатал письмо, вручил его Даэйрэт и подержал ей стремя. Эннор передал всаднице поводья коня.
— Не останавливайся, — сказал он. — И торопись… Если ты и вправду меня любишь.
— О, Илльо… — Даэйрэт сморгнула слезинку, дважды беспомощно раскрыла ротик, но так и не нашла что сказать — повернула коня и понеслась вскачь к открытым воротам. Ей пришлось перепрыгнуть через телегу казавшегося бесконечным обоза и наградить парой ударов плети неповоротливых погонщиков.
Илльо оглядел суматошный лагерь. Корна-таэри Рысей и Медведей соединялись с Волками и Зубрами, стоявшими доселе у Бар-Эн-Эмин. Обоз вползал в ворота со скоростью улитки, слышалось мычанье волов — Мэрдиган привез осадные орудия, чудовища из бревен, каждое из которых, будучи разобранным, требовало для перевозки четырех воловьих упряжек или стольких же сдвоенных лошадиных. У самых ворот стояли лагерем рыцари Аст-Ахэ — как обычно, их палатки были выстроены в ровную линию; горские стрелки расположились беспорядочными кучами, сбиваясь кружками вокруг костров, где варили пищу, а за оградой нашли пристанище орки. Это было уже немалое войско, и Гортхауэр без него не сумеет обойтись.
Неужели все — псу под хвост? Куда подался Беоринг? К Бар-эн-Эмин, ответил он сам себе. Там все еще стоят многие отряды с высокой долей дортонионских солдат. Он будет именно там искать себе поддержки.
— Айо! — крикнул он.
— Я здесь! — раздался голос откуда-то от ворот.
Какой я дурак, бормотал Илльо себе под нос, едва ли не бегом спеша на отклик. Какой же я беспросветный осел, как дешево Берен купил меня! Как легко я поверил в его пьяное ничтожество…
Впереди промелькнул плащ одного из корнанов.
— Стой! — крикнул Илльо, вспоминая имя. — Стой, корнан, как тебя там!
Тот остановился.
— Бервин, сударь, Зубры…
— Найди всех, кого сможешь — корна-таэри, айкъет'таэри, всех командиров — пусть идут сюда. Бегом!
Человек кивнул и умчался. Илльо вошел в большой шатер — и встретился взглядом с Мэрдиганом.
— Корна-таэро Мэрдиган… — Илльо обнажил меч. — Ты временно задержан. Оружие на стол.
Горец встал со скамьи, молча расстегнул пояс с мечом и ножом, снял перевязь — и положил оружие на стол. Остальные в изумлении смотрели на Ильвэ.
— Что случилось? — откинув полог, в палатку шагнул Тильх, командир Медведей. — Опять пожар, а, Ильвэ?
— Кажется, Беоринг не сгорел, а бежал. Пока не болтайте об этом. Я даже не знаю, стоит ли посылать весть к Ортхэннеру. Мне нужно, чтобы орки и добровольцы из людей отправились к Бар-эн-Эмин и перехватили его там, если он появится.
Мэрдиган сидел ни жив ни мертв. Его ската и нож лежали перед ним на столе, все были так огорошены, что никто не сообразил взять у него оружие. Это сделал Илльо.
Не нужно было допрашивать старшину орудийщиков, чтобы понять: он непричастен к побегу Берена. Лицо его говорило само за себя: пористой бледностью оно могло бы соперничать с рыхлым весенним снегом, сохранившимся в оврагах. Поэтому Илльо отдал его под стражу рыцарям Аст-Ахэ, а не оркам.
— А если Беоринг подастся на восток, а не на запад? — спросил Тильх.
— Тогда орки Скулгура сожрут его, чтобы заморить червячка, — хмыкнул один из северян. — Господин айкъет'таэро прав, надобно молчать, чтобы не было смуты.
— Когда Скулгур будет здесь? — спросил Айо.
— Завтра он пересечет Фреридуин, — ответил Илльо. — А послезавтра будет здесь. Волчьи всадники двигаются быстро.
Нескольких человек слегка передернуло при воспоминании о жутковатых союзниках. Орки Синих гор и Лотланна, низкорослые, как гномы, но сильные и злобные, приручающие громадных волков, людоеды на зверях-людоедах, украшающие плащи скальпами, а шлемы — черепами людей и эльфов… Гортхауэр обещал им новую добычу и новые, более плодородные, чем Синегорье, земли: Хитлум.
У Илльо был тайный приказ от Гортхауэра: когда задача будет выполнена — перебить Лотланнских орков. И давно пора было, добавил он про себя, подумав об этом.
— А Беоринг знает о Скулгуре? — спросил кто-то.
— Конечно знает, — Илльо с досадой ударил кулаком о ладонь. — Мы же чесали при нем языки как при бревне, когда он прикидывался похмельной свиньей!
— Да… — криво усмехнулся Айо.
На лицах тех командиров, что не принадлежали к ордену Аст-Ахэ, ясно читалось: «Дали вы маху, господа рыцари». Из почтения к воинам Твердыни это не произносилось вслух.
— Тогда на восток он не пойдет, — заключил Айо. — Не дурак же он. И не безумец…

* * *
— Лорд… — Руско наконец отважился задать вопрос, который вертелся у него на языке с самого утра. — Мы ведь на восток идем?
— Угу, — ответил Берен сквозь краюху лепешки, отрывая и протягивая Гили сердцевинку.
— А войско, где служат наши люди, собирается на западе? — исходив страну, юноша знал расположение всех отрядов.
— Угу.
— Я думал, — Руско покосился на шумящих у очага стрелков Анардила Фин-Риана, — мы остальных пойдем собирать…
— Зачем? — Берен откусил новый кусок, прожевал и проглотил, запил элем. — Пусть Ильвэ собирает.
Вначале Берен собирался прихватить только стрелков Мар-Леода, но боги послали им навстречу Фин-Риана с его длинной сотней. Их сопровождала тридцатка орков.
Не будь это Фин-Риан, Берен не рискнул бы подбить сотню на атаку. Но это был тот самый рыжий Анардил, которого жестоко высекли за то, что он призывал Валар, и который сделал свою сотню лучшей во всем знамени.
— Так эти храбрые воины идут на север, бить наших злейших врагов? — спросил Берен, выслушав отчет орочьего старшины.
— Да, господин, — ответил орк. Берена он не узнал, так как видел его редко, заросшим и опустившимся.
— И им ведомо, что их князь верен нашему повелителю? — продолжал расспрашивать Берен.
— Да, господин.
— Пусть рыжий ответит: готов ли он следовать за своим князем туда, куда князь прикажет?
— Диргол носят на одном плече, — Анардил поднял голову, словно спрашивая глазами, верно ли он понял. — Куда князь позовет, туда я пойду. Как сделает он, так и я.
— Тогда за мной! — крикнул Берен, выхватил скату и рубанул орочьего старшину.
Тогда Гили впервые увидел, как убивает Берен. То есть, он и прежде видел, как Берен спускает тетиву самострела, но на этом все и заканчивалось. С тем Береном, каким тот был в схватке, Гили так и не познакомился, а, познакомившись, решил, что это страшно, и что в бою лучше быть у такого человека за спиной, чем меч в меч. Гили слышал прозвище, данное Берену здесь еще тогда, когда он скрывался по лесам: Ирхараз, «молот орков». Теперь он понимал, за что дано это прозвище. Берен разил наповал, и если один удар достигал цели — второго не требовалось.
Он бился двумя мечами, держа длинный в левой руке, а скату — в правой, и оба меча были подобны серпам, собирающим жатву плоти и крови. На долю Гили так и не осталось противника. Даже гномий самострел, взведенный с самым началом разговора и прикрытый плащом, не пригодился.
Стрелки покончили с орками, не потеряв ни одного человека, побросали трупы в овраг и забросали валежником. Берен и Фин-Риан сцепились локтями и продолжили путь на восток вместе.
Каррант рассказал, что его призвал гонец, помогать тушить пожар в Каргонде.
— Пусть горит, — усмехнулся Берен. — Завшивевший кожух сжигают.
Вечером они подобрали сотню Мар-Леода. Их перемещение кое-кто заметил, но для всех это были две длинные сотни стрелков под началом рыцаря Аст-Ахэ. Никто не спрашивал рыцарей Аст-Ахэ, куда и по какой надобности они идут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186