Зеницы глаз Этиль, прежде черные, как у всех людей, сейчас были полны белого огня. Если она и видела Берена — то не очами своего тела. Но взгляд этот верно нашел цель и поразил ее холодом и страхом — почти до боли.
— Берен… — бледные губы раздвинулись в дикой улыбке. — Берен, сын Барахира, вот я и увидел тебя воочию…
Голос ее сделался низким, почти в рык.
— Кто ты? — на миг сбросив оцепенение, крикнул горец. Тот, кто вошел в Этиль, рассмеялся.
— Ты хотел обмануть меня, — грудь девицы расширилась большим вдохом, и Берен понял, что сейчас она крикнет. Он верно угадал: на крике ее голос взлетел до пронзительного визга:
— НИКТО! И НИКОГДА! НЕ ПОХВАЛИТСЯ! ТЕМ! ЧТО ВЗЯЛ! НАДО МНОЙ! ВЕРХ!
Даэйрэт в ужасе повалилась наземь, зажав уши ладонями. Берен сумел овладеть собой на короткое время, а этого времени ему хватило на то, чтобы выдернуть меч и взмахнуть им. Даэйрэт снова завизжала, когда голова Этиль, скатившись с плеч, упала ей на спину, а оттуда — в траву. Тело девушки еще стояло мгновение-другое, словно раздумывая, куда ему упасть — и повалилось вперед, под ноги Берена. Движение крови в сосудах уже остановилось, и оттого она не ударила вверх горячей струей, а ровным потоком потекла горцу на сапоги.
Берен отшагнул в сторону и вдруг, двинувшись вперед, занес меч над Даэйрет.
— Ну а ты?! — рявкнул он.
Даэйрет тонко взвыла. Меч пошел вниз страшным серебристым крылом.
— Мама! — взвизгнула девочка, ожидая неостановимого удара.
А удара все не было…
Даэйрет решилась открыть глаза и увидела, что Берен держит меч кончиком у самого ее горла. Все вылетело у девушки из головы — Учитель, узы т'айро-ири, Гортхауэр — остался только ужас: мама, мамочка, Я НЕ ХОЧУ!!!
— Ладно, — Берен убрал меч, вытер его полой накидки и спрятал в ножны. — Живи, сопля зеленая. Живи ради нашей сегодняшней радости.
Радости и вправду было много: заложников освободили, а убитыми потеряли всего четверых. Горцы не видели ничего позорного в том, что взяли замок хитростью. Возле костров по сотому разу рассказывали, как закрытыми в душных бочках горцы ехали до замка, как одетые мытарями погонщики ругались с охраной, требуя впустить подводы с сеном, овсом и элем, как во дворе замка Берен первым вышиб днище своей бочки ногами и с криком «Райадариан!» бросился рубить охрану, как в последний миг кто-то из стражей успел поджечь сеновал под башней с заложниками, но Марах дин-Кейрн набросил на себя мокрую попону, прошел сквозь огонь в башню и сумел всех собрать в комнате на третьем поверхе, как Берен, не растерявшись, велел сгребать под окно этой комнаты с телег сено и мешки, под которыми прятались бойцы, а Марах бросал на это сено детей и женщин, и спрыгнул последним — кольчуга его раскалилась так, что под ней тлела шерстяная стеганка. Заложники все были живы и невредимы, кроме одной толстой дамы, жены Маура Мар-Крегана, которая не смогла оттолкнуться как следует, промахнулась мимо сена, упала на одного из беорингов и сломала себе ногу, а ему ребра.
Отмечать победу было особенно нечем, кроме танцев, потому что из замка уходили быстро и кладовую опустошить не успели. Зато уж танцевали, кто хотел, до упаду.
Гили не танцевал. Он видел, как устал Берен и пошел за водой, чтобы тот мог вымыться и поесть. Лишь после того, как Берен смыл копоть и кровь, снял доспех и умял целый хлеб, Гили решился подступить к нему с вопросом:
— Лорд… мардо, почему ты не убил ее?
— Кого? — сначала не понял Берен. — А, эту писуху? Да пес ее знает…
Он подумал немного, потом сказал:
— Если бы она призвала не мать, а Моргота — убил бы.
Гили еще помолчал, потом снова спросил:
— А как ты думаешь, ярн… это кто был?
— Да как бы не сам… — Берен поморщился. — Проклятье. Зачем ты их притащил?
Гили рассказал, как нашел девушек. Берен слушал полулежа, закрыв глаза и откинувшись на седло.
— Что сделано, то сделано, — наконец сказал он. — Ты добрый малый, Руско, и что нас увидел Моргот — не твоя вина. Но теперь нам нельзя медлить и нельзя здесь оставаться. Утром двинемся к долине Хогг. Ильвэ не будет нас дожидаться.
Морщась, он поднялся и выбрался из палатки. Побрел, не обращая внимания на радостные возгласы, обращенные к нему, в сторону ближних кустов. И уже там, как нередко бывало по ходу дела, загляделся на небо.
Небо сегодня было пасмурным — верхушки Криссаэгрим, встречаясь с гонящим облака восточным ветром, ветер пропускали, а облака задерживали. Брюхатые дождем, они сбивались во все более толстые тучи, но еще не проливались — копились и копились, расползаясь к востоку сплошным серым ковром, который еле-еле пробивало копьями лучей тяжелое закатное солнце.
И вот где-то там, между этих копий, к северу, мелькнула черная точка, движение которой заставило сердце Берена удариться тяжко и глухо. Он завязал штаны, но на открытое место не вышел, а продолжал смотреть из зарослей. Что-то в движениях летучей твари было такое, не располагающее к близкому знакомству. Тварь приблизилась, и Берен понял: это не птица. Птица так крыльями не машет. Так машет крыльями нетопырь. Но таких больших нетопырей не бывает, если только не…
Он понесся обратно в лагерь и, вскочив на воз, начал выкрикивать Анардила Фин-Риана. Тот объявился — и при оружии. Берен показал ему тварь, летающую над лагерем рывками — влево-вправо. На нее уже многие смотрели.
— Сбить ее можешь?
Анардил покачал головой.
— Сейчас нет: самострел не дотянет. Ежели б она спустилась.
— Спустится, — Берен хлопнул его по плечу. — Будь готов.
— Чем ж ты ее приманишь, ярн? — усомнился стрелок.
— А ты видал, как кречетов на живца ловят?
— Ярн! — но Берен уже не слушал, уже бежал вверх по склону Тунн-Азар.
«Она должна заметить», — думал он. — «Я один и безоружен, она думала, что я мертв, Саурон должен был бы оторвать ей голову за это… Она захочет искупить свою вину, обязательно захочет убить меня…»
Переводя дыхание, он остановился на вершине. Тяжелые облака висели сейчас так низко, что казалось — он руками может отщипнуть от тучи прядь. Наверное, оттого Тхурингвэтиль и спустилась так низко.
Он напрягся, не увидев ее в небе, но тут в лагере крикнули в один голос: черная тварь вынырнула из низкой тучи и пошла на него, словно бы даже не летела, а просто росла, и Берен не успел вздохнуть во второй раз, как уже видел ее чудовищные когти и зубы словно костяные иглы. Раскрыв пасть, она испустила пронзительный короткий крик, Берен упал на спину и когти сомкнулись впустую, а кожистые крылья обдали человека холодом. Тварь развернулась и пошла на второй заход, и Берен встал, чтобы вернее раздразнить ее, чтобы она не могла бросить своей добычи.
Гили внизу умирал от страха, глядя, как огромный нетопырь — как ему показалось — сшиб Берена с ног. Но князь поднялся, и люди внизу подняли ликующий крик.
— Чего радуетесь, остолопы, — пробормотал Фин-Риан, лихорадочно перезаряжая самострел. Это был северный самострел, тут нужно было крутить вороток, чтоб натянуть тетиву, и первый промах означал, что князю придется плясать на вершине, пока стрела не ляжет в желобок. На Фин-Риана орали, что он дурак и предатель, что он погубит князя, но тот не обращал внимания и только бормотал себе под нос:
— Манвэ, Фаррован-громовержец, помоги мне. Варда Светлая, Берайн, помоги мне. Ндар-охотник, помоги мне. Аидар, сердце битв, помоги мне…
За это время еще несколько человек успели выстрелить, но в начале захода стрелы не попадали в быструю черную тварь, а в конце стрелки боялись попасть в князя.
Наконец он перезарядил и поднял к небу свое оружие. Продолжая бормотать, прицелился, как показалось Гили, в Берена. Он знал, что Анардил отлично стреляет, но все равно закусил себе пальцы от волнения.
— Ндар, не знающий промаха, направь мою стрелу. Фаррован, поражающий зло, донеси ее. Берайн, Светлая, очисти мой взор…
Банг! Анардил опустил самострел — и все, подняв головы, ахнули: с обрыва, вереща и ломая крылья, катилась черная тварь, и крик ее был женским.
Берен исчез — видимо, побежал вниз.
Тварь упала среди камней, к ней побежали и столпились вокруг, так что Берену пришлось расталкивать их локтями. Он протолкался и увидел.
То и вправду была Тхурингвэтиль. Изломанная, но еще живая, она лежала среди камней, испятнанных ее кровью, и скалила зубы на толпу. Зубы ее остались зубами нетопыря но, когда она увидела Берена и заговорила, рот ее вновь сделался женским.
— Все-таки не достала тебя…
Берен бессознательно дотронулся до разорванного когтями левого плеча и она, заметив это движение, усмехнулась.
— Финрод умрет, — прошипела она, сделав движение к Берену.
— Принесите мне меч, — приказал он. Руско побежал за оружием.
— Ты поднимешь меч на женщину? — усмехнулась она.
— Ты не женщина.
— У тебя и с женщиной неплохо получилось, — Берен с удивлением обнаружил в этой толпе Даэйрет и двух ее стражей. Видимо, им так хотелось поглазеть на убитую тварюку, что они приволокли девчонку с собой.
Берен оттолкнул тех, кто стоял между ним и девчонкой, взял Даэйрет за шкирку и подтащил к Тхурингвэтиль, медленно принимавшей людской облик.
— Смотри, — прорычал он, чуть ли не носом тыкая юную оруженосицу аст-Ахэ в крыло нетопыря, медленно сжимающееся до человеческой ладони. — Смотри, кто служит твоему… Учителю!
— Ты все равно хуже любого чудовища! — провизжала она. Берен оттолкнул ее прочь.
Руско принес меч — тот самый, с рудников, кривоватый, как у орка. Берен терпеть его не мог, но Дагмор могли доставить только Бретильские Драконы, а до тех пор приходилось биться этим.
— Хотела бы ты перед смертью примириться с богами? — спросил Берен, обнажив лезвие.
— Хотела бы я, чтобы воды поглотили Валинор, — Тхуригвэтиль плюнула в Берена кровью. — Хотела бы я сожрать тебя заживо, медленно, по кусочку. Хотела бы я, чтобы вся болдогова орава имела твою эльфийскую потаскуху по три раза в день каждый. Вот чего я хотела бы.
— Тогда погибай без прощения и возжигания, — Берен дал знак положить Тхурингвэтиль шеей на камень и отсек ей голову.
В тот миг, когда голова ее слетела с плеч, тело окончательно преобразилось в эльфийское, а кожистые крылья стали кожаным плащом тончайшей выделки. Толком не зная зачем, Берен выдернул из-под нее плащ и, сложив его, перекинул через руку — и вдруг тело вновь начало меняться — словно разом проходили для него все те годы, что оно должно было провести в земле: ссыхалась плоть, трескалась кожа, ввалились и высохли глаза, губы раздвинулись в вечном оскале. Не прошло и минуты — а перед глазами изумленно умолкших горцев лежал старый иссохший труп.
— Сожгите это, — велел Берен, поворачиваясь к телу спиной. — Завтра мы снимаемся и идем к долине Хогг. Ждать больше нечего.

* * *
Финрод сопротивлялся, когда за ним пришли — понял или почувствовал. Поэтому его избили, хотя Гортхауэр этого еще не приказывал. Порой, осознав свою обреченность, узники с визгом кидаются на палачей, а дикий страх удесятеряет их силы. Но в этом случае сопротивление было обдуманным, рассудочным — видимо, эльф надеялся, что его приведут в непригодное для допроса состояние; или сопротивлялся из принципа — и, надо сказать, заметил Готхауэр, здесь был свой резон: если бы каждого узника приходилось выволакивать из камеры с таким боем, в тюремщики никто бы не торопился.
Уже закованный в цепи, уже усаженный в жутковатого вида кресло, с руками, упрятанными в нечто, очень похожее на латные перчатки, Финрод был снова спокоен, холоден и тверд. Алмазная броня аванирэ защищала его сознание.
— Ты всегда был хорошим игроком, Атандил, — майя уселся в кресло напротив. — Жертвуем короля, проводим в короли рохира и захватываем башню. Именно этого ты хотел с самого начала?
Финрод промолчал.
— Ты знал, что этот человек предаст тебя? Или он преподнес тебе такую же неожиданность, как и мне, Инголдо? Нет, не думаю, чтобы у него хватило ума составить такой план. От начала и до конца это твоя работа. Узнаю руку, привыкшую создавать безупречные формы. Руку ваятеля.
Эльф, прикованный к креслу, вскинулся и дернулся в ремнях — охватившее его руки приспособление на подлокотниках пошло в ход. Орк-подручный повернул пока только один рычаг.
— Я и не думал, что можно обмануть осанвэ. Я хочу знать: как вам это удалось?
Молчание.
По кивку хозяина орк пустил в ход второй рычаг… Третий, четвертый, пятый…
Глухой скрип ремней в такт рывкам. Молчание.
— Кто-нибудь поддержит Берена или нет? Кто это будет? Нарготронд? Фингон?
Ни звука.
— Или же это в самом деле выходка сумасбродного князька? Но не мог же я так ошибиться. Ты ему был дороже почти всего. Разве что эльфийская красотка волновала его сильней. Так что же?
Щелчки рычагов, лязг цепей — ни крика, ни стона.
— Как вы сумели обойти осанвэ? Только это, Финрод — и я прикажу прекратить.
Молчание.
Прошло еще немного времени. Несколько коротких отрывистых стонов — вот и все, что он услышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186