Правда, дорожные работы были еще не завершены, оттого-то и вышло у нас с Мастаком все так забавно.
Там, где заканчивался асфальт и начинался грунт, с одной стороны стоял на дороге грейдер, а с другой - бульдозер, и щель между ними была такая, что принять могла только одного. Шансы имели оба, шли буквально нос в нос (я по правильной полосе, он - по встречной), но, увидев эти брошенные на ночь машины, мой соперник прибавил и стал уходить. Сначала на полкорпуса, потом на две трети. Как ни крути, тачка у него была порезвее. Зато моя - ха! - тяжелее. И я, недолго думая, забил его, как мамонт тузика. Выжал до упора, нагнал, тупо бортанул и проскользнул между Сциллой и Харибдой первым.
Остановившись метров через сорок, я первым делом закурил и только затем потянулся к мобильнику, который звонил, не переставая, уже минуты две.
- У тебя чего там? - спросил Ашгарр.
- У меня тут лес кругом, луна как юбилейный рубль и кабыздохи заходятся.
- Какие еще кабыздохи?
- Дачные, какие еще.
- Ты что, за городом?
- Ага.
- А что Инспектор? Как там наша штучка?
- Штучка на месте. Инспектор отработал, отдыхает. Просил передать тебе, что Ночь Знаний - не Ночь Знаний, а Книга - не Книга, а трамвай.
- Чего городишь? Какой трамвай?
- Помнишь, ты на днях мне Замятина читал. Про трамвай, который вез дракона вон из человеческого мира.
- Ну. Помню.
- Оказывается, Книга - это и есть тот самый трамвай, на котором мы однажды укатим домой.
- Не понял ни черта.
- Приеду - объясню. Еще вопрос есть?
- Есть. Подскажи рифму на слово «имен».
- Семен.
- Какой еще Семен?
- Какой хочешь. Например, Семен Мастак. Гопник глиняный.
- Я же серьезно спрашиваю.
- Ну если серьезно, то… Ну, например, «времен».
Ашгарр выругался:
- Блин, точно! Вертелось же на языке… - Помолчал секунду и забормотал: - В заповедье, богами забытом, где природа не знает имен, та-та-та-та та-та-та та-та-та та та-та-та та та-та времен.
А потом, не попрощавшись, отключился.
Я хмыкнул, недоуменно пожал плечами, выбросил в кусты бычок и стал разворачиваться.
Сенин «ниссан» лежал на дороге колесами вверх, отчего походил на пьяного жука-мутанта. Видимо, когда ткнулся под углом в край экскаваторного ножа, его развернуло и всем корпусом протянуло вверх по стальному изгибу, после чего случилась акробатика - отрыв от земли и переворот на сто восемьдесят градусов.
Лежал он таким образом, что мешал проезду, пришлось боднуть.
Мастак, зажатый между сиденьем и надувшейся подушкой безопасности, кряхтел и постанывал. А когда услышал, что я подхожу, прохрипел:
- Вылезу - убью. Тля буду, убью.
- Умоешься, - сказал я, присев рядом на корточки.
- Не жилец ты, дракон. Копец тебе. Ты меня, тля, понял?
- Ты меня, гопник оборзевший, на «понял» не бери. Понял?!
Голем, осознав, что гнилые базары не прокатят, заныл:
- Какого ты не по правилам? А, дракон? Какого, спрашивается?
- Мне приз за fair-play не нужен, - признался я.
- Но, тля, ни буя не честно же.
- Зато справедливо.
- Сука ты, дракон.
- Все, я обиделся. Хотел вытащить, теперь передумал. Прощай, чмо глиняное.
Я поднялся и направился к своей колымаге.
- Э-э-э, эй, куда ты?! - закричал голем. - Драко-о-о-он!
- В мире еще так много несправедливости, - кинул я через плечо. - Мне нужно спешить.
- А я?
- А тебя работяги с утра вытащат. Если, конечно, волшебное слово вспомнишь и ящик пива выкатишь.
Только я отъехал, вновь позвонил Ашгарр.
- Чего я звонил-то, - сказал он.
Я усмехнулся:
- Тебе лучше знать.
- А вот чего: тебя вампир прокурорский искал. Не смог на твою тыкалку дозвониться, на меня вышел.
- И чего хотел?
- Сказал, тема есть. Ждет тебя завтра полпервого.
- Где?
- Как и всегда - у Жонглера.
- Ну и отлично. Это все?
- Все. Нет, подожди. Я тут зачин с твоей рифмой сочинил, послушай, что вышло.
И он продекламировал:
В заповедье, богами забытом,
Где природа не знает имен,
Укрепляем осмысленным бытом
Обветшалые связи времен.
- Как? Нормально? - закончив, поинтересовался Ашгарр.
- Потянет, - сказал я. - Только последние строчки - плагиат.
- И у кого, по-твоему, я эти строчки тиснул?
- У меня. Я тут на днях одной девице сказал то же самое и теми же словами.
- Это не в счет.
- Почему?
- Потому что ты - это я. А у себя украсть невозможно.
- Логично. А это ты для кого взялся сочинять?
- Ни для кого. Для себя.
- Если для себя, то в свете того, что я сегодня узнал, нужно последнюю строчку закончить так: «Разрушаем разнузданным бытом обветшалые связи времен». Не укрепляем - разрушаем. Потому что мы драконы, а не люди. Якши?
- Художника всякий обидеть может, - пробурчал оскорбленный Ашгарр и отключился.
А мне уже было не до него, я спешил на свидание с незнакомкой.
И вскоре уже стоял у номера 404 с букетом белых хризантем, который нашел на заднем сиденье болида. Цветы чуток подвяли, но других у меня не было.
Дверь оказалась незапертой, однако я не стал торопить события, вежливо постучал.
Никто не ответил.
Я еще раз постучал.
Вновь никто ответил.
Прежде чем войти без спросу, я попробовал повторить заготовленную по дороге фразу. Оказалось, что от волнения забыл ее. Помнил только конец, там было что-то насчет того, что свободный человек, каковым я, дескать, являюсь, «выше всех этих глупых условностей». Вранье. Напыщенное вранье. И насчет «человека» вранье. И насчет того, что выше условностей. И вообще - все вранье.
Решил глупостей не говорить, только поздороваться. А дальше - как пойдет.
Досчитав до трех, ввалился и открыл рот, чтобы сказать «добрый вечер». Да так и застыл на пороге с открытым ртом.
Она спала.
Как читала, лежа на диване, так и уснула. Только от холода подтянула ноги к животу и свернулась калачиком.
Подкравшись на цыпочках, я накинул на нее край покрывала, потом нашел пульт и вырубил кондиционер. Сел в кресло, замер. Смотрел на нее и не мог наглядеться. Венера Милосская. Ей-ей, Венера. Только не обнаженная, а в голубых джинсах и мужской рубахе в клетку.
Женщина в мужской рубахе - это всегда трогательно.
Меня тронуло.
Сидел и умилялся, весь такой тронутый.
Сидел-сидел, а потом зачем-то решил поднять лежащую на ковре книжку. Поднять-то поднял, да тут же выронил.
Бах!
Незнакомка вздрогнула и открыла глаза.
Она не испугалась, она удивилась:
- Кто вы?
Я показал ключ:
- Вот, принес. Вы потеряли. Там, на улице.
И положил на столик.
А рядом - букет.
Она очень по-детски потерла кулачками глаза и кивнула:
- Спасибо. А то ресепшн… Спасибо большое. Как вас зовут?
- Егор, конечно.
- Егор, Егор, - попробовала она имя на вкус. - Хорошее имя.
- Мне тоже нравится.
- А меня зовут Ольгой.
- Очень приятно, Оля.
- Кажется, я вас где-то видела.
- На улице.
- Нет-нет, не на улице, - замотала она головой. Выдержала паузу и улыбнулась: - Наверное, во сне.
- Во сне?
- Ну да, во сне.
А потом какое-то время мы молчали.
В комнате царил полумрак, за шторой окна подрагивал неоновый свет рекламы, из соседнего номера доносилась мелодия венского вальса. Атмосфера располагала к…
Не знаю к чему.
К чему-то хорошему.
- Егор, вам часто снятся сны? - вдруг спросила Оля.
- Случается.
- А у вас так бывает: просыпаешься, и кажется, что на самом деле уснул и все вокруг - сон. А реальность была там, во сне. Бывает?
- Нет, - честно сказал я и в следующий миг проклял глупую свою честность.
Ольга мигом потеряла к нашему разговору всякий интерес, зажгла светильник и, скользнув по мне равнодушным взглядом, сказала:
- Спасибо вам, Егор, за ключ. И всего доброго.
Я шел к двери и ругал себя последними словами. Был бы в Силе - точно бы превратился в ишака вислоухого или козла безрогого. А так обошлось.
Уже взявшись за дверную ручку, подумал: что я делаю? Зачем ухожу? Или я не кузнец своего счастья? К черту! Надо все переиграть.
И переиграл.
Освобождая Силу браслета, произнес:
Раз, два, три, четыре, пять.
Время, стоп.
Время, вспять.
Пять, четыре, три, два, раз.
Возник вопрос,
И свет погас.
Сдвиг Пределов во времени - дело затратное. Силы браслета хватило, чтобы сдвинуть крошечный лоскут лишь на два десятка секунд назад. Но мне глубже и не требовалось.
Свет погас, я вновь оказался в кресле, Ольга спросила:
- Егор, вам часто снятся сны?
- Часто, - ответил я.
- А с вами случается такое: просыпаетесь, и кажется, все вокруг - сон. А тот сон, который вам только что снился, - то была реальность. Бывает?
Я, наученный горьким опытом, на голубом глазу соврал:
- Чуть ли не ежедневно.
- Правда?
- Правда.
Тест был успешно пройден, Оля улыбнулась и, глядя куда-то мимо меня, стала рассказывать:
- Однажды - было мне тогда лет семь, наверное, - я проснулась с ощущением, что жизнь - это некая волшебная мистерия, в которой мне отведена своя, особая роль. Потрясенная, я кинулась в мамину спальню: «Мамочка, мамочка, тебе не кажется, что мир вокруг не такой, каким мы его видим?» Мама потрогала мой лоб, заглянула в глаза и с тревогой сказала: «Не думай об этом, девочка, береги себя». Отправила меня умываться, а сама ушла на кухню варить кашу. В то утро я решила, что постараюсь не становиться взрослой до тех пор, пока не пойму, какую роль мне суждено сыграть.
- И как, поняла? - спросил я.
- Долго, очень долго не понимала. Но год… да, год назад, случилось.
- И что же за роль вам выпала?
Она погрозила мне пальцем:
- А это, Егор, тайна.
Какая загадочная и удивительная женщина, подумал я. Она должна стать ведьмой.
Подумал так и пересел на диван. Она поняла все неправильно и, отстраняясь, попросила:
- Не надо, Егор.
Я не послушался, потянулся с поцелуем и в тот же миг слетел на ковер.
Что удивительно - Ольга меня даже пальцем не коснулась. Силой шваркнула. Самой настоящей Силой - самородной и необузданной.
Я поначалу даже и не понял ничего, до того обалдел от такого яростного отпора.
И наличием Силы она меня ошеломила, и тем, что ударила, можно сказать, ни за что. Только поцеловать же хотел, и мысли не было вот так вот сразу вести ее по адовым кругам инициации.
Только поцеловать.
А она.
- Ты что - колдунья? - спросил я, поднимая кресло, которое зацепил при падении.
Ольга так звонко засмеялась, что стало понятно, какую глупость сморозил. Никакая не колдунья. Просто молодая красивая женщина, которая про свою Силу знает, но не понимает ее природы и толком не знает, как ею пользоваться. Потому что непосвященная. Быть может, оттого и столько в ней романтики, что непосвященная. Позволено было бы заглянуть за пыльные кулисы реальности - не светились бы у нее так жизнерадостно глаза.
- Просто я не такая, как все, - отсмеявшись, сказала она.
Да, ты особенная, подумалось мне. Силу таить умеешь, а сдерживать - нет.
Вслух же спросил:
- Я тебя обидел?
- Ничуть.
- Знаешь, Оля, - помолчав, сказал я, - мне нужно тебе кое-что про тебя рассказать. - Подумал и исправился: - Неправильно сказал. Не кое-что, а многое.
- Мне про меня? - удивилась девушка.
Я кивнул:
- Да, тебе про тебя. Нужно. Только пока не определился, вправе ли.
- А ты, Егор, не торопись, - улыбнувшись, посоветовала она.
Правда, чего торопиться? - подумал я, соглашаясь с ее по-женски мудрым советом. Никуда она теперь от меня не денется. Никуда. Забудет - напомню. Убежит - догоню. Спрячут за забором - выкраду вместе с забором.
Ушел я не сразу, развлекал ее еще где-то час. И был в ударе. Сыпал анекдотами, показывал фокусы, читал стихи и даже демонстрировал стойку на голове. Это было что-то с чем-то. Как пишут на афишах: «Весь вечер на манеже коверный Егор Тугарин».
А потом Оля вспомнила про свой доклад на научно-практической конференции, из-за которой, собственно, и приехала в наш город. Извинилась и сказала, что, к сожалению, ей завтра рано вставать.
Два раза мне намекать не надо, врубаюсь с ходу. Мы обменялись телефонами, и я свалил.
Пока ехал домой, душа пела.
Я, как умел, подпевал.
ГЛАВА 7
Кабак «У Жонглера», расположенный в одном ничем не примечательном дворике по улице Чехова, принадлежит старому (настолько старому, что уже и не понять, черную магию практикует или белую) чародею Руслану Жонглеру Непейвода и с незапамятных времен является излюбленном местом отдыха городских посвященных.
Виктор Цой пел: «Мы в месте, только не все знают в каком». Я знаю в каком. В кабаке «У Жонглера».
Хитрюга Непейвода намеренно устроил свое заведение в такой точке Пределов, где невозможно - если бы даже какой-нибудь проныра этого и очень захотел - использовать чары во вред другим. Неудивительно, что на этом свободном от насилия пятачке можно встретить кого угодно: чудодеев всех мастей и категорий, лярв, эгрегоров, вампиров, истребителей вампиров, пожирателей теней, дюжих из Дюжины, оборотней в законе, странников неприкаянных, полукровок, Молотобойцев и даже одного дракона - меня.
Именно в этом заколдованном подвале, порядки в котором схожи с теми, что царят на зверином водопое во время великой засухи, и назначил мне встречу через Ашгарра Афанасий Воронцов, по жизни - вампир, в миру - следователь городской прокуратуры.
Когда я, невыспавшийся и оттого злой, подъехал на место, было уже двенадцать тридцать шесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Там, где заканчивался асфальт и начинался грунт, с одной стороны стоял на дороге грейдер, а с другой - бульдозер, и щель между ними была такая, что принять могла только одного. Шансы имели оба, шли буквально нос в нос (я по правильной полосе, он - по встречной), но, увидев эти брошенные на ночь машины, мой соперник прибавил и стал уходить. Сначала на полкорпуса, потом на две трети. Как ни крути, тачка у него была порезвее. Зато моя - ха! - тяжелее. И я, недолго думая, забил его, как мамонт тузика. Выжал до упора, нагнал, тупо бортанул и проскользнул между Сциллой и Харибдой первым.
Остановившись метров через сорок, я первым делом закурил и только затем потянулся к мобильнику, который звонил, не переставая, уже минуты две.
- У тебя чего там? - спросил Ашгарр.
- У меня тут лес кругом, луна как юбилейный рубль и кабыздохи заходятся.
- Какие еще кабыздохи?
- Дачные, какие еще.
- Ты что, за городом?
- Ага.
- А что Инспектор? Как там наша штучка?
- Штучка на месте. Инспектор отработал, отдыхает. Просил передать тебе, что Ночь Знаний - не Ночь Знаний, а Книга - не Книга, а трамвай.
- Чего городишь? Какой трамвай?
- Помнишь, ты на днях мне Замятина читал. Про трамвай, который вез дракона вон из человеческого мира.
- Ну. Помню.
- Оказывается, Книга - это и есть тот самый трамвай, на котором мы однажды укатим домой.
- Не понял ни черта.
- Приеду - объясню. Еще вопрос есть?
- Есть. Подскажи рифму на слово «имен».
- Семен.
- Какой еще Семен?
- Какой хочешь. Например, Семен Мастак. Гопник глиняный.
- Я же серьезно спрашиваю.
- Ну если серьезно, то… Ну, например, «времен».
Ашгарр выругался:
- Блин, точно! Вертелось же на языке… - Помолчал секунду и забормотал: - В заповедье, богами забытом, где природа не знает имен, та-та-та-та та-та-та та-та-та та та-та-та та та-та времен.
А потом, не попрощавшись, отключился.
Я хмыкнул, недоуменно пожал плечами, выбросил в кусты бычок и стал разворачиваться.
Сенин «ниссан» лежал на дороге колесами вверх, отчего походил на пьяного жука-мутанта. Видимо, когда ткнулся под углом в край экскаваторного ножа, его развернуло и всем корпусом протянуло вверх по стальному изгибу, после чего случилась акробатика - отрыв от земли и переворот на сто восемьдесят градусов.
Лежал он таким образом, что мешал проезду, пришлось боднуть.
Мастак, зажатый между сиденьем и надувшейся подушкой безопасности, кряхтел и постанывал. А когда услышал, что я подхожу, прохрипел:
- Вылезу - убью. Тля буду, убью.
- Умоешься, - сказал я, присев рядом на корточки.
- Не жилец ты, дракон. Копец тебе. Ты меня, тля, понял?
- Ты меня, гопник оборзевший, на «понял» не бери. Понял?!
Голем, осознав, что гнилые базары не прокатят, заныл:
- Какого ты не по правилам? А, дракон? Какого, спрашивается?
- Мне приз за fair-play не нужен, - признался я.
- Но, тля, ни буя не честно же.
- Зато справедливо.
- Сука ты, дракон.
- Все, я обиделся. Хотел вытащить, теперь передумал. Прощай, чмо глиняное.
Я поднялся и направился к своей колымаге.
- Э-э-э, эй, куда ты?! - закричал голем. - Драко-о-о-он!
- В мире еще так много несправедливости, - кинул я через плечо. - Мне нужно спешить.
- А я?
- А тебя работяги с утра вытащат. Если, конечно, волшебное слово вспомнишь и ящик пива выкатишь.
Только я отъехал, вновь позвонил Ашгарр.
- Чего я звонил-то, - сказал он.
Я усмехнулся:
- Тебе лучше знать.
- А вот чего: тебя вампир прокурорский искал. Не смог на твою тыкалку дозвониться, на меня вышел.
- И чего хотел?
- Сказал, тема есть. Ждет тебя завтра полпервого.
- Где?
- Как и всегда - у Жонглера.
- Ну и отлично. Это все?
- Все. Нет, подожди. Я тут зачин с твоей рифмой сочинил, послушай, что вышло.
И он продекламировал:
В заповедье, богами забытом,
Где природа не знает имен,
Укрепляем осмысленным бытом
Обветшалые связи времен.
- Как? Нормально? - закончив, поинтересовался Ашгарр.
- Потянет, - сказал я. - Только последние строчки - плагиат.
- И у кого, по-твоему, я эти строчки тиснул?
- У меня. Я тут на днях одной девице сказал то же самое и теми же словами.
- Это не в счет.
- Почему?
- Потому что ты - это я. А у себя украсть невозможно.
- Логично. А это ты для кого взялся сочинять?
- Ни для кого. Для себя.
- Если для себя, то в свете того, что я сегодня узнал, нужно последнюю строчку закончить так: «Разрушаем разнузданным бытом обветшалые связи времен». Не укрепляем - разрушаем. Потому что мы драконы, а не люди. Якши?
- Художника всякий обидеть может, - пробурчал оскорбленный Ашгарр и отключился.
А мне уже было не до него, я спешил на свидание с незнакомкой.
И вскоре уже стоял у номера 404 с букетом белых хризантем, который нашел на заднем сиденье болида. Цветы чуток подвяли, но других у меня не было.
Дверь оказалась незапертой, однако я не стал торопить события, вежливо постучал.
Никто не ответил.
Я еще раз постучал.
Вновь никто ответил.
Прежде чем войти без спросу, я попробовал повторить заготовленную по дороге фразу. Оказалось, что от волнения забыл ее. Помнил только конец, там было что-то насчет того, что свободный человек, каковым я, дескать, являюсь, «выше всех этих глупых условностей». Вранье. Напыщенное вранье. И насчет «человека» вранье. И насчет того, что выше условностей. И вообще - все вранье.
Решил глупостей не говорить, только поздороваться. А дальше - как пойдет.
Досчитав до трех, ввалился и открыл рот, чтобы сказать «добрый вечер». Да так и застыл на пороге с открытым ртом.
Она спала.
Как читала, лежа на диване, так и уснула. Только от холода подтянула ноги к животу и свернулась калачиком.
Подкравшись на цыпочках, я накинул на нее край покрывала, потом нашел пульт и вырубил кондиционер. Сел в кресло, замер. Смотрел на нее и не мог наглядеться. Венера Милосская. Ей-ей, Венера. Только не обнаженная, а в голубых джинсах и мужской рубахе в клетку.
Женщина в мужской рубахе - это всегда трогательно.
Меня тронуло.
Сидел и умилялся, весь такой тронутый.
Сидел-сидел, а потом зачем-то решил поднять лежащую на ковре книжку. Поднять-то поднял, да тут же выронил.
Бах!
Незнакомка вздрогнула и открыла глаза.
Она не испугалась, она удивилась:
- Кто вы?
Я показал ключ:
- Вот, принес. Вы потеряли. Там, на улице.
И положил на столик.
А рядом - букет.
Она очень по-детски потерла кулачками глаза и кивнула:
- Спасибо. А то ресепшн… Спасибо большое. Как вас зовут?
- Егор, конечно.
- Егор, Егор, - попробовала она имя на вкус. - Хорошее имя.
- Мне тоже нравится.
- А меня зовут Ольгой.
- Очень приятно, Оля.
- Кажется, я вас где-то видела.
- На улице.
- Нет-нет, не на улице, - замотала она головой. Выдержала паузу и улыбнулась: - Наверное, во сне.
- Во сне?
- Ну да, во сне.
А потом какое-то время мы молчали.
В комнате царил полумрак, за шторой окна подрагивал неоновый свет рекламы, из соседнего номера доносилась мелодия венского вальса. Атмосфера располагала к…
Не знаю к чему.
К чему-то хорошему.
- Егор, вам часто снятся сны? - вдруг спросила Оля.
- Случается.
- А у вас так бывает: просыпаешься, и кажется, что на самом деле уснул и все вокруг - сон. А реальность была там, во сне. Бывает?
- Нет, - честно сказал я и в следующий миг проклял глупую свою честность.
Ольга мигом потеряла к нашему разговору всякий интерес, зажгла светильник и, скользнув по мне равнодушным взглядом, сказала:
- Спасибо вам, Егор, за ключ. И всего доброго.
Я шел к двери и ругал себя последними словами. Был бы в Силе - точно бы превратился в ишака вислоухого или козла безрогого. А так обошлось.
Уже взявшись за дверную ручку, подумал: что я делаю? Зачем ухожу? Или я не кузнец своего счастья? К черту! Надо все переиграть.
И переиграл.
Освобождая Силу браслета, произнес:
Раз, два, три, четыре, пять.
Время, стоп.
Время, вспять.
Пять, четыре, три, два, раз.
Возник вопрос,
И свет погас.
Сдвиг Пределов во времени - дело затратное. Силы браслета хватило, чтобы сдвинуть крошечный лоскут лишь на два десятка секунд назад. Но мне глубже и не требовалось.
Свет погас, я вновь оказался в кресле, Ольга спросила:
- Егор, вам часто снятся сны?
- Часто, - ответил я.
- А с вами случается такое: просыпаетесь, и кажется, все вокруг - сон. А тот сон, который вам только что снился, - то была реальность. Бывает?
Я, наученный горьким опытом, на голубом глазу соврал:
- Чуть ли не ежедневно.
- Правда?
- Правда.
Тест был успешно пройден, Оля улыбнулась и, глядя куда-то мимо меня, стала рассказывать:
- Однажды - было мне тогда лет семь, наверное, - я проснулась с ощущением, что жизнь - это некая волшебная мистерия, в которой мне отведена своя, особая роль. Потрясенная, я кинулась в мамину спальню: «Мамочка, мамочка, тебе не кажется, что мир вокруг не такой, каким мы его видим?» Мама потрогала мой лоб, заглянула в глаза и с тревогой сказала: «Не думай об этом, девочка, береги себя». Отправила меня умываться, а сама ушла на кухню варить кашу. В то утро я решила, что постараюсь не становиться взрослой до тех пор, пока не пойму, какую роль мне суждено сыграть.
- И как, поняла? - спросил я.
- Долго, очень долго не понимала. Но год… да, год назад, случилось.
- И что же за роль вам выпала?
Она погрозила мне пальцем:
- А это, Егор, тайна.
Какая загадочная и удивительная женщина, подумал я. Она должна стать ведьмой.
Подумал так и пересел на диван. Она поняла все неправильно и, отстраняясь, попросила:
- Не надо, Егор.
Я не послушался, потянулся с поцелуем и в тот же миг слетел на ковер.
Что удивительно - Ольга меня даже пальцем не коснулась. Силой шваркнула. Самой настоящей Силой - самородной и необузданной.
Я поначалу даже и не понял ничего, до того обалдел от такого яростного отпора.
И наличием Силы она меня ошеломила, и тем, что ударила, можно сказать, ни за что. Только поцеловать же хотел, и мысли не было вот так вот сразу вести ее по адовым кругам инициации.
Только поцеловать.
А она.
- Ты что - колдунья? - спросил я, поднимая кресло, которое зацепил при падении.
Ольга так звонко засмеялась, что стало понятно, какую глупость сморозил. Никакая не колдунья. Просто молодая красивая женщина, которая про свою Силу знает, но не понимает ее природы и толком не знает, как ею пользоваться. Потому что непосвященная. Быть может, оттого и столько в ней романтики, что непосвященная. Позволено было бы заглянуть за пыльные кулисы реальности - не светились бы у нее так жизнерадостно глаза.
- Просто я не такая, как все, - отсмеявшись, сказала она.
Да, ты особенная, подумалось мне. Силу таить умеешь, а сдерживать - нет.
Вслух же спросил:
- Я тебя обидел?
- Ничуть.
- Знаешь, Оля, - помолчав, сказал я, - мне нужно тебе кое-что про тебя рассказать. - Подумал и исправился: - Неправильно сказал. Не кое-что, а многое.
- Мне про меня? - удивилась девушка.
Я кивнул:
- Да, тебе про тебя. Нужно. Только пока не определился, вправе ли.
- А ты, Егор, не торопись, - улыбнувшись, посоветовала она.
Правда, чего торопиться? - подумал я, соглашаясь с ее по-женски мудрым советом. Никуда она теперь от меня не денется. Никуда. Забудет - напомню. Убежит - догоню. Спрячут за забором - выкраду вместе с забором.
Ушел я не сразу, развлекал ее еще где-то час. И был в ударе. Сыпал анекдотами, показывал фокусы, читал стихи и даже демонстрировал стойку на голове. Это было что-то с чем-то. Как пишут на афишах: «Весь вечер на манеже коверный Егор Тугарин».
А потом Оля вспомнила про свой доклад на научно-практической конференции, из-за которой, собственно, и приехала в наш город. Извинилась и сказала, что, к сожалению, ей завтра рано вставать.
Два раза мне намекать не надо, врубаюсь с ходу. Мы обменялись телефонами, и я свалил.
Пока ехал домой, душа пела.
Я, как умел, подпевал.
ГЛАВА 7
Кабак «У Жонглера», расположенный в одном ничем не примечательном дворике по улице Чехова, принадлежит старому (настолько старому, что уже и не понять, черную магию практикует или белую) чародею Руслану Жонглеру Непейвода и с незапамятных времен является излюбленном местом отдыха городских посвященных.
Виктор Цой пел: «Мы в месте, только не все знают в каком». Я знаю в каком. В кабаке «У Жонглера».
Хитрюга Непейвода намеренно устроил свое заведение в такой точке Пределов, где невозможно - если бы даже какой-нибудь проныра этого и очень захотел - использовать чары во вред другим. Неудивительно, что на этом свободном от насилия пятачке можно встретить кого угодно: чудодеев всех мастей и категорий, лярв, эгрегоров, вампиров, истребителей вампиров, пожирателей теней, дюжих из Дюжины, оборотней в законе, странников неприкаянных, полукровок, Молотобойцев и даже одного дракона - меня.
Именно в этом заколдованном подвале, порядки в котором схожи с теми, что царят на зверином водопое во время великой засухи, и назначил мне встречу через Ашгарра Афанасий Воронцов, по жизни - вампир, в миру - следователь городской прокуратуры.
Когда я, невыспавшийся и оттого злой, подъехал на место, было уже двенадцать тридцать шесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55