И тут я понял, куда нос еще не совал. В пепельницу. Стояла на столе такая. Тяжелая, хрустальная, сделанная на манер тополиного листа.
- Вы, шеф, просили напомнить, - сказала Лера, - что Зло не всегда Зло, а Добро не всегда Добро.
- Спасибо за напоминание, - без тени иронии поблагодарил я, перешагивая через труп.
- Шеф, у меня вопрос в тему, - не унималась Лера.
- Задавай, - разрешил я, вытащил из ящика стола вилку и стал ковыряться в пепельнице.
- Как это Зло может не быть Злом? Оно же Зло.
Все окурки (а было их с десяток) оказались одной марки. То ли убийца был некурящим, то ли предусмотрительным - свои забрал. А может, курил хозяйские. В любом случае требуется экспертиза слюны, что мне недоступно.
- Сейчас объясню, - продолжая ковырять в пепельнице, пообещал я Лере. - Но прежде скажи, что является мерилом Добра и Зла?
- Не знаю, - помолчав, призналась девушка.
Раскидав окурки по бортам пепельницы, я обнаружил попку огурца, колбасную шкурку и - к своей вящей радости - обгоревшую полоску бумаги размером с трамвайный билет. Подцепив, вытащил. И при этом не забывал про девушку, втолковывал ей:
- Человек, незамутненная моя подруга, является мерилом Добра и Зла. Че-ло-век. А что это означает?
- Что?
- А это означает, Лера, что ты и только ты решаешь, что есть Добро, а что есть Зло. Смотрела фильм «От рассвета до заката»?
- Конечно, - фыркнула Лера. - Ужастик Родригеса.
На откопанной бумажке читалась выведенная черной шариковой ручкой цифра «3» (или недогоревшая «8»), а чуть ниже - аббревиатура ДЧХ.
- Помнишь, братьев-убивцев, которых Клуни и Тарантино играют? - разглядывая любопытную находку, спросил я.
- Помню, конечно.
- А теперь вспомни, какое у тебя к ним отношение было. Думаю, в начале фильма ты считала их кончеными отморозками. Воплощенным Злом. Я прав?
- Точно, шеф.
Наверное, был записан чей-то телефон и, чтобы не забыл чей, инициалы проставлены, подумал я. а вслух произнес:
- Но когда персонал салуна «Большие сиськи» превратился в монстров, твое отношение к братишкам резко изменилось. Не так ли?
- Точно, - вновь согласилась Лера. - Они же там биться стали с оборотнями. Клуни вообще оказался милашкой. И девчонка в него втюрилась.
- О чем и толкую, - прикидывая, как можно расшифровать инициалы, сказал я. - Когда на сцену вышло Абсолютное Зло, тогда то, что ты до этого считала Злом, перестало быть таковым. Получается, Зло не всегда Зло. Что и требовалось доказать. Понятно?
- Понятно, шеф, - вздохнула Лера. - Только…
- Что еще?
- Скажите, шеф, но ведь Добро все равно победит Зло? Да? Ведь да?
Я не понимал, шутит она или говорит всерьез. Выяснять не стал и сказал, не меняя назидательной интонации:
- Лера, реальный мир - не голливудский блокбастер с обязательным хеппи-эндом. Окончательная победа Добра, как и победа Зла, невозможна в принципе.
- Но почему, шеф?
- Как абсолютный хаос, так и абсолютный порядок не допускают существования разумной жизни. А это значит, что в результате победы любого их этих двух начал тебя, Лера, не станет. А если не станет мерила, кто определит - Добро победило или Зло? Врубаешься, о чем я?
- Шеф, вы Морфиус, - помолчав, сказала девушка.
- В смысле? - не понял я.
- Зачем толкнули ребенка в пустыню реальности?
- Кто-то ведь должен был это сделать.
- Лучше бы вы меня… - начала была Лера и вдруг замолкла.
- Что «лучше бы вы меня»? - вкрадчивым голосом уточнил я.
Она смущенно промямлила:
- Ладно, шеф, проехали. Решайте все вопросы побыстрее, я долго в клетке не выдержу. Пока-пока.
И сразу отключилась, я даже попрощаться не успел.
Вернув найденную бумажку на место (улика как-никак), я - чтобы не отнимать хлеб у оперов - придал композиции в пепельнице прежний живописный вид. Протер вилку полотенцем, закинул в ящик и пошел на выход. Делать мне в квартире Белобородова было больше нечего.
Пока спускался, раздумывал над этими ДЧХ. Думал: фамилия-имя-отчество или имя-отчество-фамилия? В любом случае смущала буква Ч. Какое имя начинается с этой буквы? Чук? Чехонте? Чебурашка? С ходу вспомнить не смог. Но, выйдя из подъезда, вспомнил - Чеслав.
Во дворе вокруг детской площадки, огороженной крашеными шинами, по-прежнему гонял на велике стриженный под «ноль» пацан. Заходил - он гонял. Выхожу - все гоняет. Класс шестой-седьмой. Или пятый откормленный.
- Эй, пацан! - окликнул я его, усаживаясь на вкопанную в землю шину.
Он подъехал:
- Чего, дядь?
- Лысина не мерзнет?
- Не-а.
- А пацаны не дразнят?
- Так-то нет.
В это время ожил мобильник, на связь вышел Ашгарр.
- Занят, перезвоню, - оборвал я его на полуслове и снова обратился к пацану: - Давно тут катаешься?
- Так-то да. Давно.
- Слушай, я тут товарища ищу. Скажи, не выходил из третьего подъезда такой маленький и толстый?
- Не-а, не видел.
- Точно?
- Так-то, да. Лешки Решетникова мамка выходила, потом бабка с пятого, сантехник еще, который не сантехник.
Я зацепился:
- Как это «сантехник, который не сантехник»?
- Это я сначала подумал, что сантехник, - пояснил пацан. - Но у нас же сантехником батя Вовки Труфанова, и я подумал - нет, не сантехник.
- А с чего ты взял, что он сантехник?
Пацан посмотрел на меня, как на дитя малое.
- Так чемодан же с инструментом.
- А! Тогда понятно. Раз чемодан, тогда - да. А он не толстым был?
- Кто? Чемодан?
- Да нет, сантехник, который не сантехник.
- Не-а, не толстый. Худой. И высокий такой. Не как вы, но высокий.
Хотелось, конечно, вонз" иться в сознание пацана Взглядом, вживую посмотреть на этого сантехника, который не сантехник, но - табу. Однажды сам себе строго-настрого запретил ковыряться в сознании детей. Ковырнул как-то раз сознание вот такого же мальца, а он вырос и стал серийным убийцей. Взаимосвязь не очевидна, вопрос не изучен, но я зарекся. Чур меня, чур.
- Ну ладно, спасибо тебе, - сказал я, вставая. - Смотри, быстро не гоняй, а то лысину застудишь.
- Не-а, не застужу, - улыбнулся пацан и покатил на новый круг.
Уже направляясь к машине, набрал домашний номер.
- Хорошо, что перезвонил, - сказал Ашгарр.
- Чего случилось? - поторопил я.
- Тут перед домом тип какой-то часов с десяти трется, не нравится он мне.
- Думаешь, Охотник?
- Черт его знает, на лбу не написано.
- Сейчас подъеду, ты только сам не высовывайся, - попросил я, отключился и выругался: - Вот же тенехрень!
Последний мой возглас относился не к новости Ашгарра, просто на фонарном столбе, под которым стоял мой болид, сидел ворон Охотника.
- Обложил, гад! - обронил я еще в сердцах и прошел мимо тачки, будто и не моя вовсе.
Я решил разобраться с вороном немедленно, как говорится, «здесь и сейчас». Шляпу Птицелова не вернуть, а жить с ощущением, что за тобой постоянно следят, это все равно что танцевать с занозой в пятке. Можно, конечно, но ну его на фиг.
Выбравшись со двора на улицу, я прошагал квартал, повернул к небольшому скверу, разбитому возле школы, пересек площадку для выгула собак и добрался до цели своего маневра - огороженного горбылем долгостроя. Выбил ногой две доски и проник внутрь, где увидел то, что и должен был увидеть, - глубокий котлован, в дно которого там и сям было вбито с десяток железобетонных свай. Некоторые из них уже осыпались от времени и непогод и пугали небо пиками голой арматуры. Я прошел краем к сгоревшему строительному вагончику, плюхнулся на чудом уцелевшую скамейку и в ожидании ворона закурил.
Шпион не заставил себя долго ждать - через полминуты заявился, покружил, лениво меся крыльями разгоряченный воздух, и уселся на ближайшую сваю.
Сел, и больше ничего.
Какое-то время мы играли с ним в игру «Кто первым моргнет». Первым моргнул я. Не от тяжести взгляда его желтых остекленевших глаз, нет, - от дыма после очередной затяжки. Хотя и от дыма, а все равно стало обидно. Плюнул от досады и крикнул обнаглевшей птице:
- Чего вылупился?!
- Ничего, - ответил ворон.
- Зовут тебя как, тварь пернатая?
- Никак.
- Ну а когда шпионить прекратишь?
- Никогда.
Стряхнув пепел, упавший на коленку, я усмехнулся и со знанием дела желчно заметил:
- А летаешь ты как курица беременная.
- Что?! - возмущенно вскрикнул шпион.
- Точно - как курица, - повторил я и выхватил кольт.
Вроде быстро достал, раз - и уже в руке, но когда навел ствол, ворона на свае уже не было. Уже кружил над моей головой.
- Что ж ты вьешься? - задал я ему риторический вопрос, пытаясь прицелиться.
Не получалось у меня прицелиться. Заколдованный ворон то взвивался к облакам, то камнем падал вниз. И все время, нарушая все мыслимые и немыслимые законы аэродинамики, шарахался из стороны в сторону. Попробуй тут прицелься. В конце концов прекратил я заниматься ерундой и сунул пистолет в кобуру. Только спрятал, ворон тут же вернулся на свое место. Выждав какое-то время, я предпринял еще одну попытку. Увы, результат оказался тем же: только я, а он - уже.
Жалея, что сейчас не Ночь Полета, что не могу пуститься в погоню за гостем неназванным, я решил применить магию. Отбросил окурок в сторону и, освобождая Силу одного из заряженных Михеем колец, тихо, чтобы не вспугнуть соглядатая, прошептал:
Незримая рука,
Пришли мне паука.
Того, кто научил нас прясть
Пределов ткань, точнее - бязь.
Не успел я закончить заклинание, как на почерневшую от пожара крышу вагончика выползла Лютая Арахна - огромный, размером с раскормленного бульдога, волосатый паук, челюсть которого угрожала всему и вся отогнутыми вниз ядовитыми когтями, а две клешни, вооруженные острыми зубами, беспрестанно щелкали.
Я не знаю, кто и когда назвал это жутковатого вида демоническое существо Лютой Арахной, но догадываюсь почему.
Согласно одной из древнегреческих легенд, известная своим мастерством лидийская вышивальщица и ткачиха Арахна дерзнула вызвать на состязание саму Афину Палладу. Могущественная богиня, приняв образ старухи, пыталась отговорить возгордившуюся смертную от дурацкой затеи, но Арахна пошла на принцип. После того как оба полотна были готовы, олимпийские боги признали победительницей Афину. Арахна же, не вынеся позора, повесилась. Разгневанная Афина вынула гордячку из петли, оживила и, окропив соком волшебной травы, превратила в злобного паука.
Вот отчего Лютую Арахну назвали Лютой Арахной.
Явившийся из Запредельного монстр делал вид, что не обращает на птицу никакого внимания. Ворон тоже не суетился и никакой тревоги не выказывал. Похоже, видел подобного зверя о восьми ногах впервые и не знал, насколько коварен. К тому же расстояние между ними было приличное, метров шесть. Ворон чувствовал себя в безопасности.
Только что для Лютой Арахны шесть метров? Тьфу, а не расстояние. Раз плюнуть. Она и плюнула.
Ворон свалился с насеста, кувыркнулся, но на дно котлована не упал - умудрился встать на крыло и попробовал рвануться ввысь. Тщетно. Блестящая нить, что натянулась между ним и Лютой Арахной, не позволила ему это сделать. Тогда он стал кружить, пытаясь порвать нить. Со стороны это походило на то, будто Лютая Арахна запустила воздушного змея и с макабрическим изяществом гоняет его туда-сюда по воздушным потокам. А потом она стала подтягивать ворона к себе. Ворон, естественно, сопротивлялся. Она его сюда, он от нее - туда. Она - сюда, он - туда. Теперь их борьба стала походить на игру в «йо-йо».
Когда ворон сообразил, что ему не вырваться, он пошел в атаку - свалился в боевое пике, намереваясь пробить панцирь паука клювом. Быть может, у него бы вышло, но в последний миг Лютая Арахна с проворностью степного зайца отскочила в сторону, избежав тарана, и ворон, не успев затормозить, шмякнулся оземь.
Но нет, не разбился, встрепенулся и попытался взлететь, чтобы пойти на новый заход. Не тут-то было. Лютая Арахна прижала его к земле клешней и быстро-быстро стала оплетать паутиной. Ворон трепыхался, но участь его была предрешена. И тогда на помощь ему Охотник прислал крыс. Выскочили две из-под вагончика. Одна прыгнула Лютой Арахне на спину, другая стала рвать когтями и зубами паутину.
Тут уже пришла моя очередь, и я немедленно приступил к дератизации.
Одну крысу снял первым же выстрелом, за второй, самой крупной (я этих лидеров выводка называю «царицами»), пришлось погоняться. Но и ее прикончил - загнал к забору, прицелился и всадил порцию серебра. Крыса прощально взвизгнула и, оказавшись, естественно, фантомом (все «царицы» - гости из Запредельного), обратилась в огненный фиолетовый куст. Секунды две куст пылал, а потом угас и осыпался на щебень бледнеющими искрами. И остался от «царицы» только длинный лысый хвост.
Тем временем Лютая Арахна окончательно запеленала ворона, и тот превратился в подрагивающий белый кокон. Желания смотреть, что произойдет дальше, у меня не было. Видел как-то раз подобное зрелище, признаться, не слишком аппетитное.
Возвращаясь к машине, раздумывал о том, что все-таки лучшая защита - это нападение. И поскольку дух мой находился в боевом настрое, в голову пришла мысль немедленно позвонить генеральному директору «Фарта» Тюрину И.В. и закрыть тему продажи офиса раз и навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55