— А мы друзья, Гарион? — тихо спросил Анхег.
— Ничего не переменилось, Анхег, — твердо сказал Гарион. — Ну что ж, давай улыбаться. — И он громко, официально возвестил: — Королевский дом Черека приносит свои соболезнования Ривскому трону в этот час скорби.
— Лицемер! — взревел голос в толпе. На чело Анхега надвинулась туча, но Гарион с горящим взором подошел к поручням.
— Любой, кто оскорбляет моего друга, оскорбляет меня, — сказал он самым спокойным голосом. — Ну, кто здесь хочет сказать мне что-нибудь?
Толпа испуганно подалась назад.
Гарион снова повернулся к Анхегу.
— Ты выглядишь усталым, — сказал он ему.
— Я разодрал дворец, да и большую часть Вал-Алорна на части, когда услышал, что случилось, но так и не смог найти ни одной нити. — Чернобородый черекский король замолчал и посмотрел прямо в глаза Гариону. Во взгляде его стояла мольба. — Клянусь, Гарион, всей моей жизнью, я никоим образом не виноват в смерти Бренда.
— Я знаю, Анхег, — ответил ему Гарион просто. Он снова взглянул на мрачную толпу. — Давай позови Хеттара и дам, пройдем в цитадель. Все уже собрались, и нам пора начинать. — Он повернулся к Кейлу: — Отправь сюда нескольких стражников разогнать эту толпу. Пусть уберут с набережной всех. Не хочу никаких заварушек.
— Дела так плохи? — тихо спросил Анхег.
— Лучше перестраховаться, — ответил Гарион. — Я хочу держать все в руках до тех пор, пока мы не проясним это дело.
Глава 18
Церемония похорон Бренда, ривского сенешаля, происходила на следующий день в Тронном зале короля Ривского. Одетый во все черное Гарион восседал на базальтовом троне вместе с Сенедрой; священник в переполненном зале читал заупокойную молитву.
Присутствие короля Анхега Черекского на траурной церемонии вызвало мрачные настроения среди ривской знати, и только их глубокое уважение к Бренду и суровый взгляд Гариона удерживали их в рамках приличий и не давали разрастись громкому проявлению негодования.
Анхег, с каменным лицом сидевший между Поренн и Хо-Хэгом, покинул зал сразу после окончания службы. — Я никогда его таким не видел, — тихо сказал Бэрак Гариону после церемонии. — Никто еще не обвинял его в убийстве, и он не знает, как себя вести. — Его и сейчас никто не обвиняет, — быстро ответил ривский король.
— Оглянись и посмотри на лица своих подданных, Гарион, — печально сказал Бэрак. — Обвинение — в каждом взгляде.
Гарион вздохнул.
— Мне и смотреть не надо. Я знаю, о чем они думают.
Днем алорийские монархи и все другие почетные гости Ривы собрались в южной башне в Голубой комнате Совета. Как только Кейл закрыл дверь, Анхег поднялся и повернулся ко всем лицом.
— Я хочу с самого начала заявить, что не имею никакого отношения к тому, что произошло здесь, — заявил он. — Бренд всегда был одним из самых лучших моих друзей, и я скорее позволил бы отрезать себе руку, чем причинить вред ему. Даю вам свое слово — как король и как алориец.
— Тебя никто ни в чем не обвиняет, Анхег, — тихо сказал Хо-Хэг.
— Ха! Я не настолько глуп, как может кому-то показаться, Хо-Хэг, к тому же у меня есть уши. Жители Ривы готовы плюнуть мне в лицо.
Сереброволосый граф Зилайн откинулся на спинку кресла.
— Я думаю, что все эти подозрения, совершенно беспочвенные, конечно, происходят из-за того письма, которое представили убийцы, когда прибыли сюда. Я думаю, что лучше всего начать с изучения этого документа.
— Неплохая мысль, — сказал Гарион. Он повернулся к Кейлу: — Можем ли мы увидеть письмо?
— Оно у почтеннейшего Белгарата, ваше величество, — ответил Кейл.
— Да-да, — сказал Белгарат, — а я чуть не забыл. — Он полез за пазуху своей серой, давно не стиранной туники, вынул свернутый пергамент и протянул его пожилому сендарийскому аристократу.
— Похоже, с ним более или менее все в порядке, — заключил граф, прочитав письмо.
— Дайте мне посмотреть, — потребовал Анхег. Он с отвращением взял письмо и, читая его, хмурил брови. — Правильно, это моя подпись, — признал он. — И печать моя, но я никак не мог написать это.
Гариона осенило.
— Ты всегда читаешь то, что приносят тебе на подпись? — спросил он. — Я знаю, бывают случаи, когда мне приносят целые кипы разных бумаг, и я просто пишу свое имя внизу каждой страницы. Так вот к чему я клоню: мог ли кто-нибудь подложить это письмо в кучу других документов, чтобы ты подписал не глядя?
Анхег покачал головой.
— Такое со мной уже бывало, — сказал он. — Теперь, прежде чем подписать, я читаю то, что мне приносят. Более того, я сам диктую все документы, которые собираюсь подписать своим именем. Только так я могу быть уверен в том, что в них говорится именно то, что я хочу сказать. — Он бросил письмо Гариону. — Посмотри-ка, — сказал он, указывая на второй абзац. — «Поелику торговля есть источник жизненной силы обоих наших королевств… „ и так далее. Проклятье, Гарион! Я за всю жизнь ни разу не употребил слово «поелику“.
— На чем же мы порешим? — спросил граф Зилайн. — Мы установили подлинность подписи и печати. Король Анхег заявляет, что он не только читает все, что подписывает, но и диктует каждое письмо и обращение лично. В то же время мы находим в документе несоответствия.
— Зилайн, — едко сказал Анхег, — ты случайно на досуге юриспруденцией не занимаешься? Говоришь ты прямо как какой-нибудь законник.
Граф рассмеялся.
— Я просто стараюсь быть точным, ваше величество, — сказал он.
— Ненавижу законников.
Весь остаток дня проклятое письмо было предметом обсуждений, но никакого решения так и не было принято.
Усталый Гарион отправился спать, пребывая в таком же недоумении и неуверенности, как и в начале дня.
Он плохо спал и проснулся поздно. Лежа в кровати под балдахином и пытаясь разобраться в своих мыслях, он услышал голоса, доносившиеся из соседней комнаты. От нечего делать Гарион принялся угадывать, кому они принадлежат. Конечно, там была Сенедра и тетушка Пол. Легко можно было узнать королеву Лейлу по ее заливистому смеху. По характерному мимбрийскому диалекту он определил Нерину и Ариану. Там были еще дамы, но различить в общем шуме их голоса оказалось невозможно.
Гарион медленно сел на постели, чувствуя себя совершенно не выспавшимся. Он откинул в сторону пуховое одеяло и спустил ноги на пол. Ему совсем не хотелось начинать этот день. Он вздохнул и поднялся. Взглянул на строгий черный камзол, который надевал вчера, и покачал головой. Если он опять наденет траур, это может быть расценено как молчаливое обвинение в злодеянии короля Анхега. Этого любой ценой надо было избегать. Гарион пересек комнату и подошел к тяжелому шкафу, где хранилась его одежда; он выбрал один из своих традиционных голубых камзолов и начал одеваться.
Разговор в соседней комнате был прерван неожиданным стуком в дверь. Он услышал голос королевы Ислены:
— Могу я сюда войти?
— Конечно, — ответила тетушка Пол.
— Я подумала, что… — Ислена запнулась, а потом начала сначала: — Принимая во внимание случившееся, я решила, что мне лучше держаться в стороне.
— Ерунда, — заявила королева Лейла. — Входите же, Ислена.
Раздался всеобщий одобрительный шумок.
— Клянусь вам всем, что мой муж неповинен в этом злодеянии, — громко сказала Ислена.
— Никто и не сомневается в этом, — ответила ей тетушка Пол.
— Я уверена, что Гарион вместе с остальными скоро выяснит всю подоплеку, — уверенно сказала Сенедра. — Тогда все и прояснится.
— Мой бедный Анхег совсем не спал прошлой ночью, — грустно сказала Ислена. — Я понимаю, он кажется грубым, но в душе он чувствительный и ранимый человек. Все это очень его задело. Он даже плакал.
— Защитники и повелители наши отметят за пролитые слезы мужа твоего, отметят над телом подлого злодея, снискавшего всеобщее презрение за бесчестное убийство славного ривского сенешаля, — с пафосом провозгласила баронесса Нерина. — И глупцы те, кто нетверд в вере в чистоту помыслов доброго короля Анхега, и, когда правда восторжествует, да будут покрыты позором они за неверие свое.
— Я могу лишь надеяться на то, что так и случится, — сказала Ислена.
— Это скорбная тема, дамы, — произнесла кузина Гариона Адара, — а мы здесь собрались совсем по другому поводу.
— Что же за повод, любезная Адара? — спросила Ариана.
— Маленький принц Ривский, Ариана, — ответила Адара. — Мы пришли, чтобы еще раз взглянуть на твоего сына, Сенедра. Я надеюсь, он сейчас не спит, так не могла бы ты принести его сюда, чтобы мы все понянчили его?
Сенедра рассмеялась:
— Я боялась, вы никогда об этом не попросите.
Еще до полудня начался Совет. Короли и их приближенные снова собрались в Голубой комнате. В распахнутые окна широким потоком струился золотистый солнечный свет, а нежный морской бриз колыхал занавеси. В подобных собраниях формальности не соблюдались, и монархи, да и все остальные присутствующие удобно разместились на обитых бархатом креслах.
— Боюсь, мы немногого добьемся, если опять будем пережевывать это письмо, — начал Белгарат. — Давайте договоримся, что это подделка высокого сорта, и продолжим. — Он взглянул на Кейла. — У твоего отца были какие-нибудь враги на Острове? — спросил он. — Кто-нибудь достаточно богатый и могущественный, чтобы нанять убийц из Черека?
Кейл нахмурился.
— Никто не может пройти по жизни, не наступив ближнему своему на ногу, почтеннейший, — ответил он. — Но ни один человек, я думаю, серьезного зла на отца не таил.
— Истину говорю тебе, юноша, — сказал ему Мандореллен. — Есть люди, кои, обиду чувствуя, лелеют свою злобу втайне и под обманчивой личиной прячут вражду свою, пока не представится случай отметить. История арендийская немало знает тому примеров.
— Возможно, — согласился король Фулрах. — Но все же лучше будет, если мы вернемся ближе к Риве, пока не углубились в дебри арендийской истории.
— Нам бы пригодился список, — предложил Дротик. — Сначала мы напишем имена всех людей с Острова, кого Бренд мог вольно или невольно обидеть, и выясним, имели ли они возможность организовать это преступление. Когда список сократится, можно будет начать расследование. Если за этим стоит кто-нибудь из Ривы, он либо должен был ездить в Черек, либо сноситься с черекцами не так давно.
Составление списка заняло все утро. Кейл посылал за документами, и все изучали решения, принятые Брендом за последние пять лет. Сенешаль был еще и Верховным мировым судьей — он вынес много вердиктов, и в каждом случае кто-то выиграл, а кто-то проиграл.
После второго завтрака они принялись отсеивать тех, кто не обладал достаточным богатством или могуществом, чтобы воспользоваться услугами наемных убийц.
— Ну вот, — сказал Дротик, вычеркивая очередное имя. Он поднял список. — Мы сократили его до разумных размеров.
Раздался почтительный стук в дверь. Один из стражников, стоявших в коридоре, вошел в комнату и прошептал что-то на ухо Бараку. Рыжебородый Бэрак кивнул, поднялся и вышел вслед за стражником.
— А этот? — спросил Дротик у Кейла, указывая на следующее имя в списке. Кейл почесал щеку.
— Не думаю, — ответил он.
— Ведь это была тяжба о земле, — напомнил Дротик, — а некоторые люди из-за земли на многое готовы.
— Это всего лишь пастбище, — вспомнил Кейл, — и совсем небольшое. А у него и своей земли столько, что он едва ли помнит обо всех участках.
— Отчего же он обратился в суд?
— Иск предъявила другая сторона. В комнату вернулся Бэрак.
— Анхег, — сказал он своему кузену, — приехал Грелдик. Он хочет сказать тебе что-то очень важное.
Анхег начал подниматься со своего места, но потом посмотрел на остальных.
— Пусть войдет сюда, — коротко бросил он, — я не хочу, чтобы люди думали, будто у меня есть секреты.
— Мы все имеем свои секреты, Анхег, — тихо промолвила королева Поренн.
— Я сейчас в несколько ином положении, Поренн. — Он поправил свою зубчатую корону, сползшую было на одно ухо.
В этот момент в комнату вошел бородатый, одетый в меха Грелдик.
— У тебя дома неприятности, Анхег, — сказал он резким хриплым голосом.
— Какие?
— Я только что из Ярвиксхольма, — ответил Грелдик. — Настроение тамошних жителей дружелюбным не назовешь.
— Ничего нового в этом нет.
— Они пытались потопить меня, — сказал Грелдик. — Они понаставили катапульт на утесах по обоим берегам фьорда, ведущего к городу. Булыжники сыпались на меня как град.
Анхег нахмурился.
— Почему они стреляли?
— Наверное, не хотели, чтобы я увидел, что они делают.
— Что же такое делают ярвиксхольмцы, чтобы так секретничать?
— Они строят флот. Анхег пожал плечами.
— В Череке многие строят корабли.
— Сотню сразу?
— Сколько?!
— Я был очень занят, стараясь увернуться от падающих камней, так что не мог сосчитать точно, но весь дальний конец фьорда занят верфями. Кили уже заложены, а сейчас ставят шпангоуты. Да, на городских стенах тоже идут работы.
— На стенах? Они и так выше, чем стены Вал-Алорна.
— А сейчас они еще выше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57