Вент и Тарантио отошли с линии стрельбы. Тарантио обнажил меч, и
зачарованный клинок блеснул в свете фонарей.
Огромный кусок стены рухнул на пол пещеры, и в проломе появился
первый дарот. Три арбалетных болта размозжили его череп, и он повалился
наземь. Шум по ту сторону стены усилился, кирки и молоты неистово
дробили и крушили последнюю преграду. Пролом расширился, и в него
хлынули дароты. Их гигантские тела отбрасывали на стены туннеля
чудовищные тени.
Снова свистнули арбалетные болты, и дароты ринулись прямо на
стрелков. Вынырнув из-за крупного сталагмита, Тарантио наискось рубанул
мечом по ребрам бежавшего впереди дарота. Тот занес для удара
зазубренный клинок, но Тарантио успел увернуться и прикончил врага
ударом в живот. У стены напротив Вент проткнул мечом грудь дарота, затем
стремительно крутнулся и успел перерезать горло второму. Позади них
арбалетчики отступали ко второй линии обороны.
Вент ловко отпрыгнул назад, развернулся и помчался в укрытие, держась
правой стены. Один из даротов метнул ему вслед копье, и оно ударилось о
сталагмит; осколки камня осыпали лицо и шею Вента. Впереди туннель был
перегорожен валом из мешков с песком, за ними стояли, припав на колени,
арбалетчики. Вент с разбега перепрыгнул через них, обернулся - и увидел,
что Тарантио бежит вдоль дальней стены, торопясь достичь укрытия.
Дароты волной хлынули по туннелю. Залп - и полсотни арбалетных болтов
вонзились в бегущих первыми врагов. Кордуинцы поспешно принялись
перезаряжать арбалеты - иные даже успели это сделать, - но тут дароты
обрушились на них. Засверкали зазубренные мечи, рубя легкие доспехи
вместе с плотью. Вент рванулся в бой, наотмашь рубя наступающих даротов.
- Назад! - гаркнул он во все горло. Беззащитные стрелки и не
нуждались в этом приказе - те, кто уцелел, уже бежали по туннелю прочь.
Вент и Тарантио последовали за ними.
Шума погони не было. Мечники оглянулись. Дароты постояли немного у
мешков с песком и, свернув направо, цепочкой втянулись в боковой
туннель. Вент выругался.
Замысел Карис покуда не сработал.
Во тьме, в одиночестве Озобар вслушивался в отдаленный шум боя -
крики раненых, лязг стали, шипящее пение арбалетов. "Отвратительные
звуки", - подумал он.
Зло.
Озобар не был религиозен. За всю свою жизнь он молился лишь однажды.
Молитва его не была услышана, и он похоронил своих близких, а чума между
тем продолжала свирепствовать на островах, неся горе и одиночество тем,
кто остался в живых. Однако не нужно быть религиозным, чтобы понимать
природу зла. Чума творит зло, но она всего лишь явление природы и не
обладает разумом. Даротов же Озобар считал воплощенным злом. Они ведали,
что творят, понимали, какие страдания причиняют другим. Хуже того - их
действия порождали в сердцах врагов неистребимую ненависть. А ведь
ненависть - праматерь всего зла в мире.
"Вы не заставите меня вас ненавидеть, - подумал Озобар. - Но я убью
вас!"
Шум боя затих. Озобар снял стекло с горящего фонаря, затем выпрямился
и устремил взгляд в глубину полого уходящего вниз туннеля. Не заметив
никакого движения, он закрыл глаза и прислушался. Вначале ничего не было
слышно, но потом Озобар различил едва слышный топот множества обутых
ног. Вход в туннель находился в ста с лишним футах от того места, где он
стоял. Подняв повыше фонарь, Озобар отошел туда, где лежал глиняный
снаряд катапульты, и поджег промасленные тряпки, которыми были заткнуты
дыры в снаряде.
Впереди уже мелькали смутные тени - дароты поднимались вверх по
наклонному туннелю.
Озобар сел, навалившись спиной на стену, уперся сапогами в горящий
снаряд. Толчок - и снаряд покатился вниз, вначале медленно, затем все
быстрее набирая ход. Дароты были уже хорошо видны. Озобар взял свой
арбалет и выстрелил. Железный болт ударил по снаряду, отколов изрядный
кусок глины. Горящее масло хлынуло в пролом, и навстречу даротам потекли
высокие языки пламени.
Не дожидаясь финала, Озобар отбежал назад, накрыл фонарь стеклом и,
поднявшись выше по склону, забрался на каменный карниз, подальше от пола
пещеры. С высоты карниза был ясно виден текущий из туннеля ручеек
горящего масла. Вдалеке мелькнула вспышка света, и Озобар увидел, что из
второго туннеля выбежали несколько даротов. Двое из них были объяты
огнем, и сородичи старались держаться от них подальше.
Из расселины в стене туннеля вынырнул Брек, помощник Озобара. Дароты
заметили его и бросились в погоню. Брек со всех сил бежал к выходу из
туннеля, но зазубренное копье вонзилось ему в спину, и он упал.
Сердце Озобара, притаившегося на каменном карнизе, болезненно
сжалось. Брек был славным человеком - упорным, стойким, надежным.
Стискивая зубы, Озобар смотрел на даротов, собиравшихся внизу, посредине
пещеры. Их все прибывало, и наконец они сорвались с места, дружно
зарысили вперед.
Навстречу поджидавшим их арбалетчикам.
***
Три залпа арбалетных болтов изрядно поуменьшили число даротов, однако
не смогли замедлить их натиск. Тарантио убил двоих врагов, затем
метнулся влево - и копье, просвистев у его виска, ударилось о каменную
стену. Прямо на него бежали трое рослых даротов. Отрезанный от своего
отряда, Тарантио нырнул в узкий туннель, затем стремительно развернулся
и с размаху опустил свой меч на безволосый череп первого преследователя.
Вражеское копье зацепило его левое плечо, и зазубренный наконечник
проткнул ключицу. Из раны хлынула кровь. Тарантио резанул мечом по
животу дарота и тем же замахом, уведя клинок вверх, распорол ему горло
до самого позвоночника.
От боли у него темнело в глазах, кровь обильно текла по груди,
заливая рубашку. Каждое движение давалось Тарантио с трудом, но он,
стиснув зубы, побежал дальше, в темноту туннеля. Еще одно копье
свистнуло у него за спиной - и пролетело мимо.
Тарантио развернулся - и едва успел уклониться от косого удара.
Ответным выпадом он рассек дароту локоть, и отрубленная рука, хлеща
кровью, отлетела прочь. Дарот, однако, словно и не заметил своего
увечья. Прыгнув на Тарантио, он увесистым кулаком ударил мечника в грудь
и сбил с ног. Тарантио едва успел откатиться вбок, спасаясь от нового
удара; затем вскочил и со всей силы вонзил свой меч в широкую грудь
дарота.
- Да сдохни же ты, сукин сын! - прорычал он.
У входа в туннель послышался гулкий топот. Тарантио ругнулся,
поспешно отступая все дальше, в темноту. Здесь не горели фонари, и
единственным источником света был его мерцающий клинок. Лицо Тарантио
щекотнула струйка свежего воздуха. Воздух шел сверху, но Тарантио
понимал, что никак не сможет вскарабкаться к спасительному выходу - его
левая рука совершенно вышла из строя. Туннель завершился сплошной
каменной стеной. Тарантио обернулся - и увидел двоих даротских
копейщиков. Первый сразу бросился на него, но Тарантио нанес удар
наискось, перерубив древко копья, и, развернув клинок, взрезал дароту
горло. Второе копье вонзилось ему в бок и глубоко вошло в каменную
стену. Обрубив древко, Тарантио метнул меч острием вперед, как
метательный нож. Клинок вонзился в переносицу дарота и вошел ему в лицо
по самую рукоять. Тарантио рванулся было подобрать меч - и закричал от
нестерпимой боли, лишь сейчас осознав, что пригвожден к стене.
Он уже слышал, как от входа в туннель крадутся к нему другие дароты.
Обмякнув, Тарантио обессиленно привалился к стене. Если это смерть, тупо
подумал он, - что ж, пускай...
- Чума на тебя, братец! Я еще не готов умереть! Дейс неистово
рванулся вперед - и его израненное тело соскользнуло с даротского копья.
Не удержавшись на ногах, он упал ничком на каменный пол, и от удара рана
в плече отозвалась жгучей болью. Протянув руку, Дейс ухватился за
рукоять своего меча и, шатаясь, кое-как поднялся на ноги.
В этот миг из-за поворота показались четыре даротских мечника. Дейс
испустил душераздирающий вопль и ринулся на врагов. Первому он на бегу
разрубил грудь, второму - голову, третьему взрезал ребра. Четвертый
дарот зашатался; Дейс прыгнул на него и мечом, как кинжалом, на лету
проткнул легкие.
Дарот рухнул замертво, и Дейс упал вместе с ним, но тут же, шатаясь,
упрямо встал.
- Эй, ублюдки, где вы там? - заорал он. - Я вас всех убью!
- Дейс, ради всего святого, давай убираться отсюда! - крикнул
Тарантио.
Дейс его словно и не услышал. Он пробежал ровно три шага, потом
споткнулся и со всего размаха врезался боком в стену. Едва не упал, но
все же каким-то чудом удержался на ногах. Обливаясь кровью, он добрел до
главного туннеля - там валялись десятка два убитых даротов и столько же
кордуинцев. Пробираясь между мертвыми телами, Дейс услышал впереди шум
боя.
- Я иду! - во все горло выкрикнул он, и вспугнутое эхо заметалось по
туннелям. Потом зашатался и упал на колени.
- Да прекрати же ты! - взмолился Тарантио. - Прекрати! Мы же умираем.
Дейс сел, привалившись спиной к стене, и тупо уставился на свою
залитую кровью одежду. В глазах у него все плыло, а правой ноги он
совсем не чувствовал - словно ее и не было.
- Я не намерен подыхать в темноте, - пробормотал он.
Напрягая остатки сил, Дейс перевалился на колени, оттолкнулся
здоровой ногой и кое-как встал. Протер глаза - и увидел двоих даротов.
- Ко мне! - выкрикнул Дейс. - Ко мне, сукины сыны, я ваша смерть!
Дароты бросились к нему, но первый вдруг пошатнулся и осел на пол. Во
лбу его торчал арбалетный болт. Второй прыгнул на Дейса. Клинок мечника
взметнулся с нечеловеческой быстротой, жестко парируя удар. Потеряв
равновесие, дарот качнулся вперед, и меч Дейса вонзился ему в горло.
- Эй, а где остальные?! - проревел Дейс. И, потеряв сознание, рухнул
на руки подоспевшего Озобара.
Герцог, одетый в тунику из серебристого атласа и черные кожаные
штаны, безмолвно стоял в парке. Хотя его окружали люди, он был один -
как всегда. Взгляд его скользил по холмам, и герцог вспоминал те давние
дни, когда ребенком играл здесь со своим братом. Веселый и
предприимчивый Джорайн был единственным близким человеком для
застенчивого и скрытного мальчика, будущего герцога Альбрека.
Когда Джорайн погиб, он унес с собой часть души Альбрека. Безлюбый
брак и двадцать лет правления народом, которого герцог никогда не любил
и не понимал, - вот на какую участь обрекла его гибель Джорайна. "Ты
правил бы гораздо лучше, чем я, - печально думал Альбрек. - Люди любили
тебя, брат".
Герцог перевел взгляд на вход в катакомбы. Лестница из белого
известняка, увенчанная двумя резными каменными колоннами, вела вниз, в
кварцевую пещеру. Джорайн как-то сказал Альбреку, что это - дорога в Ад,
и шестилетний мальчик с тех пор боялся даже подходить к запретному
месту.
Сегодня детская игра обернулась беспощадной реальностью. Эта лестница
и впрямь ведет в Ад.
"И я, - подумал Альбрек, - пришел сюда, чтобы умереть. - Эта мысль
отчего-то вызвала у него улыбку. - Ждешь ли ты меня, Джорайн?.." Герцог
не взял с собой ни меча, ни кинжала, и теперь стоял, скрестив руки на
груди, и терпеливо ждал исхода событий - каким бы он ни был. Он украдкой
глянул на Карис. Женщина-воин была сегодня в белом шелковом платье,
которое одолжила из гардероба жены герцога; ее тонкую талию стягивал
голубой кушак. Окруженная воинами, она выглядела сейчас на удивление
неуместно - точь-в-точь невеста, поджидающая жениха.
- Зачем тебе платье? - незадолго до того спросил ее герцог.
- Не спрашивай, государь, - отвечала она.
При свете факелов Карис распоряжалась размещением пяти баллист -
широким полукругом шагах в ста от входа в катакомбы. Между баллистами
были расставлены четыре сотни арбалетчиков: первая шеренга на коленях,
вторая стоит, третья на крышах поставленных полукругом фургонов.
Герцог увидел, как ветеран Неклен подошел к Карис и взял ее за руку.
Альбрек не мог расслышать их разговора, но ясно видел на лице старого
воина откровенную тревогу.
***
- Тебе незачем идти на смерть, - сказал Неклен, подойдя к Карис. -
Пусть лучше это буду я!
- Я и не собираюсь умирать, - ответила Карис, - но рискнуть придется,
и этого риска не избежать. Ты же сам спрашивал: как нам собрать даротов
посреди убойного круга? Это единственный способ, который пришел мне в
голову.
- Ну ладно, пусть так. Но почему рисковать должна именно ты? Почему
не я?
- Потому что ты, старый конь, рядовой, а не генерал, Дароты сразу
решат, что это ловушка.
- А разве это не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55