Конечно, такое слово не произносилось, употреблялись такие понятия, как «закалка характера», «долготерпение» - в общем, всё такое. И вот чем все закончилось: страданием обернулось то, что ты задумал и совершил. - Он кивнул в сторону гремучников. - А теперь послушай, как я оцениваю достигнутое. Просто, сравнивая его с тем, чего оно стоило. Джилид, я обязан совершенно беспристрастно заявить тебе, что если не брать в расчет того, что произошло с Эдамсом, ты добился гигантских результатов.
Я уставился на него.
- Ты считаешь, что и лорд Келси-Рамос и Божественный Нимб - это ничто?
- Джилид, - возразил он мне, объясняя терпеливо, как маленькому ребенку, - тебе ведь отлично известно, что и лорд Келси-Рамос, и доктор Айзенштадт слишком важные особы, чтобы просто их упрятать за решетку или отправить на тот свет, и если бы ты не считал себя таким непогрешимым, то сумел бы понять, что не сделал по отношению к Божественному Нимбу ничего такого, чего не добились бы сами гремучники по прошествии нескольких месяцев. Пойми одно, им был необходим контакт с нами, с людьми, и как можно скорее, ты же знаешь, они спешили, хотели натравить нас на этих пришельцев, гнали нас, подстёгивали изо всех сил, хотели, чтобы мы ни о чем другом, ни о каких переговорах и не помышляли, а лишь сосредоточили все наши усилия на подготовке к войне.
Я скрипнул зубами от отчаяния, что уже ничего изменить нельзя, и от неприятного сознания того, что он в сущности прав.
- Все равно, это было не совсем справедливо, - сказал я, чтобы хоть как-то возразить.
- Да, не было, - с готовностью согласился он. - Но с каких это пор тебе потребовалась справедливость?
- Она всегда была нужна.
- Никому она не нужна, - возразил он. - И не желаешь ты никакой честности, Джилид, и никогда не хотел. Кто-то ищет, может, но таких мало на свете, вот, например, Верховный суд Патри иногда к этому стремится, а кое-когда восстанавливает справедливость.
- Как же это можно забыть, - иронически ответил я. - Но в таком случае, объясни, чего же мне хочется?
Он пожал плечами.
- Ты - человек религиозный, это мне надо объяснять такие вещи, а не тебе. Что, по-твоему, нужнее всего?
Я снова уставился на него, но в его взгляде уже не было той силы и убежденности, что раньше. Он меня положил на обе лопатки.
- Сострадание, - пробормотал я. - Милосердие. Прощение.
Куцко развел руками.
- Вот куда мы заехали, - закивал головой. - Может быть, есть смысл добавить сюда чуть-чуть аргументации от язычников, чтобы твои аргументы стали чётче?
- Нет уж, благодарю, - сорвался я. - От всей души.
Он усмехнулся и вдруг посерьёзнел.
- Знаешь, мне кажется, это мы в конце концов, додумались до этого. Помнишь ту фразу о соли земли?
Вы соль земли...
- Да, - ответил я.
- Так вот, ты - не соль, во всяком случае, не был ею. Скорее, катализатор.
Я хмыкнул.
- «Вы - катализатор земли». Если это переводить на какой-нибудь другой язык, то перевод явно потеряет.
- Да нет, серьёзно, - не отступал Куцко. - Нет сомнений, что ты выбрался чистым из всего этого. А такое случалось с теми, кто постоянно только тем и занят, что делает что-нибудь для других. - Он поднял руку в перчатке и принялся загибать пальцы. - Это - Эдамс, лорд Келси-Рамос, Айзенштадт, это - халлоа, не говоря о том, какую роль всё это имело для этого «Пульта Мертвеца».
Я непонимающе взглянул на него.
- А что с «Пультом Мертвеца»?
- Я имею в виду, что теперь место зомби займут халлоа, разумеется, - ответил он, явно удивленный моей непонятливостью. - Или думаешь, что Патри не заметит, что живой Эдамс прекрасно справлялся с тем, что возложено на зомби?
- Заметить-то они заметили, да и он, как выяснилось, не так уж хорошо с этим справился, - с горечью ответил я. Вообще-то это было одной из моих тайных надежд тоже... или скорее, когда-то было, до того, как я увидел, как реагировала на это комиссия. - Комиссия ясно дала понять, что никто не собирается таскать с собой в каждый рейс по десятку человек, а то и больше, когда со всем прекрасно может справиться парочка приговоренных к смертной казни преступников.
- Всё это так, но ты ведь не должен брать в качестве примера Эдамса с его слабым здоровьем и непрерывной работой короткими отрезками по пятнадцать-десять минут, - напомнил Куцко. - Не забудь, что у него было не так уж много контактов. Может быть, тебе это неизвестно, но Загора уже сумела высидеть и два часа без перерыва и поэтому нет никаких причин, чтобы они стали от этого отказываться.
Я вздохнул.
- Поскольку комиссия не очень заинтересована, нельзя с уверенностью сказать, откажутся они или нет. Пойми, отказ от использования «Пульта Мертвеца» означал бы передачу всей навигации в руки людей, которые традиционно считаются религиозными фанатиками. Но станут они это принимать - знаю, видел, какие у них были физиономии после того, как я им всё это выложил.
Он усмехнулся.
- Да, но ты не видел их лиц, когда и я кое-что выложил.
Я насторожился.
- А что ты выложил? - осторожно поинтересовался я.
- Да ничего особенного, - в его чувствах была невинность малого дитяти. - Просто позаботился о том, чтобы они получили некое описание - чертовски хорошее, добротное описание того, как гремучники, завладев телом Эдамса, попытались напасть на тебя.
Напоминание об этом заставило меня еще раз содрогнуться - и действительно, - он был прав. Одно дело - сидящий как прилежный ученик за партой зомби, а вот зомби, шляющийся по капитанскому мостику, - уже нечто совершенно другое: воплощение ужаса, давнего рудиментарного ужаса, преследующего людей испокон веков, олицетворение всех самых тёмных и непознанных страхов.
- Да, - согласился я, стараясь поскорее избавиться от этой жуткой картины, которую мгновенно во всех деталях нарисовало мне мое богатое воображение. - Теперь я, пожалуй, могу понять, почему это так их... обеспокоило.
- Обеспокоило? - он хмыкнул. - Пойди попробуй теперь успокоить их. Не успел я закончить свое сообщение, как они уже разбились на группки оживленно спорящих между собой и заорали о том, что это следует изучить по всем правилам. Пройдет ещё год, а то и два, но можешь мне поверить - «Пульт Мертвеца» отжил своё.
Смерть - где же твоя победа?
- Мне кажется, это не так уж и плохо, - пробормотал я.
- Какое великодушие с твоей стороны, - сухо ответил Куцко. - Я бы сказал «не так уж плохо» действительно характеризует всё это очень хорошо - лучше не выразишься. Такое, конечно, можно себе позволить, в особенности тогда, когда тебя самого это не касается, когда тебе не грозит участь быть принесённым в жертву.
В жертву. Это слово эхом отдалось у меня в ушах.
Жертва. Прекрасный способ быть увековеченным памятью человечества - принести себя в жертву. Стать мучеником... или же самый трусливый из способов улизнуть от службы тому же человечеству. А что же двигало мною, когда я собирался принести себя в жертву на борту этой космической баржи?
До сих пор у меня не было вразумительного ответа на этот вопрос... но сейчас я с ужасающей отчетливостью понял, что мне не требовалось идти на это. Куцко был прав - в мою задачу не входило сосредоточиться на жертвоприношениях или страданиях, она в том, чтобы стать полезным для тех, кто вокруг меня.
А на примере лорда Келси-Рамоса, столько сделавшего для того, чтобы тюрьма миновала меня, мне было в общем-то ясно, кто они, эти, что вокруг меня. По крайней мере, сейчас.
- Жертва? - таким вопросом прокомментировал я слова Куцко и поднялся. - Кто-нибудь говорил тебе, что ты не умрёшь от излишнего чувства вежливости?
- Миллион раз, - с восторгом признался он, тоже вставая вслед за мной. - Почему ты думаешь, я взялся за работу, связанную с ношением оружия? Это самый эффективный путь избавиться от хандры, и я не устаю в этом убеждаться.
- Действительно, это так, наверное, - согласился я. - Знаешь что, а из тебя тоже ведь неплохой катализатор получился.
- Ладно, не начинай ты это опять, - с шутливой сварливостью стал предостерегать он меня. - Я ведь давным-давно распростился с религией. Что, забыл?
- Помню, конечно, - ответил я, и улыбнулся про себя, когда мы начали спускаться с крутого утёса.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57