Вдруг Айкман, бросившись вперед, вырвал валик из рук замешкавшегося Куцко и рванулся на капитанский мостик к Гелински.
- Офицер, прошу вас отправить этот документ в Верховный Суд Солитэра в Камео, - заговорил он, тряся перед её лицом валиком.
Она даже не пошевелилась.
- Сожалею, мистер Айкман, - ответила она, не отрывая взгляда от дисплея. - Вам необходимо получить разрешение мистера Келси-Рамоса. Желаете, чтобы я соединила вас с его каютой?
- Вы выполните то, о чём я прошу, иначе я обвиню вас в незаконных ограничениях, - ледяным тоном предостерег он. - Чтобы отправить юридический документ, не нужно никаких разрешений.
Гелински всегда была женщиной, до которой очень медленно доходили всякого рода угрозы. Медленно, неспешно, она подняла на него глаза.
- На борту этого корабля, - повторила она, причем в ее тоне оказалось куда больше льда, чем в тоне Айкмана, - вам необходимо разрешение мистера Келси-Рамоса буквально на всё. Если это оскорбляет вашу демократичную сущность, пожалуйста, отправляйтесь на все четыре стороны.
Айкман посмотрел на нее долгим пронзительным взглядом, потом, не говоря ни слова, повернулся и подошел к нам.
Куцко загораживал собой выход и, судя по всему, уходить не собирался.
- Разумеется, если вы вздумаете покинуть корабль, - буднично сообщил он Айкману, - то этот валик останется здесь. У нас нет никаких доказательств, что это юридический документ.
Айкман потемнел.
- Вы обвиняете меня...
- Мистер Айкман, - вмешался я.
- Замолчите, Бенедар, - огрызнулся он.
- Может быть, я смогу как-то уладить это недоразумение, - не отставал я.
В ответ Айкман бросил на меня колючий взгляд.
- Каким образом? Займётесь чтением моих мыслей? Очень хорошо, что вы здесь. И как хорошо, что рядом нет никого, кто мог бы проверить и вас, - иронично заметил он.
Я почувствовал, как кровь прилила к лицу.
- Мне не надо лгать о том, что я вижу, - процедил я в ответ. - Приходится отвечать перед Богом за свои поступки, как вам известно.
Его губы скривились в надменной усмешке.
- Ах, да, да, разумеется. И Бог видит всё, что бы вы ни делали, да?
- А у вас, конечно, с ответственностью перед Богом всё идеально, так? - вставил Куцко.
Айкман посмотрел на него, затем снова на меня и вдруг как-то охладел, злоба отчаяния сменилась почти ледяным огорчением.
- Скажите мне, Бенедар, в ваших школах Смотрителей вас успели надоумить и снабдить кое-какими знаниями по истории, или же вы только и делали, что овладевали навыками, как получше убеждать Бога оправдывать ваши собственные дела? Известно вам, например, что в конечном счете разрушило Землю?
- Общественно-экономические потрясения второй половины двадцать первого столетия, - спокойно ответил я. - Наступившая дезинтеграция явилась результатом противоречий между требованиями меньшинства и наступивших вследствие этого беспорядков плюс растущей стоимостью программы «Звездного пути».
- Да, да, впрочем, ничего другого от этой пресловутой школы Смотрителей и ожидать нечего, - насмешливо заявил он. - Может быть, конечно, это вызовет у вас шок, но не экономические или политические мотивы послужили причиной гибели Земли. Причина другая - религия. Она способствовала развязыванию тысяч локальных войн, фанатичных по своему характеру, обусловила и терроризм, расцветший пышным цветом задолго до того, как начали сказываться последствия экономических неурядиц. Религия, разодравшая всё и вся, любое общество и на востоке, и на западе.
- Это случилось очень давно, - перебил его Куцко, но за его желанием поддержать меня в этой словесной схватке проглядывала его неуверенность и потаённые сомнения. Ведь и он вырос в условиях постоянного вдалбливания в голову все той же, характерной для Патри, версии Решающей Революции.
- Вы не можете обвинять...
- Кого? Смотрителей? - отрезал Айкман. - Скажите это людям из Бриджуэя, жившим в условиях правления Аарона Валаама дар Мопина и его Бога. Они-то знают, что происходит, когда религия перестает быть чем-то вроде хобби.
Я почувствовал, что во мне закипает ярость. Сравнить религию с хобби!
Усилием воли я подавил возмущение.
Злоба убивает бездушных, и ярость становится причиной гибели глупцов...
- Так уж получилось, мистер Айкман, что мне уже приходилось слышать эту теорию, и не раз, - заявил я. - Это даёт и Патри, и колониям очень хороший способ объяснить неприязнь, которую они питают к религии, и даже оправдать преследования на религиозной почве. А теперь объясните, почему вы лично ненавидите меня.
Выражение его лица мгновенно стало жёстким, и на несколько секунд в помещении наступила полная, жуткая тишина.
- Вы не нуждаетесь в моих объяснениях, - ответил он очень тихим голосом.
- Вы постоянно демонстрируете мне свою ненависть, каждый раз, как только я вынужден находиться с вами в одном помещении, - не унимался я.
- Потому, что он лучше понимает людей, чем вы, Айкман, - поддразнил Куцко.
Айкман смерил его презрительным взглядом.
- Скажите мне, Стражник, так здорово разбирающийся в законах, вам когда-нибудь приходилось читать «Патрийский билль о правах и морали»? Именно читать, а не слышать о нём?
- Да, - жестко ответил Куцко.
- Вы не помните, о чем говорит статья девятая? Право против самообвинения? Хорошо. А теперь припомните, пожалуйста, как подобное право может осуществляться при наличии Смотрителя?
Лоб Куцко покрылся морщинами.
- Этим правом руководствуется система судебных органов и судопроизводство...
- А вот и нет! - воскликнул Айкман. - Это самое главное, основное право человека - право на тайну мыслей. - Он вперил в меня горящий взгляд. - У вас нет права на то, чем вы занимаетесь, Смотритель. А если точно следовать букве законов Патри, у вас нет и права появления в обществе. - Он поднял свой валик, нацелив его на меня, словно игломет. - И коль я уж не наделен такой властью, чтобы навеки упрятать вас за решетку, то сделаю все от меня зависящее, чтобы оградить от вас жителей Солитэра.
Выпалив это мне в лицо, он обошел стоящего неподвижно Куцко и направился к выходу.
- А что же насчет Каландры? - спросил я. - Разве она не имеет права на жизнь, если невиновна?
- Мертвецы не имеют прав, - отпарировал он, - а зомби - это уже мертвецы.
Я непроизвольно сжал зубы, ощутив ужас, рвущийся наружу. Когда жизнь Каландры висела на волоске, я не мог позволить себе сидеть взаперти на этом «Вожаке», вдали от людей, которые могли бы мне помочь. Но существовал лишь один способ остановить его, и это только подлило бы масла в огонь его ненависти к Смотрителям.
Будь что будет.
- Мистер Айкман, - обратился я к нему, когда он уже открыл дверь, - если вы всё же отправите этот документ куда собираетесь, я расскажу мистеру Келси-Рамосу о том, что вы делали сегодня вечером.
Он застыл на пороге, заговорив не сразу.
- И что же это может быть? - не оборачиваясь, спросил он.
- Это вы, а не «Эйч-ти-ай» позвонили в особняк губернатора и проинформировали их о том, что мы придем с Каландрой.
Он всё ещё стоял спиной ко мне, но не было нужды вглядываться в его лицо. Задеревеневшие мышцы спины и затылка служили достаточным доказательством, что моя догадка оказалась верной.
- Вы сказали, что Каландра тоже прибудет, - продолжал я. - Как и то, что она - Смотрительница, приговоренная к смертной казни.
- Она и есть преступница, приговоренная к смертной казни, - злобно бросил он через плечо. - У нее нет законных прав покидать пределы своей камеры, не говоря уж о том, чтобы уходить с корабля.
- Сомневаюсь, чтобы мистер Келси-Рамос был того же мнения, - предупредил я. - Он расценит это как вмешательство в ход его миссии по сбору информации о положении здесь... и в этом случае может объявить ваше присутствие на борту «Вожака» нежелательным до конца нашего визита.
И снова его напряженные, как камень, мышцы указали мне на то, что я - у цели. Боковым зрением я видел, как напряженно следит за происходящим Куцко, не замечая реакции Айкмана.
- А ведь вы на это не пойдете, не можете пойти, - продолжил я атаку. - Ведь «Эйч-ти-ай» желает, чтобы кто-нибудь из их людей находился на борту и следил за всем, что делает мистер Келси-Рамос, и этот единственный человек - вы.
- Доктор Де Монт имеет возможность остаться здесь, - возразил он, разыгрывая равнодушное пренебрежение. - Вы не имеете права пользоваться «Пультом Мертвеца» без юридического представителя от Патри.
- На Камео хоть пруд пруди юридических представителей, - напомнил я. - И многие их них не имеют никакого отношения к «Эйч-ти-ай».
Айкман продолжал молчать. Куцко, шагнув к нему, протянул руку, и он без слов опустил валик в раскрытую ладонь шефа охраны.
- Это неважно, - проговорил он, так и не повернувшись ко мне. Через неделю она - мертва. И ни вы, и никто другой ничегошеньки не смогут предпринять, чтобы остановить это.
- Посмотрим, - ответил я, пытаясь вложить в это слово больше уверенности, чем у меня было.
Вероятно, он понял это, почувствовал, а может быть - просто лучше понимал действительное положение вещей, чем я, ввязавшийся в такую рискованную игру.
- Она умрёт, как миленькая. - Он словно стрелял словами, его уверенность в которых была столь же неподдельной, как и злорадство. - А вы, если не уберётесь с моего пути, можете с моей помощью оказаться в свидетелях, понимаете, официальных свидетелях при приведении приговора в исполнение. И помните об этом, когда вздумаете в следующий раз копаться в моих мыслях, чтобы нарушить их тайну.
С этими словами он ушел.
- Пусть идёт, дай Бог ему здоровья, - сухо прокомментировал его отбытие Куцко.
Но за этим сарказмом и сухостью скрывалось нечто большее... За всем этим показным скрывалась неуверенность. Доселе мне не приходилось видеть его таким.
- Официальные представители часто бывают такие, - пожал я плечами, решив не заострять внимания на его неуверенности, ибо, если он задет моим поведением, то сможет об этом сам рассказать, выбрав момент. - Следует лишь не забывать, что нам лучше смириться с его присутствием на следующие несколько дней. Он живет в постоянном разладе с собой, вечно сам с собой грызётся.
Куцко недовольно фыркнул.
- Пусть себе грызётся. Но мне кажется, что он и с другими в тех же отношениях, а это уже хуже.
- Не знаю. Ни у каждого есть свой Смотритель.
Неуверенность Куцко приобрела оттенок виноватости.
- Да-а, дела...
- Что вы собираетесь делать с этим? - спросил я, указав на валик в его руке.
- Отдам мистеру Келси-Рамосу, разумеется. А что? Хотите, чтобы это оставалось нашим маленьким секретом?
Я пожал плечами.
- Есть предположение, коль Айкман сдал свой валик, нам следует сохранить для себя его вопли о помощи, обращенные к губернаторше.
- Не станем давать такие обещания, которые не в силах выполнить, - проворчал он. - Вы знаете, что я обязан доложить об этом.
Но стоило мне лишь посмотреть на него, и через минуту он со вздохом произнес:
- Ладно, ладно, о'кей. Я постараюсь как-то замять все это. Хотя могу спорить, что «Эйч-ти-ай» еще больше разозлится на Айкмана, чем мистер Келси-Рамос, ведь по его милости Пакуин дали у губернаторши от ворот поворот, и Каландра оказалась здесь именно в тот момент, когда эти парни никак не рассчитывали ее увидеть.
В таком аспекте я эту проблему не рассматривал, но он, безусловно, был прав. Бог заманил нечестивцев в их собственные нечестивые сети... которые были делом их рук нечестивых...
- Отличная идея, - согласился я.
Он задумчиво перекатывал валик по ладони.
- Думаю, мне все же лучше отдать это мистеру Келси-Рамосу.
Я кивнул.
- Когда мы расстались, он был в каюте Шокка, они собирались пропустить через компьютер валики «Эйч-ти-ай» и посмотреть, что там есть интересного.
- О'кей. - Он колебался. - Джилид... У Айкмана есть какие-нибудь веские аргументы?
- Другими словами, имею ли я право читать чужие мысли?
Он сморщился.
- Может быть, мне следовало бы спросить так: как много из людских мыслей вы можете читать?
Я вздохнул.
- Восемь лет работаю на лорда Келси-Рамоса, - напомнил я ему. - И если бы располагал чем-то большим, чем эмоции и поверхностные впечатления, то не кажется ли тебе, что мне бы ничего не стоило увести у него всю «Группу Карильон» прямо из-под носа?
- И вас не остановило бы то обстоятельство, что вам пришлось бы нести ответ перед самим Богом? - язвительно спросил он.
- Аарон Валаам Дар Мопин утверждал, что это именно Бог повелел ему установить теократию на Бриджуэе, - спокойно привел я один из контраргументов. - И он не смог бы продержаться у руля власти намного больше, смей он читать мысли тех, кто впоследствии предал его.
- Ваша взяла, - согласился Куцко, его напряжение чуть ослабло. - Этот старый упрямый ослище Валаам рассыпался в пух и прах, как только на Патри уразумели, чего он хотел.
Мне стало неприятно от невольного каламбура Куцко, довольно кощунственного. Скромное имя Валаам, которое носил Дар Мопин, было нетрудно повернуть против него самого: ведь Валаам - провидец, упоминаемый, в Ветхом завете, которому его собственная ослица поведала, что впереди на дороге его поджидает ангел смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57