У герцога горели глаза, как у мальчишки, который нашел в ящике комода припрятанный отцом пистолет.
– Победу над кем? Или над чем? – поинтересовался Бурлаков. Веселость герцога ему решительно не нравилась.
– Над императором Валгаллы.
– Разве мы с ним воюем? – Бурлаков так и не выпил. Отодвинул стопку. – Насколько я помню, у нас с императором договор о ненападении и разграничении территорий.
– Плевать на все договоры. Через год Валгаллы не станет – и конец игре. – Герцог смаковал коньяк и, кажется, не заметил, что старый друг не стал пить. – Они опасны. Я сотни раз говорил тебе: бойся! Этот мир должен принадлежать нам. Но пока мы щелкали клювами, император и его прихвостни набрали силу.
– Император – это всего лишь слово, миф, не более. Его Валгалла что-то вроде моей крепости. Только у него прячутся не раненые, а больные, страдающие в большей или меньшей приступами ненависти...
– Территории у них гораздо больше, – перебил Поль.
– Зато людей в крепости бывает примерно столько же.
– Ты преувеличиваешь. И потом, твои ребята всегда уходят весной и летом. А из Валгаллы не уходит никто.
– Все равно, император – лишь мелкий феодал, присвоивший себе громкий титул.
– Говорю: он набирает силу с каждым годом. Да что там с каждым годом – с каждым часом. Скоро он станет настолько сильным, что его будет не уничтожить. А сейчас еще можно.
– Ты нашел способ?
– Да.
Бурлаков не стал спрашивать, что планирует герцог. Сейчас речь не о том.
– Мне тоже не нравится Валгалла. Но это еще не повод, чтобы начинать террор.
– Знаешь, сколько у императора сейчас народу? Нет? Пятьдесят тысяч. У них полно оружия, арсеналы набиты под завязку. С такими силами император может диктовать законы по эту сторону врат, а скоро – и всем на другой стороне.
– Но пока не может? – уточнил Бурлаков.
Похоже, вопрос герцога несколько уязвил.
– Пока нет. Но это – вопрос времени. Как только император станет достаточно силен, он заставит мир на той стороне подчиниться. Никто не может вынести испытания силой. Может быть, отдельному человеку это иногда удается – одному из ста тысяч, к примеру. Но не организации, не стране, и уж тем более – не честолюбцам, занятым политикой. Как только кто-то становится сильнее, он заставляет окружающих подчиниться, принять его правила игры. Хорошо, если эти правила не особенно обременительны, а уступки не слишком велики. Тогда ты не замечаешь своего подчиненного положения. Или можешь сделать вид, что не замечаешь. Но тимократия, идеалы которой – беспрекословное подчинение и дисциплина, а цель – кровавая война, вряд ли позволит кому-то даже дышать не в такт своим устремлениям.
– Все это так, но у нас с ними договор! – напомнил Бурлаков. – Ты лично ездил подписывать.
– Ха, договор! Хорошо, если мы успеем прикончить их раньше, чем они захватят твою крепость.
– Ты преувеличиваешь зло, исходящее из Валгаллы.
– Категория зла тут не при чем. Оставь метафизику в покое. У них могут быть самые высокие побуждения, самые лучшие, самые замечательные. Дело в силе. Если они будут сильны, то начнут принуждать. Уж не знаю, что лучше, – когда тебя принуждают к добру или к злу. Если убьют твоих друзей, чтобы ты стал лучше, – тебе это понравится? Так что речь идет о силе. И о том, хочу я подчиняться этой силе или нет. А я не хочу!
– Ты так уверен в своей правоте... – Бурлаков с сомнением покачал головой.
– Григорий Иванович, друг мой! Вспомни: кто за десять лет до той, настоящей, войны предполагал, что она начнется? Не спорю, кое-кто предостерегал и предупреждал, но разве их слушали? Вспомни все эти рассуждения в газетах! Что писали? Что бормотали на ТВ? «Нам не нужна война. Мы только что пережили конфликт с исламской цивилизацией... Мерд! Друзья-китайцы! Вот у кого стоит учиться! Древняя цивилизация не способна на зло!» Ненавижу игру в слова. Когда рядом стоят два дома: один – пустующий и обветшалый особняк, а другой – многоэтажка, набитая народом, только вопрос времени, когда в особняк переселятся многочисленные соседи. Тем более что полиции нет, и порядок навести некому. Сначала в особняк будут наведываться мародеры и выносить все, что приглянется. А потом, не встречая сопротивления, они просто-напросто поселятся в нем. Ну... Разве не так?
– Все так.
– Тогда почему эта мысль не приходила никому в голову? То есть приходила, но ее считали чисто умозрительной концепцией. Все стыдливо молчали. Боялись спровоцировать, обидеть? А потом гром грянул. Так?
– Примерно. За исключением одного: конфликт был четко спланирован.
– Именно! Я к тому и веду речь. Потому что все расчеты показывали: в тот момент еще можно было победить, а два десятилетия спустя – уже невозможно. Эршелл был изобретен за несколько лет до настоящей войны, но проект положили под сукно, и все выглядело так, будто идет драка за углеводородное сырье. Одна провокация следовала за другой, подножки порой выходили неуклюжие. Но цель была поставлена: начать войну немедленно, или завтра мы ее проиграем. Причем все должно было выглядеть так, что мы защищаемся, а востюги нападают.
Бурлаков улыбнулся:
– Смотрю, зимой ты не терял времени даром и читал книги, привезенные из-за врат.
– Ты тоже читал их, Григорий Иванович. А если так, почему ты не согласен со мной теперь, когда я толкую: Валгалла опасна. Это ружье, которое уже сняли со стены, и оно непременно выстрелит.
– Ты знаком с нынешним императором Валгаллы.
– Но не знаю, кто придет за ним.
– Следуя твоей логике, всех сильных надо уничтожать?
– Примерно так. Может быть, потому люди и ненавидят сильных. А маленькие страны боятся огромных держав, пусть даже их лидеры улыбаются в тридцать два зуба. Они-то знают, что при первой возможности эти зубы вцепятся им в горло.
– Ну хорошо, допустим, ты прав, – Бурлаков нехотя уступил. – Но как ты собираешься уничтожить Валгаллу? Сколько человек в твоем распоряжении? Пять? Десять?
– Гораздо больше.
– Хорошо, пятьдесят или даже пятьсот против пятидесяти тысяч. Тебе не смешно?!
Герцог помолчал. Улыбнулся.
– Все-таки я советую тебе сначала выпить. А потом я расскажу, что планирую.
«Пусть он ошибается...» – мысленно пожелал Бурлаков и выпил водку залпом.
– Нам давно уже трудно говорить друг с другом, – заметил Поль. – Но я попробую. Потому что речь идет не только о нас с тобой, но еще о крепости и замке. Да и обо всем Диком мире. А заодно и о том, завратном. – Поль сделал паузу. – Я нашел вторые врата.
Бурлаков не вскочил, не закричал от изумления. Он так и остался сидеть, вертя стопку в руках. Внешне он остался совершенно спокоен.
– Давно ходят по Дикому миру слухи, что вторые врата существуют... Так это не выдумка? Они в самом деле есть?
– В зоне Недоступности вторая зона перехода. Сюда, к нам, проход открыт зимой, а на ту сторону, надо полагать, можно попасть летом.
– Как ты это обнаружил?
– Случайно. Обследовал Недоступные горы в декабре и вдруг увидел яхту. Она появилась буквально ниоткуда, расколола еще непрочный лед и встала. На палубе метались загорелые люди в майках и шортах. Трое мужчин и женщина. Они были в ужасе, ничего не понимали. Я дошел до них по льду. Лишь после того, как яхтсмены вылакали весь мой коньяк из фляги, мне удалось им что-то втолковать. Дикий мир? Но как они здесь очутились? Еще полчаса назад они плыли по теплым водам Саргассова моря. Я попытался завести заглохший мотор, но толку от этого не было никакого – ледокол из легкой яхты получился никудышный. Вскоре кораблик окончательно вмерз в воды озера. Я оставил незадачливым путешественникам почти все свои вещи и припасы, обустроил, как мог, а сам поспешил в замок, чтобы организовать спасательную экспедицию. Но когда я вернулся, на яхте уже никого не было. Мои путешественники ушли! Я кинулся по следу этих дурачков и... Знаешь, куда меня привели следы?
– Попытаюсь угадать? К зоне мортала?
– Именно.
– Они вошли в мортал?
– Нет. Не успели. Попали в снежный буран и все погибли.
– Всего лишь временная отсрочка. Рано или поздно кто-то придет с той стороны. Кто-то обнаружит, что люди пропадают в определенной точке пространства.
– С той стороны приходят каждую зиму. Но в Недоступных горах никто не выживает без посторонней помощи. Исчезновения в Вечном мире никого не удивят. Потому что на той стороне зона перехода... угадай с трех раз где?
Бурлаков улыбнулся:
– В Бермудском треугольнике?
– Как ты догадался? А впрочем... я же подсказал тебе, учитель! Замечательно! Ты не разучился разгадывать загадки. Ну, теперь ты понял, что все пропажи спишут на давнюю аномалию.
– Почему бы нам не сообщить наблюдателям, что существуют вторые врата? Чтобы их взяли под контроль?
– Отдать стражам всю власть? – возмутился Поль. – Как же! Я похож на идиота? Я сам собираюсь их контролировать. На ту сторону можно беспрепятственно провезти золото и камни. А с той стороны – любое оружие.
– Теперь понимаю: ты хочешь стать заурядным контрабандистом.
– Золото, пушки – все это не самоцель. Я хочу одним ударом уничтожить Валгаллу. И для этого мне нужно оружие, которое можно провезти только через те, вторые врата.
– О Господи, Поль! Для тебя это стало идеей фикс. Послушай, не могу сказать, что комфортно, но вполне сносно уже много лет мы сосуществуем с ними. Мне не нравится то, что они делают, но у них свои задачи, у нас – свои.
– О, да! У нас разные задачи! – издевательским тоном передразнил герцог. – Мы спасаем людей, они наращивают военную мощь. Хочу напомнить тебе, что просто так, ради одной платонической любви к оружию, это не делается.
– Тебя не поймут, Поль!
– Кто не поймет?
– Вечный мир.
– А мне это и не нужно. Я провезу через вторые врата «Немезиду» и уничтожу Валгаллу. Простой и изящный план.
– С помощью «Немы» уничтожишь Валгаллу? – удивился Бурлаков. – Как ты это сделаешь? У них там что, внутри ядерный реактор?
– Механизма тебе лучше не знать.
– Ну хорошо, – Бурлаков уже понял, что спорить бесполезно, и возражал скорее по инерции. – Их место тут же займут другие.
– Мы займем, потому что будем сильнее, особенно если сохраним контроль над вратами. Этот мир не создан для альтруистов. Крепость – это исключение, а не правило. Этот мир порожден агрессией и злобой. Ты живешь вопреки его законам.
– А ты, как я вижу, давно приобрел волчью хватку. – Бурлаков сокрушенно покачал головой. – Посмотри, как ты говоришь. В твоем голосе звучит ненависть.
– Это страх. Мой голос звенит от страха. Мне страшно! Страшно! За себя, за мою жену и ребенка, за мой замок. И за твою крепость – тоже. Они уничтожат все. Они не позволят нам существовать. Не потому что они такие злые, такие звери, а потому что такова их особенность. А теперь ответь: будешь мне помогать?
– Ты серьезно решил осуществить то, что задумал?
– Конечно. Нынешняя война – это война превентивных ударов. Кто первый ударил – тот и выиграл. Проигравшим остается лишь возможность огрызаться, и то не всегда. Первый вопрос: кто твой враг? Нынешний и, главное, – потенциальный? Вопрос второй: есть у тебя силы нанести этот удар? А если нет сейчас, сможешь ли ты нанести удар в будущем? И еще: можно ли откладывать этот удар слишком долго? Вдруг уже через год или два ты окажешься слабее и не сможешь ничего поделать? Вопрос номер три: способен ли ты вместо обычной войны уничтожить врага экономически. Если да, то не грозит ли он тебе «партизанскими методами борьбы» – прежде всего демографическим превосходством? И если грозит, – можешь ли ты его нейтрализовать?
– Ну что ж, задави Валгаллу экономически, – предложил Бурлаков.
– Я весьма слаб в экономике, даже в такой средневековой, как наша. Проще нанести один удар из «Немезиды».
– Не дрогнув, уничтожишь этих людей?
– Почему бы и нет? Они сами выбрали войну.
– Как и ты, – напомнил Бурлаков.
– Как и я, – задумчиво повторил Поль. – Значит, они, как и я, готовы умереть. Я всего лишь предоставлю им эту возможность.
– Это – демагогия.
– Все политики – демагоги. Вопрос лишь в том, насколько умело можно замаскировать истинные цели. Лидер играет с толпой. Он никогда не называет истинные цели. Но толпа их угадывает. И дает согласие на воплощение. Но я согласен поболтать, чтобы пролилось меньше крови. Я ведь ездил в Валгаллу подписывать договор. Еще тогда предложил им: ребята, вылезайте из своей норы и возвращайтесь за врата или оставайтесь в деревнях, кому как нравится. Не угрожал им, а предлагал: «Вы покидаете Валгаллу, я – замок». Император рассмеялся мне в лицо. Ну что ж, пусть теперь улыбнется «Немезиде».
– Ты прикинул, сколько человек погибнет?
– Сгинет Валгалла. Муравейник, из которого никто никогда не уходит. Попавший туда фактически умирает. Они выходят лишь для того, чтобы поучаствовать в новых сражениях. То есть ради того, чтобы убивать. Для меня это царство мертвых, ведущее вечную войну. И гибель Валгаллы – не более чем сжигание трупов. Крематорий, в котором одномоментно включили все печи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51