Но меня они не обманули. Я сразу же арестовал Форака. К сожалению, Ланьер ускользнул. Но только на этот раз. Я до него доберусь. Смотрите, что я обнаружил в кабинете Бурлакова. – Хьюго выложил перед Каланжо ремень с кобурой. Тот самый ремень, что Каланжо отдал генералу. – Это же герб Валгаллы.
«О, Господи! Как правдоподобно все это звучит! – с тоской подумал Каланжо. – И как это все лживо. Неопровержимая ложь».
Его охватила тоска, от которой хотелось выть в голос. И еще хотелось впиться зубами в шею Хьюго.
Начальник охраны выдержал паузу, потом открыл ящик стола и достал оттуда потрепанную книгу.
– Знаете, что это такое? – спросил Хьюго, поворачивая изрядно затрепанный том в сторону Каланжо.
«Хомушкин. История открытия врат», – разобрал Каланжо буквы на грязной обложке.
– Читать уже запрещено? – спросил едва слышно.
Хьюго значительно поднял палец вверх. Потом открыл форзац. На рыхлой желтоватой бумаге можно было разглядеть два экслибриса. Похоже, что первый принадлежал самому Хомушкину: Каланжо разглядел буквы «х» и «м», а вот второй... там отчетливо можно было прочесть: «Из книг Виктора Ланьера».
– Ну, поняли?
– Что? – выдохнул Каланжо.
– Знаете, где я нашел сие сочинение?
– У Виктора в комнате?
– Каи же! В вещах Рафа. В его сундучке на самом дне среди прочих вещей лежала эта книга. Понимаете? Её привезли из замка.
Каланжо чуть повел головой из стороны в сторону, что должно было означать «нет».
– Тогда слушайте: нет никакого отца и сына, есть один Поль Ланьер, герцог, который живет в двух мирах: один здесь, а другой – в вашем отвратном мире. Усекли?
Каланжо не хотел верить. Нет, невозможно! Но у него самого никаких подходящих объяснений не было. Всё как будто сходилось.
– Но это еще не все, – продолжал Хьюго торжественно. – Сразу после смерти Бурлакова я проверил сундуки герцогини. Те, что сразу отнесли в подвал и там спрятали в кладовой. Думаете, в этих сундуках было полно тряпок? Как бы не так! В них был стабилизатор от «Немезиды».
Хьюго сделал паузу, желая посмотреть, какой эффект его слова произведут на Каланжо. Но капитан лишь недоуменно дернул плечами:
– Ну и что? Что это значит? – Слова звучали невнятно, но Хьюго их разобрал.
– Я и сам не знаю. Но разберусь.
– Удачи, – пробормотал Каланжо.
– Возможно, я казню вас за измену, – продолжал Хьюго. – Но, возможно, и нет. Я могу позволить вам жить, чтобы искупить свою вину. Ланьер вас обманул, и это служит вам оправданием. Но не полностью. Вы хотите искупить свою вину, Каланжо? Это шанс получить жизнь. Вы можете заслужить жизнь.
«Из твоих рук жизнь как подачку, как кусок хлеба? Ненавижу!» – мысленно прорычал Каланжо.
И едва заметно кивнул.
Теперь он ненавидел и себя тоже.
– Отлично! – Хьюго потер руки. – Вы – умный человек, Каланжо. За это я вас ценю.
3
Около дверей в госпиталь на принесенной из столовой скамье сидели двое. Хьюго узнал «эльфов» – Орловского, которого все в крепости называли Орликом, и девочку с белым точеным личиком по имени Тая.
– Что вы здесь делаете? – спросил Хьюго, останавливаясь перед юнцами.
Тая подняла опухшее от слез, почти неузнаваемое лицо и прошептала:
– Мы еще надеемся.
Орловский не ответил – отвернулся. Ему не хотелось, чтобы Хьюго видел, как у него покраснели глаза.
– Молодые люди, встать! – приказал им Хьюго. – Вы, кажется, забыли, что разговариваете с генералом.
– Вы уже генерал? – насмешливо спросил Орлик.
– После смерти Бурлакова все подчиняются мне. Встать! – повысил голос Хьюго.
«Эльфы», помедлив, поднялись, держась за руки.
– Я ценю вашу преданность, ребята. Но если вы действительно хотите почтить память генерала, то ступайте и займитесь делом, а не бездельничайте здесь, пуская сопли. Марш!
Тая громко всхлипнула и убежала. Орловский сжал кулаки и шагнул к Хьюго:
– Не смейте так с ней разговаривать!
– Орлик, ты плохо читал Толкиена. Если бы ты проштудировал творение профессора внимательно, то понял бы, что эльфы – это чудовища и уроды, их надо истреблять. Ты что-то хочешь возразить? Или даже вытащить свой меч?
Орловский положил ладонь на рукоять меча, но вытащить клинок не успел – ствол хьюговского пистолета упёрся ему в лоб.
– Ну что ж, действуй. Нет? Передумал? Что с тобой? Ты дрожишь? Бедный...
Пальцы Орлика соскользнули с рукояти меча. Тогда Хьюго сам извлек клинок из ножен, взвесил на руке.
– Неплохая работа. Но тебе эта игрушка ни к чему. Иди-ка лучше вооружись метлой да подмети двор. Это пойдёт тебе на пользу. Иди! – Начальник охраны пихнул Орлика, да еще вдогонку ударил мечом плашмя.
И с видом победителя отправился в госпиталь. Последняя дверь по коридору вела в морг. Терри была здесь.
– Я должен осмотреть убитых, – заявил Хьюго. – Вы уже проводили вскрытие?
– Нет, тела только обмыли, – отвечала Терри.
Одно тело, накрытое простыней, лежало на столе. Второе – тоже под простыней, на каталке.
– Зачем вам меч, Хьюго? – спросила Терри.
Сразу же после смерти Бурлакова ей сделалось ясно, что власть в крепости перейдет к начальнику охраны. Надолго ли – это другой вопрос. Терри не любила делать прогнозы.
– Меч – символ власти и фаллический символ. Или вы этого не знаете? Неужели не знаете? – Хьюго изобразил крайнее удивление. – Моя власть будет такой же ослепительной, холодной, чистой, как эта сталь. Скоро все в крепости это почувствуют. Это Светлана? – Хьюго указал на скрытое простыней тело на столе.
– Она, – кивнула Терри.
Хьюго подошел, откинул ткань.
– Смотрите, какая она красивая. Еще прекрасней, чем прежде. – Он положил меч рядом с телом. – Когда человек погибает вот так мгновенно, не от болезни, а от пули, ножа или иглы, его тело после смерти кажется прекраснее, чем при жизни. Убитый становится как будто моложе. – Пальцы Хьюго скользили по щеке Светланы, к шее, застыли надолго в ложбинке груди. – А грудь. Какая восхитительная грудь! Она создана для поцелуев.
Но Терри смотрела не на грудь Светланы, а на брюки Хьюго. На его ширинку. Она была расстегнута, и возбужденный член торчал наружу.
– Мне выйти? – спросила Терри.
– Лучше всего.
4
Каланжо отвели не назад в карцер, а в его собственную комнату. Впрочем, здесь он оказался не один: на кровати спал Том, Димаш расположился в кресле. Рафа не было. Видимо, его поместили где-то в другом месте. Если, конечно, сумели арестовать.
– О Господи, капитан! Что с вами? – Димаш вскочил. – Вам помочь?
– Не надо! – махнул рукой Каланжо.
Он налил в тазик воды из кувшина, смочил полотенце, принялся отирать лицо. При этом он морщился – было больно. Коснулся разбитого рта и замычал сквозь зубы.
Том проснулся, сел на кровати, ссутулившись, держась за живот.
– Сволочь, какая сволочь, ненавижу, – пробормотал Том, всхлипывая.
– Тебя тоже арестовали? – спросил Каланжо.
– Нет. Но Хьюго заявил, что он мне не доверяет.
– Что говорят в крепости?
– Ничего не говорят. Все рыдают.
– А Борьку не арестовали. Борька в охране, – вздохнул Димаш. – Может, он нам как-то поможет? Том, ты бы с ним поговорил – он честный парень, он не мог Хьюго продаться.
– Я одного не понимаю! – Каланжо вновь намочил полотенце. Вода в тазу уже была красной. – Хьюго догадался, что Ланьер превратился в зомбака и явился убить генерала? Если да – то он вроде как сообщник. Или охранник просто облажался, а потом воспользовался моментом?
– Какое это имеет значение? – пожал плечами Димаш.
– В самом деле – никакого. – Каланжо плюхнул полотенце в таз и присел на край кровати. Его мутило.
– Что с нами будет? – спросил Димаш.
– Ничего. Мы присягнем Хьюго и будем ему служить. Ждать весну. Потом попытаемся сбежать.
– Я не хочу служить Хьюго, – захныкал Том.
– Мне не верится, что Виктор Павлович мог убить генерала. Кто угодно, но только не он, – заявил Димаш.
– А что ты о нем знаешь? Почему так уверен? – спросил Каланжо. Заявление Димаша почему-то его разозлило. После происшедшего он ни в чем уже не был уверен.
– Он – портальщик, а не стрелок. И потом, он меня с Борькой из мортала вывел, вы же знаете.
– И все?
– Он – известный ведущий «Дельта-ньюз». Делал обалденные программы... – Димаш задохнулся и замолчал, не зная, что еще сказать, чтобы доказать невиновность Ланьера.
– Ты не находишь странным, что парень с такой профессией пошел за врата? – тут же парировал Каланжо. – Знаешь, сколько он должен зарабатывать в месяц? Что он забыл за вратами?
– Не знаю. Он никогда не говорил – зачем. Может быть, из-за девчонки?
– Может быть. Но я думаю, ему хотелось, как и прочим придуркам, отведать крови. Прочувствовать, что это такое – отнять жизнь.
– Неправда! Такого быть не может! Я не верю! – не желал уступать Димаш.
Каланжо не ответил – только передернул плечами.
– А ты что думаешь, Том? – повернулся Димаш к мальчишке.
– Ничего, – отозвался водитель. – У меня болит живот. Си-и-льно болит.
Каланжо открыл аптечку, достал пластырь и спрей, чтобы продезинфицировать ссадины на лице.
– Ладно, Дим, – сказал примиряюще. – Я же не всерьез его обвиняю, просто хочу понять, что на самом деле произошло.
– А ну вас к черту!
Димаш закружил по комнате, не находя себе места. Глотнул воды из кувшина, потом подошел к окну, посмотрел во двор и отшатнулся.
– В чем дело? – спросил Каланжо.
– Гляньте сами! – прошептал Димаш.
– Что там? – Капитан подошел к нему.
Во дворе у колодца, где прежде стоял «Повелитель ветров», возвышался черной статуей всадник. Средневековый рыцарь, да и только. Вместо копья или меча он держал древко с белым знаменем. Парламентер.
– Посланец Валгаллы, – сказал Каланжо.
МИР
Глава 10
1
– Дальше не повезу! – заявил толстяк-водитель, высаживая Алену у перекрестка.
Дорога впереди напоминала бульвар в вечерний час летом: народ дефилировал взад и вперед, открытые двухместные мобили сновали среди толпы. Гомон стоял такой, что трудно было расслышать собеседника.
– А сколько еще до виллы команданте? – спросила Алена, пытаясь разглядеть из-под козырька ладони, куда движутся эти люди. Куда они все идут? Впрочем, в наличии цели, конечной точки пути она всегда сомневалась. Дорога мнилась ей ни к чему не подключенным проводом, оборванным и брошенным в пыль.
– Километров десять, не больше! – толстяк вертел в пальцах полученный жетон, пытаясь определить – не поддельный ли.
– Десять километров! – Алена едва не выронила сумку. Десять километров по жаре с тяжелой сумкой, продираясь сквозь эту толпу! И время уже – за полдень! Солнце так и печет. Впрочем, может и ливень хлынуть.
– Сеньорита, а у вас долларов нет? – спросил водитель.
– Евродоллов? Бумажных?
– Нет. Просто долларов.
Алена вспомнил про бумажник Лисова. Достала и открыла. Он весь был набит двадцатками и десятками – зеленью, старыми баксами.
Алена наугад вытащила десятку.
– Хватит?
– Ну... – Толстяк облизнул губы, рассматривая бумажник.
– Хватит! – заявила дерзкая рыжая девица, протискиваясь сквозь толпу. Одета она была, как все, – майка с изображением команданте, светлые шорты, соломенная шляпа болталась на тесемках за спиной.
Лицо знакомое... Сущинская? Ну да – знаменитая Снайперша. Они виделись весной возле врат. Неужели эта обласканная вниманием посторонних и славой дамочка запомнила Алену?
Рыжая девица ухватила Алену за локоть и отвела от машины.
– Детка, надо быть осторожнее, а то парень захапает весь бумажник.
– Как я теперь попаду на виллу команданте? – спросила Алена растерянно.
Вопрос предназначался Снайперше, потому как таксист уже торговался с тремя девчонками и парнем – видимо, марш им осточертел, еще не начавшись, и теперь они торопились домой.
– Послушай, я же тебя помню! – воскликнула рыжая радостно. – Ну да! Ты же та девчонка, что струсила и не прошла врата?! Так?
Алена нехотя кивнула.
– Сообщаю по секрету, – зашептала Сущинская. – Твой обожаемый Виктор Ланьер уже на вилле.
– Виктор? Здесь? – Сердце Алены заколотилось как сумасшедшее.
– Ага! Вижу! – Снайперша погрозила Алене пальцем. – Ты его лавлишь. Ну, признайся, лавлишь? – Теперь последовал щипок за локоть. Пальцы у нее были как будто стальные.
– Ну да... – Отрицать было бесполезно.
– Тогда он твой. А команданте – чур, мой. Тутмоса не трогать! Только предупреждаю: твой Ланьер очень сильно изменился, после того как побывал за вратами. Будто его там подменили!
«Это Поль!» – едва не выкрикнула Алена, но вовремя прикусила язык. Поль! Она все же нашла Поля. Она его предупредит и...
– Хочу еще вот что сказать, – Снайперша выудила из-под пропитанной потом майки цепочку и на ней – значок «Глобал-ньюз». – Меня пригласили в портал. Андестендишь?
– Конечно.
– Ни хрена ты не андестендишь. Я беру первой интервью у команданте, и при этом ни ты, ни твой дружок Ланьер не смейте мне поперек дороги становиться. Ферштейн?
– Я же сказала – ясно.
– Впрочем, вы мне теперь со своей «Дельтой» не конкуренты. Вы закрыты.
– Временно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
«О, Господи! Как правдоподобно все это звучит! – с тоской подумал Каланжо. – И как это все лживо. Неопровержимая ложь».
Его охватила тоска, от которой хотелось выть в голос. И еще хотелось впиться зубами в шею Хьюго.
Начальник охраны выдержал паузу, потом открыл ящик стола и достал оттуда потрепанную книгу.
– Знаете, что это такое? – спросил Хьюго, поворачивая изрядно затрепанный том в сторону Каланжо.
«Хомушкин. История открытия врат», – разобрал Каланжо буквы на грязной обложке.
– Читать уже запрещено? – спросил едва слышно.
Хьюго значительно поднял палец вверх. Потом открыл форзац. На рыхлой желтоватой бумаге можно было разглядеть два экслибриса. Похоже, что первый принадлежал самому Хомушкину: Каланжо разглядел буквы «х» и «м», а вот второй... там отчетливо можно было прочесть: «Из книг Виктора Ланьера».
– Ну, поняли?
– Что? – выдохнул Каланжо.
– Знаете, где я нашел сие сочинение?
– У Виктора в комнате?
– Каи же! В вещах Рафа. В его сундучке на самом дне среди прочих вещей лежала эта книга. Понимаете? Её привезли из замка.
Каланжо чуть повел головой из стороны в сторону, что должно было означать «нет».
– Тогда слушайте: нет никакого отца и сына, есть один Поль Ланьер, герцог, который живет в двух мирах: один здесь, а другой – в вашем отвратном мире. Усекли?
Каланжо не хотел верить. Нет, невозможно! Но у него самого никаких подходящих объяснений не было. Всё как будто сходилось.
– Но это еще не все, – продолжал Хьюго торжественно. – Сразу после смерти Бурлакова я проверил сундуки герцогини. Те, что сразу отнесли в подвал и там спрятали в кладовой. Думаете, в этих сундуках было полно тряпок? Как бы не так! В них был стабилизатор от «Немезиды».
Хьюго сделал паузу, желая посмотреть, какой эффект его слова произведут на Каланжо. Но капитан лишь недоуменно дернул плечами:
– Ну и что? Что это значит? – Слова звучали невнятно, но Хьюго их разобрал.
– Я и сам не знаю. Но разберусь.
– Удачи, – пробормотал Каланжо.
– Возможно, я казню вас за измену, – продолжал Хьюго. – Но, возможно, и нет. Я могу позволить вам жить, чтобы искупить свою вину. Ланьер вас обманул, и это служит вам оправданием. Но не полностью. Вы хотите искупить свою вину, Каланжо? Это шанс получить жизнь. Вы можете заслужить жизнь.
«Из твоих рук жизнь как подачку, как кусок хлеба? Ненавижу!» – мысленно прорычал Каланжо.
И едва заметно кивнул.
Теперь он ненавидел и себя тоже.
– Отлично! – Хьюго потер руки. – Вы – умный человек, Каланжо. За это я вас ценю.
3
Около дверей в госпиталь на принесенной из столовой скамье сидели двое. Хьюго узнал «эльфов» – Орловского, которого все в крепости называли Орликом, и девочку с белым точеным личиком по имени Тая.
– Что вы здесь делаете? – спросил Хьюго, останавливаясь перед юнцами.
Тая подняла опухшее от слез, почти неузнаваемое лицо и прошептала:
– Мы еще надеемся.
Орловский не ответил – отвернулся. Ему не хотелось, чтобы Хьюго видел, как у него покраснели глаза.
– Молодые люди, встать! – приказал им Хьюго. – Вы, кажется, забыли, что разговариваете с генералом.
– Вы уже генерал? – насмешливо спросил Орлик.
– После смерти Бурлакова все подчиняются мне. Встать! – повысил голос Хьюго.
«Эльфы», помедлив, поднялись, держась за руки.
– Я ценю вашу преданность, ребята. Но если вы действительно хотите почтить память генерала, то ступайте и займитесь делом, а не бездельничайте здесь, пуская сопли. Марш!
Тая громко всхлипнула и убежала. Орловский сжал кулаки и шагнул к Хьюго:
– Не смейте так с ней разговаривать!
– Орлик, ты плохо читал Толкиена. Если бы ты проштудировал творение профессора внимательно, то понял бы, что эльфы – это чудовища и уроды, их надо истреблять. Ты что-то хочешь возразить? Или даже вытащить свой меч?
Орловский положил ладонь на рукоять меча, но вытащить клинок не успел – ствол хьюговского пистолета упёрся ему в лоб.
– Ну что ж, действуй. Нет? Передумал? Что с тобой? Ты дрожишь? Бедный...
Пальцы Орлика соскользнули с рукояти меча. Тогда Хьюго сам извлек клинок из ножен, взвесил на руке.
– Неплохая работа. Но тебе эта игрушка ни к чему. Иди-ка лучше вооружись метлой да подмети двор. Это пойдёт тебе на пользу. Иди! – Начальник охраны пихнул Орлика, да еще вдогонку ударил мечом плашмя.
И с видом победителя отправился в госпиталь. Последняя дверь по коридору вела в морг. Терри была здесь.
– Я должен осмотреть убитых, – заявил Хьюго. – Вы уже проводили вскрытие?
– Нет, тела только обмыли, – отвечала Терри.
Одно тело, накрытое простыней, лежало на столе. Второе – тоже под простыней, на каталке.
– Зачем вам меч, Хьюго? – спросила Терри.
Сразу же после смерти Бурлакова ей сделалось ясно, что власть в крепости перейдет к начальнику охраны. Надолго ли – это другой вопрос. Терри не любила делать прогнозы.
– Меч – символ власти и фаллический символ. Или вы этого не знаете? Неужели не знаете? – Хьюго изобразил крайнее удивление. – Моя власть будет такой же ослепительной, холодной, чистой, как эта сталь. Скоро все в крепости это почувствуют. Это Светлана? – Хьюго указал на скрытое простыней тело на столе.
– Она, – кивнула Терри.
Хьюго подошел, откинул ткань.
– Смотрите, какая она красивая. Еще прекрасней, чем прежде. – Он положил меч рядом с телом. – Когда человек погибает вот так мгновенно, не от болезни, а от пули, ножа или иглы, его тело после смерти кажется прекраснее, чем при жизни. Убитый становится как будто моложе. – Пальцы Хьюго скользили по щеке Светланы, к шее, застыли надолго в ложбинке груди. – А грудь. Какая восхитительная грудь! Она создана для поцелуев.
Но Терри смотрела не на грудь Светланы, а на брюки Хьюго. На его ширинку. Она была расстегнута, и возбужденный член торчал наружу.
– Мне выйти? – спросила Терри.
– Лучше всего.
4
Каланжо отвели не назад в карцер, а в его собственную комнату. Впрочем, здесь он оказался не один: на кровати спал Том, Димаш расположился в кресле. Рафа не было. Видимо, его поместили где-то в другом месте. Если, конечно, сумели арестовать.
– О Господи, капитан! Что с вами? – Димаш вскочил. – Вам помочь?
– Не надо! – махнул рукой Каланжо.
Он налил в тазик воды из кувшина, смочил полотенце, принялся отирать лицо. При этом он морщился – было больно. Коснулся разбитого рта и замычал сквозь зубы.
Том проснулся, сел на кровати, ссутулившись, держась за живот.
– Сволочь, какая сволочь, ненавижу, – пробормотал Том, всхлипывая.
– Тебя тоже арестовали? – спросил Каланжо.
– Нет. Но Хьюго заявил, что он мне не доверяет.
– Что говорят в крепости?
– Ничего не говорят. Все рыдают.
– А Борьку не арестовали. Борька в охране, – вздохнул Димаш. – Может, он нам как-то поможет? Том, ты бы с ним поговорил – он честный парень, он не мог Хьюго продаться.
– Я одного не понимаю! – Каланжо вновь намочил полотенце. Вода в тазу уже была красной. – Хьюго догадался, что Ланьер превратился в зомбака и явился убить генерала? Если да – то он вроде как сообщник. Или охранник просто облажался, а потом воспользовался моментом?
– Какое это имеет значение? – пожал плечами Димаш.
– В самом деле – никакого. – Каланжо плюхнул полотенце в таз и присел на край кровати. Его мутило.
– Что с нами будет? – спросил Димаш.
– Ничего. Мы присягнем Хьюго и будем ему служить. Ждать весну. Потом попытаемся сбежать.
– Я не хочу служить Хьюго, – захныкал Том.
– Мне не верится, что Виктор Павлович мог убить генерала. Кто угодно, но только не он, – заявил Димаш.
– А что ты о нем знаешь? Почему так уверен? – спросил Каланжо. Заявление Димаша почему-то его разозлило. После происшедшего он ни в чем уже не был уверен.
– Он – портальщик, а не стрелок. И потом, он меня с Борькой из мортала вывел, вы же знаете.
– И все?
– Он – известный ведущий «Дельта-ньюз». Делал обалденные программы... – Димаш задохнулся и замолчал, не зная, что еще сказать, чтобы доказать невиновность Ланьера.
– Ты не находишь странным, что парень с такой профессией пошел за врата? – тут же парировал Каланжо. – Знаешь, сколько он должен зарабатывать в месяц? Что он забыл за вратами?
– Не знаю. Он никогда не говорил – зачем. Может быть, из-за девчонки?
– Может быть. Но я думаю, ему хотелось, как и прочим придуркам, отведать крови. Прочувствовать, что это такое – отнять жизнь.
– Неправда! Такого быть не может! Я не верю! – не желал уступать Димаш.
Каланжо не ответил – только передернул плечами.
– А ты что думаешь, Том? – повернулся Димаш к мальчишке.
– Ничего, – отозвался водитель. – У меня болит живот. Си-и-льно болит.
Каланжо открыл аптечку, достал пластырь и спрей, чтобы продезинфицировать ссадины на лице.
– Ладно, Дим, – сказал примиряюще. – Я же не всерьез его обвиняю, просто хочу понять, что на самом деле произошло.
– А ну вас к черту!
Димаш закружил по комнате, не находя себе места. Глотнул воды из кувшина, потом подошел к окну, посмотрел во двор и отшатнулся.
– В чем дело? – спросил Каланжо.
– Гляньте сами! – прошептал Димаш.
– Что там? – Капитан подошел к нему.
Во дворе у колодца, где прежде стоял «Повелитель ветров», возвышался черной статуей всадник. Средневековый рыцарь, да и только. Вместо копья или меча он держал древко с белым знаменем. Парламентер.
– Посланец Валгаллы, – сказал Каланжо.
МИР
Глава 10
1
– Дальше не повезу! – заявил толстяк-водитель, высаживая Алену у перекрестка.
Дорога впереди напоминала бульвар в вечерний час летом: народ дефилировал взад и вперед, открытые двухместные мобили сновали среди толпы. Гомон стоял такой, что трудно было расслышать собеседника.
– А сколько еще до виллы команданте? – спросила Алена, пытаясь разглядеть из-под козырька ладони, куда движутся эти люди. Куда они все идут? Впрочем, в наличии цели, конечной точки пути она всегда сомневалась. Дорога мнилась ей ни к чему не подключенным проводом, оборванным и брошенным в пыль.
– Километров десять, не больше! – толстяк вертел в пальцах полученный жетон, пытаясь определить – не поддельный ли.
– Десять километров! – Алена едва не выронила сумку. Десять километров по жаре с тяжелой сумкой, продираясь сквозь эту толпу! И время уже – за полдень! Солнце так и печет. Впрочем, может и ливень хлынуть.
– Сеньорита, а у вас долларов нет? – спросил водитель.
– Евродоллов? Бумажных?
– Нет. Просто долларов.
Алена вспомнил про бумажник Лисова. Достала и открыла. Он весь был набит двадцатками и десятками – зеленью, старыми баксами.
Алена наугад вытащила десятку.
– Хватит?
– Ну... – Толстяк облизнул губы, рассматривая бумажник.
– Хватит! – заявила дерзкая рыжая девица, протискиваясь сквозь толпу. Одета она была, как все, – майка с изображением команданте, светлые шорты, соломенная шляпа болталась на тесемках за спиной.
Лицо знакомое... Сущинская? Ну да – знаменитая Снайперша. Они виделись весной возле врат. Неужели эта обласканная вниманием посторонних и славой дамочка запомнила Алену?
Рыжая девица ухватила Алену за локоть и отвела от машины.
– Детка, надо быть осторожнее, а то парень захапает весь бумажник.
– Как я теперь попаду на виллу команданте? – спросила Алена растерянно.
Вопрос предназначался Снайперше, потому как таксист уже торговался с тремя девчонками и парнем – видимо, марш им осточертел, еще не начавшись, и теперь они торопились домой.
– Послушай, я же тебя помню! – воскликнула рыжая радостно. – Ну да! Ты же та девчонка, что струсила и не прошла врата?! Так?
Алена нехотя кивнула.
– Сообщаю по секрету, – зашептала Сущинская. – Твой обожаемый Виктор Ланьер уже на вилле.
– Виктор? Здесь? – Сердце Алены заколотилось как сумасшедшее.
– Ага! Вижу! – Снайперша погрозила Алене пальцем. – Ты его лавлишь. Ну, признайся, лавлишь? – Теперь последовал щипок за локоть. Пальцы у нее были как будто стальные.
– Ну да... – Отрицать было бесполезно.
– Тогда он твой. А команданте – чур, мой. Тутмоса не трогать! Только предупреждаю: твой Ланьер очень сильно изменился, после того как побывал за вратами. Будто его там подменили!
«Это Поль!» – едва не выкрикнула Алена, но вовремя прикусила язык. Поль! Она все же нашла Поля. Она его предупредит и...
– Хочу еще вот что сказать, – Снайперша выудила из-под пропитанной потом майки цепочку и на ней – значок «Глобал-ньюз». – Меня пригласили в портал. Андестендишь?
– Конечно.
– Ни хрена ты не андестендишь. Я беру первой интервью у команданте, и при этом ни ты, ни твой дружок Ланьер не смейте мне поперек дороги становиться. Ферштейн?
– Я же сказала – ясно.
– Впрочем, вы мне теперь со своей «Дельтой» не конкуренты. Вы закрыты.
– Временно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51