– Ескьюз, ескьюз, всем ескьюз, – принялась извиняться Женька, выхватила из рук Поля стаканчик и открыла крышку. Запахло настоящим кофе. – Всем большой-пребольшой фэнк. Я смешная герла, да? – У нее кружилась голова, но она не хотела говорить об этом деду.
– Куда ты собралась? – спросил рен. – Ты на ногах не стоишь!
– Поль обещал показать наши шикарные покои. А бутеры у тебя с чем?
– С холодной ветчиной.
– Давай сюда! Поль... то есть герцог, ты богато живешь? – спросила Женька с набитым ртом. – То есть роскошно?
– Тебе понравится.

3
Казалось, без герцога ни одно дело не могло здесь делаться. Его не было – жизнь замерла в пещерах. Вернулся – сонное царство мигом ожило, и все закрутилось, завертелось, в печах весело потрескивали поленья, в мастерских ожили станки и приборы, послышался лязг металла.
Один из коридоров вел на кухню и в просторный холл. Туда уже носили подносы с закусками и бутылки вина.
– Может, сразу в столовую? – спросила Женька.
– Сначала покажу твою комнату.
Они свернули в боковой коридор. На стенах тлели желтоватым светом лампы. С одной стороны шла глухая стена, с другой через равные промежутки – двери.
Одну их таких дверей за номером двадцать два Поль распахнул перед гостьей. Крошечная комнатушка, где помещались только кровать и солидный дубовый сундук, вместо окна – забранное решеткой вентиляционное отверстие.
– Шит! Неужели тут можно поселиться? – Женька оглядывала свое жилье и глазам своим не верила.
– Дикий мир велик, здесь можно найти местечко и получше, – шепнул ей на ухо Поль. – А пока тебе придется довольствоваться этим казематом. Спальня для гостей. Могу заверить – кровать удобная.
Женька плюхнулась на кровать. В самом деле, мягко. А перина – так просто прелесть. Жаркая и легкая.
– Гагачий пух, – сказал Поль.
– А у тебя спальня что, такая же шикарная? – спросила Женька.
– Там двуспальная кровать, – отозвался герцог.
– А можно мне в твою постель? – Женька вскочила, прижалась к нему, обхватила руками за шею. – Я тебя лавлю. И не важно – герцог ты или портальщик. Мне плевать.
– Женечка, милая, я – повелитель Дикого мира. – На правах победителя и повелителя он обнял ее за талию.
– Шутишь?
– Когда речь идет о власти, шутить не стоит.
– И я, гостья повелителя, буду жить в этой норе?
– Временно. Это самая безопасная комната в здешней пещерке.
– Почему не купил обстановку для нового особняка в нашем мире? Или у тебя не было евриков? Попросил бы у деда в долг. Он бы дал. Он не жадный.
– Честно отвечаю: я на ту сторону ходил за оружием.
– Что? Не андестендю.
– Я ходил на ту сторону за современным оружием. Потому что лучшее в мире оружие делают тихие невозмутимые люди, которые пьют кофе по утрам и трясутся за свой чистенький уютный домик. Они очень спокойно и обстоятельно рассуждают о том, сколько тысяч или миллионов убьет их новое изобретение.
– Только за этим? Серьезно? А как же любовь? А я? – Она растерялась.
– Я точно не знаю.
– Что не знаешь? – Она отстранилась. – Что ты не знаешь такого? Как трахаться? Или как сказать мне, что ты женат?
– Я стараюсь тебе понравиться. Получается?
Она наморщила носик:
– Не очень. Мне нравится, когда ты скромный, стеснительный и краснеешь.
– Тогда я больше не буду стараться. Пусть все выйдет само собой. Естественно.
– Ага, я должна естественно залечь к тебе в койку. А как же герцогиня? Ей придется немножко подвинуться? Почему ты не сказал, что женат?
– Это формальность. Поцеловать ее – все равно что приложиться губами к мертвому дереву в мортальной ловушке.
– Дурно говорить так даже о бывшей жене.
– Папа! – окликнул герцога детский голосок из темноты. – Мы приехали!
Из узкого каменного коридора выступил человечек. То ли ребенок, то ли гном в зеленом костюмчике.
– Раф?! А почему вы здесь? – изумился Поль. Одной рукой он все еще обнимал Женьку за талию и не торопился отпускать. – Почему не в замке?
– Я же сказал: мы с мамой приехали. А почему ты не явился в замок?
– Где мама?
– В библиотеке. Тебя ждет.
– Скажи ей: я сейчас приду.
Раф, однако, не торопился выполнять поручение. Он смерил Женьку взглядом и спросил:
– Это что, очередная ролевичка?
– Малыш мне не френдит, – фыркнула Женька. – Может, надрать ему уши?
– Только попробуй! – Раф надменно откинул голову назад и на всякий случай отступил. – И не называй меня малышом!
– А вот и попробую! – Похоже, Женька уже собиралась привести угрозу в исполнение.
Поль ее остановил:
– Будь с этим молодым человеком поосторожнее – он известный провокатор. Увидимся за обедом.
Он поцеловал Женьку в щеку и вышел в коридор. Раф поджидал его.
– Она хорошенькая, куда красивее, чем все другие твои герлы, – заявил Раф. – А как она в постели? Ничего?
– По-моему, тебе рано вести такие разговоры.
– Мне двадцать три года. Или ты забыл? А сколько этой герле лет?
– Семнадцать, кажется, – Поль только теперь сообразил, что не знает, сколько ей лет.
– Мама будет в экстазе.
– Ну что ж, повидаемся с герцогиней, – пробормотал Поль.
– Ты можешь сказать, что привез девчонку для меня.
– Раф!
– А почему нет? Как ее зовут?
– Евгения. Женя.
– Женя? Мне нравится имя. Ты пользуешься правом первой ночи – я знаю! Но мою Женю ты не получишь.
– Раф!
Мальчишка повернулся и кинулся бежать по коридору.
«Женя! Женя!» – заметалось стиснутое камнем эхо.

4
Герцог отвел рену и полковнику самую большую спальню – здесь разместились не только две кровати, но и сундуки, и стол, и даже умывальник в уголке за занавеской. Было и окошко, оно выходило, правда, не наружу, а в большую пещеру, где днем и ночью горел свет. Под окошком и на стене висели упаковки термопатронов, так что в комнате было тепло и уютно.
Полковник, однако, морщился, оглядывая это новое жилище.
– Что случилось, полковник? – спросил рен. – Вам здесь не нравится?
– Мне все не нравится! – отозвался Скотт. – И прежде всего – амбиции герцога.
– А по-моему, все идет отлично. Они доставили через врата детали «Немезиды», которые захватили на старой базе, оставив охране муляжи. Теперь его люди собирают корпус в мастерских. Похоже, у него тут неплохой сборочный цех. Надо полагать, с помощью «Немы» он собирается уничтожить Валгаллу.
– Но как это можно сделать?
– Потом объясню! Тихо! – шикнул рен, видя, что дверь в их спальню открывает Женька. – При ней ни слова.
Девчонка заглянула перед обедом к старикам, чтобы разложить их вещи и навести порядок.
– Деда, как тебе здесь? Улетно, правда? – спрашивали Женька, встряхивая пуховую перину.
– Средневековье, – буркнул полковник.
– А как тебе герцог? Ты ему френдишь? – не унималась она. Мрачный вид полковника заставлял ее еще больше восторгаться. Глаза у нее так и горели.
– Вижу, что он тебе нравится, – заметил рен, однако без всякой иронии, с улыбкой.
– А ты что, его не лавлишь? – запальчиво выкрикнула Женька.
– Он – опасный человек.
– Ну да, он – дикарь. К тому же женатый.
– Я не о том. – Рен помолчал. – Он боится мира на той стороне, потому что слишком много времени провел здесь. Думаю, Поль хотел бы вернуться к той, прежней жизни, в отличие от Бурлакова. Но с каждым годом страх перед покинутым миром в нем только рос. Он боялся, что не сможет приспособиться, что будет там никем, тогда как здесь он – царь и почти бог. Так что при всей его кажущейся силе внутри него сидит слабый и испуганный мальчишка.
– Ну и что? – с вызовом отвечала Женька. – От этого я лавлю его еще больше. Говорят, в Диком мире распространено многоженство. Почему бы мне не сделаться его второй женой?
ИНТЕРМЕДИЯ
ОТЦЫ-ОСНОВАТЕЛИ
Герцог два года не появлялся в крепости. Нет, он не ссорился с Бурлаковым, хотя им случалось поговорить всерьез и о многом. Не препирались, не упрекали. Просто не встречались. Но пришло письмо, вернее, записка – Раф прискакал на пони и доставил.
«Приезжай в замок. Я жду. Срочно. Герцог».
Значит, решение принято. Решение все изменить. Они часто говорили об этом лет пять или шесть назад: «Надо все менять! – повторял как заклинание Поль Ланьер. – Или мы погибнем».
Менять? Но Бурлаков ничего не хотел менять. Ему нравилась та жизнь, которую он вел. Крепость и люди, которые приходили каждый год осенью, а весной уходили, В этом было что-то от прежней его профессии, от учительствования. Встречать, брать под крыло, напутствовать, объяснять, что и как, а потом отпускать в Большой мир. А самому всегда оставаться в стенах школы-крепости с теми немногими, кто готов был с ним разделить нелегкий и скудный хлеб. Он собирался так продолжать, ничего не меняя, до самой смерти, обретая и провожая учеников, упиваясь каждой новой встречей, окрыляясь надеждой, пытаясь в каждом рассмотреть, на что тот способен и зачем прошел врата. И понимать, что никогда не доведется узнать – ошибался он или был прав, и что же вышло из каждого спасенного после ухода из крепости и возвращения в Вечный мир.
«Ты слишком доверяешь этим людям, – остерегал старшего товарища Ланьер. – Наступит день, и среди спасенных твоих появится Иуда».
«Я сумею его распознать», – улыбался в ответ Бурлаков.
«Не имеет значения. Он все равно предаст».
Все эти долгие разговоры с герцогом Бурлаков вспоминал, поднимаясь по узкой тропе верхом на смирной лошадке. Справа от тропинки скалы поднимались почти отвесно. Унылый и одновременно величественный пейзаж – вокруг крутые серые склоны, лишь кое-где можно было различить бледные зеленые мазки чахлой растительности, а за ними грядой вставали сверкающие снегами вершины.
Приходилось либо идти пешком к перевалу, либо ехать верхом: ни один транспорт, ни один даже самый современный вездеход не мог проехать по этой тропе. Герцогу нравилось прятаться среди безжизненных холодных скал, и это не удивляло Бурлакова. Ланьер обожал такие укрытия – подобных нор у него было несколько. Бурлаков знал, что где-то в Недоступных горах Ланьер в огромной пещере создал что-то вроде мини-завода, там же расположил и свой монетный двор. Герцог чеканил золотую монету, называл ее динарием, золото это имело хождения в Диком мире. Как-то герцогиня сказала Бурлакову, что Ланьер собирал монеты и ссыпал в огромный сундук в тайнике.
Замок герцога оседлал перевал. Со стен тропинка простреливалась по обе стороны. Впрочем, замок – название условное. Скорее уж клетушка, сторожка. Эти слова куда больше подходили к одному из обиталищ Ланьера. Скалы вздымались часовыми с двух сторон ущелья – голые, темные, почти черные. Уступ на одной скале слегка расширили, из обломков сложили стены и два одноэтажных домика и башню внутри, вырубили в скале просторное хранилище для припасов и оружия. Это убежище громко именовалось замком. На другой стороне перевала устроили сторожку. Там постоянно кто-то находился: наблюдал за окрестностями. Около сторожки имелась конюшня. Здесь Бурлакову пришлось оставить лошадь: дальше в замок вела вырубленная в скале лестница, по которой мог идти лишь один человек.
«Какая-то чертова литературщина...» – бормотал Бурлаков, карабкаясь все вверх и вверх, и, находя ногой ступеньку, каждый раз сомневался, что сможет на ней удержаться.
Вместо перил к скале крепился карабинами металлический трос. В случае опасности его вытянут наверх, оставив врагу лишь вбитые в скалы крюки. Такова лестница для людей. Грузы снизу поднимают лебедкой.
– Литературщина, – повторил Бурлаков, когда перед ним отворилась стальная дверь в стене.
Небольшой или лучше сказать – крошечный двор, сложенные из камня постройки. Домики с толстыми стенами, узкими оконцами, в случае опасности их можно закрыть стальными ставнями. В случае большой опасности вообще можно уйти в складские пещеры и там отсидеться или удрать и выйти далеко от замка через потайной ход. Башня, торчащая острым зубом, была выше домиков раз в пять или шесть. Ее возвели на отдельном уступе, так что к ней вели сначала наружные ступени, и только потом, уже поднявшись над крышами домиков, можно было попасть внутрь, чтобы подниматься дальше по винтовой лестнице.
– Я здесь! – крикнул герцог, появляясь на пороге башни. – Поднимайся сюда!
– Что, еще выше? – Бурлаков с тоской глянул наверх, прикидывая высоту подъема.
– Зато нам здесь никто не помешает!
– Это уж точно, – вздохнул генерал.
Наверху в башне у герцога было что-то вроде кабинета: стол, два удобных кресла, изрядный запас спиртного – от легких вин до чистейшего спирта, аптечка, книги, и – что выглядело вполне естественно – крупнокалиберный пулемет, черное рыло которого глядело через бойницу на перевал. У стены в ряд стояли винтовки и гранатометы.
– Присаживайся, – герцог указал на плетеное кресло, прикрытое волчьей шкурой. Герцог любил охоту. Бурлаков носил ружье лишь на всякий случай.
Не спрашивая, что гость будет пить, Поль налил Бурлакову в стопку водки. Себе в пузатый фужер – коньяк.
– За победу! – поднял тост.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51