– кричал в громкоговоритель Тутмос. – Разгромим этот вертеп! Вперед! Бегите! И я побегу с вами!
Команданте соскочил со свой платформы и побежал. Не сговариваясь, побежали и остальные. Тутмоса тут же обогнали. Женька неслась в первых рядах. Охранники базы заметили их. Они закричали, один замахал руками, как будто отгонял назойливых мух, а второй кинулся в будочку КПП.
– Ограда под напряжением! – услышала Женька испуганный дрожащий голос, усиленный динамиком.
Но она неслась вперед, и остальные тоже.
– Не надо... Женя! Стой! – издалека донесся задыхающийся голос рена Сироткина.
Она продолжала бежать. Женька уже отчетливо видела миротворцев. Один нажимал на какие-то кнопки внутри будочки охраны, второй стоял за сеткой, сжимая в руках автомат, и явно не знал, что делать. Потом тот, что у ворот, стал пятиться, а тот, что в будочке, все нажимал и нажимал на какую-то одну кнопку, но она, похоже, не срабатывала. Женька уже могла разглядеть их лица: одинаково молодые и одинаково испуганные.
Громко сигналя, толпу бегущих рассекла грузовая платформа. С ее помощью кто-то из участников марша, видимо, надеялся протаранить ворота. Но машину опередил человек. Женьке почудилось, что этот парень с длинными волосами в светлых джинсах и белой рубахе явился ниоткуда, просто возник на той стороне – и все. Очутился рядом с охранником, ударил его кулаком в лицо, и миротворец грохнулся на землю. Только тогда Женька поняла, что это Ланьер. Он рванул дверь будочки, сбил с ног растерявшегося миротворца. И почти сразу ворота стали отворяться.
Когда первые участники марша очутились рядом, в щель можно было протиснуться уже двоим или троим. Люди кинулись внутрь.
– Врата! Мы открыли врата! – вопили вокруг, ликуя.
Участники марша неслись со всех сторон, широко разлившийся поток пытался стечь в одно устье полуоткрытых ворот. Женька проскочила на территорию базы одной из первых. Заметила лежащего на земле миротворца. Каска слетела с его головы, и на серой, лишенной растительности земле, растеклось небольшое черное пятно. Б следующий миг его заслонили штурмующие базу.
«Что это с ним?!» – изумилась Женька.
A из одноэтажного домика выбегали и строились миротворцы. Все в новенькой хамелеоновой форме. И с автоматами.
«Неужели они будут стрелять?» – изумилась Женька.
– Мы будем стрелять! Мы будем! – закричал офицер, будто только и дожидался ее немого вопроса.
Но тут, рыкнув, грузовая платформа наконец пробила так и не успевшие открыться ворота, опередила бегущих и понеслась на миротворцев.
– Огонь! – крикнул срывающимся голосом офицер и отпрыгнул в сторону.
Женька услышала три или четыре выстрела – не больше. А потом миротворцы кинулись наутек.
Грузовая платформа с грохотом обрушила ворота ангара. Несколько парней из «марширующих» поймали офицера. С него сорвали каску и нагрудник, порвали рукав хамелеоновой формы. Какой-то здоровяк в чёрной майке влепил пленнику пощечину.
– Стойте! – закричала Женька. – Не бейте его! Мы все обнимемся. Так велел команданте.
И она, оттолкнув здоровяка в черном, в самом деле обняла офицера. Остальные тоже начали его обнимать.
– Что вам нужно? – спросил миротворец дрожащим голосом. Одна щека у него припухла, на губе была кровь.
– Ты можешь открыть склад?
– Могу... но только наружную дверь. От внутренних помещений у меня нет ключей.
– Открывай! – приказал парень в черной майке.
– Открывай! – подхватили остальные.
3
Внутри бетонной коробки склада было прохладно, даже зябко. У полуголых девчонок и парней, ворвавшихся внутрь, невольно начали клацать зубы. Они оглядывали унылые коридоры, освещенные вечными фонарями, с варикозными жгутами кабелей, тянувшимися неизвестно откуда и куда, и невольно жались друг к другу, робея. Их порыв улетучился почти мгновенно. Немедленно захотелось назад, наружу, на жаркий воздух из этой ледяной атмосферы.
– Вот вам... вот вам... вот вам... – приговаривала Женька, развешивая на одинаковые металлические ручки флажки с надписями «Мир дикарям».
Многие пытались открыть двери наугад, но все были заперты.
Какой-то парень принялся бить по двери прикладом принесенного снаружи автомата. Потом дал короткую очередь, метя в замок, но тут же закричал и повалился на пол: пули, срикошетив, угодили ему в ноги.
Следом истошно взвыла сирена, мигнули и погасли вечные фонари, а когда снова зажглись, воздух сделался непрозрачным, желтовато-коричневым и горьким на вкус.
– Назад! К выходу! – завопил кто-то. – Назад! Не дышать!
Все побежали, напрасно пытаясь сдавить ладонями рты,, укрыть лицо сорванными с тел майками или пропитанными потом платками. Женька ринулась вслед за другими, упала, ободрала колени, снова побежала. Сирена продолжала надрывно выть.
Когда она выскочила из складского барака, то увидела, что все «марширующие» несутся уже далеко впереди, а рядом нет никого. Женька глотнула жаркого чистого воздуха. Страх почти сразу исчез. Она даже вспомнила, что раненый так и остался там, в коридоре, но не могла себя заставить повернуть назад. Пошатываясь, она брела к воротам. У нее подгибались колени. Она видела, как улепетывают другие, как медленно выезжает из ангара грузовая платформа и, поднимая облако пыли, так же медленно катится ей наперерез.
– Женя! – окликнул ее Поль Ланьер. – Давай к нам! – И протянул ей руку.
Он легко, как ребенка, поднял ее наверх. Она уселась прямо на пол. Девица в ажурном купальнике протянула Женьке бутылку с водой. Вторая – в одних ярко-синих трусиках – одарила яблоком.
– Что с тобой случилось? – спросил Поль. – На тебе лица нет.
– Мне стало так страшно. Я думала... там отравляющий газ. Во рту до сих пор этот мерзкий вкус. Я чуть не умерла. Что это было?
– Эликсир паники. Не слышала про такой? Довольно безобидная штука. Иногда вызывает рвоту и понос. Но стоит пару раз вдохнуть эту дрянь, и человека охватывает смертельный ужас. Когда-то его применяли при разгоне демонстраций.
Поль поднял Женьку с пола и усадил на свернутый спальник. Когда проезжали ворота, она не утерпела и глянула в ту сторону, где прежде лежало тело миротворца. Сейчас его уже не было. Осталось только черное пятно.
Женька слышала, как над дорогой разносится голос Тутмоса, – нельзя было понять, где стоит команданте и поэтому его гремящий голос казался гласом, звучащим свыше:
– Друзья, мы очистили это место! Оно было осквернено войной, мы сделали его зоной мира.
У дороги, поддерживая друг друга, стояли рен Сироткин и полковник. Полковник Скотт держался за сердце.
– Остановите! – приказал Поль водителю. – Мы должны забрать этих милых старичков.
Платформа застыла, Поль спрыгнул и подошел к Сироткину.
– По-моему, вам хватит идти пешком.
– Мне кажется, я там буду не совсем уместен, – заметил рен. – Если бы я был моложе лет на тридцать! – рен посмотрел на двух полуголых девиц на платформе.
– Ерунда! Ты заслужил столь прекрасное обрамление. Полковник, а вы? – повернулся к Скотту Поль. – Всё ещё равнодушны к прекрасному полу? Или как?
– Вас это не касается, – огрызнулся Скотт.
– Не злитесь, полковник! Вам пора отдохнуть! Тутмос расстроится, если вы умрете от инфаркта, одетый в майку с рожей команданте на груди!
Первым на платформу полез полковник Скотт. Ему хотели помочь, но он оттолкнул протянутые руки.
– Я сам! Еще покажу вам, молодым, на что годна старая гвардия!
– Гвардия умирает, но не сдается! – смеясь, выкрикнула Женька. – А на самом деле гвардейцы вопили «Дерьмо»!
Полковник со второй попытки запрыгнул на платформу. Зато рен не стал артачиться, позволил, чтобы его подняли на руках.
– И где тут можно присесть? – пробурчал полковник.
Уставшие плясать девицы садились на скатанные спальники или ложились на пол. Единственное плетеное кресло занимал мужчина – полуголый, в одних шортах. Лицо скрывали черные очки и широкополая шляпа.
– Присаживайтесь, полковник! – мужчина поднялся.
– Вы?! – ахнул Скотт. – Что вы тут делаете? А? – Полковник сжал кулаки и набычил шею, он был готов ринуться в драку.
– Тише! Тише! – подскочил сзади Поль, обнял одной рукой полковника, другой притянул к себе Женьку. – Господин Вязьков на нашей стороне.
ИНТЕРМЕДИЯ
ПОЛКОВНИК СКОТТ
Вилли Скотт всегда гордился своей фамилией. В детстве он воображал, что в него переселилась душа капитана Скотта, героя начала двадцатого века, который стремился к Южному полюсу, достиг его, но проиграл. И не сумел вернуться. Сил хватило на бросок туда; ко возвращаться проигравшему не было смысла. Скотт был героем эпохи, которую смыла кровь Первой мировой. Осколки ее пытались сберечь до тридцать девятого года. А потом уже не стало ни прежних целей, ни прежних задач.
Маленькому Вилли часто снился один и тот же сон: палатка, холод... (Может ли сниться холод? Вилли был уверен, что может.) Он лежит в спальнике, а снаружи бесится снежная буря, в которой не отличить небо от земли, в снежном безумии не видны следы. Путь потерян. «Белая тьма». Он прислушивается, ждет в надежде, что буря утихнет и можно будет идти дальше. Но ветер воет все громче, палатка ходит ходуном. Моргает крошечный светильник, в нем кончается керосин. Рядом лежат двое товарищей. Спят. Или уже умерли во сне? Шесть дней. Шесть бесконечных дней капитан Скотт сознает, что умирает. Пишет прощальные письма. А всего в одиннадцати милях спасение, запасы продовольствия и керосина. Но Антарктида не отпускает его из своих лап. Он – ее вечный суженый, ее избранник на века. Ноги обморожены, если вернуться – их наверняка ампутируют. Б мире цивилизации и тепла капитан Скотт станет калекой. Но он не вернется. Он останется в этой палатке навсегда. Навсегда в прямом смысле. Палатка превратится в его могилу, пока не растают льды Антарктиды. А они растают не скоро.
Светильник гаснет...
И маленький Вилли Скотт просыпается.
Вместе с пробуждением к нему приходило понимание: то была первая попытка жизни, переполненная ошибками. Есть люди, которые живут во второй раз или в третий. Они все знают – где ошиблись прежде, что нужно исправить. У них получается. А кто живет в первый раз – у того все кувырком, у того неудача на неудаче, но у них есть азарт молодости, жажда действовать, они стремятся к своему полюсу и не отступают. Наверное, Земля наша из тех миров, что проживают свою историю по первому кругу. Потому и ляп на ляпе. А как только по второму кругу жизнь начнется, тогда...
Тут рассуждения Вилли сбивались. Второй круг? Что значит – второй круг? Армагеддон? Уничтожение жизни и возрождение с нуля?.. Когда через несколько лет он попал на войну, то подумал сначала: вот оно, начало нового круга. И никому не удастся избежать уничтожения. Но он уцелел, хотя многие другие, куда более сильные и ловкие, погибли. Третья мировая война выживших приучила к равнодушию, тысячи и миллионы благополучно нарастили носорожью кожу, тысячи и миллионы искали смысл в чужой смерти.
«Союз палача и жертвы», «их мистический брак», «они втайне мечтали, чтобы их уничтожили», – сколько он слышал подобных утверждений? Но в вопле «Покарай!», который якобы дуэтом исполняли палач и жертва, Вилли слышал вовсе не дуэт, а один-единственный голос – утробный вопль палача. Жертва молчала – обрубок языка бессильно бился в переполненном кровью рту.
«Жертву в ров! Палача в кумиры!» – безумствовала толпа.
Вилли решил, что от имени всех погибших и гонимых, всех неудачников, всех достигших полюса, но не сумевших вернуться, будет говорить он, полковник Вилли Скотт. Он был везучий. Три ранения. Первое – в первом бою. Не то чтобы легкое (осколок на излете впился в спину), но сознание не потерял и кое-как доковылял до медчасти, откуда его и эвакуировали. Он – единственный, кто уцелел из всего взвода. Потом много было разных совпадений, везения, встреч. Новые сражения и новые ранения. Впрочем, Вилли никогда не подчеркивал свое геройское прошлое. Главное в его жизни началось после войны, когда открылись врата.
Вот он, второй мир, где можно все начать сначала, не повторять ошибок прошлого, не убивать, а созидать! Вот оно, будущее!
Вилли шел позади рычащего робота-лесоруба, что раскидывал по обеим сторонам просеки могучие стволы, и утирал слезы, что катились по его щекам непрерывно. Он прокладывал дорогу в новый мир. Дивный мир. Будущий главный тракт. Полковник Скотт шел к своему полюсу. Если бы Вилли взял левее, то почти вся дорога, не только до перевала Ганнибала, но и до самого Арколя прошла бы по хронопостоянной зоне. А теперь (и это уже оказалось непоправимо) тракт пролег по границе мортала, по зоне средне-слабого временного ускорения. Поэтому на дороге через год приходилось менять покрытие, поэтому и рушились без всякой причины мосты.
Но первый шаг всегда ошибочен. Даже если его совершаешь во втором мире.
ВОЙНА
Глава 15
1
За границей мортала снег лежал белой пеленой, и на снежной целине Виктор не мог различить ни единой тропинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Команданте соскочил со свой платформы и побежал. Не сговариваясь, побежали и остальные. Тутмоса тут же обогнали. Женька неслась в первых рядах. Охранники базы заметили их. Они закричали, один замахал руками, как будто отгонял назойливых мух, а второй кинулся в будочку КПП.
– Ограда под напряжением! – услышала Женька испуганный дрожащий голос, усиленный динамиком.
Но она неслась вперед, и остальные тоже.
– Не надо... Женя! Стой! – издалека донесся задыхающийся голос рена Сироткина.
Она продолжала бежать. Женька уже отчетливо видела миротворцев. Один нажимал на какие-то кнопки внутри будочки охраны, второй стоял за сеткой, сжимая в руках автомат, и явно не знал, что делать. Потом тот, что у ворот, стал пятиться, а тот, что в будочке, все нажимал и нажимал на какую-то одну кнопку, но она, похоже, не срабатывала. Женька уже могла разглядеть их лица: одинаково молодые и одинаково испуганные.
Громко сигналя, толпу бегущих рассекла грузовая платформа. С ее помощью кто-то из участников марша, видимо, надеялся протаранить ворота. Но машину опередил человек. Женьке почудилось, что этот парень с длинными волосами в светлых джинсах и белой рубахе явился ниоткуда, просто возник на той стороне – и все. Очутился рядом с охранником, ударил его кулаком в лицо, и миротворец грохнулся на землю. Только тогда Женька поняла, что это Ланьер. Он рванул дверь будочки, сбил с ног растерявшегося миротворца. И почти сразу ворота стали отворяться.
Когда первые участники марша очутились рядом, в щель можно было протиснуться уже двоим или троим. Люди кинулись внутрь.
– Врата! Мы открыли врата! – вопили вокруг, ликуя.
Участники марша неслись со всех сторон, широко разлившийся поток пытался стечь в одно устье полуоткрытых ворот. Женька проскочила на территорию базы одной из первых. Заметила лежащего на земле миротворца. Каска слетела с его головы, и на серой, лишенной растительности земле, растеклось небольшое черное пятно. Б следующий миг его заслонили штурмующие базу.
«Что это с ним?!» – изумилась Женька.
A из одноэтажного домика выбегали и строились миротворцы. Все в новенькой хамелеоновой форме. И с автоматами.
«Неужели они будут стрелять?» – изумилась Женька.
– Мы будем стрелять! Мы будем! – закричал офицер, будто только и дожидался ее немого вопроса.
Но тут, рыкнув, грузовая платформа наконец пробила так и не успевшие открыться ворота, опередила бегущих и понеслась на миротворцев.
– Огонь! – крикнул срывающимся голосом офицер и отпрыгнул в сторону.
Женька услышала три или четыре выстрела – не больше. А потом миротворцы кинулись наутек.
Грузовая платформа с грохотом обрушила ворота ангара. Несколько парней из «марширующих» поймали офицера. С него сорвали каску и нагрудник, порвали рукав хамелеоновой формы. Какой-то здоровяк в чёрной майке влепил пленнику пощечину.
– Стойте! – закричала Женька. – Не бейте его! Мы все обнимемся. Так велел команданте.
И она, оттолкнув здоровяка в черном, в самом деле обняла офицера. Остальные тоже начали его обнимать.
– Что вам нужно? – спросил миротворец дрожащим голосом. Одна щека у него припухла, на губе была кровь.
– Ты можешь открыть склад?
– Могу... но только наружную дверь. От внутренних помещений у меня нет ключей.
– Открывай! – приказал парень в черной майке.
– Открывай! – подхватили остальные.
3
Внутри бетонной коробки склада было прохладно, даже зябко. У полуголых девчонок и парней, ворвавшихся внутрь, невольно начали клацать зубы. Они оглядывали унылые коридоры, освещенные вечными фонарями, с варикозными жгутами кабелей, тянувшимися неизвестно откуда и куда, и невольно жались друг к другу, робея. Их порыв улетучился почти мгновенно. Немедленно захотелось назад, наружу, на жаркий воздух из этой ледяной атмосферы.
– Вот вам... вот вам... вот вам... – приговаривала Женька, развешивая на одинаковые металлические ручки флажки с надписями «Мир дикарям».
Многие пытались открыть двери наугад, но все были заперты.
Какой-то парень принялся бить по двери прикладом принесенного снаружи автомата. Потом дал короткую очередь, метя в замок, но тут же закричал и повалился на пол: пули, срикошетив, угодили ему в ноги.
Следом истошно взвыла сирена, мигнули и погасли вечные фонари, а когда снова зажглись, воздух сделался непрозрачным, желтовато-коричневым и горьким на вкус.
– Назад! К выходу! – завопил кто-то. – Назад! Не дышать!
Все побежали, напрасно пытаясь сдавить ладонями рты,, укрыть лицо сорванными с тел майками или пропитанными потом платками. Женька ринулась вслед за другими, упала, ободрала колени, снова побежала. Сирена продолжала надрывно выть.
Когда она выскочила из складского барака, то увидела, что все «марширующие» несутся уже далеко впереди, а рядом нет никого. Женька глотнула жаркого чистого воздуха. Страх почти сразу исчез. Она даже вспомнила, что раненый так и остался там, в коридоре, но не могла себя заставить повернуть назад. Пошатываясь, она брела к воротам. У нее подгибались колени. Она видела, как улепетывают другие, как медленно выезжает из ангара грузовая платформа и, поднимая облако пыли, так же медленно катится ей наперерез.
– Женя! – окликнул ее Поль Ланьер. – Давай к нам! – И протянул ей руку.
Он легко, как ребенка, поднял ее наверх. Она уселась прямо на пол. Девица в ажурном купальнике протянула Женьке бутылку с водой. Вторая – в одних ярко-синих трусиках – одарила яблоком.
– Что с тобой случилось? – спросил Поль. – На тебе лица нет.
– Мне стало так страшно. Я думала... там отравляющий газ. Во рту до сих пор этот мерзкий вкус. Я чуть не умерла. Что это было?
– Эликсир паники. Не слышала про такой? Довольно безобидная штука. Иногда вызывает рвоту и понос. Но стоит пару раз вдохнуть эту дрянь, и человека охватывает смертельный ужас. Когда-то его применяли при разгоне демонстраций.
Поль поднял Женьку с пола и усадил на свернутый спальник. Когда проезжали ворота, она не утерпела и глянула в ту сторону, где прежде лежало тело миротворца. Сейчас его уже не было. Осталось только черное пятно.
Женька слышала, как над дорогой разносится голос Тутмоса, – нельзя было понять, где стоит команданте и поэтому его гремящий голос казался гласом, звучащим свыше:
– Друзья, мы очистили это место! Оно было осквернено войной, мы сделали его зоной мира.
У дороги, поддерживая друг друга, стояли рен Сироткин и полковник. Полковник Скотт держался за сердце.
– Остановите! – приказал Поль водителю. – Мы должны забрать этих милых старичков.
Платформа застыла, Поль спрыгнул и подошел к Сироткину.
– По-моему, вам хватит идти пешком.
– Мне кажется, я там буду не совсем уместен, – заметил рен. – Если бы я был моложе лет на тридцать! – рен посмотрел на двух полуголых девиц на платформе.
– Ерунда! Ты заслужил столь прекрасное обрамление. Полковник, а вы? – повернулся к Скотту Поль. – Всё ещё равнодушны к прекрасному полу? Или как?
– Вас это не касается, – огрызнулся Скотт.
– Не злитесь, полковник! Вам пора отдохнуть! Тутмос расстроится, если вы умрете от инфаркта, одетый в майку с рожей команданте на груди!
Первым на платформу полез полковник Скотт. Ему хотели помочь, но он оттолкнул протянутые руки.
– Я сам! Еще покажу вам, молодым, на что годна старая гвардия!
– Гвардия умирает, но не сдается! – смеясь, выкрикнула Женька. – А на самом деле гвардейцы вопили «Дерьмо»!
Полковник со второй попытки запрыгнул на платформу. Зато рен не стал артачиться, позволил, чтобы его подняли на руках.
– И где тут можно присесть? – пробурчал полковник.
Уставшие плясать девицы садились на скатанные спальники или ложились на пол. Единственное плетеное кресло занимал мужчина – полуголый, в одних шортах. Лицо скрывали черные очки и широкополая шляпа.
– Присаживайтесь, полковник! – мужчина поднялся.
– Вы?! – ахнул Скотт. – Что вы тут делаете? А? – Полковник сжал кулаки и набычил шею, он был готов ринуться в драку.
– Тише! Тише! – подскочил сзади Поль, обнял одной рукой полковника, другой притянул к себе Женьку. – Господин Вязьков на нашей стороне.
ИНТЕРМЕДИЯ
ПОЛКОВНИК СКОТТ
Вилли Скотт всегда гордился своей фамилией. В детстве он воображал, что в него переселилась душа капитана Скотта, героя начала двадцатого века, который стремился к Южному полюсу, достиг его, но проиграл. И не сумел вернуться. Сил хватило на бросок туда; ко возвращаться проигравшему не было смысла. Скотт был героем эпохи, которую смыла кровь Первой мировой. Осколки ее пытались сберечь до тридцать девятого года. А потом уже не стало ни прежних целей, ни прежних задач.
Маленькому Вилли часто снился один и тот же сон: палатка, холод... (Может ли сниться холод? Вилли был уверен, что может.) Он лежит в спальнике, а снаружи бесится снежная буря, в которой не отличить небо от земли, в снежном безумии не видны следы. Путь потерян. «Белая тьма». Он прислушивается, ждет в надежде, что буря утихнет и можно будет идти дальше. Но ветер воет все громче, палатка ходит ходуном. Моргает крошечный светильник, в нем кончается керосин. Рядом лежат двое товарищей. Спят. Или уже умерли во сне? Шесть дней. Шесть бесконечных дней капитан Скотт сознает, что умирает. Пишет прощальные письма. А всего в одиннадцати милях спасение, запасы продовольствия и керосина. Но Антарктида не отпускает его из своих лап. Он – ее вечный суженый, ее избранник на века. Ноги обморожены, если вернуться – их наверняка ампутируют. Б мире цивилизации и тепла капитан Скотт станет калекой. Но он не вернется. Он останется в этой палатке навсегда. Навсегда в прямом смысле. Палатка превратится в его могилу, пока не растают льды Антарктиды. А они растают не скоро.
Светильник гаснет...
И маленький Вилли Скотт просыпается.
Вместе с пробуждением к нему приходило понимание: то была первая попытка жизни, переполненная ошибками. Есть люди, которые живут во второй раз или в третий. Они все знают – где ошиблись прежде, что нужно исправить. У них получается. А кто живет в первый раз – у того все кувырком, у того неудача на неудаче, но у них есть азарт молодости, жажда действовать, они стремятся к своему полюсу и не отступают. Наверное, Земля наша из тех миров, что проживают свою историю по первому кругу. Потому и ляп на ляпе. А как только по второму кругу жизнь начнется, тогда...
Тут рассуждения Вилли сбивались. Второй круг? Что значит – второй круг? Армагеддон? Уничтожение жизни и возрождение с нуля?.. Когда через несколько лет он попал на войну, то подумал сначала: вот оно, начало нового круга. И никому не удастся избежать уничтожения. Но он уцелел, хотя многие другие, куда более сильные и ловкие, погибли. Третья мировая война выживших приучила к равнодушию, тысячи и миллионы благополучно нарастили носорожью кожу, тысячи и миллионы искали смысл в чужой смерти.
«Союз палача и жертвы», «их мистический брак», «они втайне мечтали, чтобы их уничтожили», – сколько он слышал подобных утверждений? Но в вопле «Покарай!», который якобы дуэтом исполняли палач и жертва, Вилли слышал вовсе не дуэт, а один-единственный голос – утробный вопль палача. Жертва молчала – обрубок языка бессильно бился в переполненном кровью рту.
«Жертву в ров! Палача в кумиры!» – безумствовала толпа.
Вилли решил, что от имени всех погибших и гонимых, всех неудачников, всех достигших полюса, но не сумевших вернуться, будет говорить он, полковник Вилли Скотт. Он был везучий. Три ранения. Первое – в первом бою. Не то чтобы легкое (осколок на излете впился в спину), но сознание не потерял и кое-как доковылял до медчасти, откуда его и эвакуировали. Он – единственный, кто уцелел из всего взвода. Потом много было разных совпадений, везения, встреч. Новые сражения и новые ранения. Впрочем, Вилли никогда не подчеркивал свое геройское прошлое. Главное в его жизни началось после войны, когда открылись врата.
Вот он, второй мир, где можно все начать сначала, не повторять ошибок прошлого, не убивать, а созидать! Вот оно, будущее!
Вилли шел позади рычащего робота-лесоруба, что раскидывал по обеим сторонам просеки могучие стволы, и утирал слезы, что катились по его щекам непрерывно. Он прокладывал дорогу в новый мир. Дивный мир. Будущий главный тракт. Полковник Скотт шел к своему полюсу. Если бы Вилли взял левее, то почти вся дорога, не только до перевала Ганнибала, но и до самого Арколя прошла бы по хронопостоянной зоне. А теперь (и это уже оказалось непоправимо) тракт пролег по границе мортала, по зоне средне-слабого временного ускорения. Поэтому на дороге через год приходилось менять покрытие, поэтому и рушились без всякой причины мосты.
Но первый шаг всегда ошибочен. Даже если его совершаешь во втором мире.
ВОЙНА
Глава 15
1
За границей мортала снег лежал белой пеленой, и на снежной целине Виктор не мог различить ни единой тропинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51