по большей части он рассказывал о жене и дочери, об отце, о доме, который отняли у них. Делианну было что поведать в ответ: начиная с первых дней в Поднебесье, когда он едва не умер с голоду, прежде чем наняться вышибалой в «Экзотическую любовь» к Кайрендал и встретить там Торронелла. Он рассказал о своем усыновлении, о жизни принца-подменыша – кулака Короля Сумерек – в Живом чертоге и окрестных краях, закончив злосчастным походом по следу сгинувшего в Забожье посольства. Он рассказал о Томми и странным образом порадовался и взгрустнул одновременно, узнав, что Хэри хорошо помнил вышибалу и относился к нему с уважением и некоторой приязнью.
– Томми умер кейнистом? – переспросил Хэри вполголоса и покачал головой. – Поверить трудно. Он всегда был такой, знаешь, такой вменяемый. Практичный.
– Т’Пассе сказала бы, что практичность – это суть кейнизма.
– Давай только не будем!
– Томми был не простой парень. Может, когда-то так и было, но человек, который спас меня, не был обычным. Не могу сказать, что его выделяло из толпы. С тем же успехом можно называть это кейнизмом.
– Называть, – буркнул Хэри. – Как там любит повторять Орбек? «Назвали коровью лепешку овсяной, да на вкус все одно дерьмо».
– Ты считаешь, что в именах нет силы, Хэри? Томми не согласился бы. Томми дал новое имя мне. Слишком могущественное. И я не могу воспользоваться им, хотя получил его по праву.
– Что за имя такое?
Делианну пришлось отвернуться, чтобы скрыть набежавшие слезы.
– Он назвал меня Митондионном. Хумансы говорят – королем эльфов.
– Что, точно?
Делианн беспомощно повел плечами.
– Торронелл занес ВРИЧ в Живой чертог. Моя семья мертва. Хоть и по праву усыновления, я тоже Митондионн. – Понурившись, он сглотнул. – Последний из Митондионнов.
Хэри молчал долго-долго. В конце концов Делианн поднял глаза и поразился, какая боль стояла в черных глазах собеседника.
– Господи, Крис, – прошептал он. – Прости. Я… – Он покачал головой, сердито оскалившись, и потупил взгляд. – Забываю я, понимаешь? Моя жизнь рухнула и так обломками засыпала, что и не разглядеть, как с другими судьба обошлась. Иногда я редкой бываю задницей.
Делианн улыбнулся.
– Это тоже имя.
– Крис…
– Признай, что некоторые имена обладают силой, Хэри. Пойми.
– Ну да, да, ладно. Это так важно?
– Исключительно важно. Чудовищно. На свете нет ничего важней. Подумай. Подумай, под какими именами ты известен. Как называют тебя люди. Тебя прозвали Клинком Тишалла, Хэри. Не раздумывал об этом?
– Клинком Тишалла прозвали Кейна .
Делианн отмахнулся; спорить о том, в чем заключается разница, он не собирался.
– Тишалла, бога смерти, зовут также Ограничителем и Разделяющим. Тишалл суть власть перемен, он – тьма внешняя за гранью оформленного бытия. Вот почему его считают богом погибели: смерть – это основная перемена. Главная. А изменение – это основа опыта. Подумай: в отсутствие перемен мы имеем застой – то есть отсутствие новых ощущений. Наши ощущения – это реальность. Вот что такое бытие, не больше и не меньше. Вот откуда берется квантовый «эффект наблюдателя». Реальность – это поток изменений. И все. А Клинок Тишалла – это волновой фронт изменений. Всерассекающий меч.
– Клинок Тишалла, – со злостью бросил Хэри, – это гадский рекламный бренд . Какая-то скотина в Студии решила, что он круто звучит. Звучное погоняло для наемного убийцы. Оно ничего не значит, просто глупая придумка.
– Танец Шивы, – вызвал Делианн из памяти иное имя. Логическая цепочка выскальзывала из пальцев по мере того, как лихорадочно работающий мозг навязывал на нее все новые аналогии. – Твоя мать была из Индии, верно?
– Бенгали.
– Тебя зовут Хэри, искаженное Хари, а ведь это другое имя Вишну. Она никогда не рассказывала тебе о старых богах?
– Может быть, – осторожно ответил Хэри. – Она умерла, когда мне было… лет восемь, наверное. Уже не припомню.
– О Шиве она не упоминала?
– Шива-Разрушитель. Чтобы знать, кем был Шива, не надо считаться индуистом.
– Кто есть Шива, – поправил Делианн. – «Есть» в том смысле, что сила, которую воплощает его образ, вполне реальна и никуда не делась. Шива – это освобожденная энерия. Абсолют движения. Разрушение и созидание: ими движет одна сила. Разрушительное творчество, творческое разрушение… Это не парадокс, нет! Это распад языка. Рождение и гибель не антонимы. Оба они – антонимы застою .
Он говорил все быстрей и быстрей, пытаясь выдавить из себя все слова разом, логические цепочки дымились в лихорадочном жару.
– Старинное имя, лучшее имя – Шива, танцующий в Бездне. Сила, что обращает порядок в изначальный хаос, – это та же сила, что организует в хаосе семена нового порядка, потому что истинный хаос не способен к переменам, понимаешь? Шива – враг всему, что неизменно . Танец Шивы – это игра космических энергий; в нем нет ни добра, ни зла, он просто есть. Его танец – воплощение перемен, и он касается всего на свете. Силы. Жизни. Разума.
– Жизни?
Хэри прищурился.
– Жизнь и Сила – одно и то же, и вместе они – Разум. Мысль – это энергетическая система, не больше. Элементарные частицы, из которых сложен этот камень, – он постучал костяшками по скамье над родником, – электроны, кварки внутри протонов и нейтронов, – они тоже формы, приданные энергии. Той же самой , Хэри. В основе основ энергия есть энергия. Вот почему, допустим, скальная чародейка из племени камнеплетов может смять этот уступ голыми руками – ее мозг настроен на гармоники частот, присущих мыслям камня. У камнеплетов даже есть поговорка: «Пока ты работаешь по камню, камень трудится над тобой».
– Хочешь сказать, что все на свете мыслит?
– Нет. Что все на свете есть одна Мысль.
– Метафизика, – с омерзением отмахнулся Хэри. – Парень по фамилии Пирсиг сказал как-то, что метафизика – это ресторан, где меню занимает тридцать тысяч страниц, а на кухне пусто.
Делианн ответил ему странной улыбочкой.
– Тогда поразмысли вот о чем. Мне кажется, что воплощение перемен, которое древние индусы назвали бы Шивой, мы видим как течение черной Силы. Жрец из Липке назвал бы ее дыханием Тишалла. Это сила, которая движет клинком бога смерти. – Он прервался и тихо закончил: – Это ты, Хэри.
– Думаешь?
– Говорят, что погибель следует за Кейном, словно стервятники за войском.
– Ага. А знаешь, почему так говорят?
– Потому что это правда.
– Потому что другая сволочь из отдела маркетинга придумала звонкий слоган. Я с этим парнем был знаком; он мне как-то сказал, что всех актеров на Студиях Северной Америки заставили повторять его всякий раз, как поминалось имя Кейна, покуда фраза не прижилась. Это все совпадение, Крис. Оно ничего не значит.
– Все на свете – совпадение, Хэри. Оно будет значить ровно столько, сколько ты решишь.
– Пустое совпадение, – упрямо повторил он.
– Вся вселенная построена на совпадениях, Хэри. Что именно такие планеты крутятся вокруг именно таких звезд в конкретной галактике, что их населяют именно такие формы жизни, что судьба свела нас вместе здесь и сейчас после того, что мы сделали, и такими, какими стали: все по воле случая. Вселенная – это система совпадений.
– Ты, кажется, говорил, что вселенная – это структура мысли.
– Да, – проговорил он. – Именно так.
И Делианн уже собрался объяснить, почему в этом нет противоречия, но Хэри опять отвлекся, разнимая огриллона с двумя перворожденными, а потом нашел дела более важные, чем беседа, изначально не слишком ему интересная. Чародей забрался слишком далеко в абстрактные области, а Хэри был человеком практичным. Если речь не шла о том, на что можно наложить руки или что может наложить руки на самого Хэри, удержать его внимание было совершенно невозможно.
Делианн наблюдал за танцем-тренировкой сквозь бегучее кольцо хлопающих в ладоши, гикающих заключенных. В некоторых па он узнавал приемы, которым учился сам на занятиях по рукопашному бою в Консерватории, а больше – те, которым учил его сам Хэри: короткие движения, перенос центра тяжести, чтобы сменить точку удара, от которого не можешь уклониться, скользящие движения ног, позволяющие с обманчивой медлительностью зайти противнику во фланг, удары по суставам, особенно коленям и локтям, и захваты, применяемые не только для того, чтобы удержать противника, а для бросков, для того, чтобы крушить черепа и ломать шеи.
Чтобы убивать.
Делианн четко видел, что задумал Хэри. У него всегда был цепкий взгляд. Возможно, в этом заключался единственный его настоящий дар: видеть и понимать.
«Ладно, – сказал он себе, – время подниматься. Последний шанс спасти мир».
6
Тоа-Сителл начинал подозревать, что весь мир слег с лихорадкой наподобие его собственной.
Из окна спальни на девятом этаже западного крыла дворца Колхари солдатики на стенах Старого города казались игрушечными. Даже двигались они неестественным, механическим шагом, словно перевертни, взявшиеся неудачно изображать людей.
За рекой среди еще дымящихся руин Города Чужаков складки натянутой поверх штабного шатра противодриадной сетки определенно образовывали тайные знаки. Тоа-Сителл не находил в них значения, но войска внизу явно посылали сигнал, чтобы его мог заметить пролетающий грифон, или дракон высоко в небесах, или незримый сильф.
Возможно, тот самый стихийный дух, что забрался патриарху в ноздри, покуда тот спал, и наградил омерзительной лихорадкой. Как же повезло ему, что он проснулся прежде, чем дух пожрал его всецело! – хотя патриарх чувствовал, что сильф еще рядом, замечал краем глаза фигуру, но та истаивала в тенях за портьерами прежде, чем удавалось ее разглядеть.
Но победить духа было несложно: тот получал власть лишь над спящим.
Поэтому патриарх не спал.
За спиной его Глаз Божий читал длинный скучный отчет. Как и предсказывал патриарх, Кейн раздавил всех угрожавших ему – и тем предал в руки Тоа-Сителлу долгожданную улику.
Далеко внизу среди расставленных по улицам бывшего Города Чужаков армейских палаток двигались фигурки. Одной из них был Тоа-М’Жест. Вон тот, в алом камзоле. Или в темном плаще? Нет, скорей тот, что рядом, пониже и поуже в плечах; на глазах патриарха крошечная фигурка подозвала к себе остальных. Они собрались кружком, перешептываясь. Думают, что в силах скрыть измену. Они не знают, как много слышит их патриарх.
А он мог слышать все .
По всему городу – по всей Империи – подданные сговаривались против него. Думают, будто ему неведомо. Решили, что они в безопасности.
– Арестовать его.
– Ваше сияние?
– Тоа-М’Жест. Ответственный за общественный порядок. Выписать ордер. Он освобожден от своего поста и должен быть помещен под стражу.
– Ваше сияние? – бесстрастно переспросил офицер. – По какому обвинению?
– Неважно. Сговор с врагами человечества.
– Но… но, ваше сияние, он с большим успехов ведет Пещерную войну с недочеловеками…
– Это часть его плана. – Тоа-Сителл раздраженно вздохнул. Как мог этот тип столь высоко подняться в рядах Глаз Божьих, если по скудоумию не видит дальше собственного носа? – Он сговорился не с эльфами, не с гномами или огриллонами. Он сговорился с Кейном .
– Я… э-э… с позволения вашего сияния, мне трудно в это поверить, – проговорил офицер. – Герцог бросил Кейна в Яму.
Тоа-Сителл пригладил редеющие волосы мокрыми от пота ладонями.
– Именно туда Кейн и стремился, как не ясно?
– Не вполне, ваша святость.
Тоа-Сителл раздраженно отмахнулся. У него не было времени объяснять очевидное.
– Я уверен, что герцог вполне вам верен, ваша святость, – осмелился проговорить офицер.
Патриарх отвернулся от окна. Глаза болели, но перестали слезиться, так что даже сморгнуть было больно. Поэтому он больше не моргал.
Глазу Божьему было определенно неловко.
– Да? – переспросил Тоа-Сителл. – Уверены?
– Я… я полагаю…
– Правда?
Офицер сглотнул и не ответил.
– Арестовать герцога, – повторил Тоа-Сителл, и в этот раз офицер не спорил.
– Э-э, а официальное обвинение, ваше сияние? – спросил он робко.
Патриарх пожал плечами.
– Кейнизм, наверное.
Далеко-далеко внизу бурлила и билась в русле река, словно тоже кипела от жара.
Глаз Божий повернулся к двери, но Тоа-Сителл остановил его. – Нет, обождите. Рано. Мы покуда не знаем, что замыслил Тоа-М’Жест. Следите за ним. Распознайте его соратников. Наблюдайте и ждите. Когда он сделает шаг – взять.
Офицер кивнул с явным облегчением.
– Да, ваше сияние.
– А вот Кейн… – пробормотал патриарх. – Кейн. Это предатель известный. Довольно нянчиться со Врагом Божиим.
Он оскалил желтые клыки. Глаза его налились кровью.
– В Шахту его.
7
Я не замечаю, как подходит Делианн, пока тот едва не падает. Один из зэков придерживает его за плечи, но чародей отталкивает его и ковыляет дальше.
– Орбек, – шепчу я. – К нему. Кажется, бедолаге нехорошо.
Преуменьшение редкостное: что Делианну сейчас нужно, так это провести пару недель в реанимации под капельницей с антибиотиками широкого спектра действия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Томми умер кейнистом? – переспросил Хэри вполголоса и покачал головой. – Поверить трудно. Он всегда был такой, знаешь, такой вменяемый. Практичный.
– Т’Пассе сказала бы, что практичность – это суть кейнизма.
– Давай только не будем!
– Томми был не простой парень. Может, когда-то так и было, но человек, который спас меня, не был обычным. Не могу сказать, что его выделяло из толпы. С тем же успехом можно называть это кейнизмом.
– Называть, – буркнул Хэри. – Как там любит повторять Орбек? «Назвали коровью лепешку овсяной, да на вкус все одно дерьмо».
– Ты считаешь, что в именах нет силы, Хэри? Томми не согласился бы. Томми дал новое имя мне. Слишком могущественное. И я не могу воспользоваться им, хотя получил его по праву.
– Что за имя такое?
Делианну пришлось отвернуться, чтобы скрыть набежавшие слезы.
– Он назвал меня Митондионном. Хумансы говорят – королем эльфов.
– Что, точно?
Делианн беспомощно повел плечами.
– Торронелл занес ВРИЧ в Живой чертог. Моя семья мертва. Хоть и по праву усыновления, я тоже Митондионн. – Понурившись, он сглотнул. – Последний из Митондионнов.
Хэри молчал долго-долго. В конце концов Делианн поднял глаза и поразился, какая боль стояла в черных глазах собеседника.
– Господи, Крис, – прошептал он. – Прости. Я… – Он покачал головой, сердито оскалившись, и потупил взгляд. – Забываю я, понимаешь? Моя жизнь рухнула и так обломками засыпала, что и не разглядеть, как с другими судьба обошлась. Иногда я редкой бываю задницей.
Делианн улыбнулся.
– Это тоже имя.
– Крис…
– Признай, что некоторые имена обладают силой, Хэри. Пойми.
– Ну да, да, ладно. Это так важно?
– Исключительно важно. Чудовищно. На свете нет ничего важней. Подумай. Подумай, под какими именами ты известен. Как называют тебя люди. Тебя прозвали Клинком Тишалла, Хэри. Не раздумывал об этом?
– Клинком Тишалла прозвали Кейна .
Делианн отмахнулся; спорить о том, в чем заключается разница, он не собирался.
– Тишалла, бога смерти, зовут также Ограничителем и Разделяющим. Тишалл суть власть перемен, он – тьма внешняя за гранью оформленного бытия. Вот почему его считают богом погибели: смерть – это основная перемена. Главная. А изменение – это основа опыта. Подумай: в отсутствие перемен мы имеем застой – то есть отсутствие новых ощущений. Наши ощущения – это реальность. Вот что такое бытие, не больше и не меньше. Вот откуда берется квантовый «эффект наблюдателя». Реальность – это поток изменений. И все. А Клинок Тишалла – это волновой фронт изменений. Всерассекающий меч.
– Клинок Тишалла, – со злостью бросил Хэри, – это гадский рекламный бренд . Какая-то скотина в Студии решила, что он круто звучит. Звучное погоняло для наемного убийцы. Оно ничего не значит, просто глупая придумка.
– Танец Шивы, – вызвал Делианн из памяти иное имя. Логическая цепочка выскальзывала из пальцев по мере того, как лихорадочно работающий мозг навязывал на нее все новые аналогии. – Твоя мать была из Индии, верно?
– Бенгали.
– Тебя зовут Хэри, искаженное Хари, а ведь это другое имя Вишну. Она никогда не рассказывала тебе о старых богах?
– Может быть, – осторожно ответил Хэри. – Она умерла, когда мне было… лет восемь, наверное. Уже не припомню.
– О Шиве она не упоминала?
– Шива-Разрушитель. Чтобы знать, кем был Шива, не надо считаться индуистом.
– Кто есть Шива, – поправил Делианн. – «Есть» в том смысле, что сила, которую воплощает его образ, вполне реальна и никуда не делась. Шива – это освобожденная энерия. Абсолют движения. Разрушение и созидание: ими движет одна сила. Разрушительное творчество, творческое разрушение… Это не парадокс, нет! Это распад языка. Рождение и гибель не антонимы. Оба они – антонимы застою .
Он говорил все быстрей и быстрей, пытаясь выдавить из себя все слова разом, логические цепочки дымились в лихорадочном жару.
– Старинное имя, лучшее имя – Шива, танцующий в Бездне. Сила, что обращает порядок в изначальный хаос, – это та же сила, что организует в хаосе семена нового порядка, потому что истинный хаос не способен к переменам, понимаешь? Шива – враг всему, что неизменно . Танец Шивы – это игра космических энергий; в нем нет ни добра, ни зла, он просто есть. Его танец – воплощение перемен, и он касается всего на свете. Силы. Жизни. Разума.
– Жизни?
Хэри прищурился.
– Жизнь и Сила – одно и то же, и вместе они – Разум. Мысль – это энергетическая система, не больше. Элементарные частицы, из которых сложен этот камень, – он постучал костяшками по скамье над родником, – электроны, кварки внутри протонов и нейтронов, – они тоже формы, приданные энергии. Той же самой , Хэри. В основе основ энергия есть энергия. Вот почему, допустим, скальная чародейка из племени камнеплетов может смять этот уступ голыми руками – ее мозг настроен на гармоники частот, присущих мыслям камня. У камнеплетов даже есть поговорка: «Пока ты работаешь по камню, камень трудится над тобой».
– Хочешь сказать, что все на свете мыслит?
– Нет. Что все на свете есть одна Мысль.
– Метафизика, – с омерзением отмахнулся Хэри. – Парень по фамилии Пирсиг сказал как-то, что метафизика – это ресторан, где меню занимает тридцать тысяч страниц, а на кухне пусто.
Делианн ответил ему странной улыбочкой.
– Тогда поразмысли вот о чем. Мне кажется, что воплощение перемен, которое древние индусы назвали бы Шивой, мы видим как течение черной Силы. Жрец из Липке назвал бы ее дыханием Тишалла. Это сила, которая движет клинком бога смерти. – Он прервался и тихо закончил: – Это ты, Хэри.
– Думаешь?
– Говорят, что погибель следует за Кейном, словно стервятники за войском.
– Ага. А знаешь, почему так говорят?
– Потому что это правда.
– Потому что другая сволочь из отдела маркетинга придумала звонкий слоган. Я с этим парнем был знаком; он мне как-то сказал, что всех актеров на Студиях Северной Америки заставили повторять его всякий раз, как поминалось имя Кейна, покуда фраза не прижилась. Это все совпадение, Крис. Оно ничего не значит.
– Все на свете – совпадение, Хэри. Оно будет значить ровно столько, сколько ты решишь.
– Пустое совпадение, – упрямо повторил он.
– Вся вселенная построена на совпадениях, Хэри. Что именно такие планеты крутятся вокруг именно таких звезд в конкретной галактике, что их населяют именно такие формы жизни, что судьба свела нас вместе здесь и сейчас после того, что мы сделали, и такими, какими стали: все по воле случая. Вселенная – это система совпадений.
– Ты, кажется, говорил, что вселенная – это структура мысли.
– Да, – проговорил он. – Именно так.
И Делианн уже собрался объяснить, почему в этом нет противоречия, но Хэри опять отвлекся, разнимая огриллона с двумя перворожденными, а потом нашел дела более важные, чем беседа, изначально не слишком ему интересная. Чародей забрался слишком далеко в абстрактные области, а Хэри был человеком практичным. Если речь не шла о том, на что можно наложить руки или что может наложить руки на самого Хэри, удержать его внимание было совершенно невозможно.
Делианн наблюдал за танцем-тренировкой сквозь бегучее кольцо хлопающих в ладоши, гикающих заключенных. В некоторых па он узнавал приемы, которым учился сам на занятиях по рукопашному бою в Консерватории, а больше – те, которым учил его сам Хэри: короткие движения, перенос центра тяжести, чтобы сменить точку удара, от которого не можешь уклониться, скользящие движения ног, позволяющие с обманчивой медлительностью зайти противнику во фланг, удары по суставам, особенно коленям и локтям, и захваты, применяемые не только для того, чтобы удержать противника, а для бросков, для того, чтобы крушить черепа и ломать шеи.
Чтобы убивать.
Делианн четко видел, что задумал Хэри. У него всегда был цепкий взгляд. Возможно, в этом заключался единственный его настоящий дар: видеть и понимать.
«Ладно, – сказал он себе, – время подниматься. Последний шанс спасти мир».
6
Тоа-Сителл начинал подозревать, что весь мир слег с лихорадкой наподобие его собственной.
Из окна спальни на девятом этаже западного крыла дворца Колхари солдатики на стенах Старого города казались игрушечными. Даже двигались они неестественным, механическим шагом, словно перевертни, взявшиеся неудачно изображать людей.
За рекой среди еще дымящихся руин Города Чужаков складки натянутой поверх штабного шатра противодриадной сетки определенно образовывали тайные знаки. Тоа-Сителл не находил в них значения, но войска внизу явно посылали сигнал, чтобы его мог заметить пролетающий грифон, или дракон высоко в небесах, или незримый сильф.
Возможно, тот самый стихийный дух, что забрался патриарху в ноздри, покуда тот спал, и наградил омерзительной лихорадкой. Как же повезло ему, что он проснулся прежде, чем дух пожрал его всецело! – хотя патриарх чувствовал, что сильф еще рядом, замечал краем глаза фигуру, но та истаивала в тенях за портьерами прежде, чем удавалось ее разглядеть.
Но победить духа было несложно: тот получал власть лишь над спящим.
Поэтому патриарх не спал.
За спиной его Глаз Божий читал длинный скучный отчет. Как и предсказывал патриарх, Кейн раздавил всех угрожавших ему – и тем предал в руки Тоа-Сителлу долгожданную улику.
Далеко внизу среди расставленных по улицам бывшего Города Чужаков армейских палаток двигались фигурки. Одной из них был Тоа-М’Жест. Вон тот, в алом камзоле. Или в темном плаще? Нет, скорей тот, что рядом, пониже и поуже в плечах; на глазах патриарха крошечная фигурка подозвала к себе остальных. Они собрались кружком, перешептываясь. Думают, что в силах скрыть измену. Они не знают, как много слышит их патриарх.
А он мог слышать все .
По всему городу – по всей Империи – подданные сговаривались против него. Думают, будто ему неведомо. Решили, что они в безопасности.
– Арестовать его.
– Ваше сияние?
– Тоа-М’Жест. Ответственный за общественный порядок. Выписать ордер. Он освобожден от своего поста и должен быть помещен под стражу.
– Ваше сияние? – бесстрастно переспросил офицер. – По какому обвинению?
– Неважно. Сговор с врагами человечества.
– Но… но, ваше сияние, он с большим успехов ведет Пещерную войну с недочеловеками…
– Это часть его плана. – Тоа-Сителл раздраженно вздохнул. Как мог этот тип столь высоко подняться в рядах Глаз Божьих, если по скудоумию не видит дальше собственного носа? – Он сговорился не с эльфами, не с гномами или огриллонами. Он сговорился с Кейном .
– Я… э-э… с позволения вашего сияния, мне трудно в это поверить, – проговорил офицер. – Герцог бросил Кейна в Яму.
Тоа-Сителл пригладил редеющие волосы мокрыми от пота ладонями.
– Именно туда Кейн и стремился, как не ясно?
– Не вполне, ваша святость.
Тоа-Сителл раздраженно отмахнулся. У него не было времени объяснять очевидное.
– Я уверен, что герцог вполне вам верен, ваша святость, – осмелился проговорить офицер.
Патриарх отвернулся от окна. Глаза болели, но перестали слезиться, так что даже сморгнуть было больно. Поэтому он больше не моргал.
Глазу Божьему было определенно неловко.
– Да? – переспросил Тоа-Сителл. – Уверены?
– Я… я полагаю…
– Правда?
Офицер сглотнул и не ответил.
– Арестовать герцога, – повторил Тоа-Сителл, и в этот раз офицер не спорил.
– Э-э, а официальное обвинение, ваше сияние? – спросил он робко.
Патриарх пожал плечами.
– Кейнизм, наверное.
Далеко-далеко внизу бурлила и билась в русле река, словно тоже кипела от жара.
Глаз Божий повернулся к двери, но Тоа-Сителл остановил его. – Нет, обождите. Рано. Мы покуда не знаем, что замыслил Тоа-М’Жест. Следите за ним. Распознайте его соратников. Наблюдайте и ждите. Когда он сделает шаг – взять.
Офицер кивнул с явным облегчением.
– Да, ваше сияние.
– А вот Кейн… – пробормотал патриарх. – Кейн. Это предатель известный. Довольно нянчиться со Врагом Божиим.
Он оскалил желтые клыки. Глаза его налились кровью.
– В Шахту его.
7
Я не замечаю, как подходит Делианн, пока тот едва не падает. Один из зэков придерживает его за плечи, но чародей отталкивает его и ковыляет дальше.
– Орбек, – шепчу я. – К нему. Кажется, бедолаге нехорошо.
Преуменьшение редкостное: что Делианну сейчас нужно, так это провести пару недель в реанимации под капельницей с антибиотиками широкого спектра действия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121