безжалостным, бессовестным человеком, потерпевшим поражение и раздавленным – как любой другой.
Просто человеком.
Некоторое облегчение испытывал и Хэри; настроенный, будто камертон, на перепады настроения своего пленника, Кейнова Погибель не мог не заметить, что бритвенная острота мучений притупляется со временем. К исходу последней ночи путешествия, когда баржа стояла в нескольких часах пути от Анханы, принайтованная якорными цепями к деревьям на берегу лениво текущей протоки и все было тихо – команда дрыхла, даже двое шестовых на вахте задремали прямо на юте, – Хэри почти примирился с собою.
– Теперь ты спокоен, – заметил Кейнова Погибель, присев на корточки рядом с ним.
Хэри не ответил. Только пристроил поудобнее затылок на подушке и пошевелил запястьями под ремнем, притягивающим их к койке.
– С тех пор как мы пересели на баржу, ты становишься все спокойней, – заметил его мучитель. – Или ты так мало любил свою жену, что боль потери не тревожит тебя долее?
– Ну понимаешь… – пробормотал Хэри. – Это все река. Ее река.
– Уже нет, – возразил Кейнова Погибель.
– Ты уверен? Мы плывем по течению – и что изменилось? Листья все шелестят, и порхают птицы. Плещется рыба. Река течет. – Хэри закрыл глаза и сонно вздохнул. – Шенна все твердила мне, что жизнь – это река, что человек – просто бурунчик, который борется с течением, покуда большая волна не смоет его. Ничто не теряется. Может, чуть ниже по течению родится другой бурунок, но ничто не прибудет. Жизнь есть жизнь, а река – это река. А то она говорила, что река – это песня, или человек, или птица, или дерево, или еще что, индивидуум – это лишь перебор нот, маленькая тема, как это называется… лейтмотив, вот. Он может звучать громко или приглушенно, может долго вплетаться в песню или не очень, но в конце концов песня-то одна.
– Так что же? – тихонько спросил Кейнова Погибель. – Песня или река?
Хэри пожал плечами.
– Мне-то откуда знать? Сдается мне, она ни того, ни другого не имела в виду. Она была богиня, а не философ. Но о жизни и смерти кое-что знала. Никогда не боялась умереть; она знала, что ее смерть – это часть цикла, что ее бурунчик расточится в течении большой реки.
Кейнова Погибель понимающе кивнул.
– Так, ты можешь снести свою потерю, ибо не чувствуешь, что потерял ее совсем.
– Это ее река, малыш.
– Как я заметил ранее, – проговорил Кейнова Погибель, – уже нет.
Хэри чуть приоткрыл глаза, искоса, не повернув головы, и стал разглядывать своего мучителя.
– Ты, верно, заметил серебряные руны, начертанные на мече святого Берна, – продолжал тот. – Как думаешь, какой цели они служат?
Хэри не ответил, не дрогнул, только смотрел – точно хищник, осознавший, что по его следу идет другая тварь, сильней и злей.
– Признаюсь, точной цели этих рун я не знаю, – продолжал Кейнова Погибель. – Вопрос этот не показался мне столь значительным, чтобы задавать его. Но подумай: если вице-король намеревался уничтожить лишь ее смертную оболочку, не достало бы на это обычного клинка?
Глаза Хэри блеснули.
– Так что, когда ты примешь смерть от рук своих врагов, не утешайся пустыми мечтаниями о Пэллес Рил, отошедшей в некое смутное посмертие, где она может быть счастлива или хотя бы довольна. Лучшее, что могла она испытать, – это полнейший распад сознания. А скорей всего, воет сейчас от муки в каком-нибудь невообразимом аду и будет выть – вечно.
Они долго молчали. Слышался только тихий плеск волн о борта, и тихонько покачивалась палуба.
– У тебя, – промолвил наконец Хэри хрипло и неспешно, – просто дар ненавидеть.
Кейнова Погибель торжественно склонил голову.
– Если так, этот дар я получил из твоих рук.
На миг ему захотелось протянуть руку и коснуться плеча Хэри – не ради того, чтобы причинить боль. Во многих отношениях этот калека был ему ближе, чем посредственности, у которых он учился в монастырской школе, и бесхребетные экзотерики, служившие в посольстве Тернового ущелья. То, что соединяло его и Хэри, было от века недоступно и совсем непонятно этим серым душонкам.
Отвернувшись, он поднялся на ноги.
– Знаешь, – проговорил он отстраненно, глядя из-под парусинового клапана в звездное небо, – при других обстоятельствах я бы не удивился, если бы мы стали друзьями.
– Малыш, мы уже друзья, – горько усмехнулся Хэри. – Хочешь сказать, что не заметил?
Кейнова Погибель глянул на него сквозь бледное застывшее пламя лампады, и перед глазами его промелькнуло все, что они вместе пережили за последние пять дней.
– Не заметил, – признался он, хмурясь, и кивнул. – Но ты, пожалуй, прав.
– Еще бы не прав! Хотя это не помешает мне тебя убить, если выдастся случай.
– М-м, без сомнения, – согласился Кейнова Погибель, – равно как не помешает мне выдать тебя имперским властям на расправу.
– М-да. Завтра утром, верно?
Кейнова Погибель кивнул, удивившись накатившей неожиданно тоске.
– Да. Завтра.
– Похоже, тебя эта перспектива не больно радует.
– Не радует вовсе, – признался он. – Но я готов. Ты часть моей прошлой жизни, Хэри. Я готов двинуться дальше.
– Ну ладно. А двинуться на боковую ты готов?
Только глянув на небо – и на последние капли масла в лампаде, он понял, насколько поздний уже час.
– Пожалуй.
– Тогда заткнись и валяй спать.
Кейнова Погибель усмехнулся почти по-дружески.
– Доброй ночи, Хэри.
– Пошел на хрен.
5
Ранним утром, когда с первыми лучами рассвета тяжеловесная баржа выплыла на стремнину Великого Шамбайгена, Кейнова Погибель принес Хэри миску крутой чечевичной каши с солониной, поставил рядом с койкой и отстегнул калеке одну руку, чтобы тот сам мог орудовать здоровенной деревянной ложкой. Хэри вяло пожевал чуть-чуть, потом оттолкнул миску.
– Лучше ешь, – посоветовал Кейнова Погибель. – В Донжоне так не кормят.
– Ну и хрен с ним. Как насчет «утки»?
Кейнова Погибель подвинул «утку» к калеке, терпеливо подождал, пока тот оправится, потом вынес посудину на палубу и отправил содержимое в реку. Когда он вернулся, Хэри так и не принялся за еду. Он неотрывно и невыразительно пялился на парусину над головой.
– Что у нас сегодня в программе? – спросил он, не оборачиваясь. – Опять за руку возьмешься?
– Нет, – ответил Кейнова Погибель, неторопливо устраиваясь в позе воина, удобно поджав под себя ноги. Локтями он оперся о колени и обхватил левой ладонью правый кулак: поза для медитации Тихого Круга.
– Это наша последняя беседа, Хэри. Примерно через два часа я передам тебя Рыцарям двора, которые ждут на причале в Анхане, и больше я тебя не увижу – м-м, нет, я хотел сказать «не заговорю», потому что на казни твоей я намерен присутствовать.
– Ха. Только не надо распускать нюни, а то я покраснею.
Кейнова Погибель спокойно глянул на свою жертву.
– На сегодня у меня к тебе только один вопрос. Я даже не буду настаивать, чтобы ты ответил.
Хэри неуверенно глянул на него; смена привычного распорядка пробудила в нем звериную опаску.
– Ну ладно.
– Оно того стоило?
Хэри оскалился.
– Что – оно и чего стоило? Это из серии дурацких вопросов «если бы я мог прожить жизнь заново»?
– Не совсем. Твоя жизнь меня не трогает, Хэри. Я о том влиянии, что твои действия оказали на мою жизнь. Я хочу знать: спасение Пэллес Рил на стадионе Победы семь лет назад – стоило ли это всего, что ты выстрадал с тех пор?
– Еще бы! – ответил тот без промедления и колебаний. – Если бы пришлось переиграть, я бы все повторил на бис.
– Да ну! Правда? После всего, что ты мне поведал? Разбив себе карьеру, потеряв ноги, отца, дом, дочь… жизнь. Ты уверен?
– Я… то есть… – Голос Хэри прервался, он отвернулся к стене.
– Вы даже не были счастливы вместе, – промолвил Кейнова Погибель. – Ты сам мне сказал. Итак, единственное, чего ты добился, – это отложил ее гибель на семь лет. Если бы ты знал тогда, до какой степени бесповоротно сгубит тебя этот единственный шаг, ты поступил бы так же?
Хэри прикрыл глаза свободной рукой и не ответил.
– Можешь не отвечать. Просто подумай над моим вопросом.
– Вера, – пробормотал Хэри.
– Ах да, ваша дочь, – подхватил Кейнова Погибель. – Такую ли большую услугу оказали вы ей, произведя на свет? Порою ночами ты бормочешь во сне – знаешь об этом? А знаешь, что именно? «Прости, Вера».
И вот тут в том, кто был некогда Кейном, что-то замерцало и погасло окончательно: та искра, что отбрасывала его в мир живых зловещей тенью. В первый раз за эти дни он показался своему мучителю старым, и усталым, и безнадежно увечным.
Кейнова Погибель долго, целые секунды, взирал на него, наслаждаясь этим угасанием, а потом поднялся на ноги, собираясь выйти, но Хэри вновь обернулся к нему, и лицо его было сурово, как горы по зиме.
– Тебе я мог бы задать тот же самый вопрос.
6
Кейнова Погибель замер и оглянулся через плечо.
– О чем ты?
– Никогда не думал, чего будет стоить тебе мое поражение?
– Хэри, Хэри, – укоризненно молвил Кейнова Погибель. – Разве мы не миновали тот порог, за которым я мог бы принять всерьез твои угрозы?
– Это не угроза, малыш. Ладно, предположим, я отнял у тебя родителей. Ты отнял у меня жену и придешь на мои похороны. Хрен с ним. – Он пожал одним плечом. – Сквитались. Мне-то плевать на самом деле: я уже покойник. А вот как ты будешь жить с тем, что натворил?
– А что я натворил? – Кейнова Погибель фыркнул. – Я спас мир от Врага господня.
– Малыш, малыш, – в голосе Хэри эхом отозвались укоризненные нотки. – Ни хрена ты не спас. Когда вы с Гарретом исхитрились убить Шенну, вы стерли с лица земли империю Анханы. И Монастыри, и Липке, и Кор, и Пакулу. Примерно через год на континенте не останется живой души.
– Это нелепо.
– Как же. Как ты думаешь, безмозглая твоя башка, что тут делала Пэллес?
По хребту Кейновой Погибели пробежали призрачные мурашки, оскальзываясь горячими лапками, – словно пальцем провели по неошкуренной доске.
– Ты говоришь о болезни вице-короля Гаррета – которой он заразил недочеловеков.
– Ты знал ?
Хэри взирал на своего мучителя с ошеломленным, диким недоумением. «Ну, – мелькнуло у того в голове, – наконец-то я произвел на него впечатление». Жаль, что насладиться этим не выходит. Он подавил искус ответить высокомерно: – «Мне многое ведомо», словно чародей из сказки, и выдавил только:
– Да.
Под ложечкой у него засосало.
– Черт, малыш, – недоверчиво щурясь, Хэри помотал головой, – блин, я-то думал, что я крутой. Так все, выходит, началось с Гаррета?
Кейнова Погибель качнул головой.
– Все началось с тебя. И Крила.
– Что тебе сказал Гаррет?
– Сказал… что чума зовется врищин … вриччин …
– ВРИЧ-инфекция, – подсказал Хэри. – Верно. А про нее старина Винс тебе что наболтал?
Воздух в палатке словно загустел – как вода, как вязкая подлива, так что Кейнова Погибель едва мог втянуть его в легкие.
– Достаточно, – сдавленно промолвил он.
– И ты все равно пошел на это.
– Не понимаю.
– Гаррет был мертв. Я в твоих руках. Почему должна была умереть Пэллес?
Кейнова Погибель усмехнулся холодно и жестоко.
– Резоны – для черни.
Хэри смотрел на него спокойно и неотрывно, так что Кейновой Погибели пришлось отвести взгляд.
– Я мог бы ответить: потому что решил, что она могла спасти тебя. Мог бы ответить: потому что я заключил договор от имени Монастырей и его следовало выполнить. Но это была бы неправда. Правда проще и куда сложней: ее убили, потому что ты любил ее, и я хотел, чтобы ты стал свидетелем ее смерти.
Хэри кивнул, хмурясь, словно мог понять и уважить такое желание, но затем, прищурившись, снова поднял глаза:
– А тебе не было интересно, почему Гаррет искал ее смерти?
– Он сказал… сказал, что она защитила бы эльфов от чумы.
– Не только эльфов.
Призрачные мурашки грозили оттоптать всю спину.
– Вице-король заверил меня, что люди находятся в безопасности…
– Люди. Ага. – Губы Хэри превратились в пародию на кейнову волчью ухмылку. – Ты только не забудь, что для Гаррета «люди» значило «артане ».
Под ложечкой у Кейновой Погибели скапливалась тошнота.
– Вот такой вопрос: Гаррет ведь сделал тебе прививку? Должно быть, вакцину получила большая часть жителей Забожья: это когда берут такую черную штуковину, прижимают к плечу, жмут на курок, и она делает «пфсст!» – знакомо?
– Да… да, я получил прививку. И работники посольства, и большинство горняков и железнодорожников…
– Тогда ты у нас счастливчик, малыш. Главный приз: место в первом ряду на светопреставление.
– Он сказал… говорил, это лишь предосторожность…
– И только потому, что эта дрянь пришла из другого мира – моего мира, – и Гаррет замылил тебе глаза всякими техническими штучками, ты решил, будто он знает, о чем говорит.
– Я… – Кейнова Погибель зажмурился. – Да.
– С вами, интеллигентами хреновыми, всегда проблема, – с жестокой насмешкой заключил Хэри. – Вам все кажется, что если кто-то говорит с вами на одном жаргоне, то он уж точно не дурак. А Гаррет был дурак, и ты дурак, что ему поверил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Просто человеком.
Некоторое облегчение испытывал и Хэри; настроенный, будто камертон, на перепады настроения своего пленника, Кейнова Погибель не мог не заметить, что бритвенная острота мучений притупляется со временем. К исходу последней ночи путешествия, когда баржа стояла в нескольких часах пути от Анханы, принайтованная якорными цепями к деревьям на берегу лениво текущей протоки и все было тихо – команда дрыхла, даже двое шестовых на вахте задремали прямо на юте, – Хэри почти примирился с собою.
– Теперь ты спокоен, – заметил Кейнова Погибель, присев на корточки рядом с ним.
Хэри не ответил. Только пристроил поудобнее затылок на подушке и пошевелил запястьями под ремнем, притягивающим их к койке.
– С тех пор как мы пересели на баржу, ты становишься все спокойней, – заметил его мучитель. – Или ты так мало любил свою жену, что боль потери не тревожит тебя долее?
– Ну понимаешь… – пробормотал Хэри. – Это все река. Ее река.
– Уже нет, – возразил Кейнова Погибель.
– Ты уверен? Мы плывем по течению – и что изменилось? Листья все шелестят, и порхают птицы. Плещется рыба. Река течет. – Хэри закрыл глаза и сонно вздохнул. – Шенна все твердила мне, что жизнь – это река, что человек – просто бурунчик, который борется с течением, покуда большая волна не смоет его. Ничто не теряется. Может, чуть ниже по течению родится другой бурунок, но ничто не прибудет. Жизнь есть жизнь, а река – это река. А то она говорила, что река – это песня, или человек, или птица, или дерево, или еще что, индивидуум – это лишь перебор нот, маленькая тема, как это называется… лейтмотив, вот. Он может звучать громко или приглушенно, может долго вплетаться в песню или не очень, но в конце концов песня-то одна.
– Так что же? – тихонько спросил Кейнова Погибель. – Песня или река?
Хэри пожал плечами.
– Мне-то откуда знать? Сдается мне, она ни того, ни другого не имела в виду. Она была богиня, а не философ. Но о жизни и смерти кое-что знала. Никогда не боялась умереть; она знала, что ее смерть – это часть цикла, что ее бурунчик расточится в течении большой реки.
Кейнова Погибель понимающе кивнул.
– Так, ты можешь снести свою потерю, ибо не чувствуешь, что потерял ее совсем.
– Это ее река, малыш.
– Как я заметил ранее, – проговорил Кейнова Погибель, – уже нет.
Хэри чуть приоткрыл глаза, искоса, не повернув головы, и стал разглядывать своего мучителя.
– Ты, верно, заметил серебряные руны, начертанные на мече святого Берна, – продолжал тот. – Как думаешь, какой цели они служат?
Хэри не ответил, не дрогнул, только смотрел – точно хищник, осознавший, что по его следу идет другая тварь, сильней и злей.
– Признаюсь, точной цели этих рун я не знаю, – продолжал Кейнова Погибель. – Вопрос этот не показался мне столь значительным, чтобы задавать его. Но подумай: если вице-король намеревался уничтожить лишь ее смертную оболочку, не достало бы на это обычного клинка?
Глаза Хэри блеснули.
– Так что, когда ты примешь смерть от рук своих врагов, не утешайся пустыми мечтаниями о Пэллес Рил, отошедшей в некое смутное посмертие, где она может быть счастлива или хотя бы довольна. Лучшее, что могла она испытать, – это полнейший распад сознания. А скорей всего, воет сейчас от муки в каком-нибудь невообразимом аду и будет выть – вечно.
Они долго молчали. Слышался только тихий плеск волн о борта, и тихонько покачивалась палуба.
– У тебя, – промолвил наконец Хэри хрипло и неспешно, – просто дар ненавидеть.
Кейнова Погибель торжественно склонил голову.
– Если так, этот дар я получил из твоих рук.
На миг ему захотелось протянуть руку и коснуться плеча Хэри – не ради того, чтобы причинить боль. Во многих отношениях этот калека был ему ближе, чем посредственности, у которых он учился в монастырской школе, и бесхребетные экзотерики, служившие в посольстве Тернового ущелья. То, что соединяло его и Хэри, было от века недоступно и совсем непонятно этим серым душонкам.
Отвернувшись, он поднялся на ноги.
– Знаешь, – проговорил он отстраненно, глядя из-под парусинового клапана в звездное небо, – при других обстоятельствах я бы не удивился, если бы мы стали друзьями.
– Малыш, мы уже друзья, – горько усмехнулся Хэри. – Хочешь сказать, что не заметил?
Кейнова Погибель глянул на него сквозь бледное застывшее пламя лампады, и перед глазами его промелькнуло все, что они вместе пережили за последние пять дней.
– Не заметил, – признался он, хмурясь, и кивнул. – Но ты, пожалуй, прав.
– Еще бы не прав! Хотя это не помешает мне тебя убить, если выдастся случай.
– М-м, без сомнения, – согласился Кейнова Погибель, – равно как не помешает мне выдать тебя имперским властям на расправу.
– М-да. Завтра утром, верно?
Кейнова Погибель кивнул, удивившись накатившей неожиданно тоске.
– Да. Завтра.
– Похоже, тебя эта перспектива не больно радует.
– Не радует вовсе, – признался он. – Но я готов. Ты часть моей прошлой жизни, Хэри. Я готов двинуться дальше.
– Ну ладно. А двинуться на боковую ты готов?
Только глянув на небо – и на последние капли масла в лампаде, он понял, насколько поздний уже час.
– Пожалуй.
– Тогда заткнись и валяй спать.
Кейнова Погибель усмехнулся почти по-дружески.
– Доброй ночи, Хэри.
– Пошел на хрен.
5
Ранним утром, когда с первыми лучами рассвета тяжеловесная баржа выплыла на стремнину Великого Шамбайгена, Кейнова Погибель принес Хэри миску крутой чечевичной каши с солониной, поставил рядом с койкой и отстегнул калеке одну руку, чтобы тот сам мог орудовать здоровенной деревянной ложкой. Хэри вяло пожевал чуть-чуть, потом оттолкнул миску.
– Лучше ешь, – посоветовал Кейнова Погибель. – В Донжоне так не кормят.
– Ну и хрен с ним. Как насчет «утки»?
Кейнова Погибель подвинул «утку» к калеке, терпеливо подождал, пока тот оправится, потом вынес посудину на палубу и отправил содержимое в реку. Когда он вернулся, Хэри так и не принялся за еду. Он неотрывно и невыразительно пялился на парусину над головой.
– Что у нас сегодня в программе? – спросил он, не оборачиваясь. – Опять за руку возьмешься?
– Нет, – ответил Кейнова Погибель, неторопливо устраиваясь в позе воина, удобно поджав под себя ноги. Локтями он оперся о колени и обхватил левой ладонью правый кулак: поза для медитации Тихого Круга.
– Это наша последняя беседа, Хэри. Примерно через два часа я передам тебя Рыцарям двора, которые ждут на причале в Анхане, и больше я тебя не увижу – м-м, нет, я хотел сказать «не заговорю», потому что на казни твоей я намерен присутствовать.
– Ха. Только не надо распускать нюни, а то я покраснею.
Кейнова Погибель спокойно глянул на свою жертву.
– На сегодня у меня к тебе только один вопрос. Я даже не буду настаивать, чтобы ты ответил.
Хэри неуверенно глянул на него; смена привычного распорядка пробудила в нем звериную опаску.
– Ну ладно.
– Оно того стоило?
Хэри оскалился.
– Что – оно и чего стоило? Это из серии дурацких вопросов «если бы я мог прожить жизнь заново»?
– Не совсем. Твоя жизнь меня не трогает, Хэри. Я о том влиянии, что твои действия оказали на мою жизнь. Я хочу знать: спасение Пэллес Рил на стадионе Победы семь лет назад – стоило ли это всего, что ты выстрадал с тех пор?
– Еще бы! – ответил тот без промедления и колебаний. – Если бы пришлось переиграть, я бы все повторил на бис.
– Да ну! Правда? После всего, что ты мне поведал? Разбив себе карьеру, потеряв ноги, отца, дом, дочь… жизнь. Ты уверен?
– Я… то есть… – Голос Хэри прервался, он отвернулся к стене.
– Вы даже не были счастливы вместе, – промолвил Кейнова Погибель. – Ты сам мне сказал. Итак, единственное, чего ты добился, – это отложил ее гибель на семь лет. Если бы ты знал тогда, до какой степени бесповоротно сгубит тебя этот единственный шаг, ты поступил бы так же?
Хэри прикрыл глаза свободной рукой и не ответил.
– Можешь не отвечать. Просто подумай над моим вопросом.
– Вера, – пробормотал Хэри.
– Ах да, ваша дочь, – подхватил Кейнова Погибель. – Такую ли большую услугу оказали вы ей, произведя на свет? Порою ночами ты бормочешь во сне – знаешь об этом? А знаешь, что именно? «Прости, Вера».
И вот тут в том, кто был некогда Кейном, что-то замерцало и погасло окончательно: та искра, что отбрасывала его в мир живых зловещей тенью. В первый раз за эти дни он показался своему мучителю старым, и усталым, и безнадежно увечным.
Кейнова Погибель долго, целые секунды, взирал на него, наслаждаясь этим угасанием, а потом поднялся на ноги, собираясь выйти, но Хэри вновь обернулся к нему, и лицо его было сурово, как горы по зиме.
– Тебе я мог бы задать тот же самый вопрос.
6
Кейнова Погибель замер и оглянулся через плечо.
– О чем ты?
– Никогда не думал, чего будет стоить тебе мое поражение?
– Хэри, Хэри, – укоризненно молвил Кейнова Погибель. – Разве мы не миновали тот порог, за которым я мог бы принять всерьез твои угрозы?
– Это не угроза, малыш. Ладно, предположим, я отнял у тебя родителей. Ты отнял у меня жену и придешь на мои похороны. Хрен с ним. – Он пожал одним плечом. – Сквитались. Мне-то плевать на самом деле: я уже покойник. А вот как ты будешь жить с тем, что натворил?
– А что я натворил? – Кейнова Погибель фыркнул. – Я спас мир от Врага господня.
– Малыш, малыш, – в голосе Хэри эхом отозвались укоризненные нотки. – Ни хрена ты не спас. Когда вы с Гарретом исхитрились убить Шенну, вы стерли с лица земли империю Анханы. И Монастыри, и Липке, и Кор, и Пакулу. Примерно через год на континенте не останется живой души.
– Это нелепо.
– Как же. Как ты думаешь, безмозглая твоя башка, что тут делала Пэллес?
По хребту Кейновой Погибели пробежали призрачные мурашки, оскальзываясь горячими лапками, – словно пальцем провели по неошкуренной доске.
– Ты говоришь о болезни вице-короля Гаррета – которой он заразил недочеловеков.
– Ты знал ?
Хэри взирал на своего мучителя с ошеломленным, диким недоумением. «Ну, – мелькнуло у того в голове, – наконец-то я произвел на него впечатление». Жаль, что насладиться этим не выходит. Он подавил искус ответить высокомерно: – «Мне многое ведомо», словно чародей из сказки, и выдавил только:
– Да.
Под ложечкой у него засосало.
– Черт, малыш, – недоверчиво щурясь, Хэри помотал головой, – блин, я-то думал, что я крутой. Так все, выходит, началось с Гаррета?
Кейнова Погибель качнул головой.
– Все началось с тебя. И Крила.
– Что тебе сказал Гаррет?
– Сказал… что чума зовется врищин … вриччин …
– ВРИЧ-инфекция, – подсказал Хэри. – Верно. А про нее старина Винс тебе что наболтал?
Воздух в палатке словно загустел – как вода, как вязкая подлива, так что Кейнова Погибель едва мог втянуть его в легкие.
– Достаточно, – сдавленно промолвил он.
– И ты все равно пошел на это.
– Не понимаю.
– Гаррет был мертв. Я в твоих руках. Почему должна была умереть Пэллес?
Кейнова Погибель усмехнулся холодно и жестоко.
– Резоны – для черни.
Хэри смотрел на него спокойно и неотрывно, так что Кейновой Погибели пришлось отвести взгляд.
– Я мог бы ответить: потому что решил, что она могла спасти тебя. Мог бы ответить: потому что я заключил договор от имени Монастырей и его следовало выполнить. Но это была бы неправда. Правда проще и куда сложней: ее убили, потому что ты любил ее, и я хотел, чтобы ты стал свидетелем ее смерти.
Хэри кивнул, хмурясь, словно мог понять и уважить такое желание, но затем, прищурившись, снова поднял глаза:
– А тебе не было интересно, почему Гаррет искал ее смерти?
– Он сказал… сказал, что она защитила бы эльфов от чумы.
– Не только эльфов.
Призрачные мурашки грозили оттоптать всю спину.
– Вице-король заверил меня, что люди находятся в безопасности…
– Люди. Ага. – Губы Хэри превратились в пародию на кейнову волчью ухмылку. – Ты только не забудь, что для Гаррета «люди» значило «артане ».
Под ложечкой у Кейновой Погибели скапливалась тошнота.
– Вот такой вопрос: Гаррет ведь сделал тебе прививку? Должно быть, вакцину получила большая часть жителей Забожья: это когда берут такую черную штуковину, прижимают к плечу, жмут на курок, и она делает «пфсст!» – знакомо?
– Да… да, я получил прививку. И работники посольства, и большинство горняков и железнодорожников…
– Тогда ты у нас счастливчик, малыш. Главный приз: место в первом ряду на светопреставление.
– Он сказал… говорил, это лишь предосторожность…
– И только потому, что эта дрянь пришла из другого мира – моего мира, – и Гаррет замылил тебе глаза всякими техническими штучками, ты решил, будто он знает, о чем говорит.
– Я… – Кейнова Погибель зажмурился. – Да.
– С вами, интеллигентами хреновыми, всегда проблема, – с жестокой насмешкой заключил Хэри. – Вам все кажется, что если кто-то говорит с вами на одном жаргоне, то он уж точно не дурак. А Гаррет был дурак, и ты дурак, что ему поверил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121