– Эй, – окликнул он ее, – Лорен!
– Привет, дорогой.
– Эй! Подожди! Куда ты?
– Мне некогда, котик. Ко мне до тебя еще человека три-четыре.
Она вдруг увидела его и остановилась.
– Ой, это ты? Привет! Ну как ты там? – Она взглянула в конец коридора.
– Как я? – И это все, что она может ему сказать? Он лихорадочно искал, что бы ей ответить, время бежало, а в голове не было ни одной мысли. – У меня все прекрасно, – запинаясь, сказал он. – А ты как?
– Вот и хорошо. – Она глядела в конец коридора. – Котик, ты загляни ко мне… – Она посмотрела на свои часики, – ну, скажем, через полчаса, а? Раньше я никак не смогу, миленький.
– Да? – У Пруита свело горло, будто он проглотил что-то вяжущее. – Послушай, – ему пришлось напрячь все силы, чтобы выговорить это. – Послушай, ты меня помнишь?
– Конечно, помню, глупый. – Она прислонилась к стене и глядела в конец коридора. – Ты думал, я могу тебя забыть? Мне просто сейчас некогда разговаривать, миленький. Ты бы зашел через полчаса, давай так и договоримся.
– Ладно, бог с ним. Не надо. – Он отступил на шаг, все еще ничего не соображая.
– Наверное, все равно бы ничего не вышло, – сказала Лорен. – Через полчаса будет уже целая очередь. Человека четыре, не меньше.
– Ясно. Миссис Кипфер мне объяснила, что ты тут нарасхват. Бог с ним. Не буду тебя отвлекать.
– Знаешь что, – она обвела глазами коридор, – их здесь вроде никого нет. Может, я сумею пропустить тебя без очереди. Хочешь?
– Мне твои одолжения не нужны.
Она перестала смотреть в конец коридора и взглянула на него, в глазах ее появилось беспокойство, они ожили, ожили в первый раз за все это время, как будто она только сейчас увидела, что перед ней не просто очередной клиент.
– Ну зачем ты так? А на что, собственно, ты рассчитывал?
– Не знаю.
– Ты пришел в неудачное время, вот и все. Я же здесь не развлекаюсь. Это моя работа, сам понимаешь.
– Твоя работа? – повторил он. – А ты забыла? Три дня назад приходил тут к тебе один. До утра остался. И твердо обещал, что сегодня придет снова. На всю ночь. Помнишь? Это же я, он самый. Мы тогда с тобой целых три часа в постели проговорили.
– Конечно, помню.
– Ничего ты не помнишь. Забыла даже, как меня зовут.
– Почему же? Конечно, помню. Ты Пру. Ты меня тогда еще спросил, почему я этим занялась, и я тебе рассказала. Вот видишь? Я все помню.
– Вижу, – сказал он.
– Знаешь что, иди сейчас в девятый номер и жди меня. Я буду через пять минут. Ты пока можешь там раздеться.
– Нет, спасибо. Если не возражаешь, я лучше подожду, когда ты будешь посвободнее. Поточный метод меня никогда особенно не привлекал.
Она сделала шаг, чтобы уйти – в третий раз, – но вернулась и посмотрела ему в глаза. И все же взгляд ее продолжал скользить куда-то в сторону.
– Из этого тоже ничего не выйдет. Пру, – мягко сказала она. – Со мной сегодня уже договорились на всю ночь.
– Что? – Во рту у него совсем пересохло, и он пожевал губами, чтобы накопилась слюна. – В ту ночь ты ничего такого не говорила. Ты тогда сказала… Зачем ты мне морочишь голову?
– Я тогда не знала. Сегодня день получки, забыл? – терпеливо объясняла она. – Я за один такой день могу набрать вот этих жетонов, – она помахала перед ним белой пластмассовой фишкой, – больше, чем за весь оставшийся месяц. А сегодня здесь будет гулять большое начальство из Шафтера, и они заранее сняли чуть ли не весь дом. Утром позвонили миссис Кипфер и специально просили, чтоб она меня на ночь не занимала.
– Но ты же мне обещала, черт возьми! – возмутился он. – Почему ты ей не сказала? – Остановись, подумал он, зачем ты клянчишь? Разве ты не чувствуешь, когда тебе не рады? Ты уже потерял почти все, хочешь потерять и это?
– Послушай, – у Лорен лопнуло терпение, – неужели ты не можешь понять? Когда приезжает начальство, миссис Кипфер все закрывает. Думаешь, офицерам понравится, если их здесь увидят солдаты?
Ну и стерва, подумал он, ну и подлюга эта миссис Кипфер, все ведь знала!
– А мне наплевать, понравится им или не понравится! Я на это плевал, поняла?
Здоровенный солдат в гражданском, такой толстый, что вполне мог бы быть первым поваром, энергично работая локтями, протиснулся между ними и двинулся дальше. Пруит с надеждой посмотрел на него.
– Эй, ты, рожа! Ослеп, что ли? Куда прешь, болван?! – рявкнул Пруит, но толстый даже не обернулся. Паразиты! – подумал он, – и не облаешь никого, чтоб они все сдохли!
– Тебя бы все равно сюда не впустили, – говорила Лорен, – даже если бы я отказалась. А я бы только потеряла на этом деньги. Шафтерские всегда платят много. Кидают деньги пачками. Что им какие-то пятнадцать долларов? Девушки за одну такую ночь зарабатывают больше, чем за целую неделю. Мне самой обидно, Пру, но что я могла сделать?
– Тебе обидно? А мне, думаешь, как? Ей обидно, – повторил он. – Ей очень обидно. Я ждал этой ночи как не знаю чего! – Что с тобой, Пруит? – подумал он. – Заткнись. Где твоя гордость?
– Ну извини. А вообще, почему ты вдруг решил, что у тебя на меня какие-то права? Ты мне, между прочим, не муж.
– Да уж, это я как-нибудь понимаю. Господи, Лорен, но почему?
– Мы тут с тобой разговариваем, а мне каждая минута стоит восемьдесят центов…
– Какие большие деньги! Ай-я-яй!
– …и на ночь меня все равно никто не отпустит. Я тебе предлагаю, давай пропущу тебя без очереди. Только говори быстро, хочешь или нет? Мне из-за этого и так придется чуть ли не на уши встать.
Все правильно, подумал он. Женщины очень практичный народ.
– Ну? Что ты молчишь? – торопила она.
Он смотрел на нее, на ее рот, слишком большой на худом, почти детском лице, которое сейчас нетерпеливо хмурилось, и ему хотелось сказать ей, чтобы она шла со своим предложением куда подальше, сказать, чтоб она катилась к черту, а потом повернуться и уйти из этого сумасшедшего дома. Но вместо этого он услышал свой голос, произнесший: «Хорошо», и возненавидел себя за это слово.
– Вот и отлично. Иди в девятый номер. И раздевайся. Я только сдам жетон и вернусь.
И тотчас ушла, очень быстро, а он смотрел, как она торопливо несется по коридору, лавируя в толпе, словно бегун, огибающий препятствия в кроссе по пересеченной местности. Какой-то солдат протянул руку и остановил ее, она улыбнулась, что-то ему сказала, потом рассердилась и побежала дальше.
Еще один Пруит, подумал он. Потом прошел в девятую комнату, чувствуя, как пустота в нем постепенно заполняется гневом, но гнев непрерывно просачивается наружу. Он сел на кровать. Картина, которую он рисовал себе, когда шел сюда, до сих пор стояла у него перед глазами, и от этого в душе все было мертво.
Он услышал в коридоре ее шаги. Но когда он поднял глаза, дверь уже захлопнулась, чиркнула молния, и платье полетело на стул. Она вдруг остановилась и непонимающе посмотрела на него.
– Ты даже не разделся?
– Что? А, да, действительно. – Он встал с кровати.
Казалось, Лорен сейчас расплачется.
– Я же тебе сказала, чтобы ты разделся, пока я хожу. Господи! Я тебя пустила вперед, без очереди, просто по знакомству, а ты даже не хочешь мне помочь.
Пруит стоял и глядел на нее. Он не мог выдавить из себя ни слова.
– Ладно, не сердись, – наконец сказал он. – Дай мне на тебя посмотреть.
– Хорошо.
Он протянул ей три доллара.
Она откинула влажные волосы, падавшие на неспокойные, торопливые глаза, плоский островок между тугими маленькими грудями поблескивал от пота.
– Ты же знаешь, в день получки время ограничивают. Гортензия может постучать в любую минуту.
Он выпрямился, глядя на нее. Глухая боль, от которой занемели скулы, поползла вниз, опустилась по спине вдоль позвоночника и тяжело осела в желудке кислым комком. Она лежала раздетая на кровати, нетерпеливо ждала и, повернув голову, с раздражением смотрела на него.
– Ты мог бы прийти ко мне завтра. И остался бы на всю ночь… Миленький, постарайся побыстрее. Иначе придется отложить до следующего раза.
И тотчас, будто в подтверждение ее слов, в дверь бесцеремонно постучали, и Гортензия заорала:
– Девятый номер, закругляйтесь! Мисс Лорен, время вышло.
– Сейчас! – крикнула Лорен. – Ну постарайся же, – задыхаясь, шепнула она. – Иначе я должна отдать тебе корешок чека и перенести это на другой день.
Стараться ради чего?
– К черту. – Он встал, вынул из брюк носовой платок в вытер пот со лба.
– Что с тобой сегодня?
– Наверно, слишком много выпил. – Он надел брюки. Потом надел рубашку. Потом снова вытер платком лицо. Ботинки надевать было не надо.
– Очень жалко, что так получилось, Пру. Правда.
– Чего ты извиняешься? Ты сделала, что могла. Все очень профессионально.
Когда Лорен протянула ему картонную карточку – корешок чека – и сдачу, она была похожа на школьницу, которая провалилась на экзаменах и попала в список исключенных. Ей хотелось восстановить свою репутацию.
– Придешь завтра?
– Вряд ли. – Пруит поглядел на лежащие у него на ладони полтора доллара: завтра хватило бы заплатить за такси. – Не завтра, так в другой раз, в монастырь можешь пока во уходить.
Он порвал картонную карточку пополам и аккуратно положил на кровать.
– Отдай это какому-нибудь другому трехминутнику. Я насчет своей потенции не волнуюсь.
– Если ты так решил, то пожалуйста.
– Да, я так решил.
– Ладно. Все. Я должна идти. Может, еще увидимся.
Глядя, как она одевается и уходит, он надеялся, она скажет что-нибудь еще, что-то важное, ему хотелось, чтобы она сделала попытку к примирению, которую сам он сделать не мог. Даже в минуту гнева он не хотел разрушать то, что между ними было. Она остановилась у двери, оглянулась на него, и он понял, что она ждет от него первого шага. Но он не мог. Это должна была сделать она. Но она тоже не могла. И ушла.
Он кончил одеваться в одиночестве. От испарений пота воздух в комнате был душный и влажный, как перед грозой, но, когда он вышел в коридор, там оказалось не лучше, и тяжелая, так и не выплеснувшая накопленную энергию, слишком густая кровь стучала у него в висках и глазах. Его лицо было налито этой кровью, на спине рубашки и сзади на брюках уже расплылись пятна пота. Да, подумал он, раньше с тобой такого не случалось. Что-то в тебе изменилось. То ли ты стал хуже, то ли лучше. Он чувствовал себя разбитым и был очень зол.
Проходя по коридору, он увидел Морин. Она вышла из своей комнаты передохнуть и стояла в дверях. Кто-то сумел пронести ей бутылку, и Морин была сильно навеселе.
– Ха! Посмотрите, кто пришел, – пробасила она. – Привет, малютка. Чего это мы такие мрачные? Не можешь попасть к своей единственной и неповторимой?
– Хочешь, зайду к тебе?
– К кому? Ко мне?! Малютка, а что случилось с твоей Принцессой-на-горошине?
– Ну ее к черту. Я лучше пойду к тебе.
– Принцессу, бедняжку, сегодня на части рвут. Солдатики по любви истосковались. Черт, почему я не похожа на девственницу? Мужикам нынче требуются не шлюхи, а матери. Чтоб было за кого прятаться. Тебе надо жениться, малютка, вот что.
– Хорошо. Давай поженимся.
Морин перестала зубоскалить и внимательно посмотрела на него.
– Нет, жена тебе не нужна. А вот выпить тебе надо, ой как надо! Я же вижу, что с тобой.
– Чего ты там видишь? Ты даже не знаешь, в чем дело.
– Со мной такое тоже бывает, только у меня это раза два-три в неделю. А в году пятьдесят две недели, вот и умножь на пятьдесят два. И так всю жизнь. Ты мне голову не морочь, малютка. Старуха Морин соображает.
– Так ты пойдешь со мной? Или не хочешь?
– Пойти можно, только легче тебе от этого не станет. Бери-ка ты, малютка, свои денежки, чеши в ближайший бар и надерись в доску. Тебе только это поможет. Я знаю.
– Ты что, ясновидящая? Я у тебя совета не прошу.
– А я его все равно тебе даю.
– Можешь оставить себе.
– Помолчи. И слушай, что я говорю.
– Хорошо, молчу. Говори.
– Вот я и говорю. Я знаю, что это такое. Как будто тебя запихнули в ящик, а он тебе на два размера мал, и воздуха там ни черта, и ты уже задыхаешься, а вокруг все смеются, веселятся, тру-ля-ля, песни, пляски. Вот что сейчас с тобой.
Она посмотрела на него.
– Ну предположим, – смущенно сказал Пруит. – Валяй дальше.
– Дальше? Значит, так… Со мной это все время. И выход только один – напиться в доску. Я на себе проверила. Ты, главное, усвой: никто в этом не виноват. Это все система. И винить некого.
– Такое не очень-то усвоишь.
– Точно. Это трудно. Потому и надо расслабиться и напиться. А иначе никогда не усвоишь. Понял?
– Ладно. Пойду напьюсь. Только по дороге попрощаюсь с миссис Кипфер. Скажу ей все, что я думаю насчет бандерш с хорошими манерами. Старая курва!
– Ни в коем случае. С миссис Кипфер даже не связывайся, понял? Ты и рта раскрыть не успеешь, как она вызовет патруль. Хочешь прокуковать месяц в тюрьме? Лучше иди и напейся.
– Ладно, – сказал он. – Ладно. Слушай, и что, неужели ничего нельзя сделать? Может, все-таки…
– Нет. Ничего. Потому что никто не виноват. Все дело в нашей системе. Ты должен усвоить: никто не виноват.
– Я в это не верю. – Он положил трешку назад в бумажник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145