Когда мысли прояснились, я догадался переложить кодлянку в бачок дезинфектора. Пусть отмывается.
Гель он везде гель. Даже в карцере, в железном пенале душа. Минимальный набор стимуляторов везде одинаков - и в рудничных пинассах Новой Америки, и в линкорах Земли. Приняв душ, я почти пришёл в себя.
Тревога, терзавшая меня с того момента, как я очнулся отступила. Свежий и радостный, я вышел из санблока.
«Симба, - позвал я без особой надежды. - Симба, отзовись!»
Едва слышное ворчание ответило мне. Я вышел за пределы прямой телепатической связи с протеем. Плохо. Придётся переговариваться мыслеобразами, через срединническое прикосновение, - а это связь ненадёжная. Я послал протею картинку чистого космоса. Затем - летящий корабль и в нём - железную комнату без выхода. Просто и наглядно. Оставалось надеяться, что мантикора глупостей не наделает.
Альберт лежал в углу ничком. Время от времени протяжно постанывая. Я подошёл к нему, присел на корточки:
- Поднимайся.
Он даже головы не повернул:
- Уйдите. Я ничего не знаю.
- Ты ничего не знаешь, - согласился я. - Хорошо. Сколько мы здесь валяемся?
- Со вчерашнего. Да, со вчерашнего дня.
Ясно. Что ж... Надо обустраиваться. Я уселся поудобнее на пол и привалился к стене. Парень, сопя, пополз прочь. Не хочет рядом лежать. Что ж, его право.
- Господи, - всхлипнул он. - Что же теперь будет? Я домой хочу. К маме, к Маринке. Ну почему я? Почему это всё время случается со мной?
Я молчал. На него это подействовало лучше всяких расспросов.
- Это ведь ошибка? - спросил он, искательно заглядывая мне в лицо. - Да? Конечно же, роковая ошибка. Меня взяли вместо кого-то другого. Я всегда боялся, что так произойдёт.
- Всегда?
- Да. В детском саду, помню... Идём в кино. А навстречу - пёс. Все врассыпную, а я стою, как дурак. Знаю, что на меня кинется. Знаю и стою. Ну, так и вышло. Месяц потом в больнице провалялся.
Мало-помалу мы разговорились. Альберт рассказал мне всю свою жизнь, исполненную тревог и потрясений. Всегда получалось, что он предвидел беду, но сделать ничего не мог. А может, потому и не мог, что знал. Такой вот фатализм.
- Я ведь, когда маленький был, орал много, - с кривой беспомощной улыбкой говорил Альберт. - Мама рассказывала, не переставая. Наверное, чувствовал, как оно будет...
Слова лились потоком. Я не перебивал, только кивал сочувственно. Тяжело парню пришлось. И не скажешь никому - засмеют.
- ...Мама знала. И Маринка тоже... Я-то у них на виду был. Маринка сперва перевоспитывала, а потом махнула: живи как знаешь. А я помогу, говорит. Мы пожениться хотели. Через месяц.
По щекам Альберта катились слёзы.
- Жалела она тебя? - спросил я. И сам же ответил: - Жалела... Никуда не денешься. Такой уж ты человек.
Альберт рассказывал что-то ещё, но я не слушал. Раньше я презирал людей его склада характера. Теперь - нет. Каждый из нас носит проклятье себя самого. Это вроде рюкзака: привычки, страхи, умения, возможности. Что-то можно переложить - то, что сверху - но в основном: с чем вышел в путь, с тем и дойдёшь. От лишнего лучше избавляться, а к остальному привыкать.
Альберт - мой проводник в Лонот. Да, его тревожность тягостна. Уж лучше бы её оборотная сторона - надежда. Но я его таким нашёл и таким дотащу до момента, когда всё завершится. Его и остальных четверых.
За размышлениями я потерял нить повествования. А рассказывал Альберт интересные вещи. О том, как оказался в карцере вместе со мной:
- ...и тогда говорит: идём в террористы, это прикольно! А я - нет. Ну, нет и нет... А он - что, зассал жизнь за идеалы отдать? На слабо взял, в общем. Как приготовишку. С Маринкой мы тогда не познакомились ещё... Она бы отговорила. Да... Мы у террористов и встретились.
- Это в «Законе Тайги» было?
- Нет, - Альберт даже не удивился моей осведомлённости. - Сперва я в «Кровавых мстителях» состоял. Затем в «Инкарнации Робеспьера». Меня к цензорам дважды вызывали. Тогда-то меня Маринка и выручила. А в «Закон» я зря попёрся... Гиблое дело, с самого начала было ясно. И когда разогнали нас - тем более. Этот, который цензор, мне потом предложил...
- Борис?
- Ага. Тебя искали... Сказали, что ты на меня выйдешь. - Парень всхлипнул и забился: - Я же не виноват!! Не виноват!!! Я говорил им!.. Ну какой из меня, к чёрту, разведчик?
- Тихо, тихо! Успокойся. - Я сжал его плечи и легонько встряхнул: - Найдём, что сделать. Что у тебя выспрашивали?
Конечно же, карцер прослушивается. Конечно же, я не могу намекнуть, что беды его связаны со мной и исчезнут, когда я отправлюсь в Лонот. Хочет он или не хочет - теперь он следует моей дорогой. И я буду за него сражаться.
- Кто с тобой разговаривал?
- Этот... С бородой... высокий... НЕ ХОЧУ! Нехочу-нехочунехочунехочу! - вдруг завизжал он. - Не надо!!! Не трогайте меня!!!
Я надавал ему по щекам и засунул под душ. Истерика прекратилась, но ни слова больше я не услышал. Альберт скорчился в углу и скулил. Этот скулёж напомнил мне звуки, которые я слышал в офисе «Новых рунархов».
Оставалось ждать. Рано или поздно лионесцы захотят со мной говорить. Допросить, попытаться перевербовать. Лучше бы раньше - если меня привезут на Лионессе, бежать из мира мятежников будет на порядок сложнее. Хватит с меня Лангедока.
Вот только бы Витман не захотел моей кровью купить благосклонность рунархов. Если он просто передаст меня федави и ассасинам Тевайза - всё кончено. Пророчество Морского Ока я буду исполнять на рунархский лад.
Пить хочется.

* * *
Вспомнили обо мне через несколько стандарт-часов. Стена раскололась щелью, и в карцер вошли двое в мундирах внутренней охраны корабля. Оба в цветастых банданах, у обоих - татуировки на щеках. Вооружение - парализаторы и нитевики.
- Ты, ублюдский потрох, - рявкнул один из них мне. - На выход, скотомудилище!
Я поднялся. Альберт провожал меня затравленным взглядом. Губы его беззвучно шевелились. Ничего, парень, скоро увидимся. Тебя я отыскал, найду и остальных.
Я успокаивающе кивнул ему и вышел вместе с охранниками.
- Сволочь земельская, - ни к кому не обращаясь, сказал тот, что впереди. - Вот ведь, как бывает, друг Генрих. Мразь всякая дышит, ест, пердит. Трахается. Хотя ни хрена этого не заслуживает.
- Ты, Жак, правильно излагаешь, - хмыкнул тот, что сзади. - А пидоров мочить надо. - Я перепрыгнул через выставленный для подножки ботинок. - Эй, ублюдок засранный! - раздался возмущённый голос. - Ты зачем, уедлище, мне на ногу наступил?!
Охранник впереди словно ждал этого. Он развернулся и врезал мне в челюсть. Одновременно с этим задний ударил прикладом. Чёрта с два! Оба удара прошли мимо.
Драться как Джассер я не умею, но уворачиваться научился.
Носком ботинка я ткнул Генриха в голень. Несильно: так, чтобы кость треснула. Охранник рухнул на пол. Я повернулся ко второму, но опоздал.
- А ну ста-ять! - Жестяной голос наполнил коридор. - Жак, Сучий Генрих! Смиррна!
Жак вытянулся в струнку. Генрих выл, извиваясь на полу.
- Ах вы, зяблики прекраснодушные, - с ноткой изумления протянул небесный бас. - Пидоры сосулечные. Любви и ласки вам захотелось, гондонам сраным? Нежности? А-атставить, мать вашу! Ублюдки. Если кэп узнает - у всего экипажа сосать будете.
Лионесцы затихли.
- Вы что думаете? В бордель попали? А? Пленника вести нежно и деликатно. Беречь, как невредимка целку. Ясно излагаю?
- Так точно, гоф.
- Исполнять!
Раненого унесли. Его заменил коротышка с меланхолическим лицом поэта. Меня повели дальше. Пройдя несколько шагов, я с удивлением обнаружил, что левая нога почти не гнётся. Потом вспомнил почему. Кодлянка - она ведь реагирует не только на сигнал с пульта. Ещё на резкие амплитудные движения. После этого я успокоился окончательно.
- Сюда, пожалуйста, - один из охранников посторонился, пропуская меня. - Господин межведомственный цензор ждёт вас.
Господин межведомственный цензор. Хм... Не глава революционного комитета, не принц в изгнании. Вот она, истинная либертианская натура.
Привели меня, как оказалось, в кают-компанию. Алтарь маленьких божков, красный угол с портретами лионесских президентов, несколько пальм в кадках, диван, кресла. Столик с выведенной на крышку мембраной линии доставки. Аскетично и строго. Вполне в духе Лионессе.
- Здравствуй, Андрей. Присаживайся, - Борис радушно указал на кресла.
- День добрый, господин цензор. - Я уселся напротив. На мембране возникли два бокала с золотистым напитком.
- Угощайся. Вообще, чувствуй себя гостем.
Борис сделал нетерпеливый жест солдатам:
- Оставьте нас одних. - Когда те вышли, взял со столика бокал и отпил: - Как, голова не сильно болит?
- Благодарствую, почти прошло.
- Рад слышать. Ты пей, пей. После паралича надо больше пить. Извини, что сразу не предложил. Дежурный прошляпил, когда ты очнулся. Это ему дорого станет.
Я кивнул и принялся жадно пить. Апельсиновый сок с добавкой золотого корня. Натуральный. Не та синтетическая дрянь, что обычно подаётся на кораблях.
Я поставил на столик пустой бокал. Он тут же исчез и появился новый.
- Итак, господин Витман... Я правильно произношу фамилию? Чёрт, да ты ведь даже и не скрывался.
- Я на самом деле цензор. И родом с Либерти. Ты догадываешься, зачем я тебя позвал?
- Догадываюсь. Любой порядочный Темный Властелин обожает рассказывать смертникам о своих планах.
Мятежник поморщился:
- Андрей, ты хороший парень, но дурак. Если бы я хотел тебя шлёпнуть, поверь: из карцера ты бы не вылез до самой Лионессе. Да и везли бы тебя по частям. В контейнере.
- Ты злой.
- Что делать... Подгадил ты мне на Лангедоке. Нет-нет, я тебя не виню. Ты спасал свою жизнь. А мне надо было лучше знать своих людей. Но флот мы просрали. И с рунархами нехорошо получилось.
- Извини.
- Ничего. Да что мы всё обо мне да обо мне. - В глазах Витмана мелькнула усмешка.. - Давай о тебе поговорим. Ты догадываешься, что земляне о тебе думают?
Борис щёлкнул пальцами, и на столике появились стереографии:
- Это офис «Новых рунархов». К сожалению, никто из заговорщиков не выжил. На стене остался след от вихревика. Само оружие там же и валяется в подвале. И на рукояти - твои пальчики. Так-то вот... Система слежения подтвердит, что ты вёл переговоры с ролевиками. Потом у тебя нервы не выдержали. Устроил стрельбу, нехорошо... У «Новых рунархов» были связи в таможне - что-то они дрянное переправляли. «Благодать» или оружие... Цензоры найдут что. У них работа такая. В общем, Андрюха, вляпался ты. Это ведь не колониальный мятеж - это связь с рунархами. Ловишь эфир? И то сказать, с Лангедока бежать - не хрен собачий! Думаю, не один кабэпээнщик голову ломал, как такое могло произойти. Теперь всё разъяснится.
Я рассеянно перебирал стереографии. Хорошо сделано. Молодцом, молодцом.
- Как ты меня выследил?
- На «Императоре Солнечной» свои люди. Вся экзоразведка на три четверти состоит из жителей Второго Неба. А им сейчас, сам понимаешь, веры мало... После Либерти ты зачем-то собирался на Крещенский Вечерок: Зачем?
Я промолчал.
- Это неважно. Я поставил в известность матриархиню Лидию. Дианнитки послали на корабль своего эмиссара... вернее, эмиссаршу. Ты с ней ещё познакомишься. Объясни, кстати, зачем тебе понадобился этот мальчуган?
- Альберт?
- Да. Сперва мы решили, что он связной. Или же отступник, бывший экзоразведчик, которого вы преследуете. Или ещё кто-нибудь... Но ты последовательно опровергнул все версии. И вот это меня удивило. Альберт важен сам по себе, вне своих связей и умений. Что в нём такого, а?
- А бы ты своих шпионов на «Императоре» поспрашивал.
- Поспрашивал, - обрадовался Витман. - И ещё как. Ребята теряются в догадках. Мы крепко взялись за парня, но он ни сном ни духом. С экзоразведкой не связан. Да и не приняли бы вы его: уж больно хлипок. Тогда я связался с дианнитками и предложил им сотрудничество. Видишь, как я с тобой откровенен?
- Вижу. Потому что другого выхода у тебя нет. У меня стим-блокада. А ещё тренинг пси-модификанта за спиной. Ни пытки, ни сыворотка правды на меня не подействуют. А тебе интересно знать, что за игра идёт. Вдруг меня можно продать ещё выгодней, чем ты думаешь.
Борис поставил бокал на стол. Побарабанил пальцами по мембране, требуя ещё.
- Да. Ты всё правильно понимаешь. Разбирать тебя на кусочки опасно. Это необратимое действие. После гибели Винджента рунархи взяли твоих окраинников в оборот. Ты это почувствовал?
Я кивнул.
- Ещё б не почувствовать... Им отдали корабль и отправили за тобой по следам.. А перед этим пытали. Боятся тебя рунархи. Очень ты для них важен. Скажи, Андрюха, - он прищурился, глядя сквозь меня: - тебе не надоело? Быть разменным пятаком? Пешкой? По глазам вижу - надоело. А я могу тебе помочь.
- Ты тоже меня хочешь купить. У тебя три альтернативы. Отдать рунархам, казнить на Лионессе или выдать Первому Небу. Да только ни там, ни там, ни там тебе хорошей цены не дадут. Вот и мечешься. Продешевить боишься. Правильно я излагаю?
- Почти, - ответил незнакомый женский голос. - Только есть ещё одна альтернатива.
Мы вздрогнули. Рядом со мною на диване сидела женщина в потёртой монашеской рясе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54