- Скольких я порезал, скольких перерезал, - хрипловато запел я, подражая интонациям Леонова. - Ну и о чём ты хочешь поговорить, Шассер? - Я сбросил с плеч рюкзак и достал сито.
Рунарх улыбнулся:
- Моё имя Джассер. Десятник пережил два лагерных бунта, его не раз калечили изгои. Простим ему дурные манеры и невнятную речь. Итак, моё имя Джассер, а твоё?
Дело становится интересным. Рунархи вспыльчивы. Исказить имя - значит серьёзно обидеть рунарха. Я очень нужен Джассеру. Настолько, что он простил оскорбление.
- Меня зовут Андрей. Андрей Перевал.
- Положи сито, Андрей. Драться не будем. Обещаю.
Он расстегнул воротник - так, чтобы я видел его шею.
На коже виднелся белый след от поводка. Мой собеседник тоже недавно слушал проповедь. Судя по цвету полосы, она ему не очень-то помогла.
Сито я откладывать не стал. Какое-никакое, а оружие. Мне встречались те, кто по глупости коснулся мембраны. Их даже роболекарь исцелить не может.
- Дурные времена настают, - сообщил Джассер. - 3лые времена. Ты слышал: нас призывают шпионить друг за другом. - Рунарх сплюнул. - Словно мы проклятые земляне. Прости.
Он сделал неуловимо быстрое движение, и сито в моих руках исчезло. Я даже пошевелиться не успел. Молодцом, молодцом... Элитные боевые части?
- Мне тебя указал один из ваших. Имени не скажу, не обессудь. Всё равно он мёртв. Как вышло, что ты надел поводок?
- Вчера попал в ледовую аномалию. Здорово обморозился.
- Понятно. - Джассер задумался, а потом спросил: - Скажи, ты модификант?
Я прикрыл глаза и продекламировал:
- «Кинетики, месмеры, срединники, психоморфы. Из Рунархов: братья Без Ножен, душепийцы, знатоки пластика и друзья автоматов». Ты слышал проповедь, Джассер? Почему ты спрашиваешь?
- Нам следует держаться вместе. Я - брат Без Ножен.
Понятно, почему он так легко меня разоружил. Братья Без Ножен - нечто вроде рыцарского ордена Тевайза. До войны рунархи были уверены, что это самая бесполезная модификация. Кому в мирное время может понадобиться умение убивать голыми руками?
- А поворотись-ка, сынку, - потребовал я. - Давай, давай.
- Зачем?
- Никогда не видел живого брата Без Ножен. Мёртвого, впрочем, тоже. И много вас таких?
- Я один.
- А другие модификанты?
Рунарх потёр подбородок:
- Ты слишком любопытен, человек. Если наш информатор ошибся, это будет стоить тебе жизни.
- Он не ошибся, Джассер. Меня тоже ищут хозяева лагеря. Я - срединник.
Зрачки рунарха вытянулись в вертикальную щель.
- Бог мой! Срединник. На сколько?
- На девять душ.
- Ха-ха! - Рунарх хлопнул меня по спине. - Я знал, знал! Он не солгал мне.
Джассер отбежал на несколько шагов и, обернувшись, крикнул:
- Сегодня вечером. Седьмая нора у грязи. Хозяйка прайда ждёт тебя после зелёной вспышки.

* * *
Я шёл по заснеженной равнине. Васильковая расщелина в небе расползалась, заставляя снег вспыхивать разноцветными искрами. Скоро без очков и не выйдешь... Навевающий тоску войлок туч уйдёт с неба. Там, где я иду, снег растает и выглянут мхи. Нас начнут высаживать всё ближе и ближе к полюсу, догоняя полосу зимы.
За чахлой берёзкой снег изменился. Строгий узор расплылся цветными искрами. Там за невидимой границей снег перестанет меня держать, так что пора переобуваться в снегоступы.
Локатор показывал вешку далеко-далеко на севере. Идти до зелёных полян порядочно. Водоросль не терпит анизотропного снега, так что заключённых высаживают как можно дальше от делянки. Я защёлкнул на ботинках бледно-зелёные пластиковые крепления и двинулся к заветной берёзке.
Ходить на снегоступах по анизотропному снегу - сплошное мучение. Он не скользит, и каждый шаг даётся тяжким трудом. Я двигаюсь осторожно, внимательно глядя под ноги, чтобы не кувыркнуться на границе зоны. Именно поэтому мне везёт: я замечаю то, что упустил бы при других обстоятельствах.
В снегу - за чахлым деревцем, где проходит граница между лагерной цивилизацией и свободой тундры, - отпечатался звериный след. Не косолапая пяточка евражки, не велосипедная дорожка ледового полоза - снег примял огромный хищный зверь. Большая кошка.
Отпечаток был всего один, оставшиеся три съела анизотропия. Мне повезло. Высади антиграв десятника метром дальше - и я бы ничего не увидел.
На Лангедоке не водится крупных хищников. Отпечаток был единственным на всю округу, к нему не вело других следов. Небесный Зверь опустился на равнину. Боясь поверить самому себе, я подобрался к деревцу и стал на колени.
Лапа - размером с суповую тарелку. Шесть пальцев. Когти - словно ножи. Его я узнаю из сотен других. Этот след мог принадлежать только протею.
Удача. Вторая за сегодня. Значит, мой корабль выжил в том жестоком бою. Земного протея убить чертовски ТРУДНО.
Я зачерпнул снега и присыпал след. Совершенно ни к чему охранникам его видеть. В сердце билась сумасшедшая радость.
Со мною уже было такое - там, на Южном материке. Я стоял на краю расщелины, зная, что внизу - тонны человеческих костей. Лёгкие раздирал смрад от сотен печей. Я считал дни и часы до отправки в утилизационную зону и - безумно, яростно верил, что меня минует чаша сия.
А среди оплавленного обсидиана пробивалась травинка. Блёклая, нищая и прекрасная в своём упорстве. На кончике её пламенела алая точка, полураскрывшийся бутон. Я видел её всего раз. Больше я никогда не приходил к расщелине, боясь обнаружить, что цветок погиб. Через неделю меня амнистировали. Увезли с Южного материка обратно на плантации.
Засыпав след, я подготовился к работе. На зелёные поля нельзя выходить с включенным оборудованием. Самую мощную электронику придётся снять, иначе «благодать» выгорит в считанные секунды. Хорошо хоть генератор термополя не дотягивает до критической мощности. Представляю, как бы мы выглядели без него - в тяжеленных пластиковых шубах, масках, валенках.
Я раскатал на снегу пневмобуй, накачал его. Оранжевое пятно на белой равнине видно отовсюду. Мне потребуется лишь сито и контейнер. Собирать водоросль несложно: вороши себе ситом зелёные сугробы, да временами включай режим очистки.
Вот только сито забивается быстро, и снег через него почти не проходит. А очистка тянется долго. Рано или поздно отупевший от монотонных движений каторжник начинает помогать себе рукой. Пропихивает ладонью слежавшийся ком, добавляет всё больше и больше снега. И - ошибается. Хватает мембрану пальцами.
Если это произошло, важно не психовать и не терять голову. Наноботы размножаются быстро. Нужно немедля срезать пальцы вибролезвием, что встроено в край сита. Вибролезвие - штука энергоёмкая. Включить его - значит выжечь «благодать» на сотни метров вокруг. Но если «горящие» пальцы не отсечь - это верная гибель. И тогда уж никому не важно, сумел ты сохранить собранную «благодать» или погубил. Паёк отравленному не понадобится. А умирать неудачник будет несколько дней. Истекая жёлтой пеной, оплывая, как весенний сугроб.
Сито зачерпнуло тонкую зеленоватую плёнку на поверхности. Я обобрал изумрудный «пушок» и двинулся к «вене» - так на жаргоне каторжников называется основная колония водорослей. Если напрячь воображение, можно и в самом деле углядеть на снегу картинку из анатомического атласа: аорты, вены, сеть кровеносных сосудов. Если возможна, конечно, кровь зелёного цвета.
Я повернул ободок и легонько встряхнул сито. Изумрудная пена таяла на мембране, уходя в накопитель. Пока сито чистится, есть время для размышлений. И воспоминаний.
Видел ли кто-нибудь след протея? Пилот антиграва мог обратить внимание. Это опасно. Особенно если пилот - из бывших защитников орбиты, за какую-нибудь провинность сосланный на каторгу. Как выглядит протей клана «мантикора» ему объяснять не надо. А уж что может натворить корабль противника, прорвавшийся на важный стратегический объект, - сами додумывайте.
Лангедок важен для рунархов. За время войны орбитальные станции несколько раз переходили из рук в руки. «Погибельный трон», станция, располагающаяся в астероидном кольце, до сих пор в руинах. Его и восстанавливать не пытаются. Зато трирем и квинтарем рунархи в систему согнали - песчинке незамеченной не пролететь.
Без «благодати» Земле придётся туго. Обучение новых срединников, месмеров, кинетиков уже приостановлено. Все ресурсы идут счетчицам - без них невозможно пилотировать новейшие линкоры.
Времена, когда компьютеры управляли кораблями лучше людей, давно в прошлом. Машины подсчитывают, а счётчицы заранее знают результаты всех вычислений, какие только можно вообразить.
Я хорошо помню времена обучения на срединника. Теоретически можно пройти по этой дорожке без «благодати». Но только теоретически.
На деле это потребует невообразимого напряжения воли. Умения концентрироваться, превращаться в вещь, точку, звук. Вряд ли кто-то способен на это от природы. А ошибок быть не должно: одна неудача, и процесс придётся начинать заново. Хорошо, если курсант останется жив и в своём уме. Одного неудачника я знал: он писал по эфиросети письма Пиковой Даме. Германом его звали.
Сито щёлкнуло. Я отсоединил накопитель и пристегнул к поясу. Стараясь поддевать ситом самый край зелёных лохмотьев, я зачерпнул снег. Примял ладонью. Руки уже давно перестали мерзнуть - привык. В животе голодный ком, тело лёгкое, кажется: швырни сито - и полетишь вслед за ним, если отпустить не успеешь. После лечения всегда так. А ведь утром я даже ходить почти не мог.
Ещё ком снега. Ещё прядка.
Интересно, мог ли я спасти протея?
Рука, мягко проталкивающая в сито белую крупу, резко провалилась. От резкой боли я едва не вскрикнул. Ладонь скрутило. Я тупо стоял и смотрел на кончики пальцев. Рука наливалась огнем.
ЗАМОК ХРОМОГО КОРОЛЯ
Глава 1. ИМПЕРАТОРСКИЙ ВИЗИОНЕР
Если бы у кораблей были души, главными на флоте считались бы не земные счётчицы и не рунархские друзья автоматов. Главными были бы мы - срединники. Имплантаты, прямой канал связи с компьютером - всё это ерунда по сравнению с единством душ.
Говорят, искусственный разум и душа - вещи несовместимые. К кораблям класса «Протей» это не относится. Сама основа их существования была заложена ещё нашими предками. Их мифологией. Страхом перед демонами, обитающими во тьме.
Для людей, живущих в колониях, понятие «Первое Небо» абстрактно. Земля воспринимается далекой-далёкой, даже если до прародины человечества не больше семидесяти пяти световых лет.
Когда я впервые встретил землянина, мне было пятнадцать лет. Я жил в интернате на Разбитом Сердце - одном из островов Каза. Каз, родная моя планета, обращался вокруг Wolley 9027, звезды, по своим параметрам близкой к Солнцу.
А началось всё с того, что я пропал. Ничего удивительного: воспитанники в интернате исчезали постоянно. Детьми мы объясняли это происками Страшного Скелета Смерти. Став постарше, перешли на злых шпионов. Это всё ерунда. Из моего выпуска лишь мне удалось встретить виновника исчезновений.
Чёрные силуэты сосен качались над корпусом. Где-то кричала ночная птица. Голос её отзывался восторженными мурашками по спине. Мы жили в походных условиях - так полагалось. Учителя говорят, что на многих планетах условия жизни ещё хуже. То есть хуже, чем на Казе. И нам надо благодарить правительство за то, что мы имеем.
Не знаю. Мне наш интернат в лесу нравился. Сам по себе, без всякого правительства.
Я возвращался из самоволки. То есть после ночного купания в озере. Я поспорил с Валькой из пятого номера. Вообще-то он меня на слабо взял. Но кого это волнует? Поспорил - иди. Зато мне достанется картридж с «Тремя мушкетёрами» и его десантный фонарик.
Я старался идти по тропинке бесшумно. Поймай меня кто-нибудь из наставников - Лачуги были бы обеспечены. Поди отопрись, когда волосы мокрые, а в кармане - спичечный коробок с крабом-бретёром.
Фонарик мой разрядился. Чтобы не споткнуться, приходилось внимательно смотреть себе под ноги. Поэтому я и не заметил, как столкнулся с госпожой Романовой. Обычно я внимательный и в лесу хожу как индеец. А Романова стоял а у самого края тропинки. В камуфляжном комбинезоне. Попробуй, заметь.
- Гуляем, воспитанник Перевал? - поинтересовалась она. - Ай-яй-яй! Значит, таково наше отношение к дисциплине.
Она обернулась к лесу:
- Вот он, господии капитан. Как я и говорила, ушёл к озеру.
На тропу вышел ещё один человек. Огромный, в спортивном костюме - настоящий медведь. Луна вынырнула из облаков, и в её свете стало видно лицо наставницы. Романова растерянно улыбалась. Мне стало не по себе: никогда такой её не видел. Уж лучше бы ругалась. Или про честь группы рассказывала.
- Андрей, - тихо начала она. - Андрюша... тебе выпала великая честь. Господина капитана... Николая Джоновича... заинтересовали твои успехи в изучении... в изучении... - Фраза повисла в воздухе. Наставница дёрнула уголком рта и укоризненно посмотрела на меня.
Я набычился. Ну что она за ерунду несёт? Какие-такие успехи? Вот дурища. Великан взял меня за плечо.
- Сынок, - ласково сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54