- А шнур где? - по инерции спросил Иван.
- Шнура нету, уполз, - доложил Кеша. - Вон там щелка была в мизинец, даже
меньше. Да не горюй ты о шнурке этом, было бы чего жалеть!
- Плевать мне на него, - согласился Иван. - Значит, поднимаемся?
- Ага. Или спускаемся, - голос у Кеши стал еще сипатей, будто он
последние сутки беспробудно, по-черному пил. - Тебе ведь все одно, что
вверх, что вниз - на Землю попадешь. Это меня они тут положат, эхе-хе!
Иван пристально поглядел Кеше в глаза.
- Сдается мне, что тебя так запросто не положишь, - проговорил он с
расстановкой, - и вообще, у тебя, милый друг, вид какой-то странный,
отсутствующий, будто ты и здесь, и еще где-то... Ты сам-то как?
- Нормально, - ответил Кеша. - Мозги отшибло и силенок поубавилось, но
это бывает. Ты чего это, меня подозреваешь в чем-то? Тогда говори, не
темни. Я темниловку не люблю, Ваня, я человек прямой!
Иван смутился. Тень на плетень наводит. Человека обидел. Нехорошо.
- Наверное, у меня у самого мозги отшибло, - примирительно сказал он,
отвернулся и вдруг ткнул пальцем в стенку: - Гляди-ка, выполз, голубчик!
Из крохотной, почти невидимой дырочки в стене, в совсем другом месте, в
полуметре от нижнего края экрана свисал конец шнура-поисковика.
- Шустрый! - удивился Кеша.
- Он прополз с той стороны, понял? - скороговоркой выпалил Иван. -
Значит, там есть пустоты, значит ...
- Значит, надо обождать. Не суетись.
Ветеран тридцатилетней аранайской войны и по совместительству
рецидивист-каторжник Иннокентий Булыгин медленно, с опаской подошел к
торчащему из стены концу поблескивающей змейки, потянул за хвостик. Его
дернуло, отбросило.
- Едрена тварь! - выругался Кеша. - С характером!
- Он что-то нащупал! - шепотом произнес Иван. - Не мешай!
- Нам в эдакую дырочку не пролезть.
- Будем долбить, резать! - Иван врубил локтевую пилу скафа, подошел к
стене, феррокорундовое острое жало вонзилось в породу, взвизгнуло. И Ивана
отбросило назад.
Будто током ударило. Но ведь через защитный слой скафа не могло так
ударить! Это была ерунда какая-то.
- Гляди-ка!
На конце змейки-шнура надувался крохотный зеленый шарик. Он становился
все больше и больше, он рос на глазах. Все это не могло быть случайностью.
Шнур-поисковик работал в каком-то непонятном режиме. Вот уже весь конец
раздулся в шар, вот он стал медленно вжиматься, вдавливаться в стену ...
Следующее произошло мгновенновспыхнуло, полыхнуло молнией в глаза, опала
какая-то серебристая пыльца, унеслись легкие клубы дыма, ударил в шлемофоны
странный шип.
- Дыра! - гулко выдохнул Кеша.
Но он ошибся, это была не дыра, это была труба диаметром почти в метр и
длиной метров в шесть-семь, именно труба- металлическая поблескивающая
знакомым блеском. Это был сам шнур, веожиданно раздувшийся, расширившийся,
пробивший им выход наружу, в темень, в мерцание смутных теней.
Теперь все зависело только от них.
Кеша сунулся в трубу. Но тут же застрял, отпрянул. В скафандрах там
делать было нечего. Труба рассчитывалась на человека, облаченного в лучшем
случае в десантный скаф-комбинезон. Анализаторы не работали. Оставалось
одно - рискнуть.
И Кеша рискнул.
- Была - не была! - сказал он уже с поднятым щитком-забралом.
Иван положил ему руку на плечо.
- Дышать можно?
- Хреновато, - ответил Кеша.
- Значит, можно, - заключил Иван. - Но мы останемся совсем без защиты. Мы
будем голые как слизняки.
- У меня там два парализатора, - не согласился Кеша. - Надо уматывать. Мы
на крючке, Иван!
- Ерунда! Скаф - это наша жизнь!
- Оставайся!
Кеша уже разваривал свой скаф внутренней микроиглой. Для него вопроса не
было - лучше голым, беззащитным в чужих подземельях, чем защищенным, но в
клетке.
Иван не мог решиться сразу, он не Кеша, он отвечает сейчас не только за
себя. Можно запороть все! Можно погубить настолько важное и большое дело,
что... лучше и не думать о последствиях. Эта пещера-лифт движется, видны
перемычки, видны трещины, пазы, ходы, слои породы. Ну выскочишь в ход,
выпрыгнешь в щель, а дальше?! В этих глубинах можно сдохнуть и за всю жизнь
никуда не выбраться.
Кто закачал в эти шахты кислород и зачем?! Кеша дышит, ровно дышит. Иван
поднял щиток. Воздух! Вонючий, разреженный, холодный, но - воздух! Надо
решиться. Он еще думал, а руки уже сами действовали..
Через минуту на земле лежали два огромных и уродливых скафа, совсем не
напоминавшие о гармонии человеческого тела.
- Не промахнуться бы, - прошептал Кеша.
Иван рассовывал содержимое мешка по клапанам. Не отрываясь смотрел в
трубу. Если уходить, так надо уходить - им не дадут много времени на
раздумья.
Экран был темен, черен. Из каменной глубины, служившей спусковой кабиной
выхода не было - ни для кого. Может быть, именно это притупляло
бдительность охраны. Но автоматика?! Но системы слежения?!
- Ты играешь со смертью! - прохрипело вдруг громко, надрывно, старческим
голосом. Только потом на экране вспыхнуло дряблое лицо с ясными глазами.
- Мы всю жизнь с кем-то играем,- ответил за Ивана Кеша Мочила. - Сейчас
козыри наши. Прощай, пень трухлявый!
Он влез в трубу, ужом протиснулся вперед. Иван последовал за
первопроходцем. Несколько секунд они лежали молча. Затем Кеша выкрикнул
нечто неопределенное, сжался, выпрямился - и сиганул во мрак. Иван прыгнул
за ним - головой вниз, собрался в комок, извернулся ... Прежде, чем он
коснулся ногами скользкой, сырой почвы, ощутил как обвил руку холодный
металлический шнур - молниеносной гибкой змеей. Это было невозможно, но
шнур-поисковик не оставил своего нового владельца.
- Ива-ан! - замогильным шепотом просипел откуда-то издалека Кеша. -
Ива-а-н, ты фонарика не прихватил?!
Отвечать было нечего, все, кроме содержимого Гугова мешка, прочей нужной
мелочи, рассованной по карманамклапанам и нательным поясам, осталось в
скафандрах. Слава Богу, сами успели уйти!
Мрак был кромешный. Нечего было даже надеяться, что глаза смогут
привыкнуть к такому. Это был мрак не просто подземный, это был мрак,
рожденный многокилометровыми толщами свинцовой жижи и гиргенита. Шаг влево
или вправо - и прощай жизнь, полетит тело ледяным камнем в шахту. Но это
было не самым страшным. Любые толщи сейчас лучше обжитых ходов-переходов,
лучше туннелей, оснащенных видеокамерами.
Иван поднял руку, пытаясь нащупать хоть что-нибудь. И ощутил, как конец
шнура выпрямился, застыл. А еще через миг прямо перед ним высветилось
изможденное, морщинистое лицо аранайского ветерана - слезы текли из
воспаленных глаз, на лбу красовалась багровая ссадина.
- Не слепи! - попросил Кеша. И отвернулся. Он даже не понял, что это не
фонарь, не десантный прожектор.
Хороший шнурочек! С таким не пропадешь, спасибо запасливому Гугу! Иван
отвел источник света от Кешиного лица, посветил вниз, в провал, потом по
сторонам - ничего радующего душу и вызывающего надежду он не увидел.
* * *
- Не беспокойтесь, меня не интересуют ваши прелести, - сказал Крежень, -
я вовсе не собираюсь покушаться на них. Вы мне можете довериться.
Лива ухмыльнулась, пожала плечами.
- Я больше доверяю тому, - тоненько пропела она, - кого мои прелести не
оставляют равнодушным. Куда вы меня ведете?
Крежень махнул в сторону океана - огромного черного зеркала, усеянного
искрящимися отражениями тропических звезд. Штиль! В такую ночь все замирает
и ждет первого дуновения ветерка, чтобы ожить.
- Вы не ответили на мой вопрос!
- В безопасное место, - тихо сказал Крежень, - советую вам забыть про все
волнения и тревоги. Теперь мы будем заботиться о вас и оберегать вас.
Лива фыркнула. Хорошие дела! Они будут заботиться о ней! Если бы это были
не люди Гуга, она и разговаривать попусту не стала, не то что ... С другой
стороны, почему они должны ей с ходу выкладывать всю правду-матку,
раскрываться? Мало ли что может случиться. Лива наконец решилась.
- Ладно, Крежень, - проговорила она внятно и четко, - мне просто некому
больше доверять на Земле. Но все время помните - Буйный вернется!
Седой как-то странно посмотрел на мулатку, еще больше скривил свою кривую
губу.
- Не беспокойтесь, мы подготовим хорошую встречу.
Глаза его утратили отсутствующее выражение и хищно сверкнули. Лива
остановилась, ее вновь охватили сомнения. Здесь Что-то не так. Ее дурят. Ее
водят за нос и хотят использовать в какой-то темной игре!
- Не надо нервничать! - прошептал Крежень, приблизив свое лицо к ее уху.
- Через час мы будем в Европе.
Бесшумно и неожиданно из-за бело-проэрачнюй стены ближайшего домика с
ажурной изгородью подкатил приземистый черный антиграв "Форд-Лаки",
неприметная модель позапрошлого сезона. Крыша сдвинулась назад, освобождая
проход.
- Прошу вас, - вежливо произнес Говард Буковски. И заломил мулатке руку
за спиду. - Живо! И без шуток!
* * *
Цай ван Дау не кривил душой, когда говорил о связях Синдиката. Его не
смущало, что Гуг Хлодрик глядел с прищуром, недоверчиво, а Лива с этим
свалившимся им всем на головы русским Иваном вообще воспринимали его
поведанья как небылицы. Он знал многое, чего не знали они, Но он знал и
одну очень простую вещь - свою голову к чужим плечам не пришьешь. Человек
начинает понимать что-то, когда его прижмет, когда ему необходимо это
понять и вобрать в себя, а до того - он глух и нем. Не мечите бисера
перед... не рассказывайте о красотах земных слепому, и не тщитесь поведать
жестами о журчании ручья глухому. Все суета в этом мире. Суета сует и
всяческая суета.
Карлик Цай знал очень многое. Но большего он знать не желал. Всякое
знание добавляло новых страданий. А несчастный Цай настрадался за
десятерых.
И почему сейчас он должен лезть в это лргово чужих. Они там пригрелись, у
них там свой форпост в этой Вселенной, они могущественны и непобедимы, у
них какие-то дела, свои дела с Синдикатом... а он причем?!
Цай еще надеялся, что его минует чаша сия, когда полз по ниточке, когда
падал в ядро на микролифте. Но хрустальный лед развеял его сомнения,
точнее, прогнал призрачные надежды. Синдикат безжалостен. Ему плевать, что
один всю жизнь сидит в роскошных апартаментах с девочками и выпивкой, а
другого гоняют из огня в полымя, не давая передышки. Синдикат - это тупая,
бездушная машина. Это чудище обло, огромно, озорно, стозевно и лайяй!
Это монстр XXV-ro века! И при всем том никто толком не знает, что же
такое Синдикат. Панический ужас, страх - перед кем? Перед невидимкой?! Ну
их всех к дьяволу!!!
Он безропотно ступил кривой искалеченвой, полумеханической ногой на
хрустально-ледяную толщу. Закрыл глаза. И почувствовал, как его
обволокивает чем-то вязким, пронизывающим, жгучим.
Значит, судьба! Значит, надо идти к ним! А что он им скажет? Он ничего не
может им сказать, чего бы они. не знали. Зачем все это?! Почему именно он
должен спускаться к ним? И почему к ним вообще надо спускаться, если они
везде и повсюду?! Биодискета помалкивает, не вдавливает в его мозг
очередную порцию информации. Может, он просто жертва. Может, Синдикат отдал
им его тело, его мозг, его душу, чтобы они, там у себя, внизу могли
спокойно и неторопливо поковыряться в них?! Глупость! Может, это вообще не
они? Может, это Восьмое Небо. Или Система? Нет, упаси Боже, Система - это
иная Вселенная, это гроб с крышкой. Туда надо идти с эскадрой боевых
звездолетов. Сотрудничать с Системой - значит, работать против себя,
заниматься саморазрушением. Синдикат не станет себя убивать сам. Наоборот,
Цай слышал, что Синдикат не дает Системе войти во Вселенную, он стоит на
внешних рубежах. Синдикат жадный и прожорливый, он не отдаст своих зон и
территорий другим. Значит, Система отпадает.
Значит, это они!
- Зачем я вам нужен? - спросил он мысленно.
Ответ прозвучал внутри головы мгновенно.
- Ты нам не нужен.
- Значит, я могу уйти?
- Нет!
- Тогда я ничего не понимаю, - признался Цай.
- Человеческое понимание или непонимание не есть объективная категория.
- Тогда почему вы отвечаете на мои вопросы? - быстро спросил Цай ван Дау.
Промежутка между окончанием вопроса и началом ответа не было. Внутренний
голос реагировал мгновенно:
- Тебе никто не отвечает. Ты вошел в Общность.
- Ну и что?
- Ничего.
Цай понял, что надо задавать конкретные вопросы. Невидимая Общность не
очень-то реагирует на образы и недомолвки, понятные землянам и неземлянам
Вселенной.
- Что Общность получает от меня?
- Ничего.
- Что я получаю от Общности?
- То, что тебя и тех, кто в тебе, интересует.
- Кто во мне?
- Ты канал и ретранслятор.
- Через меня считывают какую-то информацию?
- Да.
- Я могу ее знать?
- Да.
Голову чуть не разорвало на куски. Будто мощнейший ядерный взрыв осветил
мозги тысячами солнц. Это было невыносимо. Цай закричал вслух, истерически,
по-звериному:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112