- спросил царь.
- Да, - отозвался один из стражей. - Лишь иногда стонут раненые, да
варвары, забравшиеся в болото, пытаются вылезти на равнину.
Леонид повернул голову в сторону зыбкой глади залива, на сотни футов
покрытой темными холмиками увязших в трясине варваров. Многие из них были
мертвы и вскоре должны были стать пищей для червей и крабов. Другие еще
шевелились, надеясь вытащить тело из трясины. Но их ожидала та же участь.
- Прекрасен запах смерти! - воскликнул царь, вдыхая воздух,
наполненный миазмами трупного разложения - день был жарок, и мертвецы уже
начали загнивать. Леонид повернулся к стоявшим за его спиной Гилиппу,
Евриту и прорицателю Мегистию. - Мне нравится это зрелище!
- А меня ужасает! - резко ответил Мегистий.
- Брось, жрец! Они сами пришли на нашу землю. Они жаждали золота,
рабов и земли. Но золото и смерть всегда ходят рядом. Они родные братья. У
золота - лик смерти. А смерть улыбаясь, обнажает золотые зубы. Они, -
Леонид указал рукой на лежащие пред ним трупы, - мечтали о золоте, забывая
о том, что на одного, который вернется домой с добычей, придутся пятеро,
коим суждено удобрить своими костьми землю, отдавшую свое золото. Сегодня
мы собрали с них первую жертву, славную жертву!
Леонид поддел ногой труп одного из мидян, облаченный в роскошный
золотистого цвета хитон, до пояса покрытый медной чешуей. По лицу царя
пробежала гневная тень.
- Кто осмелился грабить трупы? - процедил он, оборачиваясь к часовым
и указывая на холеные руки мертвеца, на которых виднелись светлые следы от
снятых перстней.
- Фиванцы, - таков был ответ. - Они набрали полные горсти колец и
браслетов.
Царь усмехнулся.
- И они думают о золоте. Скажи, прорицатель, - Леонид посмотрел на
Мегистия, - зачем золото тому, кто завтра будет покойником?
Не дожидаясь ответа, царь повернулся и пошел обратно. Прочие
поспешили за ним.
Уже совсем стемнело. На небосклон выполз выщербленный диск луны,
бросавшей ломкие тени на искаженные мукой мертвые лица, холодно игравшей с
потускневшим от крови металлом. Наполненное мертвецами ущелье порождало
тоскливое чувство. Разогретые днем трупы вспучились, холодный вечерний
ветер, пришедший с моря, охладил их, освобождая от переполнявшего мертвую
плоть гнилого воздуха и мертвецы издавали неясный шепот, похожий то ли на
тихий стон, то ли на шипение. Время от времени кто-нибудь из них терял
опору, и тогда его рука или туловище с шумом оседали вниз. Порой казалось,
что совсем рядом мелькают неясные тени, выжидающие удобного момента, чтобы
наброситься на победителей. От всего этого в душу Еврита заползал неясный
сосущий страх, подобный тому, что посещает на ночном кладбище, где темные
тени колышут надгробья и кричат упырями проснувшиеся совы. Спартиат
настороженно озирался и то и дело хватался за рукоять меча. Гилипп заметил
состояние ирена и ободряюще похлопал его по плечу.
- Не беспокойся. Это тени умерших отправляются в Тартар, увлекаемые
Танатом. Ты еще не раз увидишь подобное. Хотя, нет. Тебя ждут много битв,
но такого ты уже не увидишь никогда. Я прожил много лет, но мне не
приходилось видеть столько мертвецов разом. А тебе, Леонид?
Царь, занятый своими мыслями, не уловил сути вопроса и обернулся.
- Что?
- Тебе когда-нибудь приходилось видеть такое побоище? - спросил
Гилипп. Спросил более для проформы, заранее уверенный в отрицательном
ответе. Однако, к его удивлению, царь промолвил:
- Нечто подобное я видел после битвы у Черной реки.
- Что это еще за битва? - с недоверием в голосе поинтересовался эфор.
- Она была давно. В ней погибло столько воинов, что их тела
образовали запруду и огромная река вышла из берегов.
- Но кто там сражался и где это было?
- Не знаю!
Столь резкий ответ свидетельствовал о том, что Леонид не желает более
говорить на эту тему. Гилипп не стал вдаваться в дальнейшие расспросы.
По узкой тропинке, очищенной от трупов, спартиаты дошли до стены.
Здесь Мегистий обратился к Леониду:
- Царь, я хотел бы поговорить с тобой. - Леонид внимательно посмотрел
на прорицателя. Тот неспешно добавил:
- Наедине.
- Хорошо. Друзья, - обратился царь к спартиатам, - я прошу оставить
нас.
Гилипп и Еврит подчинились, впрочем с некоторой обидой, и царь
остался один на один с Мегистием.
Сей прорицатель, родом из Акарнании [Акарнания - область на западном
побережье Средней Греции], присоединился к эллинскому войску в Фивах.
Помимо внушительных размеров и любви к черному цвету - он носил черную
тунику, черный плащ и даже черные сандалии, - Мегистий обладал весьма
здравым умом и очень неплохо разбирался в людях. Поначалу Леонид
настороженно присматривался к нему, пытаясь определить что это за человек.
Мегистий был очень умен, а его пророчества порой поражали. Устремив на
собеседника свои черные, с мрачным огоньком глаза, он называл его имя,
имена родителей, жены и детей, мог рассказать историю его жизни. Поначалу
Леонид посчитал это обычным гипнозом, но потом понял, что здесь имеет
место нечто иное. Мегистий знал то, что случится с человеком завтра. Так
спартиату Одрасту акарнанец предсказал, что тот будет ранен стрелою в
руку. При этом прорицатель указал на свое правое запястье. Днем во время
боя у стены мидийская стрела попала Одрасту в запястье правой руки.
Впрочем, это могло быть случайным совпадением. Но так или иначе, к словам
Мегистия стоило прислушаться.
- Присядем, - предложил прорицатель.
Леонид послушно опустился на валун - единственный светлый островок
посреди черного месива мертвых тел. Мегистий сел по правую руку от него.
- Боги открыли мне, - без всяких предисловий начал прорицатель, - что
твоему войску угрожает смертельная опасность. Тебе известно о
существовании тропы, по которой можно обойти ущелье?
- Нет, - признался Леонид. - Где она находится?
- Она идет между Трахинскими и Этейскими горами и выходит прямо ко
вторым воротам.
- Но, должно быть, она очень узкая. А кроме того, гору стерегут
фокидцы.
- Она не столь узкая. И ее невозможно защитить, как вы защищаете это
ущелье.
- Вы? - Леонид усмехнулся.
- Я не говорю о себе. Я не воин. Я лишь прорицатель.
Царь окинул взглядом мощную фигуру Мегистия.
- Твоим плечам мог бы позавидовать любой воин!
- Наверно. Но сейчас разговор не об этом. Варвары завтра узнают об
этой тропе.
- Кто им ее укажет?
- Людская жадность. Но еще не поздно отступить. Вы и так показали
себя великими героями.
- Нет, - протянул Леонид. - Позиция слишком хороша, чтобы так легко
оставить ее. Ты говоришь, что парсы еще не знают о тропе. Значит, завтра
они будут вновь атаковать в лоб. И мы удвоим число мертвецов. Ведь ты
кривишь душой, прорицатель, ты обожаешь запах мертвечины. Я чувствую это!
- Ты прав. Если это мой враг. Труп врага хорошо пахнет.
- Я запомню это. - Леонид рассмеялся. - Ну а потом, через день, кто
захочет уйти - уйдет. Кто захочет остаться - останется.
- И ты, конечно, останешься тоже? - спросил Мегистий.
- Да.
- А легко ли умирать тому, кто еще помнит битву с пиктами на Черной
реке?!
Спартиат вздрогнул и уставился на прорицателя. Тот безмолвно смеялся.
- Откуда ты знаешь про пиктов?
- Я много чего знаю, царь.
Леонид задумался. После долгой тяжелой паузы он сказал:
- Мне стоило бы убить тебя, но я не стану этого делать. Завтра же ты
покинешь лагерь.
Мегистий покачал головой.
- Я останусь с тобой, царь. Я нужен тебе. А ты нужен мне. Наш путь с
этого мгновения един.
- Ты знаешь, кто я?
- Конечно. Но ты не знаешь, кто я! И в этом мое преимущество. Оставь
это ущелье. Поверь мне, те, против кого ты поднял меч, уже проиграли
битву! Я найду тебе новое, великое дело!
- Ты оборотень, - прошептал Леонтиад. - Ты артефакт, созданный
Командором!
Царь вскочил на ноги и выхватил меч. Мегистий не пошевелился. Глаза
его стали подобны огненной буре. В зрачках воспылал багряный пламень.
Леонид отшатнулся, словно от удара, и взмахнул мечом. Но не опустил его.
Не смог. Невидимая сила удерживала меч в воздухе. Мегистий яростно
процедил:
- Глупец, я ненавижу Командора! Я уничтожу его! Уничтожу! -
Прорицатель отвел свои ужасные глаза в сторону и там, куда они
устремились, груда трупов вдруг рассыпалась в прах, оставив на земле лишь
изорванные одежды и оружие. С огромным трудом совладав с собой, Мегистий
потупил взор. - А теперь спи! - приказал он Леониду.
Тот послушно закрыл глаза и начал падать. Прорицатель подхватил царя
на руки.
- Спи... - шепнул он. - А наутро ты все забудешь.
Полы черного плаща разлетелись по воздуху, скрывая вдруг ставшую
нечеловечески громадной фигуру прорицателя, державшего словно ребенка
уснувшего спартиата. Взвихрился смерч и все исчезло. Лишь мертвые варвары
остекленело взирали на холодные безжизненные звезды.
Утро второго дня было облачным - редкая для этих мест и этого времени
погода. Выстроившись фалангой позади Деметриных ворот, эллины бесстрастно
наблюдали за тем, как парсы расчищают завал из трупов, готовя плацдарм для
новой атаки. Леонид, как и накануне, стоял в первом ряду между Евритом и
Креофилом. Настроение царя полностью соответствовало мрачному утру. В
горле было сухо, голова раскалывалась от боли. Подобное порой бывало, если
он перебирал вина. Но накануне царь не пил и хорошо выспался. По крайней
мере, так следовало из слов Еврита, утверждавшего, что по возвращению в
лагерь он застал царя крепко спящим. Это было странно, потому что Леонид
решительно не помнил как очутился в своей палатке. Не помнил он и
разговора с прорицателем Мегистием, хотя тот же Еврит уверял, что царь
беседовал с глазу на глаз с акарнанцем по ту сторону стены. Однако Леонид
всего этого не помнил. И ужасно болела, прямо раскалывалась голова.
Варвары наполовину расчистили проход и принялись постреливать из
луков. Прячущиеся за спинами гоплитов пельтасты отвечали тем же. Эллинских
лучников поддержали засевшие на обрывистых склонах Каллидрома локры,
принявшиеся швырять вниз камни и копья. Мидяне оставили свое занятие и
начали разбегаться. Повернувшись назад, Леонид приказал лучникам
прекратить стрельбу. Подобное распоряжение получили и локры. Царю Спарты
вовсе не хотелось стоять целый день в фаланге, ожидая пока варвары
соберутся с духом и очистят ущелье от трупов сраженных собратьев.
Едва эллины перестали пускать стрелы, как мидяне вернулись и
возобновили свою работу. Они оттаскивали трупы простых воинов в море,
создав в конце концов весьма устойчивую гать. Тела вельмож, которых
выдавали богатые одежды и дорогое оружие, уносили в парсийский лагерь,
чтобы предать их потом достойному погребению. Ведь недаром при войске
состояли тридцать свор священных собак Ахурамазды!
Мгновения тянулись томительно. Но вот бородатые мужи унесли последнее
мертвое тело. Сквозь Деметрины ворота в ущелье начали медленно втягиваться
парсы.
Парс. Одно это слово еще совсем недавно вселяло в эллинов ужас. Сыны
Эллады даже не могли вообразить как можно победить этих отважных и умелых
воинов, покоривших бессчетное множество стран. Но сегодня в их сердцах уже
не было робости. Они видели перед собой не неведомых богатырей, а
трусливых варваров, идущих вперед лишь под грозными окриками командиров. И
эллины смеялись, злословя над нерешительностью врагов.
Теснина постепенно заполнилась вражескими воинами. Сбившись тесной
толпой, варвары приближались к фаланге. Вновь, как и вчера, полетели тучи
стрел.
Парсы вооружены лучше прочих мидян. Помимо копья, плетеного из
прутьев и обитого кожей щита, акинака, каждый воин имел большой слоеный
лук, который и являлся, собственно говоря, главным оружием парса. Парс
начинал битву, пробивая стрелами бреши в вражеском строе, а заканчивал ее,
поражая бегущих выстрелами в спину. Парс - великолепный лучник, куда
лучший, нежели киссий или мидиец. Парс рождается с луком, парс молится
луку, парс умирает с ним. Сотни легких камышовых стрел обрушились на
фалангу. Бронзовая стена щитов оборвала их полет. Но первая неудача не
обескуражила лучников. Они пускали стрелу за стрелой, настойчиво ища
крохотные щелочки, которые обязательно есть даже в самой прочной преграде.
Звенели туго скрученные сухожилия тетив и новое облако стрел обрушивалось
на эллинов. И пусть тысяча заканчивала свою короткую жизнь на земле со
смятыми наконечниками, но тысяча первая проскальзывала между щитами и
находила свою цель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
- Да, - отозвался один из стражей. - Лишь иногда стонут раненые, да
варвары, забравшиеся в болото, пытаются вылезти на равнину.
Леонид повернул голову в сторону зыбкой глади залива, на сотни футов
покрытой темными холмиками увязших в трясине варваров. Многие из них были
мертвы и вскоре должны были стать пищей для червей и крабов. Другие еще
шевелились, надеясь вытащить тело из трясины. Но их ожидала та же участь.
- Прекрасен запах смерти! - воскликнул царь, вдыхая воздух,
наполненный миазмами трупного разложения - день был жарок, и мертвецы уже
начали загнивать. Леонид повернулся к стоявшим за его спиной Гилиппу,
Евриту и прорицателю Мегистию. - Мне нравится это зрелище!
- А меня ужасает! - резко ответил Мегистий.
- Брось, жрец! Они сами пришли на нашу землю. Они жаждали золота,
рабов и земли. Но золото и смерть всегда ходят рядом. Они родные братья. У
золота - лик смерти. А смерть улыбаясь, обнажает золотые зубы. Они, -
Леонид указал рукой на лежащие пред ним трупы, - мечтали о золоте, забывая
о том, что на одного, который вернется домой с добычей, придутся пятеро,
коим суждено удобрить своими костьми землю, отдавшую свое золото. Сегодня
мы собрали с них первую жертву, славную жертву!
Леонид поддел ногой труп одного из мидян, облаченный в роскошный
золотистого цвета хитон, до пояса покрытый медной чешуей. По лицу царя
пробежала гневная тень.
- Кто осмелился грабить трупы? - процедил он, оборачиваясь к часовым
и указывая на холеные руки мертвеца, на которых виднелись светлые следы от
снятых перстней.
- Фиванцы, - таков был ответ. - Они набрали полные горсти колец и
браслетов.
Царь усмехнулся.
- И они думают о золоте. Скажи, прорицатель, - Леонид посмотрел на
Мегистия, - зачем золото тому, кто завтра будет покойником?
Не дожидаясь ответа, царь повернулся и пошел обратно. Прочие
поспешили за ним.
Уже совсем стемнело. На небосклон выполз выщербленный диск луны,
бросавшей ломкие тени на искаженные мукой мертвые лица, холодно игравшей с
потускневшим от крови металлом. Наполненное мертвецами ущелье порождало
тоскливое чувство. Разогретые днем трупы вспучились, холодный вечерний
ветер, пришедший с моря, охладил их, освобождая от переполнявшего мертвую
плоть гнилого воздуха и мертвецы издавали неясный шепот, похожий то ли на
тихий стон, то ли на шипение. Время от времени кто-нибудь из них терял
опору, и тогда его рука или туловище с шумом оседали вниз. Порой казалось,
что совсем рядом мелькают неясные тени, выжидающие удобного момента, чтобы
наброситься на победителей. От всего этого в душу Еврита заползал неясный
сосущий страх, подобный тому, что посещает на ночном кладбище, где темные
тени колышут надгробья и кричат упырями проснувшиеся совы. Спартиат
настороженно озирался и то и дело хватался за рукоять меча. Гилипп заметил
состояние ирена и ободряюще похлопал его по плечу.
- Не беспокойся. Это тени умерших отправляются в Тартар, увлекаемые
Танатом. Ты еще не раз увидишь подобное. Хотя, нет. Тебя ждут много битв,
но такого ты уже не увидишь никогда. Я прожил много лет, но мне не
приходилось видеть столько мертвецов разом. А тебе, Леонид?
Царь, занятый своими мыслями, не уловил сути вопроса и обернулся.
- Что?
- Тебе когда-нибудь приходилось видеть такое побоище? - спросил
Гилипп. Спросил более для проформы, заранее уверенный в отрицательном
ответе. Однако, к его удивлению, царь промолвил:
- Нечто подобное я видел после битвы у Черной реки.
- Что это еще за битва? - с недоверием в голосе поинтересовался эфор.
- Она была давно. В ней погибло столько воинов, что их тела
образовали запруду и огромная река вышла из берегов.
- Но кто там сражался и где это было?
- Не знаю!
Столь резкий ответ свидетельствовал о том, что Леонид не желает более
говорить на эту тему. Гилипп не стал вдаваться в дальнейшие расспросы.
По узкой тропинке, очищенной от трупов, спартиаты дошли до стены.
Здесь Мегистий обратился к Леониду:
- Царь, я хотел бы поговорить с тобой. - Леонид внимательно посмотрел
на прорицателя. Тот неспешно добавил:
- Наедине.
- Хорошо. Друзья, - обратился царь к спартиатам, - я прошу оставить
нас.
Гилипп и Еврит подчинились, впрочем с некоторой обидой, и царь
остался один на один с Мегистием.
Сей прорицатель, родом из Акарнании [Акарнания - область на западном
побережье Средней Греции], присоединился к эллинскому войску в Фивах.
Помимо внушительных размеров и любви к черному цвету - он носил черную
тунику, черный плащ и даже черные сандалии, - Мегистий обладал весьма
здравым умом и очень неплохо разбирался в людях. Поначалу Леонид
настороженно присматривался к нему, пытаясь определить что это за человек.
Мегистий был очень умен, а его пророчества порой поражали. Устремив на
собеседника свои черные, с мрачным огоньком глаза, он называл его имя,
имена родителей, жены и детей, мог рассказать историю его жизни. Поначалу
Леонид посчитал это обычным гипнозом, но потом понял, что здесь имеет
место нечто иное. Мегистий знал то, что случится с человеком завтра. Так
спартиату Одрасту акарнанец предсказал, что тот будет ранен стрелою в
руку. При этом прорицатель указал на свое правое запястье. Днем во время
боя у стены мидийская стрела попала Одрасту в запястье правой руки.
Впрочем, это могло быть случайным совпадением. Но так или иначе, к словам
Мегистия стоило прислушаться.
- Присядем, - предложил прорицатель.
Леонид послушно опустился на валун - единственный светлый островок
посреди черного месива мертвых тел. Мегистий сел по правую руку от него.
- Боги открыли мне, - без всяких предисловий начал прорицатель, - что
твоему войску угрожает смертельная опасность. Тебе известно о
существовании тропы, по которой можно обойти ущелье?
- Нет, - признался Леонид. - Где она находится?
- Она идет между Трахинскими и Этейскими горами и выходит прямо ко
вторым воротам.
- Но, должно быть, она очень узкая. А кроме того, гору стерегут
фокидцы.
- Она не столь узкая. И ее невозможно защитить, как вы защищаете это
ущелье.
- Вы? - Леонид усмехнулся.
- Я не говорю о себе. Я не воин. Я лишь прорицатель.
Царь окинул взглядом мощную фигуру Мегистия.
- Твоим плечам мог бы позавидовать любой воин!
- Наверно. Но сейчас разговор не об этом. Варвары завтра узнают об
этой тропе.
- Кто им ее укажет?
- Людская жадность. Но еще не поздно отступить. Вы и так показали
себя великими героями.
- Нет, - протянул Леонид. - Позиция слишком хороша, чтобы так легко
оставить ее. Ты говоришь, что парсы еще не знают о тропе. Значит, завтра
они будут вновь атаковать в лоб. И мы удвоим число мертвецов. Ведь ты
кривишь душой, прорицатель, ты обожаешь запах мертвечины. Я чувствую это!
- Ты прав. Если это мой враг. Труп врага хорошо пахнет.
- Я запомню это. - Леонид рассмеялся. - Ну а потом, через день, кто
захочет уйти - уйдет. Кто захочет остаться - останется.
- И ты, конечно, останешься тоже? - спросил Мегистий.
- Да.
- А легко ли умирать тому, кто еще помнит битву с пиктами на Черной
реке?!
Спартиат вздрогнул и уставился на прорицателя. Тот безмолвно смеялся.
- Откуда ты знаешь про пиктов?
- Я много чего знаю, царь.
Леонид задумался. После долгой тяжелой паузы он сказал:
- Мне стоило бы убить тебя, но я не стану этого делать. Завтра же ты
покинешь лагерь.
Мегистий покачал головой.
- Я останусь с тобой, царь. Я нужен тебе. А ты нужен мне. Наш путь с
этого мгновения един.
- Ты знаешь, кто я?
- Конечно. Но ты не знаешь, кто я! И в этом мое преимущество. Оставь
это ущелье. Поверь мне, те, против кого ты поднял меч, уже проиграли
битву! Я найду тебе новое, великое дело!
- Ты оборотень, - прошептал Леонтиад. - Ты артефакт, созданный
Командором!
Царь вскочил на ноги и выхватил меч. Мегистий не пошевелился. Глаза
его стали подобны огненной буре. В зрачках воспылал багряный пламень.
Леонид отшатнулся, словно от удара, и взмахнул мечом. Но не опустил его.
Не смог. Невидимая сила удерживала меч в воздухе. Мегистий яростно
процедил:
- Глупец, я ненавижу Командора! Я уничтожу его! Уничтожу! -
Прорицатель отвел свои ужасные глаза в сторону и там, куда они
устремились, груда трупов вдруг рассыпалась в прах, оставив на земле лишь
изорванные одежды и оружие. С огромным трудом совладав с собой, Мегистий
потупил взор. - А теперь спи! - приказал он Леониду.
Тот послушно закрыл глаза и начал падать. Прорицатель подхватил царя
на руки.
- Спи... - шепнул он. - А наутро ты все забудешь.
Полы черного плаща разлетелись по воздуху, скрывая вдруг ставшую
нечеловечески громадной фигуру прорицателя, державшего словно ребенка
уснувшего спартиата. Взвихрился смерч и все исчезло. Лишь мертвые варвары
остекленело взирали на холодные безжизненные звезды.
Утро второго дня было облачным - редкая для этих мест и этого времени
погода. Выстроившись фалангой позади Деметриных ворот, эллины бесстрастно
наблюдали за тем, как парсы расчищают завал из трупов, готовя плацдарм для
новой атаки. Леонид, как и накануне, стоял в первом ряду между Евритом и
Креофилом. Настроение царя полностью соответствовало мрачному утру. В
горле было сухо, голова раскалывалась от боли. Подобное порой бывало, если
он перебирал вина. Но накануне царь не пил и хорошо выспался. По крайней
мере, так следовало из слов Еврита, утверждавшего, что по возвращению в
лагерь он застал царя крепко спящим. Это было странно, потому что Леонид
решительно не помнил как очутился в своей палатке. Не помнил он и
разговора с прорицателем Мегистием, хотя тот же Еврит уверял, что царь
беседовал с глазу на глаз с акарнанцем по ту сторону стены. Однако Леонид
всего этого не помнил. И ужасно болела, прямо раскалывалась голова.
Варвары наполовину расчистили проход и принялись постреливать из
луков. Прячущиеся за спинами гоплитов пельтасты отвечали тем же. Эллинских
лучников поддержали засевшие на обрывистых склонах Каллидрома локры,
принявшиеся швырять вниз камни и копья. Мидяне оставили свое занятие и
начали разбегаться. Повернувшись назад, Леонид приказал лучникам
прекратить стрельбу. Подобное распоряжение получили и локры. Царю Спарты
вовсе не хотелось стоять целый день в фаланге, ожидая пока варвары
соберутся с духом и очистят ущелье от трупов сраженных собратьев.
Едва эллины перестали пускать стрелы, как мидяне вернулись и
возобновили свою работу. Они оттаскивали трупы простых воинов в море,
создав в конце концов весьма устойчивую гать. Тела вельмож, которых
выдавали богатые одежды и дорогое оружие, уносили в парсийский лагерь,
чтобы предать их потом достойному погребению. Ведь недаром при войске
состояли тридцать свор священных собак Ахурамазды!
Мгновения тянулись томительно. Но вот бородатые мужи унесли последнее
мертвое тело. Сквозь Деметрины ворота в ущелье начали медленно втягиваться
парсы.
Парс. Одно это слово еще совсем недавно вселяло в эллинов ужас. Сыны
Эллады даже не могли вообразить как можно победить этих отважных и умелых
воинов, покоривших бессчетное множество стран. Но сегодня в их сердцах уже
не было робости. Они видели перед собой не неведомых богатырей, а
трусливых варваров, идущих вперед лишь под грозными окриками командиров. И
эллины смеялись, злословя над нерешительностью врагов.
Теснина постепенно заполнилась вражескими воинами. Сбившись тесной
толпой, варвары приближались к фаланге. Вновь, как и вчера, полетели тучи
стрел.
Парсы вооружены лучше прочих мидян. Помимо копья, плетеного из
прутьев и обитого кожей щита, акинака, каждый воин имел большой слоеный
лук, который и являлся, собственно говоря, главным оружием парса. Парс
начинал битву, пробивая стрелами бреши в вражеском строе, а заканчивал ее,
поражая бегущих выстрелами в спину. Парс - великолепный лучник, куда
лучший, нежели киссий или мидиец. Парс рождается с луком, парс молится
луку, парс умирает с ним. Сотни легких камышовых стрел обрушились на
фалангу. Бронзовая стена щитов оборвала их полет. Но первая неудача не
обескуражила лучников. Они пускали стрелу за стрелой, настойчиво ища
крохотные щелочки, которые обязательно есть даже в самой прочной преграде.
Звенели туго скрученные сухожилия тетив и новое облако стрел обрушивалось
на эллинов. И пусть тысяча заканчивала свою короткую жизнь на земле со
смятыми наконечниками, но тысяча первая проскальзывала между щитами и
находила свою цель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178