Только теперь торжествующий рев вспорол тишину.
Эклинт Бронк справился и со второй задачей.
IX
Били его долго и с большим вдохновением. Шагалан в меру сил старался смягчать удары тяжелых сапог, но доставалось все же изрядно. Между делом умудрился удивиться очевидному остервенению нападавших – он ведь не успел причинить им серьезного урона. Возможно, бедняги просто замучились ждать под дождем его появления? Всего обнаружилось четыре человека, ладно скроенных и свирепых. Сам Шагалан пытался не отвечать, разве что однажды не утерпел, лягнув особо бойкого ухаря. Жизнь это лишь осложнило – мужик с воплем упал на колено, однако, быстро поднявшись, кинулся в бой с пущей яростью. Пришлось принять свежую и щедрую порцию побоев. Когда она наконец иссякла, юноша впрямь был на грани потери сознания.
– Хватит, парни, – точно издалека донесся скрипучий голос.
– Нет, но каков гад? – запаленно взвыл другой. – Чуть ногу мне не сломал!
– Хватит. Я сказал, – добавил железа скрипучий.
Последний пинок пришелся в правое подреберье, и все стихло.
– Вяжите ему руки. Оружие мне. Пузырь, веди своего жеребца, – сухо продолжал командовать скрипучий. – Не тащить же пса на себе.
– Да он мне, дрянь, всего коня изгадит, не ототрешь потом, – откликнулся новый голос.
– Хорошо, волоки его сам. Один. Идет?
– Да ладно, ладно, чего уж…
С минуту стояла тишина, только невидимые сапоги скрипели где-то рядом. Затем послышалось цоканье копыт, ближе, ближе, и вот уже звон железа о камень колоколом гудит в голове. Стоило звону смолкнуть, как Шагалана подцепили сразу несколько рук, взвили в воздух, шлепнули на что-то округлое. В нос ударил едкий запах лошадиного пота и старой кожи.
– Сладили дело, можно трогаться, – заговорил скрипучий.
– Да ты посмотри, старшой, – хозяин лошади все не унимался, – с него ж кровь течет и черт знает что еще!
– Отмоешь, – буркнул командир.
– А сдохнет по дороге…
– Здесь лекарей нет. Захочет – доедет, нет – отчитается перед Творцом. Нам все едино. – Жесткие пальцы пробежали по груди и шее. – Пока живой. Ничего, парнишка верткий, насилу скрутили, дотянет как-нибудь.
Дернулась и закачалась из стороны в сторону опора. Разведчик с трудом разлепил залитые кровью веки. Он ехал в седле, вернее, поперек седла, лежа на животе, руки и ноги свисали вниз. Лошадь двигалась небыстрым, тряским шагом. Из своего неудобного положения юноша мог различить только две темные фигуры, шествовавшие возле. Третий, судя по всему, вел под уздцы коня, неизвестной оставалась позиция четвертого. Даже при таком раскладе сохранялся неплохой шанс, тем более бравые победители не стали заворачивать руки за спину, однако… отступать теперь было не время.
Ехали долго и молча. Шагалан, догадывавшийся о цели путешествия, закрыл глаза. Копыта то резко цокали по булыжнику, то хлюпали по грязи. Под усиливающимся дождем спина вскоре промокла насквозь, извилистые струйки побежали к животу, но это не расстраивало – холод немного тушил боль от синяков и ссадин. Пару раз их облаяли из подворотни собаки, однажды приблизилась колотушка сторожа и тут же поспешно сгинула. Больше встречников не случилось. В сознание начало закрадываться подозрение, что, возможно, именно его молчаливые спутники и безлюдили улицы. Час, конечно, поздний, и все же аккурат перед зловещей процессией замирали, прятались по щелям остатки жизни. Видимо, не так просты и хорошо известны здешним обитателям были эти четверо молодцов. Хотя ему они особо опасными противниками вроде не показались…
Когда седло, качнувшись напоследок, замерло, юноша вновь приподнял голову. Как и ожидалось, в каком-то десятке шагов чернела возносящаяся в небесный мрак громада – городской донжон. Свет факелов у дверей отражался в ее осклизлой от воды и древности чешуе. Один из добытчиков, грохоча, взбежал по мосткам, навстречу ему зашевелились фигуры стражников. Короткие переговоры, и все возвратились на прежние позиции.
– Ну, чего они там, старшой? – Голос лошадника.
– Погоди. Сейчас служители выйдут, оприходуют удальца.
Шаги рядом, уже знакомые пальцы больно дернули за волосы вверх.
– Очухался, злодей, – довольно констатировал скрипучий. – Значит, жить будет. Ну-ка ссадим его покамест.
– Вымокли же совсем, старшой! Укрыться б куда.
– Укроемся. Вот передадим голубка и здесь же в кордегардии заночуем. Десятник болтал, у них там пива осталось с полбочки да из жратвы кое-что. Не затоскуете.
Все те же руки единым махом сорвали юношу с седла, развернули, словно тряпичную куклу, поставили на ноги. Командир задрал ему подбородок:
– Сам стой, парень. Слышь? Не то еще тумаков отвесим, у нас этого товару хватит. Отлупим, а все равно внутрь затащим.
Сквозь дождь, кровь, мешанину огня и теней Шагалан рассмотрел длинноволосого мужчину с короткой бородой от уха до уха. Черты лица разобрать было вовсе сложно, но никакой злобности в них не чувствовалось. Лишь край рта чуть кривился в усмешке.
– Видно, такова твоя планида, парень. На что напрашивался, то и получишь. Незачем порядочных людей в свои авантюры впутывать. Сказать на прощанье ничего не желаешь? Или выбраниться? Не стесняйся, тут люди привычные, да и понимают – повод есть. А ведь признайся, ловко мы тебя заловили, а?
Разведчик, поддерживаемый за локти, не отреагировал даже взглядом.
– Молчишь? Гордый? Ну, давай молчи. Сюда многие входили с высоко поднятой головой. Денек-другой проведут с местными умельцами да их механикой – в слизь превращаются. Потому напрасно ты, парень, с последними нормальными людьми поговорить не захотел, душу не облегчил. Здесь-то обитатели помрачнее будут. Вот, кстати, и они пожаловали.
По мосткам широким шагом спустились две коренастые фигуры в бесформенных плащах.
– Этого, что ли? – подходя, спросил низким голосом один из тюремщиков.
– Этот самый, – кивнул командир и отступил в сторону.
Тюремщики неуловимым движением оттеснили охотников, привычно цепко захватили руки Шагалана и одежду с боков.
– Эк вы его разукрасили, – хмыкнул один.
– Сопротивлялся, поганец. Но не беспокойтесь, братцы, на вашу долю достанет. Еще оружие его, вещи, куда?
– Как положено, отдай смотрителю. Он сейчас где-то на втором ярусе бродит. Там же и оформите.
– Вот это славно! – Командир охотников широко улыбнулся. – Если старый жук расщедрится на сей раз, ставлю всем выпивку.
Тюремщики встретили обещание дармового угощения с прохладцей.
– Пока неизвестно, какая птица вам в силки угодила. Много нынче шушеры по городу слоняется, народ мутит. Большинству из таких цена – гнутый медяк. Да и не в духе сегодня начальник.
– Чего ж так?
– Да дознаватели эти столичные печенку проели. И сами покоя не ищут, и другим житья не дают. С ног сбились под их крики.
– Ясно, дела-то громкие.
– То-то и оно. Однако полно под дождем лясы точить. Ступайте, вас там после Керенас вроде дожидается, стол готовит. Если что, без нас не начинайте, долго не промешкаем. Пошел!
Шагалан получил мощный толчок и плюхнулся бы на землю, но чужие руки удержали, решительно поволокли вперед. Сзади невнятно слышались распоряжения командира охотников. Поднялись по пружинящим мосткам, миновали трех охранников, сгорбившихся у своих пик. Новую жертву солдаты лишь проводили равнодушными взглядами.
Дверной проем оказался длинным и узким коридором, при виде его становилась ощутимой чудовищная толщина стен донжона, смеявшегося над всеми ухищрениями многочисленных завоевателей прошлого. Теперь эта толща с той же вековой надежностью гасила истошные вопли пытаемых пленников. В обе стороны от дверей прямо в стены ответвлялись черные норы лестниц. Чудилось, при такой кладке внутри вообще не должно остаться свободного пространства, но заплескался неверный свет, и они проникли в круглое помещение в поперечнике шагов десять. В центре проход обрывался каменными ступенями, спускавшимися в темноту. Боковые площадки загромождали всевозможные бочки, ящики и откровенный хлам.
– Держи его, – буркнул правый тюремщик напарнику. – Схожу за светом.
Он полез куда-то наверх, выковырял из гнезда один из факелов, озарив на мгновение закоптевшие балки потолка. Напарник все это время следил пристальнее за ним, чем за пленным, но легкомыслие вновь избегло наказания.
Дальше шли уже со светом. Несколько выщербленных ступеней, со скрипом отворилась массивная дверь, и Шагалан даже застыл, дернувшись в цепких лапах сопровождающих. Воздух и в башне не блистал свежестью, щедро сдобренный гарью, прелью и прочими ароматами, однако навстречу ударил настоящий смрад. От густого тягучего потока перехватило дыхание: плесень, сырость, гниение, крысиные и человеческие запахи во всех возможных вариантах.
– Не нравится? – осклабился тюремщик. – Добро пожаловать в нашу местную преисподнюю. Придется привыкать, парнишка, назад отсюда выбираются нечасто.
Понукаемый тычками в спину, Шагалан окунулся в зловонную дыру. За ней обнаружилась небольшая площадка, от которой в разные стороны расходились три коридора. В каждом горели факелы, но конец нигде не просматривался. Только темные пятна дверных проемов. На площадке у стены сидел верхом на бочонке стражник с короткой пикой. Увидев гостей, он проворно поднялся. Звякнула об камень сабля в облезлых ножнах.
– Эй, куда вы еще-то тащите?! И так швали полны закрома. Нет чтобы плетей отсчитать или сразу повесить, опять волокут ко мне. Чего их, штабелями укладывать?
– Не шуми, Роппер, – лениво отмахнулся один из конвоиров. – Не нами приказ даден, не с нами и кочевряжиться. Покажи-ка лучше, куда его запихнуть, да покличь Дагару-коваля. Мужики наверху гулянку затевают, нам здесь засиживаться не резон.
Стражник зло сплюнул:
– Гулянку? Вот вечно: кому попойка, кому – головомойка. И в прошлый раз вы меня в караул вытолкали, и сегодня та же история?
– Чепуха. В прошлый раз ты сам очередь в кости продул, а сегодня… Ну, видать, просто не судьба, ха! Давай не тяни, зови Дагару. Надо молодому господину браслетики по размеру приноровить.
Шагалан внутренне подобрался: в его планы вовсе не входило заковываться в железо. Конечно, можно попытаться постоять за себя и в кандалах, но сложность возрастет многократно. А коль скоро он уже почти у цели…
– Сволочь ты, Нергорн, порядочная, – скривился тем временем стражник. – А Дагары нету. Ушел еще днем в город к своей зазнобе, а значит, до утра точно не объявится.
– Какого дьявола! – Тюремщик всплеснул руками, бросив жертву. – Он кто, имперский служитель или пес приблудный? Возникла державная нужда, а он вместо преступников будет девку отковывать?
– Ты это смотрителю расскажи, мне-то все едино. Расскажи, если за самим собой грехов не чуешь.
Злорадное замечание резко охладило пыл Нергорна. Он окинул пленника растерянным взглядом:
– И что же нам с ним теперь делать?
– А чего с ним приключится? Дождется в каземате утра, не пропустит.
– Может, в колодки?
– Занято там все, говорят тебе. И чего так на парнишку взъелся?
– Охотники сказывали, сопротивлялся он при захвате шибко.
– То-то они его разукрасили! Брешут небось, цену себе набивают, живоглоты. Ничего с пареньком не случится. Ручки-то мы ему за спиной свяжем, чтоб не баловал, и будет чудесно.
Тюремщики принялись перевязывать веревки, Роппер наблюдал со стороны. При других обстоятельствах Шагалан, вероятно, даже проникся бы к нему некоторой симпатией за облегчение тяжкой доли. Сейчас этому мешало острие пики, жестко упертое в грудь.
– Вот и ладно… – Стражник любовно потрогал узлы. – Хорошо затянули? Тогда пойдем, посмотришь свою новую комнатку, парень.
Их целью стал средний коридор. Узкая, выложенная камнем щель, чадящие от недостатка воздуха факелы, сырость и одуряющая вонь. Миновали две парные двери, остановились у третьих. Пока Роппер возился с массивным засовом справа, Шагалан разглядел-таки в полутьме торец коридора. Замыкался он сплошной стенкой из толстых досок, почти доверху заваленной землей, обломками камня и мусором.
Наконец ржавый засов поддался, с визгом отъехала могучая, с влагой на металле створка.
– Заходи! – Нергорн толчком послал юношу вперед, сам шагнул следом, выставив факел и придерживая рукоять сабли на поясе.
Свет пламени врезался в масляно-плотную черноту провала, но лишь чуть раздвинул ее. Сразу несколько теней метнулись в стороны, зарябил неясный шум. Шагалан вначале подумал о крысах и только потом заметил людей. Впрочем, не заметить было трудно – тоннель шагов пять в поперечнике они заполняли до тесноты. Грязные, заросшие, оборванные призраки жались по стенам, прятались друг за друга. Кто-то лежал, вытянувшись, кто-то свернулся в комок, многие, отползая, волокли за собой лязгающие цепи. Казалось, в этих сверкающих белками глазах не сохранилось ничего человеческого, все погребено лавиной первородного ужаса. В длину тоннель был невелик, шагов восемь-десять, и содержал, по беглой прикидке разведчика, около пятнадцати узников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74