Если же все-таки возникала сильная нужда куда-то отправиться, оформлялась подорожная грамота. Холопу ее заверял господин, фригольдеру – староста, купцу – старшина, клирику – епископ. Заверяющий и отвечал за подпись головой. Порядок непривычный, суровый, даже варварский. И, однако, эффективный. Мелонги отрезали отряды друг от друга, затруднили их снабжение провизией и информацией. Чтобы уничтожить десяток связных, истребили многие сотни бродяг, нищих, нечаянных ротозеев, а заодно и актеров, мелких торговцев, пилигримов. Пышно расцвели злоупотребления. Новые законы сковали жизнь в стране, притихла торговля, оскудели некогда шумные рынки и ярмарки, опустели тракты. Тем не менее цели своей подорожные, похоже, достигли: одна за другой начали гибнуть ватаги. Особенно заметно на севере – страна до сих пор обсуждала события конца зимы, когда на ратушной площади Эслиндора повесили знаменитых вождей северных отрядов во главе со славным Макоуном. Теперь, по слухам, карательная волна катилась на юг.
– Ничего. Купчина богатый, откупится, в конце концов. – Шагалан повертел в руках бумажку. – Жаль, нам эта грамотка без пользы.
– Почему же без пользы? – вскинул голову Йерс. – Хоть найдем что патрулю подсунуть, если приведется. Там же не написано, как тот купец выглядит?
– Не написано… А где слуги? Где груз? Да и молоды мы, парень, для второй Гильдии. Не поверят.
Мальчишка обиженно насупился:
– Поверят – не поверят, а ты на всякий случай схорони. Виселица замаячит – за соломину ухватишься.
Они сидели в рябиновых зарослях в стороне от дороги, наверное, с час. Вообще-то их загнала сюда подозрительная группка встречных всадников. Дожидаясь, пока движение по тракту снова заглохнет, решили заодно подкрепиться и дать отдых избитым задницам. Для неопытных наездников быстрая рысь стала тяжким испытанием, но сносимые мучения того заслуживали – за два часа одолели почти двенадцать миль. Вороного, стремительного, как птица, сдерживал только его привязанный сзади собрат. Каурый же Купчик, хоть и казался копотливым, обнаружил исключительную выносливость. Поэтому, когда к концу второго часа вороной уже не приплясывал от нетерпения и умерил прыть, Купчик с ним поравнялся и далее шел рядом.
Обедали холодной уткой с караваем – добычей Йерса. Аппетит разыгрался так, что сил на выволочку сорванцу не осталось. Весьма приличных размеров птица растаяла скоро и незаметно.
– Еще один, последний вопрос. – Шагалан печально повертел в руках обглоданную кость. – Как с тобой поступить, приятель?
Глаза мальчишки настороженно блеснули.
– Прогнать хочешь?
– Не о том речь. Там, куда я иду… сам не знаю, что со мной случится.
– Подумаешь, – хмыкнул Йерс. – Я нигде этого не знаю. А вместе все же легче выкручиваться.
Шагалан вздохнул:
– Ты, может быть, и готов к любой опасности. Я тоже к ней готов. Но вот дело мое не готово, не потерпит оно лишнего риска.
– Выходит, я правильно догадался, – буркнул Йерс.
– О чем догадался?
– Ты лазутчик? Из-за пролива, да?
Юноша чуть не поперхнулся краюхой хлеба:
– С чего ты взял?
– С чего, с чего… Сообразил. Молодой парень вырос в Валесте, прется с юга без документов. Грамотный и здорово дерущийся. Налегке и с важной целью. Да и вообще…
– Что вообще?
– Чувствуется в тебе… не наше, не гердонезское. И говоришь вроде чисто, а выражаешься иной раз чудно. Всякие тонкости да хитрости знаешь, а обыденности порой в диковинку. Странно…
– Не слишком ли ты, приятель, глубоко меня изучил за неполный-то день?
– А разве не прав?
Шагалан почесал в затылке. Закавыка такая имелась, с нею столкнулись почти сразу: стоило плотно пообщаться с гердонезцем, как он подчас начинал отмечать их инородность. Сколь ни бились разведчики часами над речью, сколь ни зубрили ворохи описаний, сколь ни корпели над книгами, это повторялось вновь и вновь. Если в Валесте их иногда принимали за уроженцев Гердонеза, то в Гердонезе – за валестийцев. Мастер Кане успокаивал, объяснял, что многолетний отрыв от родины не мог пройти бесследно, а лекарством послужит лишь такая же многолетняя жизнь в своей стране. Пока же приходилось осмотрительнее ввязываться в нечаянные беседы, прежде все хорошенько продумывать, взвешивать, подготавливать пути отступления. Или хотя бы стараться подобным образом себя вести.
– Да ты не бойся, – продолжал хмурый Йерс. – Мне нынешнюю власть любить резона нету. И не так я еще скурвился, чтобы доносить за пару сребреников. Тем более – из трусости.
Юноша, помедлив, произнес тихо:
– Если уж ты, приятель, такой догадливый, то должен понять мои поступки. Взять с собой я тебя не вправе.
– Боишься, обузой стану?
– Все возможно. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Не хочу, чтобы в минуту опасности мысли занимала твоя защита. Наконец, не хочу, чтобы тебя использовали как заложника в борьбе со мной.
– За заботу, конечно, спасибо. Хотя, подозреваю, в основном ты дрожишь не за меня, а за свое таинственное дело.
Шагалан промолчал – мальчишка был во многом прав.
– Ладно, чего уж теперь распинаться. Чай, оно не впервой. До города-то хоть проводишь?
– А чего тебе в городе?
– Холодает уже, там перезимовать легче. Я вообще-то в Галагу и шел, когда на обоз наткнулся. Имеется у меня в городе пара гнездышек.
– Родные-знакомые?
Йерс фыркнул насмешливо:
– Подворотни-подвалы. Покуда совсем не захолодало, надо лучшее местечко занимать. Чуть опоздаешь – с кровью отбивать придется.
Разведчик посмотрел в темные детские глаза:
– Вот что, малыш. С собой я тебя не возьму. Но и на дороге не брошу, где-нибудь здесь поблизости подыщем убежище. Буду возвращаться – заберу тебя к добрым и надежным людям. Пойдешь?
– Я-то пойду, о чем речь. А ты… – голос мальчишки дрогнул, – вернешься?
– Выживу – вернусь, – хмыкнул Шагалан. – Пока же тронулись.
Целый день им бессовестно везло в пути. Миновали с полдюжины деревушек, около десятка хуторов и постоялых дворов, переправились через две речки, причем однажды – по жиденькому мосту, и ухитрились так и не попасться на глаза стражникам. Три поста, различимые по скоплению подвод и людей, обогнули лесными тропками. В остальном тракт пустовал. Редкие путники разъезжались пугливо, отнюдь не докучая своим вниманием. Все получалось слишком хорошо, чтобы длиться долго. И везение кончилось.
Как только принялись спускаться в заболоченную лощину, из кустов на дорогу шагнули темные фигуры. Даже разведчик не успел их заметить. Два солдата в кожаных доспехах и круглых шлемах с небольшими полями. Один постарше, с проседью в длинных усах, держал в руках экзотического вида гизарму, другой, совсем юнец, – заряженный арбалет, близнец хранившегося сейчас в хлеву Нестиона. Воины смотрелись не очень серьезно, но разведчик поклялся бы, что в кустах отыщется еще несколько стрел, нацеленных ему в грудь. Надлежало импровизировать с ходу.
– Стой! – Старший стражник поднял руку. – Кто такие?
Шагалан, едва остановив лошадь, неуклюже сполз на землю и бросился к патрулю. Навстречу попытались наклонить лезвие гизармы, однако юноша, как бы невзначай увернувшийся, приблизился вплотную. Теперь стрелять бы затруднились.
– Слава Творцу! Родненькие! – залепетал он, корча испуганную гримасу. – Спасители! Не покиньте в беде, господа служивые!
Последняя фраза оказалась не вполне корректной, о чем Шагалан догадался, разглядев воинов получше. Это были не мелонги и не губернаторские стражники, а члены странных дружин, именовавших себя ополчением. Составляли их фригольдеры – свободные крестьяне самых разных покоренных краев, иностранцы, несколько лет отслужившие в императорской армии. Получив землю в Гердонезе из рук варваров, они, сплоченные общей чуждостью, и по завершении службы являлись опорой Империи на своей новой родине. Опытные, хорошо вооруженные, беспощадные дружины фригольдеров нередко становились в борьбе с разбойниками и мятежниками наиболее действенным средством.
– А ну, отойди! Говори, кто такой! – резко ответил старший из ополченцев, пока младший силился развернуть громоздкий стреломет. Судя по акценту, попались, скорее всего, тигратцы.
– Я Хальбринс, слуга господина Метлиса, купца из Галаги. – Шагалан продолжал крутиться между сбитыми с толку воинами. – Милях в пяти отсюда на наш караван напали грабители. Хвала Всеблагому, отбились, но при этом тяжело ранило моего почтенного хозяина, господина Метлиса. Ему срочно нужна помощь! Вот, еду в город за лекарем.
Седоусый страж наконец нашелся:
– Документ!
Купеческую бумагу он долго вертел в руках, рассматривал чуть ли не на просвет, беззвучно шевеля губами и водя узловатыми крестьянскими пальцами. Шагалан даже засомневался в его грамотности, когда услышал:
– Халь-бринс… Это ты?
– Я, я!
– Почему грамота на весь обоз?
Разведчик всплеснул руками:
– Как вы не понимаете, уважаемый?! Господин Метлис при смерти, что он еще мог мне дать, лишаясь чувств? Да каждая минута драгоценна!
Седоусый медленно оглядел путников.
– Это кто? – кивок в сторону Йерса. «Действительно, кто?» – пронеслось в голове юноши, а язык уже сам выписывал кренделя:
– Это? Известно кто. Братишка мой младший, Тиллен. Впервые взял его в дорогу, и сразу такая история, а! Господа стражники, пропустите ради Творца! Если что плохое с господином…
– Его в грамоте нет. – Воин не дал себя отвлечь.
– Господин стражник, мальчонке нет десяти! Согласно указу господина губернатора, если ребенок сопровождается взрослым…
– Ладно, знаю, – фыркнул седоусый. – Чего ж он такой грязный и оборванный, коли твой брат?
– Так ведь как было-то? Когда тати налетели, он в кусты кинулся, да в овраг и скатился. – Шагалан старался говорить быстро, без пауз и с нажимом. – А там не то болото, не то лужа какая, Бог ведает! Мы его потом еле нашли. Конечно, ободрался, измазался, а тут ехать срочно. Вот в чем вытащили…
– И за каким лешим ты его с собой поволок?
– Так ведь брат же, господин стражник! Не чужой человек. – Юноша добавил в голос огня. – Мало ли что там еще в лесу приключится? Вдруг бандиты вернутся? Нет уж! Я его у матери взял, мне и возвращать. Наша мамаша парнишку пуще глаза берегла. Как-то возил его на ярмарку, так…
– Понял, не канючь.
Седоусый продолжал недоверчиво осматривать их, но гизармой махать прекратил, упер концом древка в землю.
«Лучше бы вам поверить мне, ребята, – подумал Шагалан, чуть касаясь локтем рукояти ножа. – Те, топчущиеся в зарослях, может, и выживут, а вот у вас это точно не получится».
– Ладно, – медленно вымолвил седоусый. – Поедем, покажешь свой обоз.
– Да вы что, родненькие! – взвыл юноша. – Мне ж лекарь срочно нужен! Лекарь, не стражник! Или вы сами врачевать обучены? Чего же тогда рассуждать? И так не знаю, успею ли обернуться, не изойдет ли раньше хозяин кровью. А ведь если помрет… это ж все… хоть на большую дорогу иди, хоть на паперть… да вдобавок за нерадивость достанется… не лишайте живота, господа служивые!…
Жалостливые вопли и всхлипы наконец допекли воина, он раздраженно махнул рукой:
– Езжайте, черт с вами. Где, говоришь, на караван напали?
– Милях в пяти-шести назад по тракту. В перелеске. Человек десять их было, злодеев. Несколько верховых. Накинулись как снег на голову, с разных сторон…
Убедившись, что к нему уже утратили интерес, Шагалан мигом оказался в седле и двинулся дальше с максимально возможной скоростью. Еще расслышал, как сзади зашелестели и затрещали ветки: сейчас ополченцы должны собраться и решить, идти ли на выручку мифическому обозу или наплевать на него. Лишь когда скрылась из виду злополучная лощина, обрел дар речи Йерс:
– Ну, помогла-таки моя грамотка? А ты: «На кой ляд она, выбросить»…
Разведчик не ответил.
– Коли такой лихой рубака, чего ж не забил этих стражников? Раз-два, и дорога чистая. А ты лебезил, ломался перед парой обалдуев, только что деньги не начал совать. Ну, чего молчишь?
Шагалан мрачно оглянулся на болтуна:
– Денег они, скорее всего, брать бы не стали. И подвернулись, если ты заметил, не стражники вовсе, а фригольдеры. Эти тут не по службе, не из жадности. Мыслю, где-нибудь поблизости их поселок, вот и стерегутся. А еще, если заметил, в кустах прятались по меньшей мере человека три с луками-арбалетами. Я-то и выкрутился, отмахался бы, а вот ты, парень… Тебе бы стрелой башку уж наверняка бы снесли. Теперь понял, что способен помешать, того не желая?
Йерс замолчал и сидел так, надувшись, почти до вечера.
К деревне подъехали в тот необычный час, когда самый пасмурный день порой дарит нежданное солнце, ветер стихает, и чудесная погода благостно встречает сумерки. Вытянувшееся по обеим сторонам дороги селение было вполне заурядным, то есть бедным. Цепочка убогих, крытых соломой хибар, едва дымящая кузня да трактир. Именно трактир выглядел наиболее справно, но и там стояла тишина, во дворе лишь одна лошадь сонно кивала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– Ничего. Купчина богатый, откупится, в конце концов. – Шагалан повертел в руках бумажку. – Жаль, нам эта грамотка без пользы.
– Почему же без пользы? – вскинул голову Йерс. – Хоть найдем что патрулю подсунуть, если приведется. Там же не написано, как тот купец выглядит?
– Не написано… А где слуги? Где груз? Да и молоды мы, парень, для второй Гильдии. Не поверят.
Мальчишка обиженно насупился:
– Поверят – не поверят, а ты на всякий случай схорони. Виселица замаячит – за соломину ухватишься.
Они сидели в рябиновых зарослях в стороне от дороги, наверное, с час. Вообще-то их загнала сюда подозрительная группка встречных всадников. Дожидаясь, пока движение по тракту снова заглохнет, решили заодно подкрепиться и дать отдых избитым задницам. Для неопытных наездников быстрая рысь стала тяжким испытанием, но сносимые мучения того заслуживали – за два часа одолели почти двенадцать миль. Вороного, стремительного, как птица, сдерживал только его привязанный сзади собрат. Каурый же Купчик, хоть и казался копотливым, обнаружил исключительную выносливость. Поэтому, когда к концу второго часа вороной уже не приплясывал от нетерпения и умерил прыть, Купчик с ним поравнялся и далее шел рядом.
Обедали холодной уткой с караваем – добычей Йерса. Аппетит разыгрался так, что сил на выволочку сорванцу не осталось. Весьма приличных размеров птица растаяла скоро и незаметно.
– Еще один, последний вопрос. – Шагалан печально повертел в руках обглоданную кость. – Как с тобой поступить, приятель?
Глаза мальчишки настороженно блеснули.
– Прогнать хочешь?
– Не о том речь. Там, куда я иду… сам не знаю, что со мной случится.
– Подумаешь, – хмыкнул Йерс. – Я нигде этого не знаю. А вместе все же легче выкручиваться.
Шагалан вздохнул:
– Ты, может быть, и готов к любой опасности. Я тоже к ней готов. Но вот дело мое не готово, не потерпит оно лишнего риска.
– Выходит, я правильно догадался, – буркнул Йерс.
– О чем догадался?
– Ты лазутчик? Из-за пролива, да?
Юноша чуть не поперхнулся краюхой хлеба:
– С чего ты взял?
– С чего, с чего… Сообразил. Молодой парень вырос в Валесте, прется с юга без документов. Грамотный и здорово дерущийся. Налегке и с важной целью. Да и вообще…
– Что вообще?
– Чувствуется в тебе… не наше, не гердонезское. И говоришь вроде чисто, а выражаешься иной раз чудно. Всякие тонкости да хитрости знаешь, а обыденности порой в диковинку. Странно…
– Не слишком ли ты, приятель, глубоко меня изучил за неполный-то день?
– А разве не прав?
Шагалан почесал в затылке. Закавыка такая имелась, с нею столкнулись почти сразу: стоило плотно пообщаться с гердонезцем, как он подчас начинал отмечать их инородность. Сколь ни бились разведчики часами над речью, сколь ни зубрили ворохи описаний, сколь ни корпели над книгами, это повторялось вновь и вновь. Если в Валесте их иногда принимали за уроженцев Гердонеза, то в Гердонезе – за валестийцев. Мастер Кане успокаивал, объяснял, что многолетний отрыв от родины не мог пройти бесследно, а лекарством послужит лишь такая же многолетняя жизнь в своей стране. Пока же приходилось осмотрительнее ввязываться в нечаянные беседы, прежде все хорошенько продумывать, взвешивать, подготавливать пути отступления. Или хотя бы стараться подобным образом себя вести.
– Да ты не бойся, – продолжал хмурый Йерс. – Мне нынешнюю власть любить резона нету. И не так я еще скурвился, чтобы доносить за пару сребреников. Тем более – из трусости.
Юноша, помедлив, произнес тихо:
– Если уж ты, приятель, такой догадливый, то должен понять мои поступки. Взять с собой я тебя не вправе.
– Боишься, обузой стану?
– Все возможно. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Не хочу, чтобы в минуту опасности мысли занимала твоя защита. Наконец, не хочу, чтобы тебя использовали как заложника в борьбе со мной.
– За заботу, конечно, спасибо. Хотя, подозреваю, в основном ты дрожишь не за меня, а за свое таинственное дело.
Шагалан промолчал – мальчишка был во многом прав.
– Ладно, чего уж теперь распинаться. Чай, оно не впервой. До города-то хоть проводишь?
– А чего тебе в городе?
– Холодает уже, там перезимовать легче. Я вообще-то в Галагу и шел, когда на обоз наткнулся. Имеется у меня в городе пара гнездышек.
– Родные-знакомые?
Йерс фыркнул насмешливо:
– Подворотни-подвалы. Покуда совсем не захолодало, надо лучшее местечко занимать. Чуть опоздаешь – с кровью отбивать придется.
Разведчик посмотрел в темные детские глаза:
– Вот что, малыш. С собой я тебя не возьму. Но и на дороге не брошу, где-нибудь здесь поблизости подыщем убежище. Буду возвращаться – заберу тебя к добрым и надежным людям. Пойдешь?
– Я-то пойду, о чем речь. А ты… – голос мальчишки дрогнул, – вернешься?
– Выживу – вернусь, – хмыкнул Шагалан. – Пока же тронулись.
Целый день им бессовестно везло в пути. Миновали с полдюжины деревушек, около десятка хуторов и постоялых дворов, переправились через две речки, причем однажды – по жиденькому мосту, и ухитрились так и не попасться на глаза стражникам. Три поста, различимые по скоплению подвод и людей, обогнули лесными тропками. В остальном тракт пустовал. Редкие путники разъезжались пугливо, отнюдь не докучая своим вниманием. Все получалось слишком хорошо, чтобы длиться долго. И везение кончилось.
Как только принялись спускаться в заболоченную лощину, из кустов на дорогу шагнули темные фигуры. Даже разведчик не успел их заметить. Два солдата в кожаных доспехах и круглых шлемах с небольшими полями. Один постарше, с проседью в длинных усах, держал в руках экзотического вида гизарму, другой, совсем юнец, – заряженный арбалет, близнец хранившегося сейчас в хлеву Нестиона. Воины смотрелись не очень серьезно, но разведчик поклялся бы, что в кустах отыщется еще несколько стрел, нацеленных ему в грудь. Надлежало импровизировать с ходу.
– Стой! – Старший стражник поднял руку. – Кто такие?
Шагалан, едва остановив лошадь, неуклюже сполз на землю и бросился к патрулю. Навстречу попытались наклонить лезвие гизармы, однако юноша, как бы невзначай увернувшийся, приблизился вплотную. Теперь стрелять бы затруднились.
– Слава Творцу! Родненькие! – залепетал он, корча испуганную гримасу. – Спасители! Не покиньте в беде, господа служивые!
Последняя фраза оказалась не вполне корректной, о чем Шагалан догадался, разглядев воинов получше. Это были не мелонги и не губернаторские стражники, а члены странных дружин, именовавших себя ополчением. Составляли их фригольдеры – свободные крестьяне самых разных покоренных краев, иностранцы, несколько лет отслужившие в императорской армии. Получив землю в Гердонезе из рук варваров, они, сплоченные общей чуждостью, и по завершении службы являлись опорой Империи на своей новой родине. Опытные, хорошо вооруженные, беспощадные дружины фригольдеров нередко становились в борьбе с разбойниками и мятежниками наиболее действенным средством.
– А ну, отойди! Говори, кто такой! – резко ответил старший из ополченцев, пока младший силился развернуть громоздкий стреломет. Судя по акценту, попались, скорее всего, тигратцы.
– Я Хальбринс, слуга господина Метлиса, купца из Галаги. – Шагалан продолжал крутиться между сбитыми с толку воинами. – Милях в пяти отсюда на наш караван напали грабители. Хвала Всеблагому, отбились, но при этом тяжело ранило моего почтенного хозяина, господина Метлиса. Ему срочно нужна помощь! Вот, еду в город за лекарем.
Седоусый страж наконец нашелся:
– Документ!
Купеческую бумагу он долго вертел в руках, рассматривал чуть ли не на просвет, беззвучно шевеля губами и водя узловатыми крестьянскими пальцами. Шагалан даже засомневался в его грамотности, когда услышал:
– Халь-бринс… Это ты?
– Я, я!
– Почему грамота на весь обоз?
Разведчик всплеснул руками:
– Как вы не понимаете, уважаемый?! Господин Метлис при смерти, что он еще мог мне дать, лишаясь чувств? Да каждая минута драгоценна!
Седоусый медленно оглядел путников.
– Это кто? – кивок в сторону Йерса. «Действительно, кто?» – пронеслось в голове юноши, а язык уже сам выписывал кренделя:
– Это? Известно кто. Братишка мой младший, Тиллен. Впервые взял его в дорогу, и сразу такая история, а! Господа стражники, пропустите ради Творца! Если что плохое с господином…
– Его в грамоте нет. – Воин не дал себя отвлечь.
– Господин стражник, мальчонке нет десяти! Согласно указу господина губернатора, если ребенок сопровождается взрослым…
– Ладно, знаю, – фыркнул седоусый. – Чего ж он такой грязный и оборванный, коли твой брат?
– Так ведь как было-то? Когда тати налетели, он в кусты кинулся, да в овраг и скатился. – Шагалан старался говорить быстро, без пауз и с нажимом. – А там не то болото, не то лужа какая, Бог ведает! Мы его потом еле нашли. Конечно, ободрался, измазался, а тут ехать срочно. Вот в чем вытащили…
– И за каким лешим ты его с собой поволок?
– Так ведь брат же, господин стражник! Не чужой человек. – Юноша добавил в голос огня. – Мало ли что там еще в лесу приключится? Вдруг бандиты вернутся? Нет уж! Я его у матери взял, мне и возвращать. Наша мамаша парнишку пуще глаза берегла. Как-то возил его на ярмарку, так…
– Понял, не канючь.
Седоусый продолжал недоверчиво осматривать их, но гизармой махать прекратил, упер концом древка в землю.
«Лучше бы вам поверить мне, ребята, – подумал Шагалан, чуть касаясь локтем рукояти ножа. – Те, топчущиеся в зарослях, может, и выживут, а вот у вас это точно не получится».
– Ладно, – медленно вымолвил седоусый. – Поедем, покажешь свой обоз.
– Да вы что, родненькие! – взвыл юноша. – Мне ж лекарь срочно нужен! Лекарь, не стражник! Или вы сами врачевать обучены? Чего же тогда рассуждать? И так не знаю, успею ли обернуться, не изойдет ли раньше хозяин кровью. А ведь если помрет… это ж все… хоть на большую дорогу иди, хоть на паперть… да вдобавок за нерадивость достанется… не лишайте живота, господа служивые!…
Жалостливые вопли и всхлипы наконец допекли воина, он раздраженно махнул рукой:
– Езжайте, черт с вами. Где, говоришь, на караван напали?
– Милях в пяти-шести назад по тракту. В перелеске. Человек десять их было, злодеев. Несколько верховых. Накинулись как снег на голову, с разных сторон…
Убедившись, что к нему уже утратили интерес, Шагалан мигом оказался в седле и двинулся дальше с максимально возможной скоростью. Еще расслышал, как сзади зашелестели и затрещали ветки: сейчас ополченцы должны собраться и решить, идти ли на выручку мифическому обозу или наплевать на него. Лишь когда скрылась из виду злополучная лощина, обрел дар речи Йерс:
– Ну, помогла-таки моя грамотка? А ты: «На кой ляд она, выбросить»…
Разведчик не ответил.
– Коли такой лихой рубака, чего ж не забил этих стражников? Раз-два, и дорога чистая. А ты лебезил, ломался перед парой обалдуев, только что деньги не начал совать. Ну, чего молчишь?
Шагалан мрачно оглянулся на болтуна:
– Денег они, скорее всего, брать бы не стали. И подвернулись, если ты заметил, не стражники вовсе, а фригольдеры. Эти тут не по службе, не из жадности. Мыслю, где-нибудь поблизости их поселок, вот и стерегутся. А еще, если заметил, в кустах прятались по меньшей мере человека три с луками-арбалетами. Я-то и выкрутился, отмахался бы, а вот ты, парень… Тебе бы стрелой башку уж наверняка бы снесли. Теперь понял, что способен помешать, того не желая?
Йерс замолчал и сидел так, надувшись, почти до вечера.
К деревне подъехали в тот необычный час, когда самый пасмурный день порой дарит нежданное солнце, ветер стихает, и чудесная погода благостно встречает сумерки. Вытянувшееся по обеим сторонам дороги селение было вполне заурядным, то есть бедным. Цепочка убогих, крытых соломой хибар, едва дымящая кузня да трактир. Именно трактир выглядел наиболее справно, но и там стояла тишина, во дворе лишь одна лошадь сонно кивала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74