Это было бешенство, почти безумие. Я чувствовал ее желание. Я отказался от себя, полностью отдавшись ей, и нас понес ураган. Через какое-то время нас там не было - осталось только желание, только бешенство, только отчаянное стремление освободиться.
Потом я лежал, задыхаясь, и прислушивался к биению крови в висках, гадая, разорвется ли сейчас мое сердце и так ли выглядит смерть.
Потом Лиз свернулась калачиком на моей левой руке, а правую руку положила на себя. Какое-то время она просто лежала, тихо мурлыкая, а потом отвела мою руку и начала играть с волосами на моей груди. Их было не так уж много, но она ухитрялась.
А потом она заговорила: - Я так боялась. С тех самых пор, как началось все это. Я знала, что мы можем сбросить бомбу. Об этом уже давно поговаривали, и последние несколько месяцев - очень серьезно. И я испугалась, потому что понимала, что полечу одной из первых. Просто знала это - понимаешь? Ты просто уверен насчет чего-то и знаешь, как это произойдет. - Она глубоко вздохнула. - Хочешь знать правду? Я хотела сделать это. Мне хотелось узнать, что при этом испытываешь.
Я промолчал. Я знал это чувство - пережил его сам. Потянувшись, я погладил ее по волосам. Она говорила: - Все это так глупо. Один из самых невероятных дней в моей жизни. Ради одного этого меня и тренировали. Я узнала еще утром. Мне сказали: «Нам нужна самая драматичная видеозапись для президентского брифинга. Достаньте ее». Я понимала, что это значит. И сказала: «Я полечу». И полетела. - Она посмотрела на меня. - Разве что ты не входил в мои планы. - Она покраснела. - Ладно, входил. Я соврала, сказав, что не собиралась подбирать тебя. Я собиралась. Долго следила за тобой, пытаясь понять, что ты делаешь. Читала рапорт по Семье. Ты должен был хоть что-то знать о ренегатах и их отношениях с хторраннами. Потому я и подобрала тебя. Но на одно я не рассчитывала - то есть это не входило в наши планы, - что мы закончим в постели. - Она засмеялась.
- Что? - спросил я.
- Сегодняшняя ночь - ночь, которую я ждала всю жизнь. Я только что сбросила две бомбы и влюбилась и не знаю, что меня пугает больше.
- То, что влюбилась, - решил я.
- Да, - согласилась Лиз. - Какого черта я должна любить тебя? Знаешь, когда я впервые встретила тебя и - как там его зовут, - я подумала, что вы голубые, и даже сегодня утром продолжала считать так. Не знаю, когда я изменила мнение.
- Хочешь, я тебя рассмешу? - Ну?
- Всю жизнь мне придумывали прозвища, и это было первым. Я ненавидел людей за это. Я знал, что это неправда, но всегда боялся, что станет правдой. Вдруг они видят что-то, чего не вижу я? Я выходил из себя.
- Ну, так что же здесь смешного?
- Подожди, я к этому и веду. Когда мы с Тедом попали в Денвер, я делал все, что мог, - только бы доказать, что это не так. А теперь хочешь узнать самое смешное?
- Да.
Я рассказал о Теде, о той шутке, которую он сыграл со мной.
- Ах он маленький засранец, - возмутилась Лиз.
- Да. Больше всего меня задело, что я сам пошел на это. А он не сомневался, что так будет. Я был готов убить его. Но он оказался прав. Знаешь, что он сказал? «Выбрось это из головы. Каждое новое достижение в технологии открывает также и целый спектр новых сексуальных возможностей. Так что не стесняйся».
- И ты не постеснялся?
- Нет! У меня старомодное воспитание. Разве что… Она приподнялась на локте, чтобы видеть мое лицо, явно заинтересованная.
- Перестань. - Я убрал ее руку.
Она шлепнула меня по запястью и положила свою руку обратно - туда, куда подбиралась.
- Рассказывай дальше.
- Ну… Я продолжал оказываться в подобных ситуациях… - Я рассказал о Томми. Потом о своих галлюцинациях. - Только он был слишком реален, чтобы быть галлюцинацией. Но если я все-таки бредил, то какой вывод следует из этого? Я при галлюцинациях испытываю гомосексуальные ощущения. Так что, похоже, ты - и все остальные - правы. Ты можешь любить педика?
- Наверное. Уже люблю. Только…
- Только что?
- … Не думаю, что тебе стоит беспокоиться насчет этого. Мне нравится.
- Не в этом дело.
- Тогда в чем?
- Мне тоже нравится, потому я и делал это. Не только с тобой - со всеми остальными. Помнишь, что ты говорила раньше? Ты сделала это, чтобы узнать, что ты будешь при этом испытывать…
- Я говорила о бомбах.
- Да, но то же самое относится и ко мне. Я делал это, чтобы узнать, что при этом почувствую.
- Сколько раз?
- Какая разница?
- Знаешь, что об этом говорил Вольтер? Если ты сделал это один раз, ты экспериментировал. Больше - значит, извращенец.
- Я - извращенец.
Она села, завернулась в одеяло, чтобы согреться.
- Ладно, ты извращенец, а я сука. Мы стоим друг друга. Нет худа без добра.
Я уставился на нее. Она была абсолютно серьезна. Я был извращенцем. Она - сукой.
Ну и что?
И все равно я любил ее. И все равно она любила меня.
Я начал смеяться. Лиз тоже. Я протянул руки, и она упала на них.
- Знаешь, почему я люблю тебя так сильно?
- Почему?
- Потому что просто яюблю. Ты заставляешь меня смеяться. Я никогда не поверил бы, что у полковника Лизард Тирелли такое чувство юмора. Мне с тобой хорошо, спокойно. И прежде всего потому, что ты принимаешь меня таким, каков я есть.
После того как я закончил целовать ее, а она закончила целовать меня, Лиз сказала: - Послушай, мой хороший, у меня нет выбора. Я люблю тебя, потому что ты преданный.
- Даже если я виноват как черт?
- Особенно потому, что ты виноват как черт.
- Лиззи, - сказал я. - Мне надо сообщить тебе еще кое-что.
- Что0 - Я солгал.
- Насчет чего?
- Я солгал президенту Соединенных Штатов сегодня, то есть вчера. О людях в лагерях. Она спросила, остались ли они людьми. И я сказал «нет». Я сказал, что на себе испытал, будто они продали свою человечность. Это неправда. Ложь. Я знаю, как они человечны. Я сказал так только потому… потому что хотел, чтобы она сбросила бомбы. Я хотел отомстить.
- Я знаю. - Что?
- Я знаю, - повторила Лиз.
- Понимаешь, я солгал! И на основе этого президент принимала решение. О людях в лагерях. А я заверил ее, что они больше не люди. Я помог ей оправдать атомную бомбардировку.
Лиз помрачнела.
- Я знаю, - еще раз сказала она. - Теперь я отпущу тебе твой грех. Мы знали, что ты так поступишь. Потому и подставили тебя президенту. Доктор Зимф, доктор Форман и еще несколько человек одобрили это. Я работаю с Консультативным советом, милый. Мы хотели сбросить эти бомбы. Слушай, я едва ли не большая дура. Я сбросила их! Ты думаешь, что решение принималось только на основании твоих слов? Нет, было множество других причин. Ты присутствовал… - Она неожиданно рассмеялась. - О нет! Самое смешное заключается в том, что ты должен был уменьшить нашу вину! - А?
- Чтобы мы не барахтались в ней, как делаешь ты! И внезапно я все понял. Мы расхохотались!
- Я еще никогда в жизни так не развлекался в постели! Я чувствую себя законченным подлецом!
- Прекрасно! У тебя есть для этого еще один повод! - Она обхватила меня ногами. - Сделай что-нибудь извращенное.
- Ладно. Где ты хранишь бойскаутов?
- В холодильнике. На второй полке.
- М-м. Мы будем спать сегодня?
- Зимой отоспишься…

У шлюхи одной с внешностью суки
Вечно бурчало в голодном брюхе.
Ее любовник Билл
Ей мотоцикл купил,
И теперь цикл трещит у нее в ухе.

ГАВАЙИ
Гений - это перпетуум-мобиле.
Соломон Краткий
- Ну уж, это совсем по-курортному… - запротестовал я.
- Нас приглашает сам Форман, - настаивала Лиз. - Это большая честь.
Я пожал плечами.
- Хорошо. - И пошел за ней.
В палатке у пляжа мы взяли напрокат велосипеды и покатили по оживленному бульвару к Даймонд-Хед. Кратер возвышался огромной зеленой стеной.
Я поражался энергии Формана. За ним не угнаться. Я начал испытывать благодарность к светофорам.
- Посмотрите, - показал он. - Это зоопарк Гонолулу. Вам стоит зайти туда как-нибудь. Там сохранилось целых три носорога, возможно последние на белом свете. Будет о чем рассказать внукам.
Зажегся зеленый свет, и он снова рванул вперед. Я посмотрел на Лиз.
- Мне казалось, он хочет поговорить со мной.
- Он этого и хочет. - Она припустила за Форманом. Я пробормотал нечто непечатное и покатил за ними.
Почему велосипеды? Почему нельзя поехать на машине? Я все еще не мог привыкнуть к гавайской погоде. Здесь либо жарко, либо влажно, либо то и другое сразу. Местные жители говорили, что сейчас дождливо не по сезону, но я не обращал внимания. Это звучало как еще одно оправдание.
Мы проехали мимо каких-то домов, потом поднялись на холм и обогнули кратер, поднялись еще на один холм, проехали через туннель и оказались в широкой зеленой долине.
Я остановился сразу у выезда из туннеля. И смотрел во все глаза.
- Такого я еще никогда не видел.
А потом понял, что видел. Много лет назад.
Память перенесла меня в прошлое. Я просто забыл…
Когда мне было девять лет, мать привела меня к своей подруге, одной китайской леди. Китаянка показала мне чашу. Она заставила меня сесть, потом положила ее мне на колени - мы держали чашу вдвоем - и велела заглянуть в нее. Внутри чаши оказался целый мир - маленькие домики из слоновой кости, маленькие нефритовые деревья, тонюсенькие ручейки из черного дерева, маленькие золотые человечки.
- Это окно в рай, - объяснила китайская леди. - Ушло сто лет, чтобы сделать его. Четыре поколения одной семьи работали над чашей. Она очень ценная, но я держу ее не поэтому. Она очень красива. Это мой личный маленький мир.
Я заглянул в чашу и почувствовал благоговейный трепет. Не мог оторвать глаз. Хотелось спуститься в нее и рассмотреть вблизи каждую рощицу, каждого человечка. Мне хотелось познакомиться с крошечными золотыми дамами под хрупкими золотыми зонтиками. Я хотел рассмотреть всех зверей и птиц из черного дерева в маленьком зеленом саду. Я хотел жить в этом прекрасном маленьком мире.
Такое же чувство я испытывал сейчас, разглядывая кратер Даймонд-Хед.
Это тоже был личный мир - чаша, огромная и в то же время крошечная. Здесь исчезало чувство пространства, чувство времени.
Под нами расстилался сочный зеленый пейзаж, но не кукольный, как в китайской нефритовой чаше. Здесь он был дик. Прогибаясь, он убегал вдаль, но противоположная стена кратера все равно была слишком близко.
Чаша казалась маленькой, но чем дольше ты смотрел в нее, тем больше она становилась. Ты мог кануть в этом мире, затеряться и никогда не вернуться обратно. Оттуда не хотелось возвращаться.
Здесь можно было спрятать целый секретный мир.
На самом деле Бог уже так и сделал.
Отсюда зеленым одеялом долина простиралась в вечность. На одной ее стороне виднелось несколько маленьких домиков. Повсюду был густой лес - стелющийся, буйно-зеленый, пестреющий яркими цветками. Там под деревьями жили волшебные существа. Я это точно знал.
Лунными ночами они выходили и танцевали вон на той просторной зеленой поляне, спрятанной от людских глаз.
Стены кратера - кольцо обрывистых холмов - словно обнимали нас свысока и покровительственно.
Небо сверкало, как бриллиантовое.
Я застыл, не в силах отвести глаза. Я физически чувствовал его очарование, его запах, вкус. Воздух пахнул цветами, но около нас цветов не было.
- Никогда не видел такого… - повторил я. Форман сказал: - Поэтому я и пригласил вас сюда. Готовы? Тогда поехали.
Мы покатили вниз к центру кратера. Там стоял неизбежный в таких местах туалет.
- Не хотите зайти? - спросил Форман.
- Нет. Зачем?
- Лучше зайдите. Потом такой возможности долго не будет.
Я посмотрел на Лиз. Она в ответ пожала плечами. Мы последовали совету Формана. Когда я вышел оттуда, он запирал велосипеды на цепь. Я заметил: - Мне казалось, что замки остались в прошлом. Разве не вы утверждали, что теперь всем всего хватает?
Он кивнул.
- Но не все это есть на Гавайях. И частично то, что называется просветленностью, состоит в том, чтобы не заставлять других быть ничтожнее, чем они есть.
- Можно бы и поехать. Он покачал головой.
- Нет, нельзя. А вот и Лиз. Идите за мной.
Он повел нас по тропинке через кусты. Я не переставал восхищаться здешней сочной растительностью. До сих пор мое знакомство с кратерами ограничивалось Уинслоу в Аризоне, а он был почти бесплоден. По дороге сюда я не знал, чего ждать от Даймонд-Хед, - но уж точно не этого маленького кусочка рая.
Тропинка неожиданно свернула в сторону и вверх. Петляя, она взбегала по скалистой, заросшей деревьями стене. Здесь было темно и тенисто. Мы поднимались к вершине кратера. Я и не знал, что такое возможно. Но шел за Лиз и Форманом, особо не распространяясь. Меня не удивляло, зачем они привели меня сюда. Я уже знал. Это входило в курс терапии.
Время от времени мы встречались с людьми, которые спускались вниз. Они улыбались и со знающим видом махали рукой. Они знали, что впереди. Они побывали там, а мы нет. По крайней мере, я.
Так всегда повторялось с Лиз и Форманом: они знали, что ждет меня впереди, а я, похоже, нет.
Мы вышли из кустарника и оказались высоко на склоне. Отсюда открывался остров. Вверх по зеленым склонам Оаху россыпью взбирались пригороды Гонолулу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75