Они относились ко мне как к продавцу подержанных автомобилей. Они вели себя настороженно и были явно напуганы: какого подвоха можно ждать от этой каланчи? Хотел бы я знать, через что им довелось пройти, чтобы так реагировать.
- У меня тоже был дядя Джим… - сообщила Холли. Это был робкий намек: она словно спрашивала, не буду ли я претендовать на «вакантное» место?
Я попробовал другую тактику. Би-Джей не советовала копаться в детской памяти, особенно в неподходящих ситуациях. Ребенок прежде должен почувствовать, что находится действительно в безопасном месте, и только потом ему можно напомнить о пережитом. Я сказал: - Хорошо. Ты будешь дружить со мной? Она удивленно уставилась на меня: - Разве у тебя нет друзей?
Я отрицательно покачал головой, медленно и очень выразительно. Она заподозрила обман, но ведь взрослые никогда не врут. Или почти никогда.
- Ни одного? - ужаснулась Холли. - Ну хоть один…
- Даже медведя у меня нет, - стоял я на своем.
Тут она окончательно убедилась, что я говорю правду. Если взрослые на чемто настаивают, значит, так оно и есть.
- Ну… - Девочка задумалась, принимая очень важное решение, важнее даже, чем выбор жениха для взрослой девушки. Она немного поколебалась и решила: - Я буду с тобой дружить.
- Отлично. - Я снова посмотрел на круглоглазика. - А у тебя есть друг?
Он наблюдал за переговорами с несвойственным детям напряженным вниманием. А когда я повернулся к нему, только покрепче прижал медвежонка и отодвинулся. Мне захотелось притянуть его поближе, но вместо этого я лишь переменил позу. Все эти поклоны и сидение на корточках для разговора с метровым человечком плохо сказывались на моей спине.
- Его зовут Алек, - сообщила Холли.
- Какой Алек?
- Я не знаю.
Вперед вышел мальчик лет, наверное, двенадцати или тринадцати, а может, и старше - большинство этих детей были слишком маленькими для своего возраста. Его взгляд был несколько жестче.
- Вы кто? - подозрительно спросил он. - Здешний босс?
- Меня зовут Джим.
- Это я знаю. Но кто вы?
- Друг Холли. - Я попытался отвлечь его, протянув руку.
Не помогло.
- Угу. А что вы здесь делаете? Нам запретили разговаривать с незнакомыми.
- Выходить из автобуса вам тоже запретили. Он проигнорировал и это.
- Я хочу пить.
- Как тебя зовут?
- Зачем вам это нужно?
Я пожал плечами и снова сменил позу, окончательно разогнувшись и опершись спиной на автобус, теплый и пыльный. Майка уж точно измазана.
- Чтобы я знал, как к тебе обращаться.
Я посмотрел на паренька сверху вниз. Рост давал мне больше чем просто психологическое преимущество, но я чувствовал, что сейчас неподходящий момент для игр типа: «Я больше тебя». Вместо этого я улыбнулся.
- Ты ведь не хочешь, чтобы я звал тебя «Эй ты», не так ли?
Он сморщил нос и отошел к остальным детям, окончательно потеряв ко мне интерес.
- А ну-ка залезайте обратно в автобус, пока Олли не вернулся. - Он потянулся, чтобы схватить Алека, но тот увернулся. Мальчик снова попытался поймать его, и снова Алек отступил, на этот раз с заметным оттенком непокорства. Подросток опять шагнул к нему и занес кулак.
Я выставил руку - запястье мальчишки ударилось о нее. Схватив его, я поднял его руку над головой, удерживая крепко и на такой высоте, чтобы ему было неудобно. Причем не только физически.
- Кончай это дело, - сказал я тихо, но внушительно. - Здесь не будет никаких драк.
- Кто это сказал? - Я.
- Ну и что?
- А вот что… - Ладно, я сыграю в эту игру, раз уж это необходимо.
Я поднял его за шиворот. Материал рубашки был достаточно прочен, чтобы выдержать его вес; ступни мальчишки едва касались земли; оставалось только сделать Подножку.
- Я так сказал - я больше тебя. - Осторожно - на этот раз очень осторожно - я выставил кулак перед его физиономией. - Намного больше. Значит, если начнется мордобой, сорву банк я.
Он притушил свою воинственность - выхода не было, - но непокорство и недоверие оставил при себе. Тут я был бессилен. Закусив нижнюю губу, мальчишка смотрел мимо меня. Я выиграл.
Отпустив его, я сунул руки в карманы и улыбнулся.
Он ногой пнул меня в живот. Вполне заслуженно: не надо терять бдительность.
Главная проблема в драке с ребенком заключается в том, чтобы не казаться со стороны зверем. Лучше всего вообще не драться. К счастью, эта мысль появилась уже после того, как я разделался с ним. Слегка, конечно.
Сперва я хлопнул его по уху, а когда он поднял для зашиты руки, легонько ткнул в живот четырьмя пальцами. Он сложился пополам, и я шлепнул ладонью по его заднице. Потом, держа его на вытянутой руке - щенок по-прежнему норовил ударить меня, - шлепнул еще раз. А после этого крепко взял за горло, и он прекратил сопротивление, боясь задохнуться.
Я пытался скрыть, что тоже запыхался. Он сражался, как маленький тигр.
- Давай договоримся об одной вещи, - предложил я. - Никогда больше не пускай в ход кулаки, о'кей?
Он сверкнул на меня глазами: - Алек - мой.
- Как «твой»? Вы братья?
- Не совсем.
- Тогда что?
- Просто… мы вместе. Всегда.
- О! - Мне следовало бы сообразить. Ослабив хватку, я спросил: - Тебя можно отпустить?
Мальчишка кивнул.
- Хорошо. - Я освободил его. - Никто не собирается разлучать вас, не бойся. Но не смей его бить.
- Он не любит разговоров. А если его маленько поколотить, то двигается шустрее.
Неужели малыш страдает аутизмом? Что ж, вполне возможно. Но опять-таки, может, и нет. Может быть, он просто задержался в развитии, как многие из тех, кто попал под молот, висевший буквально над каждым. Иногда ненормальность - лишь здоровая реакция на аномальные обстоятельства, как сказал однажды Форман.
- Ладно. - Я положил руку на плечо Алека. Кругло-глазик давно прислонился ко мне в поисках защиты, но я не замечал этого, пока не нащупал его рукой. - Ладно, у нас здесь можно молчать. - Я наклонился к малышу: - Если не хочешь говорить, то и не говори. О'кей?
Он ничего не ответил, но смотрел на меня во все глаза.
В это время к нам подлетела Бетти-Джон Тримейн - коллекция веснушек и копна красноватых волос; они словно не могли окончательно выбрать, какими им быть - желтыми или ярко-рыжими, - и потому остановились пока на ужасном бледно-розовом цвете, сиянием окружавшем ее лицо. Загар превратил ее в генератор веснушек; иногда ее называли Матерью Веснушек, правда за глаза. Когда-то Би-Джей была хорошенькой; впрочем, она и сейчас смотрелась недурно, если вам нравятся худенькие женщины.
- О, привет, Джим, рада, что ты здесь. С детьми все в порядке?
- Все отлично.
Олли, шофер, нахмурился.
- Эй вы, малышня, вам же было велено сидеть в автобусе.
- Там слишком жарко, - вступился я. - Я разрешил им выйти.
- Ну, если так…
Би-Джей не обращала на шофера внимания. Она раскусила его, как и я.
- Пойдемте, дети. Вас ждет холодный лимонад, сандвичи с колбасой, булочки и персиковое мороженое - и все это надо съесть. О, кому нужно в туалет? Потом мы переоденемся в чистую одежду - о Господи, вы только посмотрите, какие среди вас есть поросята. Ладно, мы все вместе сходим на ручей и отмоем там вашу грязь. Привет, как тебя зовут, малыш? А потом мы отведем вас в ваши комнаты отдохнуть и… Кто любит кино? Поднимите руки. Отлично, и кино мы тоже посмотрим.
- Тут у меня две малявки, которые еще не умеют ходить. - Олли явно обозлился - на Би-Джей или, возможно, на меня.
- Я понесу одного, а Джим… Джим, ты как?
- О, конечно, - сказал я. - Не возражаю. Я уже кое с кем подружился.
Одна из старших девочек - лет двенадцати или тринадцати, - такая же истощенная, как остальные, пропищала: - Своего я могу нести сама. Я ношу его уже целую неделю и могу потерпеть еще немного. Кажется, он чувствует себя не очень хорошо. Весь горячий и…
- Ну-ка, дай мне посмотреть… Ты права, мы отнесем его в изолятор прямо сейчас. Как тебя зовут, милая? Сьюзен? Хорошо, ты можешь нести его, а я возьму леди в розовом. Уф, какая тяжелая! Ну, дети, видите вон то желтое здание? Туда мы и пойдем.
Я шел сзади, прикрывая тылы и карауля отстающих и потенциальных беглецов, как вдруг почувствовал, что кто-то тянет меня за руку. Я посмотрел вниз и увидел круглоглазого Алека - он молча вложил свою ладошку в мою.
- Хочешь идти со мной? Отлично, пошли вместе.
Я ощутил нечто вроде гордости. Неужели мне все-таки можно довериться после всего, что я натворил? А может, он просто решил попробовать, нельзя ли приткнуться под крылышко человеку, который доказал свое право сильного? Все возможно.
Холли взяла меня за другую руку, потому что теперь она стала моим другом, а мальчик постарше, Томми, осторожно пристроился рядом с Алеком. И неспроста - в этой игре у него были все козыри.
Интересно, удастся ли мне переиграть мальчишку?
- Откуда вы все, Томми?
- Не знаю. Мы приехали из центра сбора в Сакраменто. Алек и я из Кламата, а Холли - из Оринды.
- Я знаю Оринду, - сказал я. - Там когда-то был большой литейный цех по производству «Джелл-О».
- Никогда не видела, - невыразительно сказала Холли. Для нее моя шутка была тяжеловатой.
Томми добавил: - А откуда другие, я не знаю.
- Это не важно. Теперь вы в Семье.
- Семье? А что это?
- Это - Семья. Такое имя носит это место.
- Смешное имя. - Это сказала Холли.
- Тогда Холли - тоже смешное имя. Она надула губы.
- А вот и несмешное.
- Хорошо, тогда и Семья - несмешное.
- Я думала, что семья - это папа, и мама, и все их дети.
- Правильно. Только здесь у нас много мам, и пап, и детей. А все они вместе - одна большая Семья. Так мы это называем.
Она смерила меня удивленно-недоверчивым взглядом: - Ты - папа? - Нет.
- Тогда кто?
- Я - это я. Просто помогаю здесь.
- Чем помогаешь?
- О, я должен шлепать по попке всех плохих детей и целовать всех хороших.
- О! - Холли подалась в сторону, выпустив мою руку, но спустя минуту снова ухватилась за нее. Она явно решила, что я все-таки не опасен.
- По-моему, это правильно, - сказала она. - Я могу даже помочь тебе и рассказать про всех плохих детей.
- Думаю, что я и сам разберусь.
- Но я все равно помогу, ладно?
- Ладно.
Мы вместе со всеми вошли в столовую. Би-Джей принялась рассаживать детей за длинными столами, подкда-дывая малышам диванные подушки и на ходу отдавая распоряжения Папе Котелку, поварам и помощникам. При этом она ни на секунду не выпускала из виду ни одного из семнадцати детей.
- Позовите сюда поскорее доктора и сестру Айви тоже; некоторые дети больны, но я хочу сначала покормить их. Папа, расставь суповые чашки. И еще мы обещали им сандвичи с лимонадом - нет, лимонад только после супа. У нас осталось персиковое мороженое? Отлично, но вечером придется обойтись без него. Дети важнее. Ну, что у тебя? Нет, уколы не будут делать - только тем, кому это необходимо. Доктор Берди - да, это ее настоящее имя - очень хороший врач. Она не любит делать уколы. Джим, помоги мне, пожалуйста. Сядь на тот конец и поухаживай за своей троицей.
- Алек, Холли и Том - могу я называть тебя Томом? - мы сядем вон там.
Я посадил Алека на стул. Слишком низко. Быстро оглядевшись, я схватил подушку и подсунул под него. Малыш по-прежнему держался обеими руками за своего медведя.
- Послушай, - сказал я серьезно. - Тебе будет трудно есть, если ты не положишь мишку. Никто его не тронет.
Что-то подсказывало мне, что не нужно забирать у него медведя. Он должен положить его сам. Я не мог коснуться игрушки без его разрешения. Обладание ею что-то означало.
Я пошел к плите, взял поднос и поставил на него суп, печенье, хлеб, масло, немного сельдерея и моркови - и что там еще покажется привлекательным для голодных неумытых детей? Сандвичи? Без сомнения. И яблоки тоже. Я вернулся к столу и принялся расставлять тарелки.
Холли уже не сомневалась, что мне можно доверять. Она сразу начала есть. Томми сначала глянул на меня, понюхал свой суп и только потом принялся за еду - не спеша и даже соблюдая правила приличия. Алек просто во все глаза смотрел на тарелку.
Я оглянулся. Остальные дети набрасывались на еду, как только получали ее от Папы Котелка, его помощников, Би-Джей и всех остальных, кто оказался под рукой. Казалось, что над каждым ребенком кто-нибудь склонился, но это всего лишь обман зрения - мы были просто не в состоянии выделить так много взрослых. На мою долю, например, приходилось сразу трое малышей. Я вздохнул. Потом повернулся к Алеку: - Надо положить мишку.
Он отрицательно мотнул головой.
Я оценил ситуацию. Он мне доверяет, хотя и не до конца. Однако новая обстановка смущает его и пугает. Я погладил Алека по голове. Волосы, несмотря на грязь, были пушистые и мягкие. Гладя малыша по голове, испытываешь какое-то щемящее чувство. И дело тут не только в ребячьем доверии, а в непосредственном ощущении детских волос - ощущении, которое, как я думаю, восходит к нашим животным корням и инстинктам.
У меня возникла идея - из моего собственного детского опыта. Я наклонился и нежно поцеловал его в лоб, а потом поцеловал медведя.
От удивления его глаза распахнулись до предела.
Я сделал вид, что ничего не замечаю, пододвинул тарелку и, зачерпнув суп, поднес ложку к его рту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75