- сказал он. - Он будет продолжаться, пока Маккарти не умрет. Он продолжается, пока не умрет каждый из вас. Вы продолжите «Процесс выживания» день за днем всю жизнь - каждая минута будет посвящена одному, и только одному, - вашему выживанию. Разница в том, что начиная с сего дня в вашем сознании неизгладимо запечатлелось, что вы - в «Процессе». Можете вы находиться где-либо еще? Нет. Все есть выживание.
Не обманывайте себя! Не совершайте ошибку, считая, что, находясь в служении, вы делаете что-то другое. Нет. Служение - это способ превратить выживание из повседневной заботы в потрясающий вызов.
Форман понизил голос. Нам приходилось напрягаться, чтобы слышать его.
- В этом и заключался смысл всего упражнения: привести вас к осознанию этого. Слова ничего не значат, но опыт пережитого неизгладим. Цель упражнения - раскрыть вас для возможности служения. До того самого момента, пока я не выстрелил, вы думали, что ваша служба - просто часть того, что позволяет вам выжить. Я выстрелил, чтобы сломать эту парадигму. Теперь в вас сохранится мнемонический сигнал, нечто, постоянно напоминающее об этом.
А теперь слушайте новую парадигму. Вы - в «Процессе выживания», но выживание - лишь самая малая часть служения. Знать одно это достаточно, чтобы изменить остаток своей жизни. Знание будет заставлять вас понимать снова и снова, что у вас нет иного места и, что бы вы ни делали на этом месте, все, без исключения, изменяет мир.
Форман встал за моей спиной, Его руки лежали на моих плечах, а голос слышался у меня над головой.
- Так жизнь выглядит изнутри. Начиная с этого момента вы знаете, что каждая секунда вашей жизни будет выбором между выживанием и служением. Гарантирую, вы не сможете этого забыть. Теперь, осознав наличие выбора, вы имеете возможность выбирать. Отныне, зная цену вкладываемой вами в выживание энергии, вы можете сопоставить ее с ценой той энергии, которую вы вкладываете в служение. Что сулит выживание? Дальнейшие мучения? Что вы получите от служения? Этому будет посвящена остальная часть тренировки.
Форман отпустил мои плечи и шагнул к краю платформы.
- И еще одна вещь. Я подразумевал ее, когда говорил: «Не обманывайте себя». Я не лгал вам. Процесс не закончен. Он продолжается до тех пор, пока вы живы. Я не вводил вас в заблуждение. Вы сами сбивали себя с правильного пути. Я лишь сказал: «Я выстрелю из пистолета. Процесс будет продолжаться, пока Маккарти не умрет». Я никогда не утверждал, что Маккарти умрет сегодня, но вы все были настолько скованы своим традиционным мышлением, озабочены исключительно выживанием, что увидели ложные связи, которых не было. Да, я намеренно сыграл на этих ложных связях - я позволил вам считать, будто знаю, о чем вы думаете. Но обратите внимание: вы меня не слушали. Если бы хоть один из вас внимательно прислушался к тому, что я говорил, нам бы пришлось пойти совсем другим путем. Некоторые из вас собираются до своего смертного часа помнить, как я сыграл с ними злую шутку. Не попадайтесь в эту ловушку! Тогда вы упустите смысл всего упражнения. Вы по-прежнему находитесь в «Процессе выживания». Он продолжается, пока вы не умрете.
Поднялся лес машущих рук, но Форман сначала повернулся ко мне.
- Маккарти, что вы чувствуете? Я расхохотался.
- Я растерян. Хочу сказать, что почти приготовился к смерти. Я уже начал… Сам не знаю, что я начал. Я чувствую себя последним кретином. - Я хохотал и не мог остановиться. - Наверное, я должен испытывать такую, черт бы ее побрал, злобу, что захочу свернуть вам шею - но в то же время мне очень хорошо. Знаете, что я сейчас чувствую? Я чувствую себя более живым, чем когда-либо в своей жизни!
По моим щекам побежали слезы. Форман нагнулся и похлопал меня по руке.
- Вы знаете, что я чувствую? - захлебывался я. - Я испытываю все возможные чувства, все сразу. Радость, бодрость, легкость - и печаль, о Боже, я так несчастен, - и страх, и отчаяние, что смерть так цепко держала меня в своих лапах, и злобу, и ярость из-за того, что вы довели меня до этого. И… о Господи, это невыносимо!
Форман держал меня за руку.
- Все правильно, Джим, все хорошо. Сейчас ты испытываешь ярость рождения. Ты никогда не замечал, как злятся дети, когда они появляются на свет? Вглядись в их лица. Сейчас то же самое происходит с тобой. И все смешано с любопытством, удивлением и радостью - точно так же, как у младенцев. Ты в порядке. С тобой все хорошо.
Я ненавидел его и любил.
Почти как Джейсона.
Но это было другое чувство.
Потому что здесь в богов играли мы - а не черви. Это было нечто большее. Форман и я спустились с помоста, и мы все уселись на пол и стали разговаривать. Мы говорили об ответственности человеческих существ друг перед другом и о том, каково находиться в ловушке своего тела.
Мы говорили о том, о чем действительно хотели говорить.
И я знаю, что сейчас это звучит глупо и слезливо - но под всем этим мы начали обнаруживать, как заботимся и даже любим друг друга.
Не так, как большинство людей понимают любовь, но тем не менее любим.
Салли-Джо вела курс сексуальной коррекции.
Она велела студентам достигнуть эрекции.
«Корешок мне суньте в рот,
Двиньте к югу и наоборот -
Чувству пространства посвящается лекция».
Занятия, что вела она в этой школе,
Были чуть более чем недозволенные:
«Влейте мне с исподу
Ложку клеверного меду
И булки мои месите, я не чувствую боли.
Потом получше завернитесь в одеяло.
Я сяду сверху, и чтоб у вас стояло.
Я на вас надену ради смеха
Украшенье с перьями и мехом
И стану задом ерзать как попало.
Теперь, когда пальцы у вас липкие,
Завяжите меня в узелки гибкие,
Ну-ка, жару поддайте,
За титьки меня пощипайте,
А сейчас мы с вами прилипнем.
Забудьте о кнуте и наморднике,
Закажите себе, греховники,
Чистого вазелина,
И батут из резины,
И другую сбрую у шорника.
А теперь, когда пружины скрипят
И начинаю я потихоньку стонать,
Слезьте с моего брюха
И вложите мне в ухо,
Я послушаю, что он хочет сказать».
«Я не знаю, сколько это может стоить, -
Сказал студент, себя не в силах успокоить.
За какие такие провинности
Я лишился невинности?
Хотя, честно сказать, того это стоит!»
ГРЯЗНЫЕ ЛИМЕРИКИ
Не удивительно ли, как много могут получить два человека, просто сияв свою одежду?
Соломон Краткий
Разумеется, мы закончили вечер в постели.
Она распустила свои темно-рыжие волосы, и они водопадом заструились по ее плечам. Она сняла блузку и бюстгальтер, и я увидел, какая жемчужно-гладкая у нее кожа. Ее груди были розовые и твердые. Она сняла трусики, и я начал давиться от смеха: попку покрывали веснушки.
У нее были самые ДЛИННЫЕ ноги.
Я не возражал бы провести между ними остаток жизни.
Она пустила меня в постель и в свое тело. Я вообще перестал думать и отдался течению. Я растворился в веснушчатом розовом лице, в нежных красных поцелуях.
Лиз была алым океаном, штормовым, волнистым. Меня поднимало на гребень и опускало вниз. Я чувствовал себя как человек, застигнутый ураганом. Мое сердце билось как сумасшедшее. Я мог умереть прямо сейчас. но это ничего не значило. Приподнявшись, я согнул ее колени, прижал их к ее груди и продвинулся еще глубже. Она обвила меня ногами и начала задыхаться, смеяться и плакать. Когда она кончила, по ее телу пробежала легкая дрожь наслаждения, а потом она сжала меня еще сильнее, обняла еще крепче, и держала, и держала. Я чувствовал, как она содрогается и трепещет подо мной, вокруг меня, и я взорвался в нее.
А потом мы обрушились друг на друга и перекатились на бок. Я по-прежнему оставался в ней.
Я разрешил себе заглянуть в ее глаза. Они сияли.
- Привет, - сказала она.
- Привет, - ответил я.
Мы лежали и глубоко дышали.
- Теперь я знаю, - засмеялся я.
- Что знаешь?
- Каково это - поиметь полковника. Раньше мне всегда приходилось пускаться в обход.
Она расхохоталась.
- Поверь мне, поиметь капитана гораздо забавнее.
- В самом деле?
- Будь уверен. Сам увидишь, когда станешь полковником, - М-м, я люблю, когда ты говоришь гадости. - Я сменил позу, она улыбнулась. - Теперь скажи: «Генерал».
- Бригадный, - прошептала она.
- О, я не могу. Она усмехнулась.
- Хочешь знать одну вещь?
- Какую?
- Я искал тебя.
- Я тебя тоже.
- Ты хочешь сказать, что я был не просто пристанищем на одну ночь?
- Нет, был, но кто сказал, что пристанища на одну ночь не могут быть приятными и нежными? И не обязательно влюбляться,
- Беда в том. что я-то как раз влюбился.
- М-м. - Она помолчала. - Вот уж не думала, что ты вернешься с задания.
- Никто не думал. - Я повернулся, чтобы можно было смотреть ей прямо в лицо. - Знаешь, я часто представлял себе, как это выглядит - заниматься с тобой любовью.
- Правда? - Ее голос смягчился. - Ну и что ты представлял?
- М-м… - Я старался вспомнить, но не смог и снова засмеялся.
- Что?
- Я забыл.
- Нет, не забыл. Просто не хочешь говорить.
- Честно, забыл.
- Капитан, я могу вам приказать.
- Полковник, все, что я могу рассказать, обернется для меня большими неприятностями.
- Тогда я приказываю рассказать.
- Нет, сэр!
Она перекатила меня на спину и оказалась сверху. Она была удивительно сильной.
- В чем это ты не хочешь признаваться? Говори! - Увидев выражение, мелькнувшее на моем лице, она набросилась на меня. - Вот оно! Говори.
- Я люблю тебя.
Она моргнула.
- Что ты сказал?
- Я люблю тебя. Видишь, я же говорил, что мне это принесет одни неприятности.
Она шмыгнула носом, сдерживая слезы.
- Нет… просто… ты застиг меня врасплох. - Она снова шмыгнула. - В армии неодобрительно смотрят на капитанов, которые влюбляются в своих полковников. И между прочим, на тех, что спят с ними, тоже. Я догадываюсь почему. - Она улыбнулась сквозь слезы. - Наверное, вид плачущего начальника подрывает боевой дух.
Я притянул ее к себе и поцеловал. Ей стало хорошо, и мне тоже.
Отстранившись, я посмотрел ей в лицо и сказал: - Понимаешь, это правда. Я действительно люблю тебя. И ты приказала мне сказать об этом.
- Знаю. Мне надо винить себя.
- За что?
Она мотнула головой, и ее рыжие волосы накрыли нас обоих.
- Не обращай внимания.
- Нет, продолжай…
Она снова мотнула головой.
- На этот раз я приказываю.
Она посмотрела на меня с ехидным самодовольством.
- Ты не можешь мне приказывать. Я выше по чину.
- Ты не хочешь снять свой чин в постели?
- Зачем?
- Ну, для одной вещи… - Теперь я смотрел на нее сверху вниз. - Ты сняла мундир. Откуда я знаю, что ты полковник?
- Я трахаюсь, как полковник, - чопорно заявила она.
- Для меня это пустой звук. Я никогда не трахался с другими полковниками.
- Ты хочешь, чтобы я подождала, пока ты это сделаешь?
- Нет, я хочу, чтобы ты ответила на вопрос.
- Какой вопрос?
- Которого ты пытаешься избежать. Чего ты не хочешь говорить? Я признался, теперь твоя очередь.
Она увидела, что я не шучу, и ее глаза стали печальными.
- Я тоже люблю тебя.
- Правда?
- Угу.
У меня от изумления открылся рот. Она взяла меня за подбородок и закрыла его.
- Правда, - прошептала она.
- Я… я… - Теперь наступил мой черед волноваться. Рот снова открылся, и оттуда выскочило: - Почему?..
- Убей меня, но если бы мне требовался любовник, то, вероятно, хуже тебя не найти.
- Спасибо.
- Нет, слушай. - Она прижала палец к моим губам. - Джим, ты один из самых сердечных, самых искренних и самых преданных мужчин, которых мне доводилось встречать…
- Но?
- Никаких «но». Именно твоя искренность и преданность постоянно доставляют тебе столько несчастий. И я знаю, что хлебну с тобой горя.
- Я не просил тебя влюбляться.
- Ну и что? Я тоже не просила тебя влюбляться, однако ты влюбился. - Ее голос был печальным. - Вот к чему мы пришли.
- Ладно, не расстраивайся ты так. Я слышал, что, когда два человека влюбляются друг в друга, получается очень радостная штука.
- О да. Я просто забыла. - Она улыбнулась. - Хочешь, еще потрахаемся?
Я не мог удержаться от смеха, - Я люблю тебя и соглашусь со всем, что придет тебе в голову.
- Неужели? Могу я дать волю рукам? Она дала им волю.
- Да?
Я опустил глаза.
- Я обдумываю ответ.
Она проследила за моим взглядом.
- Мне нравится твой ответ.
- М-м, нравится?
- Я склоняюсь к этому.
- Ну, тогда я склонен поторопить события… Телефон прервал наш смех. Мы дружно выругались: - Дерьмо!
- Подожди минуту, - сказала Лиз. - Попробую дотянуться до него…
- Я буду двигаться с тобой.
- Не думаю, что у нас получится.
- Получится. Двигай свою…
- О черт. Ладно, мы пытались… - Она откатилась от меня и схватила с ночного столика телефон. - Тирелли слушает.
Ее лицо затуманилось.
- Повторите… Зачем? - спросила она с досадой. - Ладно, я буду здесь. Да, возможно, всю ночь. Спасибо. - Она выключила телефон.
- Кто это был?
- Диспетчерская. - Она не прижалась ко мне снова. Я убрал руку с ее плеча. Она вдруг стала маленькой и грустной. Вздохнув, она сказала: - Они разозлились. Я отключила свой бипер, а меня искали. - Она легла лицом ко мне, но ее глаза были где-то далеко. Она потерла нос. - Они приказали, чтобы я оставалась здесь, но не объяснили зачем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Не обманывайте себя! Не совершайте ошибку, считая, что, находясь в служении, вы делаете что-то другое. Нет. Служение - это способ превратить выживание из повседневной заботы в потрясающий вызов.
Форман понизил голос. Нам приходилось напрягаться, чтобы слышать его.
- В этом и заключался смысл всего упражнения: привести вас к осознанию этого. Слова ничего не значат, но опыт пережитого неизгладим. Цель упражнения - раскрыть вас для возможности служения. До того самого момента, пока я не выстрелил, вы думали, что ваша служба - просто часть того, что позволяет вам выжить. Я выстрелил, чтобы сломать эту парадигму. Теперь в вас сохранится мнемонический сигнал, нечто, постоянно напоминающее об этом.
А теперь слушайте новую парадигму. Вы - в «Процессе выживания», но выживание - лишь самая малая часть служения. Знать одно это достаточно, чтобы изменить остаток своей жизни. Знание будет заставлять вас понимать снова и снова, что у вас нет иного места и, что бы вы ни делали на этом месте, все, без исключения, изменяет мир.
Форман встал за моей спиной, Его руки лежали на моих плечах, а голос слышался у меня над головой.
- Так жизнь выглядит изнутри. Начиная с этого момента вы знаете, что каждая секунда вашей жизни будет выбором между выживанием и служением. Гарантирую, вы не сможете этого забыть. Теперь, осознав наличие выбора, вы имеете возможность выбирать. Отныне, зная цену вкладываемой вами в выживание энергии, вы можете сопоставить ее с ценой той энергии, которую вы вкладываете в служение. Что сулит выживание? Дальнейшие мучения? Что вы получите от служения? Этому будет посвящена остальная часть тренировки.
Форман отпустил мои плечи и шагнул к краю платформы.
- И еще одна вещь. Я подразумевал ее, когда говорил: «Не обманывайте себя». Я не лгал вам. Процесс не закончен. Он продолжается до тех пор, пока вы живы. Я не вводил вас в заблуждение. Вы сами сбивали себя с правильного пути. Я лишь сказал: «Я выстрелю из пистолета. Процесс будет продолжаться, пока Маккарти не умрет». Я никогда не утверждал, что Маккарти умрет сегодня, но вы все были настолько скованы своим традиционным мышлением, озабочены исключительно выживанием, что увидели ложные связи, которых не было. Да, я намеренно сыграл на этих ложных связях - я позволил вам считать, будто знаю, о чем вы думаете. Но обратите внимание: вы меня не слушали. Если бы хоть один из вас внимательно прислушался к тому, что я говорил, нам бы пришлось пойти совсем другим путем. Некоторые из вас собираются до своего смертного часа помнить, как я сыграл с ними злую шутку. Не попадайтесь в эту ловушку! Тогда вы упустите смысл всего упражнения. Вы по-прежнему находитесь в «Процессе выживания». Он продолжается, пока вы не умрете.
Поднялся лес машущих рук, но Форман сначала повернулся ко мне.
- Маккарти, что вы чувствуете? Я расхохотался.
- Я растерян. Хочу сказать, что почти приготовился к смерти. Я уже начал… Сам не знаю, что я начал. Я чувствую себя последним кретином. - Я хохотал и не мог остановиться. - Наверное, я должен испытывать такую, черт бы ее побрал, злобу, что захочу свернуть вам шею - но в то же время мне очень хорошо. Знаете, что я сейчас чувствую? Я чувствую себя более живым, чем когда-либо в своей жизни!
По моим щекам побежали слезы. Форман нагнулся и похлопал меня по руке.
- Вы знаете, что я чувствую? - захлебывался я. - Я испытываю все возможные чувства, все сразу. Радость, бодрость, легкость - и печаль, о Боже, я так несчастен, - и страх, и отчаяние, что смерть так цепко держала меня в своих лапах, и злобу, и ярость из-за того, что вы довели меня до этого. И… о Господи, это невыносимо!
Форман держал меня за руку.
- Все правильно, Джим, все хорошо. Сейчас ты испытываешь ярость рождения. Ты никогда не замечал, как злятся дети, когда они появляются на свет? Вглядись в их лица. Сейчас то же самое происходит с тобой. И все смешано с любопытством, удивлением и радостью - точно так же, как у младенцев. Ты в порядке. С тобой все хорошо.
Я ненавидел его и любил.
Почти как Джейсона.
Но это было другое чувство.
Потому что здесь в богов играли мы - а не черви. Это было нечто большее. Форман и я спустились с помоста, и мы все уселись на пол и стали разговаривать. Мы говорили об ответственности человеческих существ друг перед другом и о том, каково находиться в ловушке своего тела.
Мы говорили о том, о чем действительно хотели говорить.
И я знаю, что сейчас это звучит глупо и слезливо - но под всем этим мы начали обнаруживать, как заботимся и даже любим друг друга.
Не так, как большинство людей понимают любовь, но тем не менее любим.
Салли-Джо вела курс сексуальной коррекции.
Она велела студентам достигнуть эрекции.
«Корешок мне суньте в рот,
Двиньте к югу и наоборот -
Чувству пространства посвящается лекция».
Занятия, что вела она в этой школе,
Были чуть более чем недозволенные:
«Влейте мне с исподу
Ложку клеверного меду
И булки мои месите, я не чувствую боли.
Потом получше завернитесь в одеяло.
Я сяду сверху, и чтоб у вас стояло.
Я на вас надену ради смеха
Украшенье с перьями и мехом
И стану задом ерзать как попало.
Теперь, когда пальцы у вас липкие,
Завяжите меня в узелки гибкие,
Ну-ка, жару поддайте,
За титьки меня пощипайте,
А сейчас мы с вами прилипнем.
Забудьте о кнуте и наморднике,
Закажите себе, греховники,
Чистого вазелина,
И батут из резины,
И другую сбрую у шорника.
А теперь, когда пружины скрипят
И начинаю я потихоньку стонать,
Слезьте с моего брюха
И вложите мне в ухо,
Я послушаю, что он хочет сказать».
«Я не знаю, сколько это может стоить, -
Сказал студент, себя не в силах успокоить.
За какие такие провинности
Я лишился невинности?
Хотя, честно сказать, того это стоит!»
ГРЯЗНЫЕ ЛИМЕРИКИ
Не удивительно ли, как много могут получить два человека, просто сияв свою одежду?
Соломон Краткий
Разумеется, мы закончили вечер в постели.
Она распустила свои темно-рыжие волосы, и они водопадом заструились по ее плечам. Она сняла блузку и бюстгальтер, и я увидел, какая жемчужно-гладкая у нее кожа. Ее груди были розовые и твердые. Она сняла трусики, и я начал давиться от смеха: попку покрывали веснушки.
У нее были самые ДЛИННЫЕ ноги.
Я не возражал бы провести между ними остаток жизни.
Она пустила меня в постель и в свое тело. Я вообще перестал думать и отдался течению. Я растворился в веснушчатом розовом лице, в нежных красных поцелуях.
Лиз была алым океаном, штормовым, волнистым. Меня поднимало на гребень и опускало вниз. Я чувствовал себя как человек, застигнутый ураганом. Мое сердце билось как сумасшедшее. Я мог умереть прямо сейчас. но это ничего не значило. Приподнявшись, я согнул ее колени, прижал их к ее груди и продвинулся еще глубже. Она обвила меня ногами и начала задыхаться, смеяться и плакать. Когда она кончила, по ее телу пробежала легкая дрожь наслаждения, а потом она сжала меня еще сильнее, обняла еще крепче, и держала, и держала. Я чувствовал, как она содрогается и трепещет подо мной, вокруг меня, и я взорвался в нее.
А потом мы обрушились друг на друга и перекатились на бок. Я по-прежнему оставался в ней.
Я разрешил себе заглянуть в ее глаза. Они сияли.
- Привет, - сказала она.
- Привет, - ответил я.
Мы лежали и глубоко дышали.
- Теперь я знаю, - засмеялся я.
- Что знаешь?
- Каково это - поиметь полковника. Раньше мне всегда приходилось пускаться в обход.
Она расхохоталась.
- Поверь мне, поиметь капитана гораздо забавнее.
- В самом деле?
- Будь уверен. Сам увидишь, когда станешь полковником, - М-м, я люблю, когда ты говоришь гадости. - Я сменил позу, она улыбнулась. - Теперь скажи: «Генерал».
- Бригадный, - прошептала она.
- О, я не могу. Она усмехнулась.
- Хочешь знать одну вещь?
- Какую?
- Я искал тебя.
- Я тебя тоже.
- Ты хочешь сказать, что я был не просто пристанищем на одну ночь?
- Нет, был, но кто сказал, что пристанища на одну ночь не могут быть приятными и нежными? И не обязательно влюбляться,
- Беда в том. что я-то как раз влюбился.
- М-м. - Она помолчала. - Вот уж не думала, что ты вернешься с задания.
- Никто не думал. - Я повернулся, чтобы можно было смотреть ей прямо в лицо. - Знаешь, я часто представлял себе, как это выглядит - заниматься с тобой любовью.
- Правда? - Ее голос смягчился. - Ну и что ты представлял?
- М-м… - Я старался вспомнить, но не смог и снова засмеялся.
- Что?
- Я забыл.
- Нет, не забыл. Просто не хочешь говорить.
- Честно, забыл.
- Капитан, я могу вам приказать.
- Полковник, все, что я могу рассказать, обернется для меня большими неприятностями.
- Тогда я приказываю рассказать.
- Нет, сэр!
Она перекатила меня на спину и оказалась сверху. Она была удивительно сильной.
- В чем это ты не хочешь признаваться? Говори! - Увидев выражение, мелькнувшее на моем лице, она набросилась на меня. - Вот оно! Говори.
- Я люблю тебя.
Она моргнула.
- Что ты сказал?
- Я люблю тебя. Видишь, я же говорил, что мне это принесет одни неприятности.
Она шмыгнула носом, сдерживая слезы.
- Нет… просто… ты застиг меня врасплох. - Она снова шмыгнула. - В армии неодобрительно смотрят на капитанов, которые влюбляются в своих полковников. И между прочим, на тех, что спят с ними, тоже. Я догадываюсь почему. - Она улыбнулась сквозь слезы. - Наверное, вид плачущего начальника подрывает боевой дух.
Я притянул ее к себе и поцеловал. Ей стало хорошо, и мне тоже.
Отстранившись, я посмотрел ей в лицо и сказал: - Понимаешь, это правда. Я действительно люблю тебя. И ты приказала мне сказать об этом.
- Знаю. Мне надо винить себя.
- За что?
Она мотнула головой, и ее рыжие волосы накрыли нас обоих.
- Не обращай внимания.
- Нет, продолжай…
Она снова мотнула головой.
- На этот раз я приказываю.
Она посмотрела на меня с ехидным самодовольством.
- Ты не можешь мне приказывать. Я выше по чину.
- Ты не хочешь снять свой чин в постели?
- Зачем?
- Ну, для одной вещи… - Теперь я смотрел на нее сверху вниз. - Ты сняла мундир. Откуда я знаю, что ты полковник?
- Я трахаюсь, как полковник, - чопорно заявила она.
- Для меня это пустой звук. Я никогда не трахался с другими полковниками.
- Ты хочешь, чтобы я подождала, пока ты это сделаешь?
- Нет, я хочу, чтобы ты ответила на вопрос.
- Какой вопрос?
- Которого ты пытаешься избежать. Чего ты не хочешь говорить? Я признался, теперь твоя очередь.
Она увидела, что я не шучу, и ее глаза стали печальными.
- Я тоже люблю тебя.
- Правда?
- Угу.
У меня от изумления открылся рот. Она взяла меня за подбородок и закрыла его.
- Правда, - прошептала она.
- Я… я… - Теперь наступил мой черед волноваться. Рот снова открылся, и оттуда выскочило: - Почему?..
- Убей меня, но если бы мне требовался любовник, то, вероятно, хуже тебя не найти.
- Спасибо.
- Нет, слушай. - Она прижала палец к моим губам. - Джим, ты один из самых сердечных, самых искренних и самых преданных мужчин, которых мне доводилось встречать…
- Но?
- Никаких «но». Именно твоя искренность и преданность постоянно доставляют тебе столько несчастий. И я знаю, что хлебну с тобой горя.
- Я не просил тебя влюбляться.
- Ну и что? Я тоже не просила тебя влюбляться, однако ты влюбился. - Ее голос был печальным. - Вот к чему мы пришли.
- Ладно, не расстраивайся ты так. Я слышал, что, когда два человека влюбляются друг в друга, получается очень радостная штука.
- О да. Я просто забыла. - Она улыбнулась. - Хочешь, еще потрахаемся?
Я не мог удержаться от смеха, - Я люблю тебя и соглашусь со всем, что придет тебе в голову.
- Неужели? Могу я дать волю рукам? Она дала им волю.
- Да?
Я опустил глаза.
- Я обдумываю ответ.
Она проследила за моим взглядом.
- Мне нравится твой ответ.
- М-м, нравится?
- Я склоняюсь к этому.
- Ну, тогда я склонен поторопить события… Телефон прервал наш смех. Мы дружно выругались: - Дерьмо!
- Подожди минуту, - сказала Лиз. - Попробую дотянуться до него…
- Я буду двигаться с тобой.
- Не думаю, что у нас получится.
- Получится. Двигай свою…
- О черт. Ладно, мы пытались… - Она откатилась от меня и схватила с ночного столика телефон. - Тирелли слушает.
Ее лицо затуманилось.
- Повторите… Зачем? - спросила она с досадой. - Ладно, я буду здесь. Да, возможно, всю ночь. Спасибо. - Она выключила телефон.
- Кто это был?
- Диспетчерская. - Она не прижалась ко мне снова. Я убрал руку с ее плеча. Она вдруг стала маленькой и грустной. Вздохнув, она сказала: - Они разозлились. Я отключила свой бипер, а меня искали. - Она легла лицом ко мне, но ее глаза были где-то далеко. Она потерла нос. - Они приказали, чтобы я оставалась здесь, но не объяснили зачем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75