- Все образуется.
Еще несколько минут они провели в одиночестве сада, тихо беседуя и
рассеянно бродя по узким тропкам, петляющим в теплом ароматном море летних
цветов. Но Менион держался на ногах уже из последних сил, и Ширль вскоре
поспешила настоять на том, что он немедленно пойдет и выспится, пока еще
есть время. Задумчиво улыбаясь, он отправился в свою дворцовую спальню,
где, не раздеваясь, рухнул на одну из широких мягких кроватей и мгновенно
провалился в глубокий сон без сновидений. Он спал, и день медленно шел на
убыль, солнце клонилось к западу и наконец в ослепительном алом зареве
исчезло за горизонтом. С наступлением сумерек горец проснулся,
отдохнувший, но по-прежнему непонятно обеспокоенный. Он заглянул в комнату
к Ширль, и они вместе зашагали по пустынным коридорам дворца Буканнахов в
поисках Генделя и братьев-эльфов. Тихий звук их шагов эхом отдавался в
длинных холлах, они проходили мимо застывших часовых и темных комнат, лишь
на миг задержавшись перед неподвижным, словно мертвым, телом Паланса
Буканнаха, вокруг которого суетились врачи с невыразительными лицами. Его
состояние не менялось, ослабшее тело и сломленный дух боролись с
сокрушительным натиском смерти, медленно и неотвратимо наваливающейся на
него. Когда они наконец молча отошли от его изголовья, в темных глазах
Ширль вновь стояли слезы.
Уверенный, что его друзья уже направились к городским воротам и
ожидают там возвращения принца Каллахорна, Менион оседлал двух лошадей, и
они вместе поскакали по Тирсианской дороге. Ночь была прохладная и
безоблачная, освещенная серебряным сиянием луны и звезд, и очертания
городских башен ясно выделялись на фоне неба. Лошади выехали на Сендикский
мост, и Менион ощутил, как его разгоряченное лицо нежными волнами гладит
прохладный ночной ветерок. На Тирсианской дороге стояла необычная тишина,
улицы были пустынны, а в выходящих на дорогу домах хоть и горел свет, но
не звучало ни смеха, ни застольных бесед. На осажденный город опустилось
ощутимое безмолвие, мрачное запустение, висящее над домами и ожидающее
сражения и смерти. Двое взволнованных всадников ехали в этой зловещей
тишине, пытаясь найти успокоение в красоте звездного неба, обещающего
земным народам тысячи различных завтра. Вдалеке чернела громадная Внешняя
Стена, на ее парапете горели сотни огней, освещая солдатам Тирсиса путь
домой. Их нет уже долго, подумал про себя Менион. Но возможно, им удалось
больше, чем кто-либо мог надеяться. Возможно, они удержали Мермидон,
выстояли под натиском орд Севера...
Несколько минут спустя они оказались перед исполинскими воротами в
городской стене. В казармах Легиона кипела деятельность, гарнизон
лихорадочно готовился к предстоящему сражению. На каждом углу стояли
солдаты, и только после долгих объяснений Мениону с Ширль удалось
подняться на вершину широкой стены, где их тепло встретил Янус Сенпре.
Молодой командир провел здесь весь день с самого отъезда Балинора,
беспрестанно всматриваясь вдаль, и сейчас на его худом лице лежала печать
усталости и волнения. Вскоре из темноты появились Дарин с Генделем и
поспешили к ним, а затем к ним присоединился и бродивший где-то Даэль. Они
молча стояли и смотрели во мрак, скрывающий на севере Мермидон и войска
Граничного Легиона. Свежий ночной ветер доносил издалека еле слышные крики
и шум сражения.
Янус вскользь заметил, что выслал полдюжины разведчиков, чтобы
выяснить, что происходит у реки, но ни один еще не вернулся - плохой знак.
Несколько раз он порывался отправиться туда сам, но каждый раз Гендель
грубо напоминал ему, что он возглавляет оборону Тирсиса, и каждый раз Янус
неохотно отказывался от своей мысли. Дарин твердо решил для себя, что если
Балинор не вернется к полуночи, то он сам отправится разыскивать друга.
Эльф сможет проскользнуть через любые вражеские посты незамеченным,
говорил он. Но пока он ждал вместе со всеми остальными, и опасения его с
каждым часом росли. Ширль кратко упомянула, что состояние Паланса
Буканнаха остается прежним, но не вызвала этим совершенно никакой реакции
и вскоре бросила свои безнадежные попытки отвлечь их мысли от сражения у
реки. Они ждали час, другой. Шум битвы медленно нарастал, крики
становились громче, и казалось, что сражающиеся постепенно движутся в
сторону города.
Затем из тьмы прямо перед самым городским утесом внезапно появился
большой отряд всадников и пехотинцев, и начал отдельными колоннами
подниматься по широкой каменной галерее, ведущей к городу. Их приближение
осталось незамеченным, а неожиданное появление из мрака вызвало громкие
возгласы удивления на вершине Внешней Стены. Янус Сенпре в испуге бросился
к механизму, закрывающему стальные засовы громадных ворот, боясь, что
врагу каким-то образом удалось обойти Балинора с флангов. Но Гендель молча
остановил его. Он понял, что происходит, еще прежде, чем остальные начали
догадываться. Перегнувшись через парапет, гном что-то резко выкрикнул на
своем языке и почти сразу же получил ответ. Мрачно кивнув, Гендель указал
на высокого всадника, возглавляющего длинную колонну. В мягком лунном
свете к небу поднялось покрытое пылью лицо Балинора, и стоило им узнать
его, как его мрачное выражение подтвердило то, чего все они боялись.
Граничный Легион не смог удержать берег Мермидона, и армия Повелителя
Колдунов двигалась на Тирсис.
Ближе к полуночи пятеро оставшихся спутников из маленького
кулхейвенского отряда собрались в небольшой уединенной столовой фамильного
дворца Буканнахов за легким ужином. Долгая битва на берегу Мермидона,
длившаяся весь день и вечер, была проиграна, хотя враг и понес ужасающие
потери. Какое-то время даже казалось, что ветеранам Граничного Легиона
удастся сдержать натиск северян и отстоять южный берег быстрой реки. Но
врагов были тысячи, и пройдя по телам сотен, эти тысячи в конце концов
достигли своей цели. Всадники Актона быстрее молнии мчались вокруг цепи
солдат Легиона, противостоя всем попыткам врага обойти окопавшихся
пехотинцев с тыла. Атака по фронту Легиона завершилась гибелью сотен
карликов и троллей. То была самая страшная битва из всех, какие только
видел Балинор, и вскоре кровь раненых и убитых начала окрашивать воды
Мермидона в алый цвет. Но они по-прежнему атаковали - шли вперед, словно
живые мертвецы, не знающие чувств, разума и страха. Так велика была власть
Повелителя Колдунов над его смертными солдатами, что смерть перестала для
них что-либо значить. В конце концов правый фланг линии обороны Легиона
прорвал большой отряд бешеных троллей; они погибли все до единого, но их
маневр вынудил тирсианцев теснее сдвинуть свой левый фланг. Тогда северяне
прорвались.
Уже близился закат, и Балинор понял, что после наступления темноты
даже лучшие солдаты в мире не смогут удержать южный берег. Хотя за время
дневной битвы Легион понес лишь легкие потери, Балинор приказал полкам
отступать к небольшому холму в нескольких сотнях ярдов к югу от берега и
перестроить там боевые порядки. Чтобы помешать врагу укрепиться на
захваченном берегу и перейти в наступление, кавалерия Легиона постоянно
отвлекала их быстрыми ударами по флангам. Так они дождались темноты. Как
только начало смеркаться, орды северной армии двинулись через реку
сплошным потоком; со смесью изумления и ужаса воины Граничного Легиона
смотрели, как сотни выбравшихся на берег превращаются в тысячи, а
переправа все продолжалась. Глазам солдат предстало страшное зрелище -
столь чудовищна была эта армия, что земля по обе стороны Мермидона,
насколько хватало глаз, была покрыта сплошным живым ковром.
Но исполинские размеры армии Севера мешали ее движению, командовать
такой массой солдат было трудно и долго. Никто даже не предпринимал
усилий, чтобы выбить окопавшихся тирсианцев с занятого ими холма.
Напротив, перебравшись на южный берег, громада армии начала нерешительно
переминаться на месте, словно лишившись руководства. Несколько отрядов
тяжело вооруженных троллей совершили отдельные вылазки против полков
Легиона, но их было недостаточно много, и ветераны уверенно выдержали их
натиск. Но когда наконец стемнело, вражеская армия вдруг начала строиться
в колонны по пять, и Балинор понял, что первая же организованная атака
сотрет Легион в пыль.
Призвав все свое умение и отвагу, сделавшие его лучшим полевым
командиром Юга и полководцем легендарного Граничного Легиона, принц
приступил к сложнейшему тактическому маневру. Не дожидаясь вражеского
удара, он внезапно разделил свои полки и атаковал крайние фланги колонн
северян. Нанося короткие частые удары, пользуясь наступившей темнотой и
своим превосходным знанием местности, солдаты заставили вражеские фланги
выдвинуться вперед, образуя неровную дугу. С каждой минутой дуга
выгибалась чуть сильнее, и с каждым разом тирсиане отступали чуть дальше.
Балинор с Фандуиком держали левый фланг, Актон и Мессалайн командовали на
правом.
Разъяренный враг перешел в бешеную атаку, с трудом преодолевая в
сгущающейся тьме незнакомую местность, но отступающие солдаты Легиона
сохраняли между собой и северянами безопасную дистанцию. Балинор начал
медленно сдвигать ряды, увлекая рассвирепевших северян за собой. Затем,
когда его пехота окончательно отступила в тыл, под прикрытием тьмы
собранная в один отряд кавалерия сомкнула ряды и вырвалась из готового
сомкнуться кольца врагов. Левый и правый фланги северной армии неожиданно
столкнулись, находясь в полной уверенности, что настигли наконец
ненавистного противника, несколько часов ускользавшего от них. Без
промедления они ринулись в бой.
Сколько троллей и карликов пало от руки своих же товарищей, осталось
неизвестным, но когда Балинор с двумя полками Граничного Легиона вступали
в ворота Тирсиса, битва еще кипела. Чтобы скрыть свое отступление, солдаты
обмотали материей себе ноги, а лошадям копыта. За исключением одного
отряда всадников, потерявшего направление в темноте, столкнувшегося с
врагом и уничтоженного, Легион не понес при отступлении никаких потерь.
Однако урон, нанесенный исполинской армии Севера, даже не замедлил ее
движения, и Мермидон, первая линия обороны города, был потерян.
Теперь на равнинах рядом с городом раскинулся громадный вражеский
лагерь, а в залитую лунным светом тьму, насколько хватало глаз, уходили
ряды ночных костров. На рассвете начнется штурм Тирсиса, объединенная мощь
тысяч троллей и карликов, послушная воле Повелителя Колдунов, обрушится на
защищающую город неприступную стену из камня и железа - Внешнюю Стену.
Уцелеет либо армия, либо стена.
В задумчивости сидя за маленьким обеденным столом напротив Балинора,
Гендель вспоминал зловещее предчувствие, посетившее его этим днем, когда
они с Янусом Сенпре изучали укрепления огромного города. Несомненно,
Внешняя Стена представляла собой серьезную преграду, но Генделю что-то не
нравилось. Он не мог точно определить, что именно вызывает его
беспокойство, но даже сейчас, в маленькой комнате, в теплой дружеской
компании, ему не удавалось избавиться от гнетущего подозрения, что они,
готовясь к предстоящей долгой осаде, упустили из вида что-то жизненно
важное.
Он восстановил в памяти все линии обороны города-крепости. На самом
обрыве утеса тирсиане соорудили низкий вал, чтобы помешать врагу
взобраться на плато. Если же северян не удастся сдержать на равнинах у
подножия утесов, тогда Граничный Легион будет вынужден отступить в город,
под защиту титанической Внешней Стены, в надежде, что она выдержит натиск
вражеских войск. С тыла Тирсис защищали отвесные скалы, возвышающиеся на
сотни футов сразу за дворцом. Балинор уверял, что эти утесы непреодолимы;
они походили на гладкие каменные стены, лишенные обычных выступов и
трещин, позволявших подняться по ним. Круговая оборона Тирсиса казалась
несокрушимой, но Гендель все же испытывал беспокойство.
На миг мысли его обратились к родине - к Кулхейвену, к его семье,
которую он покинул многие недели назад. Он никогда не оставался дома
подолгу, вся его жизнь прошла в бесконечных пограничных стычках в Анаре.
Он скучал по лесам, по их зелени и тени в весенние и летние месяцы, и
вдруг он удивился, как могло в странствиях так незаметно пройти столько
времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Еще несколько минут они провели в одиночестве сада, тихо беседуя и
рассеянно бродя по узким тропкам, петляющим в теплом ароматном море летних
цветов. Но Менион держался на ногах уже из последних сил, и Ширль вскоре
поспешила настоять на том, что он немедленно пойдет и выспится, пока еще
есть время. Задумчиво улыбаясь, он отправился в свою дворцовую спальню,
где, не раздеваясь, рухнул на одну из широких мягких кроватей и мгновенно
провалился в глубокий сон без сновидений. Он спал, и день медленно шел на
убыль, солнце клонилось к западу и наконец в ослепительном алом зареве
исчезло за горизонтом. С наступлением сумерек горец проснулся,
отдохнувший, но по-прежнему непонятно обеспокоенный. Он заглянул в комнату
к Ширль, и они вместе зашагали по пустынным коридорам дворца Буканнахов в
поисках Генделя и братьев-эльфов. Тихий звук их шагов эхом отдавался в
длинных холлах, они проходили мимо застывших часовых и темных комнат, лишь
на миг задержавшись перед неподвижным, словно мертвым, телом Паланса
Буканнаха, вокруг которого суетились врачи с невыразительными лицами. Его
состояние не менялось, ослабшее тело и сломленный дух боролись с
сокрушительным натиском смерти, медленно и неотвратимо наваливающейся на
него. Когда они наконец молча отошли от его изголовья, в темных глазах
Ширль вновь стояли слезы.
Уверенный, что его друзья уже направились к городским воротам и
ожидают там возвращения принца Каллахорна, Менион оседлал двух лошадей, и
они вместе поскакали по Тирсианской дороге. Ночь была прохладная и
безоблачная, освещенная серебряным сиянием луны и звезд, и очертания
городских башен ясно выделялись на фоне неба. Лошади выехали на Сендикский
мост, и Менион ощутил, как его разгоряченное лицо нежными волнами гладит
прохладный ночной ветерок. На Тирсианской дороге стояла необычная тишина,
улицы были пустынны, а в выходящих на дорогу домах хоть и горел свет, но
не звучало ни смеха, ни застольных бесед. На осажденный город опустилось
ощутимое безмолвие, мрачное запустение, висящее над домами и ожидающее
сражения и смерти. Двое взволнованных всадников ехали в этой зловещей
тишине, пытаясь найти успокоение в красоте звездного неба, обещающего
земным народам тысячи различных завтра. Вдалеке чернела громадная Внешняя
Стена, на ее парапете горели сотни огней, освещая солдатам Тирсиса путь
домой. Их нет уже долго, подумал про себя Менион. Но возможно, им удалось
больше, чем кто-либо мог надеяться. Возможно, они удержали Мермидон,
выстояли под натиском орд Севера...
Несколько минут спустя они оказались перед исполинскими воротами в
городской стене. В казармах Легиона кипела деятельность, гарнизон
лихорадочно готовился к предстоящему сражению. На каждом углу стояли
солдаты, и только после долгих объяснений Мениону с Ширль удалось
подняться на вершину широкой стены, где их тепло встретил Янус Сенпре.
Молодой командир провел здесь весь день с самого отъезда Балинора,
беспрестанно всматриваясь вдаль, и сейчас на его худом лице лежала печать
усталости и волнения. Вскоре из темноты появились Дарин с Генделем и
поспешили к ним, а затем к ним присоединился и бродивший где-то Даэль. Они
молча стояли и смотрели во мрак, скрывающий на севере Мермидон и войска
Граничного Легиона. Свежий ночной ветер доносил издалека еле слышные крики
и шум сражения.
Янус вскользь заметил, что выслал полдюжины разведчиков, чтобы
выяснить, что происходит у реки, но ни один еще не вернулся - плохой знак.
Несколько раз он порывался отправиться туда сам, но каждый раз Гендель
грубо напоминал ему, что он возглавляет оборону Тирсиса, и каждый раз Янус
неохотно отказывался от своей мысли. Дарин твердо решил для себя, что если
Балинор не вернется к полуночи, то он сам отправится разыскивать друга.
Эльф сможет проскользнуть через любые вражеские посты незамеченным,
говорил он. Но пока он ждал вместе со всеми остальными, и опасения его с
каждым часом росли. Ширль кратко упомянула, что состояние Паланса
Буканнаха остается прежним, но не вызвала этим совершенно никакой реакции
и вскоре бросила свои безнадежные попытки отвлечь их мысли от сражения у
реки. Они ждали час, другой. Шум битвы медленно нарастал, крики
становились громче, и казалось, что сражающиеся постепенно движутся в
сторону города.
Затем из тьмы прямо перед самым городским утесом внезапно появился
большой отряд всадников и пехотинцев, и начал отдельными колоннами
подниматься по широкой каменной галерее, ведущей к городу. Их приближение
осталось незамеченным, а неожиданное появление из мрака вызвало громкие
возгласы удивления на вершине Внешней Стены. Янус Сенпре в испуге бросился
к механизму, закрывающему стальные засовы громадных ворот, боясь, что
врагу каким-то образом удалось обойти Балинора с флангов. Но Гендель молча
остановил его. Он понял, что происходит, еще прежде, чем остальные начали
догадываться. Перегнувшись через парапет, гном что-то резко выкрикнул на
своем языке и почти сразу же получил ответ. Мрачно кивнув, Гендель указал
на высокого всадника, возглавляющего длинную колонну. В мягком лунном
свете к небу поднялось покрытое пылью лицо Балинора, и стоило им узнать
его, как его мрачное выражение подтвердило то, чего все они боялись.
Граничный Легион не смог удержать берег Мермидона, и армия Повелителя
Колдунов двигалась на Тирсис.
Ближе к полуночи пятеро оставшихся спутников из маленького
кулхейвенского отряда собрались в небольшой уединенной столовой фамильного
дворца Буканнахов за легким ужином. Долгая битва на берегу Мермидона,
длившаяся весь день и вечер, была проиграна, хотя враг и понес ужасающие
потери. Какое-то время даже казалось, что ветеранам Граничного Легиона
удастся сдержать натиск северян и отстоять южный берег быстрой реки. Но
врагов были тысячи, и пройдя по телам сотен, эти тысячи в конце концов
достигли своей цели. Всадники Актона быстрее молнии мчались вокруг цепи
солдат Легиона, противостоя всем попыткам врага обойти окопавшихся
пехотинцев с тыла. Атака по фронту Легиона завершилась гибелью сотен
карликов и троллей. То была самая страшная битва из всех, какие только
видел Балинор, и вскоре кровь раненых и убитых начала окрашивать воды
Мермидона в алый цвет. Но они по-прежнему атаковали - шли вперед, словно
живые мертвецы, не знающие чувств, разума и страха. Так велика была власть
Повелителя Колдунов над его смертными солдатами, что смерть перестала для
них что-либо значить. В конце концов правый фланг линии обороны Легиона
прорвал большой отряд бешеных троллей; они погибли все до единого, но их
маневр вынудил тирсианцев теснее сдвинуть свой левый фланг. Тогда северяне
прорвались.
Уже близился закат, и Балинор понял, что после наступления темноты
даже лучшие солдаты в мире не смогут удержать южный берег. Хотя за время
дневной битвы Легион понес лишь легкие потери, Балинор приказал полкам
отступать к небольшому холму в нескольких сотнях ярдов к югу от берега и
перестроить там боевые порядки. Чтобы помешать врагу укрепиться на
захваченном берегу и перейти в наступление, кавалерия Легиона постоянно
отвлекала их быстрыми ударами по флангам. Так они дождались темноты. Как
только начало смеркаться, орды северной армии двинулись через реку
сплошным потоком; со смесью изумления и ужаса воины Граничного Легиона
смотрели, как сотни выбравшихся на берег превращаются в тысячи, а
переправа все продолжалась. Глазам солдат предстало страшное зрелище -
столь чудовищна была эта армия, что земля по обе стороны Мермидона,
насколько хватало глаз, была покрыта сплошным живым ковром.
Но исполинские размеры армии Севера мешали ее движению, командовать
такой массой солдат было трудно и долго. Никто даже не предпринимал
усилий, чтобы выбить окопавшихся тирсианцев с занятого ими холма.
Напротив, перебравшись на южный берег, громада армии начала нерешительно
переминаться на месте, словно лишившись руководства. Несколько отрядов
тяжело вооруженных троллей совершили отдельные вылазки против полков
Легиона, но их было недостаточно много, и ветераны уверенно выдержали их
натиск. Но когда наконец стемнело, вражеская армия вдруг начала строиться
в колонны по пять, и Балинор понял, что первая же организованная атака
сотрет Легион в пыль.
Призвав все свое умение и отвагу, сделавшие его лучшим полевым
командиром Юга и полководцем легендарного Граничного Легиона, принц
приступил к сложнейшему тактическому маневру. Не дожидаясь вражеского
удара, он внезапно разделил свои полки и атаковал крайние фланги колонн
северян. Нанося короткие частые удары, пользуясь наступившей темнотой и
своим превосходным знанием местности, солдаты заставили вражеские фланги
выдвинуться вперед, образуя неровную дугу. С каждой минутой дуга
выгибалась чуть сильнее, и с каждым разом тирсиане отступали чуть дальше.
Балинор с Фандуиком держали левый фланг, Актон и Мессалайн командовали на
правом.
Разъяренный враг перешел в бешеную атаку, с трудом преодолевая в
сгущающейся тьме незнакомую местность, но отступающие солдаты Легиона
сохраняли между собой и северянами безопасную дистанцию. Балинор начал
медленно сдвигать ряды, увлекая рассвирепевших северян за собой. Затем,
когда его пехота окончательно отступила в тыл, под прикрытием тьмы
собранная в один отряд кавалерия сомкнула ряды и вырвалась из готового
сомкнуться кольца врагов. Левый и правый фланги северной армии неожиданно
столкнулись, находясь в полной уверенности, что настигли наконец
ненавистного противника, несколько часов ускользавшего от них. Без
промедления они ринулись в бой.
Сколько троллей и карликов пало от руки своих же товарищей, осталось
неизвестным, но когда Балинор с двумя полками Граничного Легиона вступали
в ворота Тирсиса, битва еще кипела. Чтобы скрыть свое отступление, солдаты
обмотали материей себе ноги, а лошадям копыта. За исключением одного
отряда всадников, потерявшего направление в темноте, столкнувшегося с
врагом и уничтоженного, Легион не понес при отступлении никаких потерь.
Однако урон, нанесенный исполинской армии Севера, даже не замедлил ее
движения, и Мермидон, первая линия обороны города, был потерян.
Теперь на равнинах рядом с городом раскинулся громадный вражеский
лагерь, а в залитую лунным светом тьму, насколько хватало глаз, уходили
ряды ночных костров. На рассвете начнется штурм Тирсиса, объединенная мощь
тысяч троллей и карликов, послушная воле Повелителя Колдунов, обрушится на
защищающую город неприступную стену из камня и железа - Внешнюю Стену.
Уцелеет либо армия, либо стена.
В задумчивости сидя за маленьким обеденным столом напротив Балинора,
Гендель вспоминал зловещее предчувствие, посетившее его этим днем, когда
они с Янусом Сенпре изучали укрепления огромного города. Несомненно,
Внешняя Стена представляла собой серьезную преграду, но Генделю что-то не
нравилось. Он не мог точно определить, что именно вызывает его
беспокойство, но даже сейчас, в маленькой комнате, в теплой дружеской
компании, ему не удавалось избавиться от гнетущего подозрения, что они,
готовясь к предстоящей долгой осаде, упустили из вида что-то жизненно
важное.
Он восстановил в памяти все линии обороны города-крепости. На самом
обрыве утеса тирсиане соорудили низкий вал, чтобы помешать врагу
взобраться на плато. Если же северян не удастся сдержать на равнинах у
подножия утесов, тогда Граничный Легион будет вынужден отступить в город,
под защиту титанической Внешней Стены, в надежде, что она выдержит натиск
вражеских войск. С тыла Тирсис защищали отвесные скалы, возвышающиеся на
сотни футов сразу за дворцом. Балинор уверял, что эти утесы непреодолимы;
они походили на гладкие каменные стены, лишенные обычных выступов и
трещин, позволявших подняться по ним. Круговая оборона Тирсиса казалась
несокрушимой, но Гендель все же испытывал беспокойство.
На миг мысли его обратились к родине - к Кулхейвену, к его семье,
которую он покинул многие недели назад. Он никогда не оставался дома
подолгу, вся его жизнь прошла в бесконечных пограничных стычках в Анаре.
Он скучал по лесам, по их зелени и тени в весенние и летние месяцы, и
вдруг он удивился, как могло в странствиях так незаметно пройти столько
времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102