..
- Клянусь небом, что это? - Панамон потрясенно умолк.
Шеа рассеянно покачал головой. На этот вопрос не было и не могло быть
ответа. Это явление лежало за пределами понимания смертных. Несколько
долгих минут трое спутников стояли, глядя на чудовищную стену, словно
ожидая каких-то новых событий. Потом Кельцет пригнулся к земле, пристально
разглядывая жесткую траву равнин, и двинулся вперед, останавливаясь каждые
несколько ярдов, пока не отдалился от них. Затем он распрямился и указал
прямо в середину зловещей стены черного савана. Панамон вздрогнул, и его
лицо застыло.
- Карлик бежит прямо в нее, - угрюмо проговорил он. - Если мы не
догоним его раньше, чем он до нее доберется, тьма окончательно скроет его
след. Там нам его не найти.
В нескольких милях впереди, в сумрачной близости темной стены мглы и
мрака, крошечная сгорбленная фигурка Орл Фейна на миг замерла в
изнеможении, опасливо, непонимающе вглядываясь зеленоватыми глазами в
клубящуюся тьму. Карлик с самого рассвета, с момента бегства от троих
незнакомцев, стремился на север, бежал, пока не иссякли силы, затем
семенил трусцой, волоча ноги, постоянно оглядываясь в ожидании неизбежной
погони. Его мысли потеряли разумный ход; уже несколько недель он жил
инстинктами и везением, воруя и мертвых, сторонясь живых. Он не мог
заставить себя думать ни о чем, кроме насущных забот; им овладеет звериный
инстинкт прожить еще один день среди тех, кто плевал ему в лицо,
отказываясь от родства с ним. Даже собственный народ отвернулся от него,
презирая его больше, чем насекомых, копошащихся на земле у них под ногами.
Его окружала дикая местность - в ней никто не мог бы долго прожить в
одиночку. Но он был один, и его разум, некогда бывший здоровым, медленно
замыкался в себе, пытаясь избегнуть вросших в него страхов, пока в нем не
родилось безумие и не начал медленно меркнуть здравый смысл.
Но все же неизбежная смерть пока медлила, и судьба в порыве жестокого
веселья подарила отверженному последнюю искорку ложной надежды, вложив ему
в руки реликвию, которая могла вернуть его в теплый мир человеческого
общения, казавшийся безвозвратно потерянным. Оставаясь дезертиром,
продолжая безнадежно бороться за жизнь, отчаявшийся карлик наткнулся на
легендарный Меч Шаннары, чью жуткую тайну предостерегающе прошептали
стынущие губы умирающего на равнинах Стрелехейма, а затем его невидящие
глаза закатились и нить его жизни оборвалась. Так к нему в руки попал Меч
- ключ к власти над смертными принадлежал теперь Орл Фейну.
Но его безумие росло, и когда он обдумывал свои дальнейшие действия,
его разум затмевали страхи и сомнения. Смертельное промедление сделало
карлика пленным и лишило бесценного Меча - единственного его пути домой.
Разум захлестнуло отчаяние и бред, и его окончательно расшатанный рассудок
распался. Теперь в его сознании оставалась одна пылающая, навязчивая мысль
- он вернет себе Меч, или он умрет. Он бессвязно кричал ничего не
понимающим людям, что Меч принадлежит ему, что только он знает, где тот
скрыт, не сознавая, что лишает себя последнего шанса завладеть сокровищем.
Но люди не сумели увидеть связь между его выкриками, поспешив объяснить их
его безумием. Затем он освободился, схватил Меч и поспешил на север.
Теперь он стоял, бессмысленно глядя на загадочную стену мрака,
преграждающую ему путь на север. Да, на север, на север, подумал он, криво
усмехаясь и безумно выкатывая глаза. Там отверженного ждет свобода и
избавление. В глубине его души крылось жуткое искушение повернуться и
бежать обратно. Но в его мозгу вращалась, не находя выхода, единственная
мысль - спасение лежит только на севере. Именно там он найдет... Хозяина.
Повелителя Колдунов. Его взгляд на мгновение скользнул к древнему клинку,
надежно пристегнутому к его поясу, длинному и неуклюже волочащемуся за ним
по земле. Его узловатые желтые руки быстро пробежались по резной рукояти,
коснувшись изображения высоко поднятой руки с пылающим факелом; по
полированному эфесу, с которого местами отслаивалась позолота. Он крепко
стиснул рукоять меча, словно пытаясь почерпнуть из него сил. Глупцы!
Глупцы, все они, кто раньше не относился к нему с должным уважением. Ибо
он носит Меч, он хранит величайшую легенду их мира, и именно ему
предстоит... Он торопливо оборвал эту мысль, опасаясь, что клубящийся
перед ним мрак проникнет в его голову, прочтет драгоценную мысль и
похитит.
Страшная тьма впереди ожидала, когда он войдет. Орл Фейн боялся
вступить в нее, как боялся всего на свете, но ему некуда больше было идти.
Он с трудом припоминал тех, кто гнался за ним - громадного тролля,
однорукого мужчину, чью ненависть он ощущал и сейчас, и
юношу-получеловека, полуэльфа. В этом юноше было что-то такое, чего карлик
не мог объяснить, что-то, с непреодолимым упорством грызущее его
распадающийся разум.
Бессмысленно покачав круглой головой, карлик двинулся вперед, к
сумрачному краю темной стены; воздух вокруг него был неподвижным и
мертвым. Он не оглядывался, пока тьма не окутала его и тишину не развеял
внезапный порыв леденящего сырого ветра. Когда же он наконец обернулся, то
к своему ужасу увидел, что позади него ничего нет - только непроницаемый
мрак, окутывающий его тяжелыми плотными слоями. Он пошел вперед, ветер
яростно ударил ему в лицо, и он понял, что во тьме обитают существа.
Вначале в его мыслях зародилось только смутное подозрение, но затем сквозь
сумрак просочились тихие стоны, назойливо терзающие его слух. Наконец
приблизились и они сами, мягко касаясь его тела подрагивающими пальцами.
Он захохотал в лихорадочном приступе безумия, поняв каким-то чутьем, что
покинул мир живых и ступил в обитель смерти, где бродят лишенные души
создания, безнадежно стремясь найти выход из своей вечной тюрьмы. Он шагал
в их толпе, смеясь, крича, весело распевая, и разум окончательно покидал
его бренное тело. Создания темного мира робкой толпой следовали за ним,
чувствуя в безумном смертном своего собрата. Это был только вопрос
времени. Когда жизнь покинет смертного, он станет одним из них - навеки
потерянным. Тогда Орл Фейн наконец-то объединится с теми, кто ему близок.
Прошло почти два часа, утреннее солнце медленно, решительно ползло к
зениту, и наконец трое путников встали на границе стены сумрака, в которой
исчез тот, за кем они гнались. Они, как и Орл Фейн ранее, помедлили здесь,
молча изучая зловещую тьму, отмечающую границу королевства Повелителя
Колдунов. Мрак, казалось, непроницаемыми слоями застилал омертвевшую
землю, и каждый слой был темнее предыдущего, вплоть до невидимого отсюда
центра, и чуть страшнее, ибо разум все отчетливее воплощал в мыслях
безмолвные мучения души. Панамон Крил размеренно вышагивал взад и вперед,
не отрывая взгляда от стены и стараясь собрать достаточно решимости, чтобы
идти дальше. Громадный Кельцет, бегло осмотрев землю и коротким жестом
указав, что карлик и в самом деле направился на север, превратился в
неподвижное изваяние, сложив на груди руки и прикрыв глаза, тускло
сверкающие под нависшим лбом.
У меня нет выбора, подумал Шеа, уже смирившийся с этой мыслью, но еще
не потерявший надежды отыскать во мраке след беглеца. К нему в некотором
смысле вернулась прежняя вера в провидение, и он почти не сомневался, что
если уж они начали эту погоню, то Орл Фейн будет найден, а Меч возвращен.
Что-то подталкивало его, подбадривало, убеждало в успехе - что-то в
глубине его сердца придавало ему новой отваги. Он с нетерпением ждал,
когда Панамон решится продолжать путь.
- То, что мы делаем - это безумие, - проговорил вор, поравнявшись с
Шеа. - Я чувствую смерть в самом воздухе, вокруг всей этой стены...
Он резко оборвал свою речь, остановился и посмотрел на Шеа, ожидая
его слов.
- Мы должны идти дальше, - быстро ответил Шеа ровным голосом.
Панамон медленно взглянул на своего друга-великана, но скальный
тролль не шевельнулся. Он подождал еще немного, заметно обеспокоенный тем,
что Кельцет за все время их пути на север еще ни разу не высказал своего
мнения. Раньше, когда они путешествовали вдвоем, гигант всегда выражал
согласие, когда Панамон желал знать его мнение, но в последнее время
тролль стал непривычно замкнут.
Наконец вор утвердительно кивнул, и все трое решительно зашагали в
серую мглу. Их окружала голая плоская равнина, и некоторое время идти было
легко. Затем, по мере того, как вокруг них постепенно сгущался сумрак, все
вокруг начало тускнеть, и вскоре они уже казались друг другу смутными
силуэтами. Панамон резко велел всем остановиться, достал из рюкзака моток
веревки и предложил им обвязаться ей, чтобы не потерять друг друга. После
этого они двинулись дальше. Ничто не нарушало безмолвия, кроме редкого
тихого шуршания их подошв по твердой земле. Во мгле не чувствовалась
сырость, но тем не менее она исключительно неприятно липла к их коже,
напоминая Шеа нездоровый зловонный воздух Туманного болота. Казалось, чем
дальше они продвигаются, тем быстрее клубится туман, но при этом они не
чувствовали ни единого порыва ветра. Наконец мгла сомкнулась вокруг них, и
они оказались в полной темноте.
Они шли, казалось, долгие часы, но в безмолвном черном сумраке,
окутывающем их бренные тела, их чувство времени нарушилось. Только
соединяющая их веревка спасала их от одинокой смерти, которой был насыщен
туман; она связывала их не столько друг с другом, сколько с миром
солнечного света и чистого воздуха, оставшимся далеко позади. Это место, в
которое они осмелились вторгнуться, оказалось сумеречным миром полужизни,
где притуплялись чувства и в своевольном воображении росли страхи. Здесь
явственно ощущалось присутствие смерти, дробящее тьму, касание здесь,
касание там, легкое поглаживание, ласка для смертных существ, которых она
скоро заберет к себе. В этом странном мраке невероятное становилось почти
обыденным, все ограничения человеческих чувств словно исчезали в грезах
воспоминаний, а видения из самых глубин разума быстро всплывали на
поверхность, спеша показаться людям.
Какое-то время это было даже почти приятно - равнодушно
потворствовать своему подсознанию, но потом это стало уже не забавой, а
просто умерщвлением. Долгое время они испытывали только это чувство, нежно
ласкающее их разум, увлекающее его в глубины безразличия и легкой скуки,
заполняющее тело и сознание ленивой сонливостью древних поедателей лотоса.
Время окончательно исчезло, а туманный мир уходил в бесконечность.
Из темных глубин мира жизни медленно родилось ощущение жгучей боли, с
ошеломительной силой пронзившее омертвевшее тело Шеа. Его разум был
неожиданно и болезненно вырван из апатии, окутавшей его мысли, и жжение в
груди усилилось. Превозмогая сонливость и странную, неестественную
легкость тела, он утомленно потянулся к тунике, и его рука наконец
коснулась источника раздражения - маленького кожаного мешочка. Затем его
разум резко встряхнулся, и он пробудился от сна, крепко сжимая в руке свои
Эльфийские камни.
С неожиданным ужасом он осознал, что уже не идет, а парит, медленно
плывет, лежа над землей, не понимая даже, в какую сторону движется. Он
лихорадочно схватился за веревку, охватывающую его талию, и начал ее
яростно дергать. Наградой ему стал протяжный стон с другого ее конца; его
спутники все еще были рядом. Тяжело и устало опустившись на ноги, он
наконец понял, что с ними произошло. Этот страшный призрачный мир вечного
сна почти сделал их своими жертвами, убаюкивая, усыпляя их, притупляя их
чувства, и наконец они упали и медленно поплыли куда-то, все ближе и ближе
к спокойной смерти. Лишь сила Камней спасла их.
Шеа ощущал невероятную слабость, но призвав на помощь последние капли
своей силы, он все же отчаянно потянул и задергал провисшую веревку,
оттаскивая Панамона Крила и Кельцета от края бездны смерти, обратно в мир
живущих. Он дико вскрикивал при каждом рывке, затем с трудом подошел к их
опустившимся на землю неподвижным телам, и бессильно пинал их, пока боль
не привела их в сознание. Прошли долгие минуты, прежде чем они пришли в
себя в достаточной степени, чтобы осознать случившееся; пробудившись, дух
жизни воскресил их волю, и оба они тяжело поднялись на ноги. Сонные, они
держались друг за друга, потому что ноги их подгибались, и прилагали
огромные усилия, чтобы прояснить свои мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
- Клянусь небом, что это? - Панамон потрясенно умолк.
Шеа рассеянно покачал головой. На этот вопрос не было и не могло быть
ответа. Это явление лежало за пределами понимания смертных. Несколько
долгих минут трое спутников стояли, глядя на чудовищную стену, словно
ожидая каких-то новых событий. Потом Кельцет пригнулся к земле, пристально
разглядывая жесткую траву равнин, и двинулся вперед, останавливаясь каждые
несколько ярдов, пока не отдалился от них. Затем он распрямился и указал
прямо в середину зловещей стены черного савана. Панамон вздрогнул, и его
лицо застыло.
- Карлик бежит прямо в нее, - угрюмо проговорил он. - Если мы не
догоним его раньше, чем он до нее доберется, тьма окончательно скроет его
след. Там нам его не найти.
В нескольких милях впереди, в сумрачной близости темной стены мглы и
мрака, крошечная сгорбленная фигурка Орл Фейна на миг замерла в
изнеможении, опасливо, непонимающе вглядываясь зеленоватыми глазами в
клубящуюся тьму. Карлик с самого рассвета, с момента бегства от троих
незнакомцев, стремился на север, бежал, пока не иссякли силы, затем
семенил трусцой, волоча ноги, постоянно оглядываясь в ожидании неизбежной
погони. Его мысли потеряли разумный ход; уже несколько недель он жил
инстинктами и везением, воруя и мертвых, сторонясь живых. Он не мог
заставить себя думать ни о чем, кроме насущных забот; им овладеет звериный
инстинкт прожить еще один день среди тех, кто плевал ему в лицо,
отказываясь от родства с ним. Даже собственный народ отвернулся от него,
презирая его больше, чем насекомых, копошащихся на земле у них под ногами.
Его окружала дикая местность - в ней никто не мог бы долго прожить в
одиночку. Но он был один, и его разум, некогда бывший здоровым, медленно
замыкался в себе, пытаясь избегнуть вросших в него страхов, пока в нем не
родилось безумие и не начал медленно меркнуть здравый смысл.
Но все же неизбежная смерть пока медлила, и судьба в порыве жестокого
веселья подарила отверженному последнюю искорку ложной надежды, вложив ему
в руки реликвию, которая могла вернуть его в теплый мир человеческого
общения, казавшийся безвозвратно потерянным. Оставаясь дезертиром,
продолжая безнадежно бороться за жизнь, отчаявшийся карлик наткнулся на
легендарный Меч Шаннары, чью жуткую тайну предостерегающе прошептали
стынущие губы умирающего на равнинах Стрелехейма, а затем его невидящие
глаза закатились и нить его жизни оборвалась. Так к нему в руки попал Меч
- ключ к власти над смертными принадлежал теперь Орл Фейну.
Но его безумие росло, и когда он обдумывал свои дальнейшие действия,
его разум затмевали страхи и сомнения. Смертельное промедление сделало
карлика пленным и лишило бесценного Меча - единственного его пути домой.
Разум захлестнуло отчаяние и бред, и его окончательно расшатанный рассудок
распался. Теперь в его сознании оставалась одна пылающая, навязчивая мысль
- он вернет себе Меч, или он умрет. Он бессвязно кричал ничего не
понимающим людям, что Меч принадлежит ему, что только он знает, где тот
скрыт, не сознавая, что лишает себя последнего шанса завладеть сокровищем.
Но люди не сумели увидеть связь между его выкриками, поспешив объяснить их
его безумием. Затем он освободился, схватил Меч и поспешил на север.
Теперь он стоял, бессмысленно глядя на загадочную стену мрака,
преграждающую ему путь на север. Да, на север, на север, подумал он, криво
усмехаясь и безумно выкатывая глаза. Там отверженного ждет свобода и
избавление. В глубине его души крылось жуткое искушение повернуться и
бежать обратно. Но в его мозгу вращалась, не находя выхода, единственная
мысль - спасение лежит только на севере. Именно там он найдет... Хозяина.
Повелителя Колдунов. Его взгляд на мгновение скользнул к древнему клинку,
надежно пристегнутому к его поясу, длинному и неуклюже волочащемуся за ним
по земле. Его узловатые желтые руки быстро пробежались по резной рукояти,
коснувшись изображения высоко поднятой руки с пылающим факелом; по
полированному эфесу, с которого местами отслаивалась позолота. Он крепко
стиснул рукоять меча, словно пытаясь почерпнуть из него сил. Глупцы!
Глупцы, все они, кто раньше не относился к нему с должным уважением. Ибо
он носит Меч, он хранит величайшую легенду их мира, и именно ему
предстоит... Он торопливо оборвал эту мысль, опасаясь, что клубящийся
перед ним мрак проникнет в его голову, прочтет драгоценную мысль и
похитит.
Страшная тьма впереди ожидала, когда он войдет. Орл Фейн боялся
вступить в нее, как боялся всего на свете, но ему некуда больше было идти.
Он с трудом припоминал тех, кто гнался за ним - громадного тролля,
однорукого мужчину, чью ненависть он ощущал и сейчас, и
юношу-получеловека, полуэльфа. В этом юноше было что-то такое, чего карлик
не мог объяснить, что-то, с непреодолимым упорством грызущее его
распадающийся разум.
Бессмысленно покачав круглой головой, карлик двинулся вперед, к
сумрачному краю темной стены; воздух вокруг него был неподвижным и
мертвым. Он не оглядывался, пока тьма не окутала его и тишину не развеял
внезапный порыв леденящего сырого ветра. Когда же он наконец обернулся, то
к своему ужасу увидел, что позади него ничего нет - только непроницаемый
мрак, окутывающий его тяжелыми плотными слоями. Он пошел вперед, ветер
яростно ударил ему в лицо, и он понял, что во тьме обитают существа.
Вначале в его мыслях зародилось только смутное подозрение, но затем сквозь
сумрак просочились тихие стоны, назойливо терзающие его слух. Наконец
приблизились и они сами, мягко касаясь его тела подрагивающими пальцами.
Он захохотал в лихорадочном приступе безумия, поняв каким-то чутьем, что
покинул мир живых и ступил в обитель смерти, где бродят лишенные души
создания, безнадежно стремясь найти выход из своей вечной тюрьмы. Он шагал
в их толпе, смеясь, крича, весело распевая, и разум окончательно покидал
его бренное тело. Создания темного мира робкой толпой следовали за ним,
чувствуя в безумном смертном своего собрата. Это был только вопрос
времени. Когда жизнь покинет смертного, он станет одним из них - навеки
потерянным. Тогда Орл Фейн наконец-то объединится с теми, кто ему близок.
Прошло почти два часа, утреннее солнце медленно, решительно ползло к
зениту, и наконец трое путников встали на границе стены сумрака, в которой
исчез тот, за кем они гнались. Они, как и Орл Фейн ранее, помедлили здесь,
молча изучая зловещую тьму, отмечающую границу королевства Повелителя
Колдунов. Мрак, казалось, непроницаемыми слоями застилал омертвевшую
землю, и каждый слой был темнее предыдущего, вплоть до невидимого отсюда
центра, и чуть страшнее, ибо разум все отчетливее воплощал в мыслях
безмолвные мучения души. Панамон Крил размеренно вышагивал взад и вперед,
не отрывая взгляда от стены и стараясь собрать достаточно решимости, чтобы
идти дальше. Громадный Кельцет, бегло осмотрев землю и коротким жестом
указав, что карлик и в самом деле направился на север, превратился в
неподвижное изваяние, сложив на груди руки и прикрыв глаза, тускло
сверкающие под нависшим лбом.
У меня нет выбора, подумал Шеа, уже смирившийся с этой мыслью, но еще
не потерявший надежды отыскать во мраке след беглеца. К нему в некотором
смысле вернулась прежняя вера в провидение, и он почти не сомневался, что
если уж они начали эту погоню, то Орл Фейн будет найден, а Меч возвращен.
Что-то подталкивало его, подбадривало, убеждало в успехе - что-то в
глубине его сердца придавало ему новой отваги. Он с нетерпением ждал,
когда Панамон решится продолжать путь.
- То, что мы делаем - это безумие, - проговорил вор, поравнявшись с
Шеа. - Я чувствую смерть в самом воздухе, вокруг всей этой стены...
Он резко оборвал свою речь, остановился и посмотрел на Шеа, ожидая
его слов.
- Мы должны идти дальше, - быстро ответил Шеа ровным голосом.
Панамон медленно взглянул на своего друга-великана, но скальный
тролль не шевельнулся. Он подождал еще немного, заметно обеспокоенный тем,
что Кельцет за все время их пути на север еще ни разу не высказал своего
мнения. Раньше, когда они путешествовали вдвоем, гигант всегда выражал
согласие, когда Панамон желал знать его мнение, но в последнее время
тролль стал непривычно замкнут.
Наконец вор утвердительно кивнул, и все трое решительно зашагали в
серую мглу. Их окружала голая плоская равнина, и некоторое время идти было
легко. Затем, по мере того, как вокруг них постепенно сгущался сумрак, все
вокруг начало тускнеть, и вскоре они уже казались друг другу смутными
силуэтами. Панамон резко велел всем остановиться, достал из рюкзака моток
веревки и предложил им обвязаться ей, чтобы не потерять друг друга. После
этого они двинулись дальше. Ничто не нарушало безмолвия, кроме редкого
тихого шуршания их подошв по твердой земле. Во мгле не чувствовалась
сырость, но тем не менее она исключительно неприятно липла к их коже,
напоминая Шеа нездоровый зловонный воздух Туманного болота. Казалось, чем
дальше они продвигаются, тем быстрее клубится туман, но при этом они не
чувствовали ни единого порыва ветра. Наконец мгла сомкнулась вокруг них, и
они оказались в полной темноте.
Они шли, казалось, долгие часы, но в безмолвном черном сумраке,
окутывающем их бренные тела, их чувство времени нарушилось. Только
соединяющая их веревка спасала их от одинокой смерти, которой был насыщен
туман; она связывала их не столько друг с другом, сколько с миром
солнечного света и чистого воздуха, оставшимся далеко позади. Это место, в
которое они осмелились вторгнуться, оказалось сумеречным миром полужизни,
где притуплялись чувства и в своевольном воображении росли страхи. Здесь
явственно ощущалось присутствие смерти, дробящее тьму, касание здесь,
касание там, легкое поглаживание, ласка для смертных существ, которых она
скоро заберет к себе. В этом странном мраке невероятное становилось почти
обыденным, все ограничения человеческих чувств словно исчезали в грезах
воспоминаний, а видения из самых глубин разума быстро всплывали на
поверхность, спеша показаться людям.
Какое-то время это было даже почти приятно - равнодушно
потворствовать своему подсознанию, но потом это стало уже не забавой, а
просто умерщвлением. Долгое время они испытывали только это чувство, нежно
ласкающее их разум, увлекающее его в глубины безразличия и легкой скуки,
заполняющее тело и сознание ленивой сонливостью древних поедателей лотоса.
Время окончательно исчезло, а туманный мир уходил в бесконечность.
Из темных глубин мира жизни медленно родилось ощущение жгучей боли, с
ошеломительной силой пронзившее омертвевшее тело Шеа. Его разум был
неожиданно и болезненно вырван из апатии, окутавшей его мысли, и жжение в
груди усилилось. Превозмогая сонливость и странную, неестественную
легкость тела, он утомленно потянулся к тунике, и его рука наконец
коснулась источника раздражения - маленького кожаного мешочка. Затем его
разум резко встряхнулся, и он пробудился от сна, крепко сжимая в руке свои
Эльфийские камни.
С неожиданным ужасом он осознал, что уже не идет, а парит, медленно
плывет, лежа над землей, не понимая даже, в какую сторону движется. Он
лихорадочно схватился за веревку, охватывающую его талию, и начал ее
яростно дергать. Наградой ему стал протяжный стон с другого ее конца; его
спутники все еще были рядом. Тяжело и устало опустившись на ноги, он
наконец понял, что с ними произошло. Этот страшный призрачный мир вечного
сна почти сделал их своими жертвами, убаюкивая, усыпляя их, притупляя их
чувства, и наконец они упали и медленно поплыли куда-то, все ближе и ближе
к спокойной смерти. Лишь сила Камней спасла их.
Шеа ощущал невероятную слабость, но призвав на помощь последние капли
своей силы, он все же отчаянно потянул и задергал провисшую веревку,
оттаскивая Панамона Крила и Кельцета от края бездны смерти, обратно в мир
живущих. Он дико вскрикивал при каждом рывке, затем с трудом подошел к их
опустившимся на землю неподвижным телам, и бессильно пинал их, пока боль
не привела их в сознание. Прошли долгие минуты, прежде чем они пришли в
себя в достаточной степени, чтобы осознать случившееся; пробудившись, дух
жизни воскресил их волю, и оба они тяжело поднялись на ноги. Сонные, они
держались друг за друга, потому что ноги их подгибались, и прилагали
огромные усилия, чтобы прояснить свои мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102