Люк задвинулся.
Водителя такси разбирало любопытство — как поведут себя обманутые им простофили. Интересно, сколько времени они будут ждать на шоссе на самом солнцепёке? Поэтому, отвезя имама в мечеть и получив вместо платы благословение, он торопливо возвратился к восточным воротам и, миновав их, свернул на старую грунтовую дорогу, тянущуюся среди полузасохших колючих кустарников параллельно шоссе. Проехав по ней около километра, он выключил мотор, вылез из машины и, воровато озираясь, пробрался сквозь кустарник к шоссе. К его удивлению, на шоссе никого не оказалось. Кто-то, видимо, успел забрать его пассажиров попутной машиной. Несколько разочаровавшись, он поплёлся обратно, но вдруг уловил краем глаза странный отблеск. Он поспешно оглянулся и остолбенел. Из-за ближайшей группы пальм беззвучно и очень быстро поднимался вверх, в яркую синеву неба, большой блестящий диск, похожий на перевёрнутый ковш для воды, но без ручки. Водитель сначала подумал, что ему привиделось. Он начал протирать глаза, однако таинственный предмет не исчезал, только уходил все быстрее в небо. А потом превратился в чёрную точку и исчез. Вспомнив, что о чём-то подобном он однажды читал в газете, водитель ахнул и сломя голову побежал к своей машине.
Часть третья
ОПЕРАЦИЯ «ШАНС»
После заседания совета директоров, на котором утверждался проект Шарка, Алоиз Пэнки попросил Феликса Крукса задержаться. Толстяк адвокат скорчил страдальческую гримасу:
— Меня ждут. Важная встреча… Клиент прибыл издалека.
— Подождёт. У меня серьёзный разговор. Пойдёмте ко мне в кабинет.
Крукс недовольно засопел, но промолчал.
Из конференц-зала они выходили последними. Окинув внимательным взглядом опустевшее помещение, Пэнки сам погасил свет и запер дверь собственным ключом. Потом они прошли по длинному коридору, застланному мягким пушистым ковром, к специальному лифту, которым пользовались только доверенные сотрудники банка CFS. Лифт стремительно и бесшумно поднял их на двадцать седьмой этаж, где находился кабинет президента-исполнителя главного банка «империи».
— Никого не принимаю. Буду занят, — бросил Пэнки секретарю, проходя через приёмную.
Секретарь — крупный мужчина средних лет, с массивным подбородком и удлинённым, яйцевидным черепом, чуть прикрытым гладко прилизанными светлыми волосами, — почтительно склонил голову.
Пропустив Крукса вперёд, Пэнки вошёл следом и плотно закрыл обитую коричневой кожей дверь.
Крукс с любопытством огляделся.
— Обновили кабинетик, — заметил он, устраиваясь в глубоком кожаном кресле, на которое указал Пэнки.
— Пришлось, — коротко ответил тот, садясь за свой огромный стол, заставленный телефонными аппаратами и дисплеями.
Просторный кабинет был отделан в коричневых тонах. Коричневые деревянные панели вдоль стен, коричневая полированная мебель, коричневатые занавеси на окнах, оранжево-коричневые тона росписи потолка — там была изображена батальная сцена из германской мифологии. Пол покрывал большой персидский ковёр сизовато-коричневой расцветки.
«Однако раскошелился старик, — не без зависти подумал Крукс, — один такой ковёр стоит уйму денег. Крутит Цезарем как хочет».
— Я хотел поговорить с вами о Цезаре, — начал Пэнки, не глядя на Крукса. — Как вы нашли его сегодня?
Адвокат пожал плечами и вздохнул:
— Конечно, он подавлен случившимся, но, по-моему, держался… достойно, как подобает главе такой фирмы.
— Он рассказывал какие-нибудь подробности?
— Никаких… Сказал только, что… этого типа… похоронили на Цейлоне, в парке «Парадиз».
— Вам известно точно, что произошло?
Крукс взглянул на собеседника с удивлением:
— Нет, конечно… Только газеты… Но… полагаю, вам-то известно?
— Оставьте! В Касабланке были ваши люди.
— Э-э, вот вы куда гнёте, Пэнки, — медленно произнёс Крукс, и его круглые, навыкате глаза сердито засверкали, — вот чего вам захотелось… Не выйдет… Мои люди действительно там были, но… Вам хорошо известно, что я противник крайних мер. Только бог вправе распоряжаться судьбами людей… Да-да, это моё святое убеждение, сэр. Я только добиваюсь правды во всем и справедливости.
— Прекратите, — поморщился Пэнки. — Не терплю кликушеств. Знаю, ваши люди неотрывно следовали за… вашим бывшим другом…
— Я сам говорил вам об этом. Но моей единственной целью было установить правду.
— Установили?
Крукс тяжело вздохнул:
— Сейчас, когда его уже нет, я не хотел бы ничего утверждать. Кое-какие подозрения остались, но…
— А в Касабланке?
— Цезарь всегда летал через Дакар. В Касабланку мои люди опоздали. Прибыли, когда самолёт Цезаря уже улетел. И вы это знаете…
— Нет, не знаю. Мой человек прибыл в Касабланку… ещё позже.
По розовому лицу адвоката скользнула чуть заметная усмешка.
— Значит, нам нечего сказать друг другу…
— Нет, есть, — повысил голос Пэнки, в первый раз подняв на Крукса бесцветные немигающие глаза. — Если это действительно не ваших рук дело, тогда кто?..
Адвокат завозился в кресле, извлёк из кармана батистовый носовой платок и принялся вытирать лысину.
— Ну, что вы молчите?
— А о чём говорить? — сердито пробормотал Крукс. — Не понимаю, зачем вы разыгрываете передо мной эту комедию.
— Послушайте, Крукс… — Пэнки ударил высохшей старческой ладонью по столу.
— И не кричите на меня, — взвизгнул адвокат. — Не имею чести быть вашим служащим. Возмутительно!
— Ну хорошо, — сказал, помолчав, Пэнки, видимо стараясь успокоиться. — Хорошо… — Он достал из ящика письменного стола коричневый пузырёк с таблетками, вытряхнул одну на ладонь и осторожно положил в рот. — Хорошо, — в третий раз повторил он, прижав ладонь к впалой груди, — Порассуждаем спокойно: если не вы и не я, — а я действительно не имею к этой тёмной истории никакого отношения, — тогда кто, почему?
— Я готов поклясться на Библии, Пэнки, мои люди не причастны к устранению этого человека.
— Плохо, Крукс. Признаться, надеялся, что это вы…
Адвокат подскочил в кресле.
— Успокойтесь, — махнул рукой Пэнки. — Но история сильно запутывается. Это плохо…
— Не понимаю, о чём вы. — Крукс снова принялся вытирать лысину. — Главное случилось. Человека, который казался опасным, больше нет.
Пэнки снова устремил на Крукса холодный взгляд неподвижных бесцветных глаз:
— Вы можете поручиться? Я — нет… Ваш бывший друг и клиент Эспиноза-Роулинг доставил нам массу хлопот. Уже не говорю, что он оказывал самое отрицательное влияние на Цезаря. Утечки информации — его работа… А вероятные связи с Москвой…
— Но теперь… — попытался возразить адвокат.
— Не будьте наивным, Крукс. Ваша доверчивость уже обошлась всем нам достаточно дорого… Что, если опять мистификация?
— С его смертью? Э-э, куда хватили, — с видимым облегчением вздохнул Крукс, откидываясь в кресле. — Если дело только в этом, могу вас успокоить. Цезарь увёз из Касабланки труп. Это подтвердили десятки очевидцев.
— Врача в отель не вызывали. Местной полиции ничего точно не известно.
Крукс усмехнулся:
— Что вы хотите от марокканской полиции? А врач был: Суонг — одно из самых доверенных лиц Цезаря.
— Он подписал свидетельство о смерти?
— Конечно. Оно у меня. Цезарь отдал его мне.
— Зачем? У этого проходимца есть родственники?
Крукс беспокойно заёрзал в кресле:
— Не люблю, когда меня начинают допрашивать…
— Я не допрашиваю, Крукс. Но необходимо уточнить детали… Не разделяю вашей безмятежной убеждённости. Роулинг, или Эспиноза, или кто он там в действительности, был очень опасным типом.
— Был, но…
— Нужна стопроцентная уверенность. Так что известно о родственниках?
— Практически ничего… Я не знаю, кто вёл его дела. Цезарь поручил мне разыскать его адвоката… А что касается родственников… Фамилия Роулинг достаточно распространена в Штатах… Журналист Стив Роулинг, который работал в «Калифорния таймс», родился на северо-западе, в Спокане. Его родственников там не осталось, никто его не помнит. Кое-что удалось узнать в «Калифорния таймс», но и там сейчас мало людей, которые знали Стива Роулинга. Кроме того, журналисты «неразговорчивы», если речь заходит о ком-то из их бывших коллег… Главный редактор, который хорошо знал Роулинга, умер… В Лос-Анджелесе живёт некая Перш, она работала секретарём в «Калифорния таймс». Кое-что удалось выудить у неё, у соседей — в доме, где жил Роулинг. Он действительно был очень похож на Эспинозу. Но Роулинг, работавший в Лос-Анджелесе, исчез с горизонта давно. Лет десять назад… Тут все совпадает — все, как мы считали…
— Вы считали, Крукс.
— Вы — тоже… Могу напомнить: первым усомнился я…
— Поздно усомнились. Могли пораньше… Вы ведь его выручали, когда его чуть не засадили за убийство.
— По подозрению в убийстве. Я занялся этим по просьбе Цезаря. Кроме того, я был кое в чём обязан ему самому…
— Кому, Крукс? Эспинозе или Роулингу?
— Эспинозе, конечно… Хотя теперь — не знаю. Нет, не знаю… А тогда моя задача заключалась лишь в том, чтобы доказать его непричастность к убийству. Это я сумел сделать.
— Напрасно. Ещё одна ваша ошибка. Вы опытный адвокат, но слишком часто ошибались…
Крукс молча пожал плечами.
— А можно узнать, — снова начал Пэнки после непродолжительного молчания, — чем это вы лично были обязаны… ну, скажем, господину де Эспинозе?
— Нет, — резко возразил Крукс. — Это касалось исключительно нас с ним. Это глубоко личное дело. Только моё теперь…
— Жаль, что не хотите поделиться. — По лицу Пэнки пробежала судорога, и он снова прижал ладонь к груди.
— Вам нехорошо? — встрепенулся Крукс.
— Сейчас пройдёт… Так вот, Феликс, ваши заверения не рассеяли моих сомнений. Но это тоже моё личное дело… Жаль, что так мало знаете или хотите сказать. Осталась единственная нить, за которую можно ухватиться…
— Надо ли, Пэнки?.. Насколько мне известно, вы не стали прослеживать всех нитей, которые потянулись от авиакатастрофы под Мехико…
Пэнки снова устремил холодный, немигающий взгляд на адвоката:
— Не стоит касаться той темы, Феликс. Она давно похоронена и… за пределами… ваших интересов.
— Ну почему же? Старик Цезарь был моим клиентом и другом.
— Был… И копание «в деталях» его не воскресило бы… Вашими молитвами и не без помощи вашего бывшего друга Роулинга-Эспинозы фирма приобрела молодого, энергичного и пока обещающего наследника…
Крукс насторожился, подозрительно взглянул на Пэнки:
— При чем тут мои молитвы? Они вас не касаются… И оставьте, в конце концов, в покое того человека. Кем бы он ни был в действительности, он мёртв. Мир праху его…
— Допустим… Извините… Я уважаю ваши религиозные чувства, Крукс, хотя сам и не верю ни во что… Когда мои глаза закроются навсегда, мир перестанет существовать… Для меня, во всяком случае…
— Это ваша беда, Алоиз, — убеждённо заявил Крукс — Вера приносит огромное облегчение. И никогда не поздно…
Пэнки раздражённо дёрнулся:
— Не нужно душеспасительных разговоров… Я хочу спросить вас ещё об одном: вы утверждаете, что в своё время доказали непричастность Роулинга-Эспинозы к… тому, что произошло с кардиналом Карлосом де Эспинозой. Что с ним в действительности произошло? Или вам удалось тогда доказать только алиби вашего подопечного?
— Только алиби. Ничего больше. Да ничего больше тогда и не требовалось… А по поводу самого преступления — насколько мне известно, оно осталось нераскрытым. Ватикан, как всегда в подобных случаях, предпочитает хранить молчание.
— Разумеется. Но полиция подозревала вашего подопечного не без оснований? Не так ли?
— Во-первых, крайне неблагоприятное стечение обстоятельств. Он был в числе… очень немногих, кто встречался с кардиналом незадолго до… его исчезновения. Во-вторых, кто-то, чтобы запутать полицию, отправил из Акапулько кардинальское облачение, запятнанное кровью. Впоследствии, правда, установили, что пятна на облачении совсем не кровь. Главное заключалось в другом… Мне удалось доказать, причём совершенно неопровержимо, что латиноамериканская поездка кардинала оборвалась не в Акапулько, куда он прилетел… — Крукс прищурился, вспоминая, — двадцать второго ноября тысяча девятьсот шестьдесят третьего года, а почти месяц спустя в Колумбии. Последнее и явилось алиби для моего подопечного, который находился тогда в Малайзии.
— Так-так, — заметил Пэнки, постукивая костяшками пальцев по краю стола. — Я от кого-то слышал, что юрист при желании может доказать, будто слон, поскользнувшийся у обрыва, удержался потому, что зацепился хвостом за незабудку. Я, пожалуй, мог бы сообщить вам, Феликс, и ещё кое-что интересное… Так вот: первое — кардинала Карлоса де Эспинозу не убивали и не похищали. Девять лет назад он сложил с себя сан и спокойно живёт в Перу, где занимается какими-то исследованиями и читает лекции в университете. Второе — экс-кардинал Карлос де Эспиноза никогда не бывал в Акапулько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Водителя такси разбирало любопытство — как поведут себя обманутые им простофили. Интересно, сколько времени они будут ждать на шоссе на самом солнцепёке? Поэтому, отвезя имама в мечеть и получив вместо платы благословение, он торопливо возвратился к восточным воротам и, миновав их, свернул на старую грунтовую дорогу, тянущуюся среди полузасохших колючих кустарников параллельно шоссе. Проехав по ней около километра, он выключил мотор, вылез из машины и, воровато озираясь, пробрался сквозь кустарник к шоссе. К его удивлению, на шоссе никого не оказалось. Кто-то, видимо, успел забрать его пассажиров попутной машиной. Несколько разочаровавшись, он поплёлся обратно, но вдруг уловил краем глаза странный отблеск. Он поспешно оглянулся и остолбенел. Из-за ближайшей группы пальм беззвучно и очень быстро поднимался вверх, в яркую синеву неба, большой блестящий диск, похожий на перевёрнутый ковш для воды, но без ручки. Водитель сначала подумал, что ему привиделось. Он начал протирать глаза, однако таинственный предмет не исчезал, только уходил все быстрее в небо. А потом превратился в чёрную точку и исчез. Вспомнив, что о чём-то подобном он однажды читал в газете, водитель ахнул и сломя голову побежал к своей машине.
Часть третья
ОПЕРАЦИЯ «ШАНС»
После заседания совета директоров, на котором утверждался проект Шарка, Алоиз Пэнки попросил Феликса Крукса задержаться. Толстяк адвокат скорчил страдальческую гримасу:
— Меня ждут. Важная встреча… Клиент прибыл издалека.
— Подождёт. У меня серьёзный разговор. Пойдёмте ко мне в кабинет.
Крукс недовольно засопел, но промолчал.
Из конференц-зала они выходили последними. Окинув внимательным взглядом опустевшее помещение, Пэнки сам погасил свет и запер дверь собственным ключом. Потом они прошли по длинному коридору, застланному мягким пушистым ковром, к специальному лифту, которым пользовались только доверенные сотрудники банка CFS. Лифт стремительно и бесшумно поднял их на двадцать седьмой этаж, где находился кабинет президента-исполнителя главного банка «империи».
— Никого не принимаю. Буду занят, — бросил Пэнки секретарю, проходя через приёмную.
Секретарь — крупный мужчина средних лет, с массивным подбородком и удлинённым, яйцевидным черепом, чуть прикрытым гладко прилизанными светлыми волосами, — почтительно склонил голову.
Пропустив Крукса вперёд, Пэнки вошёл следом и плотно закрыл обитую коричневой кожей дверь.
Крукс с любопытством огляделся.
— Обновили кабинетик, — заметил он, устраиваясь в глубоком кожаном кресле, на которое указал Пэнки.
— Пришлось, — коротко ответил тот, садясь за свой огромный стол, заставленный телефонными аппаратами и дисплеями.
Просторный кабинет был отделан в коричневых тонах. Коричневые деревянные панели вдоль стен, коричневая полированная мебель, коричневатые занавеси на окнах, оранжево-коричневые тона росписи потолка — там была изображена батальная сцена из германской мифологии. Пол покрывал большой персидский ковёр сизовато-коричневой расцветки.
«Однако раскошелился старик, — не без зависти подумал Крукс, — один такой ковёр стоит уйму денег. Крутит Цезарем как хочет».
— Я хотел поговорить с вами о Цезаре, — начал Пэнки, не глядя на Крукса. — Как вы нашли его сегодня?
Адвокат пожал плечами и вздохнул:
— Конечно, он подавлен случившимся, но, по-моему, держался… достойно, как подобает главе такой фирмы.
— Он рассказывал какие-нибудь подробности?
— Никаких… Сказал только, что… этого типа… похоронили на Цейлоне, в парке «Парадиз».
— Вам известно точно, что произошло?
Крукс взглянул на собеседника с удивлением:
— Нет, конечно… Только газеты… Но… полагаю, вам-то известно?
— Оставьте! В Касабланке были ваши люди.
— Э-э, вот вы куда гнёте, Пэнки, — медленно произнёс Крукс, и его круглые, навыкате глаза сердито засверкали, — вот чего вам захотелось… Не выйдет… Мои люди действительно там были, но… Вам хорошо известно, что я противник крайних мер. Только бог вправе распоряжаться судьбами людей… Да-да, это моё святое убеждение, сэр. Я только добиваюсь правды во всем и справедливости.
— Прекратите, — поморщился Пэнки. — Не терплю кликушеств. Знаю, ваши люди неотрывно следовали за… вашим бывшим другом…
— Я сам говорил вам об этом. Но моей единственной целью было установить правду.
— Установили?
Крукс тяжело вздохнул:
— Сейчас, когда его уже нет, я не хотел бы ничего утверждать. Кое-какие подозрения остались, но…
— А в Касабланке?
— Цезарь всегда летал через Дакар. В Касабланку мои люди опоздали. Прибыли, когда самолёт Цезаря уже улетел. И вы это знаете…
— Нет, не знаю. Мой человек прибыл в Касабланку… ещё позже.
По розовому лицу адвоката скользнула чуть заметная усмешка.
— Значит, нам нечего сказать друг другу…
— Нет, есть, — повысил голос Пэнки, в первый раз подняв на Крукса бесцветные немигающие глаза. — Если это действительно не ваших рук дело, тогда кто?..
Адвокат завозился в кресле, извлёк из кармана батистовый носовой платок и принялся вытирать лысину.
— Ну, что вы молчите?
— А о чём говорить? — сердито пробормотал Крукс. — Не понимаю, зачем вы разыгрываете передо мной эту комедию.
— Послушайте, Крукс… — Пэнки ударил высохшей старческой ладонью по столу.
— И не кричите на меня, — взвизгнул адвокат. — Не имею чести быть вашим служащим. Возмутительно!
— Ну хорошо, — сказал, помолчав, Пэнки, видимо стараясь успокоиться. — Хорошо… — Он достал из ящика письменного стола коричневый пузырёк с таблетками, вытряхнул одну на ладонь и осторожно положил в рот. — Хорошо, — в третий раз повторил он, прижав ладонь к впалой груди, — Порассуждаем спокойно: если не вы и не я, — а я действительно не имею к этой тёмной истории никакого отношения, — тогда кто, почему?
— Я готов поклясться на Библии, Пэнки, мои люди не причастны к устранению этого человека.
— Плохо, Крукс. Признаться, надеялся, что это вы…
Адвокат подскочил в кресле.
— Успокойтесь, — махнул рукой Пэнки. — Но история сильно запутывается. Это плохо…
— Не понимаю, о чём вы. — Крукс снова принялся вытирать лысину. — Главное случилось. Человека, который казался опасным, больше нет.
Пэнки снова устремил на Крукса холодный взгляд неподвижных бесцветных глаз:
— Вы можете поручиться? Я — нет… Ваш бывший друг и клиент Эспиноза-Роулинг доставил нам массу хлопот. Уже не говорю, что он оказывал самое отрицательное влияние на Цезаря. Утечки информации — его работа… А вероятные связи с Москвой…
— Но теперь… — попытался возразить адвокат.
— Не будьте наивным, Крукс. Ваша доверчивость уже обошлась всем нам достаточно дорого… Что, если опять мистификация?
— С его смертью? Э-э, куда хватили, — с видимым облегчением вздохнул Крукс, откидываясь в кресле. — Если дело только в этом, могу вас успокоить. Цезарь увёз из Касабланки труп. Это подтвердили десятки очевидцев.
— Врача в отель не вызывали. Местной полиции ничего точно не известно.
Крукс усмехнулся:
— Что вы хотите от марокканской полиции? А врач был: Суонг — одно из самых доверенных лиц Цезаря.
— Он подписал свидетельство о смерти?
— Конечно. Оно у меня. Цезарь отдал его мне.
— Зачем? У этого проходимца есть родственники?
Крукс беспокойно заёрзал в кресле:
— Не люблю, когда меня начинают допрашивать…
— Я не допрашиваю, Крукс. Но необходимо уточнить детали… Не разделяю вашей безмятежной убеждённости. Роулинг, или Эспиноза, или кто он там в действительности, был очень опасным типом.
— Был, но…
— Нужна стопроцентная уверенность. Так что известно о родственниках?
— Практически ничего… Я не знаю, кто вёл его дела. Цезарь поручил мне разыскать его адвоката… А что касается родственников… Фамилия Роулинг достаточно распространена в Штатах… Журналист Стив Роулинг, который работал в «Калифорния таймс», родился на северо-западе, в Спокане. Его родственников там не осталось, никто его не помнит. Кое-что удалось узнать в «Калифорния таймс», но и там сейчас мало людей, которые знали Стива Роулинга. Кроме того, журналисты «неразговорчивы», если речь заходит о ком-то из их бывших коллег… Главный редактор, который хорошо знал Роулинга, умер… В Лос-Анджелесе живёт некая Перш, она работала секретарём в «Калифорния таймс». Кое-что удалось выудить у неё, у соседей — в доме, где жил Роулинг. Он действительно был очень похож на Эспинозу. Но Роулинг, работавший в Лос-Анджелесе, исчез с горизонта давно. Лет десять назад… Тут все совпадает — все, как мы считали…
— Вы считали, Крукс.
— Вы — тоже… Могу напомнить: первым усомнился я…
— Поздно усомнились. Могли пораньше… Вы ведь его выручали, когда его чуть не засадили за убийство.
— По подозрению в убийстве. Я занялся этим по просьбе Цезаря. Кроме того, я был кое в чём обязан ему самому…
— Кому, Крукс? Эспинозе или Роулингу?
— Эспинозе, конечно… Хотя теперь — не знаю. Нет, не знаю… А тогда моя задача заключалась лишь в том, чтобы доказать его непричастность к убийству. Это я сумел сделать.
— Напрасно. Ещё одна ваша ошибка. Вы опытный адвокат, но слишком часто ошибались…
Крукс молча пожал плечами.
— А можно узнать, — снова начал Пэнки после непродолжительного молчания, — чем это вы лично были обязаны… ну, скажем, господину де Эспинозе?
— Нет, — резко возразил Крукс. — Это касалось исключительно нас с ним. Это глубоко личное дело. Только моё теперь…
— Жаль, что не хотите поделиться. — По лицу Пэнки пробежала судорога, и он снова прижал ладонь к груди.
— Вам нехорошо? — встрепенулся Крукс.
— Сейчас пройдёт… Так вот, Феликс, ваши заверения не рассеяли моих сомнений. Но это тоже моё личное дело… Жаль, что так мало знаете или хотите сказать. Осталась единственная нить, за которую можно ухватиться…
— Надо ли, Пэнки?.. Насколько мне известно, вы не стали прослеживать всех нитей, которые потянулись от авиакатастрофы под Мехико…
Пэнки снова устремил холодный, немигающий взгляд на адвоката:
— Не стоит касаться той темы, Феликс. Она давно похоронена и… за пределами… ваших интересов.
— Ну почему же? Старик Цезарь был моим клиентом и другом.
— Был… И копание «в деталях» его не воскресило бы… Вашими молитвами и не без помощи вашего бывшего друга Роулинга-Эспинозы фирма приобрела молодого, энергичного и пока обещающего наследника…
Крукс насторожился, подозрительно взглянул на Пэнки:
— При чем тут мои молитвы? Они вас не касаются… И оставьте, в конце концов, в покое того человека. Кем бы он ни был в действительности, он мёртв. Мир праху его…
— Допустим… Извините… Я уважаю ваши религиозные чувства, Крукс, хотя сам и не верю ни во что… Когда мои глаза закроются навсегда, мир перестанет существовать… Для меня, во всяком случае…
— Это ваша беда, Алоиз, — убеждённо заявил Крукс — Вера приносит огромное облегчение. И никогда не поздно…
Пэнки раздражённо дёрнулся:
— Не нужно душеспасительных разговоров… Я хочу спросить вас ещё об одном: вы утверждаете, что в своё время доказали непричастность Роулинга-Эспинозы к… тому, что произошло с кардиналом Карлосом де Эспинозой. Что с ним в действительности произошло? Или вам удалось тогда доказать только алиби вашего подопечного?
— Только алиби. Ничего больше. Да ничего больше тогда и не требовалось… А по поводу самого преступления — насколько мне известно, оно осталось нераскрытым. Ватикан, как всегда в подобных случаях, предпочитает хранить молчание.
— Разумеется. Но полиция подозревала вашего подопечного не без оснований? Не так ли?
— Во-первых, крайне неблагоприятное стечение обстоятельств. Он был в числе… очень немногих, кто встречался с кардиналом незадолго до… его исчезновения. Во-вторых, кто-то, чтобы запутать полицию, отправил из Акапулько кардинальское облачение, запятнанное кровью. Впоследствии, правда, установили, что пятна на облачении совсем не кровь. Главное заключалось в другом… Мне удалось доказать, причём совершенно неопровержимо, что латиноамериканская поездка кардинала оборвалась не в Акапулько, куда он прилетел… — Крукс прищурился, вспоминая, — двадцать второго ноября тысяча девятьсот шестьдесят третьего года, а почти месяц спустя в Колумбии. Последнее и явилось алиби для моего подопечного, который находился тогда в Малайзии.
— Так-так, — заметил Пэнки, постукивая костяшками пальцев по краю стола. — Я от кого-то слышал, что юрист при желании может доказать, будто слон, поскользнувшийся у обрыва, удержался потому, что зацепился хвостом за незабудку. Я, пожалуй, мог бы сообщить вам, Феликс, и ещё кое-что интересное… Так вот: первое — кардинала Карлоса де Эспинозу не убивали и не похищали. Девять лет назад он сложил с себя сан и спокойно живёт в Перу, где занимается какими-то исследованиями и читает лекции в университете. Второе — экс-кардинал Карлос де Эспиноза никогда не бывал в Акапулько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71