— Билеты, которые вы вынули из его паспорта.
— А вот это вас совершенно не касается.
— Представьте себе, касается. Я не хочу, чтобы с такой красивой женщиной что-нибудь приключилось, что-нибудь плохое…
— О чем вы?
— Вот это как раз доказательство, что я прав. А вы оба… — Стив махнул рукой. — Неужели вы воображаете, что вас выпустят из Сингапура живыми?
— Кто… выпустит?
— Те, кто вчера вас ранил.
Она усмехнулась:
— Они…
— Допустим. Но у них остались сообщники. Неужели вы думаете, что тот, кто подослал этих подонков, ограничился вчерашней бандой?
— Вам что-нибудь известно о них? — спросила она, понижая голос и наклоняясь к нему; Стив прочитал в её огромных глазах сомнение и страх.
— Не очень много. Но у меня есть надёжные друзья, которые могли бы вам помочь.
Она покачала головой:
— Цезарь не согласится. Он не доверяет никому, кроме здешних монахов. Мы, конечно, могли бы остаться тут ещё, но…
Стив решительно поднялся и громко объявил:
— Ну, довольно. Пора кончать этот спектакль. Мистер Фигуранкайн, вылезайте из вашей прекрасной шкатулки и подсаживайтесь к нам. Ситуация выглядит иначе, чем вы, очевидно, предполагаете. Давайте, давайте… У нас не много времени.
Не обращая внимания на Райю, которая устремила на него взгляд, полный ужаса, Стив неторопливо встал, подошёл к алькову и отдёрнул занавес. Цезарь Фигуранкайн-младший сидел теперь посреди своего ложа, — скрестив голые ноги, и выглядел несколько растерянным.
— Как вы догадались? — пробормотал он, запахивая халат.
— Это я потом объясню, — пообещал Стив. — Сейчас мы должны уточнить кое-что другое. Вам известно о гибели вашего отца?
— Да. Недавно узнал из газет…
— А о том, что разыскивают наследника?
— Нет… И ко мне это не относится. Он лишил меня наследства.
— Откуда вам это известно?
— Сам сообщил…
— Когда же вы с ним виделись?
Цезарь вопросительно взглянул на Райю:
— Когда?.. Последний раз около года назад. Да-да… Вскоре после того, как этот мерзавец Пэнки… — Он вдруг закусил губы и умолк, глянул исподлобья на Стива. — А почему, собственно, вы спрашиваете меня и я вам все это рассказываю? Я вас первый раз вижу. Кто вы, собственно, такой? Нам сказали, что вы хотите взять интервью…
— Вот и беру его, — усмехнулся Стив. — Значит, «этот мерзавец Пэнки…» Подождите-ка, я где-то слышал эту фамилию!.. Такой длинный худой старик с оттопыренными ушами, похожий на анемичного вампира?
— Гм, — хмыкнул Цезарь, видимо, склонный одобрить сравнение.
— Год назад, — продолжал Стив. — Но за год кое-что могло измениться и изменилось. Готов утверждать под присягой, что в завещании, которое хранится в Нью-Йорке, вы значитесь единственным наследником.
— А откуда вам это известно? — спросил Цезарь, опуская на пол длинные худые ноги.
— От некоего Феликса Крукса.
— Нет, я не верю вам, — медленно произнёс Фигуранкайн-младший, почёсывая одной ногой другую. — Это ловушка, Райя… Вокруг моего покойного отца крутилось слишком много разного сброда. Они, конечно, помогали ему делать деньги, но они же и не допустят, чтобы я мог воспользоваться этими деньгами. Слишком хорошо знают моё отношение к тому, чем они занимаются… Конечно, я сам виноват, но… Между прочим, неизвестный благодетель, если вы действительно журналист, а не подонок из их своры, вот где вас ждут истинные сокровищницы сенсаций… Попробуйте расковырять весь этот гнойник… Если, конечно, не боитесь. Я даже мог бы чуть-чуть помочь вам, когда мы с ней, — он кивнул на Райю, — сами окажемся в более безопасном месте. Здесь нам, как вы, конечно, догадываетесь, больше нельзя оставаться. Боже, какая ирония судьбы! Мне же ничего не надо. Оставьте меня в покое, наедине с моей работой, с моими рукописями, с ней, наконец. Правда, Райя? Нам же ничего не надо… Никаких миллиардов… Тем более, что я их всё равно не получу…
— Ну, ты кончил этот трогательный монолог? — поинтересовался Стив, с любопытством глядя на Цезаря.
— Нет. Отец пытался привить мне вкус к большому бизнесу… Я работал в его банке в Рангуне… Кстати, именно в Рангуне я и нашёл своё истинное призвание… Но ему донесли, что я занялся не тем. Он вызвал меня… Он тогда был в Лондоне. Попытался «продуть мне мозги» — это было его любимое выражение — и послал в своё «княжество» в Центральную Африку. Вот тут-то я и понял все… И прозрел окончательно… Сказал этим свиньям, что о них думаю, оставил одному на память сломанный нос и сбежал на украденном самолёте. Как они меня не догнали и не сбили — не знаю. Вероятно, мне просто повезло… С отцом я потом тоже поговорил откровенно, и он объявил, что знать меня больше не хочет. На том мы и расстались… Вот теперь все.
— Значит, ты мне не веришь?
— Конечно, нет… Только не обижайся. Может, ты и не такое дерьмо, как я думаю, но теперь я никому не верю.
— О’кей. Видишь вот это? — Стив вытащил из бокового кармана маленький чёрный параллелепипед.
— Вижу. Кассета?
— Есть у тебя магнитофон?
— Где-то был. Райя, дай ему.
Молодая женщина, улыбнувшись уголками губ, вынула из-под стола, за которым сидел Стив, портативный диктофон.
— Что, записали наш разговор? — восхитился Стив. — Молодцы! Этого я от вас не ожидал…
Он весело рассмеялся.
Райя, опустив глаза, извлекла из диктофона кассету и протянула аппарат Стиву.
— Ну, а теперь слушай внимательно, — сказал Стив, вставляя свою кассету в аппарат и щёлкая переключателями. — Голос, надеюсь, ты узнаешь.
В наступившей тишине послышался шелест, а затем взволнованный голос Крукса: «Я католик и глубоко верующий человек, и в своей профессиональной деятельности я всегда старался быть честным…»
Стив окинул испытующим взглядом слушателей. Райя все ещё выглядела смущённой и слушала без особого интереса, но Цезарь явно был поражён. Стив уже не сомневался, что он узнал голос адвоката. Услышав обращение Крукса «ваше преосвященство», Цезарь вопросительно взглянул на Стива, а потом вскочил, босиком перебежал пространство, отделяющее его ложе от столика, на котором лежал диктофон, и присел на ковре у ног Райи.
Как только прозвучали слова Крукса: «…осталось его первое завещание… Я так и не уничтожил его», Стив выключил аппарат.
Наступила тишина. Цезарь продолжал сидеть на полу, покусывая пальцы левой руки. Райя, как зачарованная, смотрела на умолкнувший магнитофон.
— Что же все это означает? — произнёс наконец Фигуранкайн-младший, поднимаясь с пола и глядя озадаченно на Стива. — Откуда эта кассета и с кем разговаривал Феликс? Неужели и это липа?
— Липа в этом действительно присутствует, — сказал Стив, — но она не затрагивает главного. Липовый здесь только «его преосвященство», но Крукс, конечно, не подозревал об этом и говорил правду.
Цезарь задумчиво покачал головой:
— Непостижимо… Как мог Феликс Крукс — этот стреляный воробей, которого я хорошо знаю, попасться на такой мякине? Непостижимо… Липовый кардинал! Ничего себе фокус. Неужели это ты?
— Я, — скромно признался Стив.
— А я узнала ваш голос, — сказала вдруг Райя. — Звучание некоторых слов совпадало.
— Она занимается лингвистикой, — пояснил Цезарь, — фонетическими особенностями ряда языков, в частности, английского.
— Ну, что ты теперь скажешь? — поинтересовался Стив. Цезарь, покачивая головой, долго молчал.
— Не знаю, — сказал он наконец с глубоким вздохом, — право, не знаю… Даже если такое завещание действительно существует и Крукс сможет доказать его подлинность, даже если эта вонючая свора допустит, что я получу наследство… Пойми, как тебя?..
— Стив.
— Пойми, Стив, мне это ни к чему. Я с этим покончил. Меня интересует совсем другое.
— Буддизм?
— В частности, буддизм и ещё кое-что… Я написал диссертацию… Уверяю тебя, здесь, на Востоке, есть множество любопытных вещей, которым не жалко посвятить жизнь.
— По-моему, это легче сделать, имея в кармане несколько миллиардов?
— Ты знаешь даже, во сколько оценивается состояние моего покойного отца?
— Понятия не имею, но думаю, счёт там шёл на миллиарды.
— Понимаешь, Стив, а я вот не знаю… Там, конечно, много недвижимости — земли, рудники, отели, но отец часто шёл на весьма рискованные комбинации, или его на это толкали… А в последнее время он связался с таким… предприятием, которое не обещало прибыли в ближайшие годы.
— Ты имеешь в виду ОТРАГ?
— Гм… Тебе, значит, и это известно…
— Крукс же упоминал о нем в «исповеди».
— Да, действительно. Но тогда тебе должно быть тем более понятно, почему не хочу ввязываться в эту игру.
— Можно изменить условия.
— Какие условия?
— Условия игры.
— Это невозможно, Стив. Я ведь хорошо представляю всю машину изнутри. Пробыл там почти год. Это целое государство, со своими тоталитарными законами, с железной дисциплиной. Всем командуют немцы — немцы, которым терять уже нечего. Такие, что им даже в ФРГ рискованно появляться. Все они числятся в списках военных преступников. Один Герберт Люц чего стоит.
— Кто это?
— Значит, кое-что тебе всё-таки неизвестно… Люц официально числится административным директором африканского полигона ОТРАГа. Фактически он там полновластный диктатор. Полигон же — это более ста тысяч квадратных километров на востоке Бельгийского Конго. Кем Люц был в прошлом, не знаю, в будущем он себя мнит новым фюрером, но крайней мере, континентального размаха.
— Каковы главные цели ОТРАГа?
— Реванш. Официально ОТРАГ — это аббревиатура немецкого «Орбиталь транспорт унд ракетен акциенгезельшафт»; существует и другая расшифровка, более откровенная… Дело не в названии. Это исследовательский полигон, лаборатории, заводы, где создаются не только новые типы ракет, но и принципиально новые летательные аппараты, каких ни в одном государстве пока не существует.
— Летающие блюдца?
— Возможно. Хотя даже меня — сына главного босса — в эти тайны никто не посвящал. Эта часть деятельности ОТРАГа засекречена абсолютно. Журналисты там никогда не появлялись.
— Но твой отец знал, конечно?
— Знал, хотя допускаю, что тоже не все. Капиталы ОТРАГа смешанные. Отец вложил туда огромные средства, но он был не единственным акционером.
— А контрольный пакет акций?
— Вероятно, находился у отца. Доподлинно об этом известно только Алоизу Пэнки — президенту-исполнителю банка CFS.
— Тоже немец?
— Да. И Пэнки не настоящая его фамилия.
— А настоящая?
— Мне она неизвестна. По-видимому, с настоящей он испытывал бы некоторые неудобства.
— Любопытные дела, — пробормотал Стив.
— Все это только пена. А из глубины можно выудить ещё такое… Впрочем, для начала и этого достаточно. Думаю, что тебе, Стив, ещё не приходилось брать подобного интервью. Это будет сенсация экстра-класса, если твои хозяева решатся опубликовать твои корреспонденции… Только после этого я не дал бы за твою голову и цента.
— Так же, как и я за твою сейчас.
— Преувеличиваешь.
— Нисколько. Пойми, тактика страуса тебе не поможет. Все равно, рано или поздно, они разыщут тебя и ликвидируют. Уже хотя бы потому, что тебе кое-что известно. А если ты ещё и потенциальный наследник… — Стив махнул рукой.
— Я могу отказаться вполне официально, — неуверенно произнёс Цезарь.
— Ты сам понимаешь, что это не поможет. Люц и Пэнки не оставят тебя в покое.
— Там есть ещё и другие…
— Тем более.
— Интересно, Стив, а что бы ты сделал на моем месте?
Стив усмехнулся:
— Понимаешь, мне как-то трудно представить себя на твоём месте, ну, уж во всяком случае, я не стал бы изображать страуса.
— Не понимаю… С одной стороны, ты утверждаешь, что у меня нет выхода, а с другой…
— Я вовсе не утверждаю, что у тебя нет выхода. Выход есть… И, по-моему, превосходный выход. Немедленно возвращаться в Нью-Йорк и добиваться получения наследства.
— Меня уберут ещё по дороге.
— Риск существует, но можно принять кое-какие меры предосторожности. В этом я, вероятно, смог бы тебе помочь.
— Допустим. Но, во-первых, что ты за это захочешь, а во-вторых, что будет дальше?
— После того, как ты станешь во главе «империи» Фигуранкайнов?
— Гм… Ненавижу империи, даже в прошлом.
— Превосходно. Это как раз то, что требуется.
Цезарь внимательно посмотрел на Стива:
— Объясни.
— А по-моему, мы уже поняли друг друга.
Цезарь задумался, по привычке покусывая пальцы.
— Интересно всё-таки, что ты оставляешь в этом случае Для себя, — заметил он наконец, снова взглянув на Стива.
— Гораздо меньше, чем ты, очевидно, предполагаешь: Роль столь необходимого тебе ангела-хранителя, а иногда — советника в тех делах, в которых немного разбираюсь, и, разумеется, приличное жалованье, которое позволило бы мне бросить журналистику.
— И все?
— Пока все.
— А потом?
— Стоит ли сейчас говорить о «потом»?
— И ты думаешь, я мог бы?..
— Думаю, что да… Не сразу, конечно, постепенно… Шаг за шагом.
— Гм… Никогда не приходило в голову.
— Напрасно.
— Да я и сейчас не представляю, что бы я мог сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71