Я остановилась – Амалера как раз оказалась между мною и рекой. Котовий холм давно сменился другим, названия которого я не помнила, и длинный пологий склон его, протянутый в сторону городских стен, зарос темными старыми деревьями. Среди них торчал остов сгоревшей колокольни и виднелись остатки стены. Я не сразу поняла, что это такое. А когда поняла – подпрыгнула на месте.
Кладбище!
Старое кладбище, к которому я подошла с другой стороны. Не навестить ли мне пр и ятеля нашего Эльго? Глядишь – поможет или что-нибудь толковое посоветует.
Я пролезла в дыру ограды. Под деревьями было сумеречно и сыровато, не смотря на то, что дни стояли жаркие. Где ж его тут искать? Помнится, Амаргин привел меня к могиле со странной надписью. «Живые» – было выбито на камне. Хм, захочешь – не забудешь. Х о рошо бы найти могилу, прежде чем стемнеет. Она где-то ниже по склону, ближе к краю овр а га. Не доходя сгоревшей церкви. То есть, мне эту церковь надо миновать.
Орешник, черемуха и крушина. Кроны разомкнулись небольшой прорехой – я наткн у лась на заросшую колею. Впереди, по пояс в бурьяне, стояла искомая церковь, сплошь оп у танная хмелем как сетью. Купол просел и накренился, шатер колокольни просвечивал н а сквозь, на карнизах выросли д е ревца. Внутрь, наверное, вообще заходить опасно. Время стерло следы п о жара – казалось, церковь просто развалилась. От старости.
Склепы и крипты сохранились лучше. Я прошла мимо, не останавливаясь. Тот угол кладбища, который я искала, был отведен для людей попр о ще.
Вот и дикая смородина. А вот, кажется, тропинка. В полумраке, царившем под крон а ми, я прочла на ближайшем камне – «Авр Мельник». Ага, значит, иду правильно.
Еще через десяток шагов я увидела огонек среди листвы и остановилась, затаив дых а ние. Там, в окружении смородинных кустов, на могильном камне кто-то сидел. Кто-то там уютно устроился, на могильном камне «Живые», кто-то грузный, сопящий и большой. До м е ня доносилось энергичное чавканье, хруст костей и бульканье жидкости, вливающейся в глотку.
Я озадаченно прикусила губу. Эльго, пожиратель трупов, пожирает чей-то труп, хотя уверял меня, что трупов не ест? И что это там позвякивает – явно металлическая фляжка… да и фонарь горит вполне человеческий…
За кустами громко рыгнули.
– Если будешь зевать, – весело рявкнул смутно знакомый бас, – то тебе кукиш с ма с лом достанется. Вру, без масла. Масло я уже слизал.
Я настороженно молчала.
– Тебе, тебе говорю. Леста! Ты глухая, что ли?
– Эльго?..
– А то кто! Иди сюда. Праздник у нас или как?
На опрокинутом камне, словно на крылечке, удобно расположился быкоподобный господин в бесформенной хламиде и широком оплечье из грубой шерсти. У него было кра с ное щекастое лицо, нос как у грача и шапка давно нестриженых и нечесаных иссиня-черных волос. Я поморгала.
– Так это был ты?..
– В городе-то? А как же! Дай, думаю, покатаю мою знакомицу на горбу, раз ей так любопытно. Ну что, нагляделась на обожаемого Нарваро Найгерта? Хиляк, правда? Долго не пр о тянет. А ты молодец, что зашла к соседу. У меня как раз винцо недурственное завелось и вот грудинка копченая тоже очень даже ничего. Ты давай не жмись, присаживайся, мы с т о бой сейчас эту фляжечку враз раздавим. Только извиняй, чашек-ложек у меня нет, не побре з гуй уж из горла. Что там у нас еще в корзинке… Булку тебе отломить?
– А я и не знала, что ты можешь в человека обратиться.
В одной руке у меня оказалась объемистая фляга, в другой порядо ч ный оковалок мяса с торчащей гребенкой ребер. Я глотнула из фляги – пр е восходное виноградное вино!
– А я много во что могу превратиться, – расхохотался грим. – Но превращение, дочь моя, суть занятие прискорбное и богопротивное, ибо, меняя положенный нам от рождения облик, мы вступаем в спор с замыслом Вс е вышнего.
– Оу! Да ведь на тебе монашеская ряса! Как я сразу не сообразила. Экий ты хитрец, Эльго.
– А то! Личина что надо! Глянь сюда, – он задрал подбородок и пок а зал спрятавшийся в складках цветущей плоти монашеский ошейник с пол у стертым клеймом. – Достопочтенный брат обители святого Вильдана, никак иначе.
– Накрепко застрявший в миру, – я хмыкнула. – погрязший во грехах и пьянстве.
– Ну, ну. Всецело посвятивший себя борьбе с искушениями. – Он от о брал у меня флягу и поболтал остатками вина. – Видишь? Я его уже почти поборол. Твое здоровье! Ты ешь мя с ко, ешь. Тут вот еще пироги… а здесь что такое вонюченькое? М-м!.. Сыр! Шикарный сыр, обмотками старыми пахнет… кусочек?
– Ну, раз обмотками пахнет, то отломи… хм, вправду обмотками… Откуда эти га с трономические изыски?
– Трофеи! На редкость удачный денек сегодня. Пугнул я тут одну компанию. Благ о родная молодежь, знаешь ли, теперь моду взяла на кладб и щах пикники устраивать. Чего, не нравится сыр?
– Да я на самом деле не голодна. Меня угостил… бродяга один.
– Бродяга угостил?
– Пепел. Он певец бродячий. Поет на улицах без аккомпанемента.
– А! Знаю его. Недавно в город пришел. Ты это… присмотрись к н е му.
– Зачем?
– Ну… просто. Просто присмотрись.
– Он чудной. Стихи у него неплохие… если это его стихи, конечно. Сам бывший н о биль или бастард. Пьянчужка, болтун и воображала. – Я н е много подумала. – Вообще-то в нем что-то есть.
– Ему нужна помощь.
– И я должна ему помочь?
– Ты можешь ему помочь.
– Мне самой сейчас помощь требуется.
– Вот как? Что-то серьезное?
– Серьезней некуда. – Я вздохнула и отстранила протянутую флягу. – Эльго, у меня беда. Пропала моя свирелька. Украли или сама выпала – не знаю.
– Ишь ты… А без нее никак?
– Никак. Она открывала скалу. Я не могу войти в грот.
Эльго сунул палец под ошейник и поскреб горло.
– Может эта язва Амаргин придумает что-нибудь?
Я убито покачала головой.
– Боюсь, теперь он со спокойной душой избавится от меня. Даст денег и отправит в город. Он уже предлагал мне это.
– А ты жаждешь провести зиму на голом островке, а не в теплом г о родском доме?
– Амаргин – маг, и он когда-то говорил… он говорил, что из меня, может быть, пол у чится толк. Был момент, когда я думала, что стала его уч е ницей.
– Сейчас ты думаешь иначе?
– Не знаю… Он возится со мной… заботится настолько, насколько считает нужным. Но ничему не учит. Я не узнала от него ничего – ни заклинаний, ни магических ингредие н тов, ни ритуальных пассов – ничего. Он иногда разговаривает со мной на отвлеченные темы, и от этих разговоров у меня просто крышу сносит. Ему, наверное, забавно наблюдать как я туплю.
– Может это пока что… как ее… теория?
– По-моему, это болтовня. Он просто морочит мне голову с целью поразвлекаться. У него вообще своеобразное чувство юмора.
– Это точно… – согласился грим.
«Вот он валяется в воде, этот шанс», – вспомнила я, – «Я присматриваю за ними»…
– Кажется, у него все-таки были на меня какие-то планы… Но теперь, боюсь, я его разочарую.
– То есть, кровь из носу – нужна свирелька.
– Выходит, так.
– Хм… – Эльго поболтал флягой, прислушиваясь к плеску внутри. З а кинув голову, принялся гулко глотать. Темная струйка сбежала из угла рта и нырнула ему за ворот. – У-ух!, – выдохнул он, облизываясь. – Хороша кровь лозы… крепка и сладка в меру… Вот что я д у маю, Леста. Думаю, надо мне по городу порыскать, может найдутся какие-нито концы. Есть у меня с кем побазарить на этот счет. Опиши мне свирель твою, какая она?
– Вот такая, – я расставила указательные пальцы. – Дюймов восемь без малого. Ирис сделал ее при мне из тростинки. Но на самом деле она золотая. На ней резьба: полоски и зи г заги и надпись каким-то старым, не известным мне письмом.
Эльго уважительно покивал.
– Настоящий артефакт.
– Что?
– Слово умное знаю. Артефакт. В нашем случае – волшебный предмет. Что еще ра с скажешь?
– Еще… После того как она исчезла, я слышала… слышала ее голос. Слышала, как она играет. Где-то здесь, в холмах. Но в холмах ее не было. Или я ее не нашла.
– Ага, – обрадовался грим, – Уже что-то. Как тебе ее услышать уд а лось?
– Не знаю… Я не хотела слушать что там поет Пепел, а чтобы отвлечься, начала пр и слушиваться… к пустоте… к пространству за звуками, где собиралось эхо… там не было с а мих звуков, понимаешь, там были одни отголоски… Я… услышала эхо ее голоса… свежий след, понимаешь? Потянулась – и догнала. Я ощутила направление, ощутила, что она бли з ко…
– Вот! – Эльго щелкнул волосатыми пальцами. – Вот именно! Э-э… Кхм-кхм… – он закатил глаза, набрал в грудь побольше воздуха, взмахнул флягой и заревел:
– Я выйду, мама,
С рассветом рано,
Сорву я розу
Алее раны.
Я выйду, мама,
С зарею светлой,
Сорву я розу
Свежее ветра…
Хитро прищурился на меня и добавил громкости:
– Ай, садочек под горой
Сторожит садовник злой!
Мне захотелось зажать уши.
– Покойников распугаешь, – вякнула я. – Расползутся как тараканы…
– Покойники – свои люди, – отмахнулся грим. – Я зря, что ли, стараюсь? Ты давай, слушай что там надо слушать…
Зачем мой милый
Залог свой просит –
Цветную ленту,
Атласный пояс?
Зачем мой милый
Обратно просит
Атласный пояс
С каймою пестрой?
Ай!!!
Садочек под горой
Сторожит садовник злой…
Он меня просто оглушил. Я сжала виски. В пальцы толкалась кровь. Эхо, где эхо? Я искала пространство отголосков, но навязчивый ритм крови путал и отвлекал.
Я стиснула зубы. Стук, стук, стук… До, ре, ре диез…
Фа, соль, соль диез. Фа, соль, фа…
– Есть!!! – задохнулась я. Вскочила, указывая трясущимся пальцем. – Там! Там!
– Где? – воодушевился грим. – В городе?
– Нет, дальше. За городом. За рекой. На западе. Пойдем! – я схватила его за рукав. – Бросай все! Пойдем скорее!
Я потащила его по тропинке к оврагу, к ветхому мостку через без ы мянную речку. Мне было совершенно все равно что мостик пляшет и извивается под ногами. Через новое кла д бище мы бегом пробежали. Мимо будки сторожа – к портовой площади.
Пока мы пили трофейное вино на могиле, на город спустились сумерки. Над рекой п о висла луна, низкая и прозрачная, словно вырезанная из шелковой органзы. Ворота были ра с пахнуты, везде сверкали огни. В воздухе висел неумолчный гомон. На площади горели кос т ры, сразу с нескольких мест, перебивая друг друга, лилась музыка. Возбужденную разряже н ную толпу в разных направлениях то и дело прошивали длинные вереницы танцующих. Ро с сыпью сверкали разноцветные фонарики на мачтах, река была усеяна лодками – большими и маленькими, с парусами и без.
– Не слишком-то я люблю проточную воду, – бурчал грим, проталк и ваясь к спуску на причал. – Прямо скажем, не мое это дело, по рекам плавать… Вот ежели ты сама меня перев е зешь, тогда другой разговор…
– А мостик-то перешел.
– Так то моя территория.
– Нам надо нанять лодку… только я без гроша. Эльго, у тебя есть деньги?
– А как же. Дай-ка ладошку…
Он схватил мою протянутую руку и сунул здоровенный свой кулачище мне в ладонь, заставив обхватить его пальцами. Глянул поверх моей головы и присвистнул:
– Эгей! Вот это да!
Я обернулась, но ничего особенного не увидала. Взглянула на своего спутника – и р а зинула рот.
Он исчез. А в руке у меня лежал кошель величиной с детскую голову. Или с кулак Эльго. Судя по его тяжести, под завязку набитый монетами. Г у ляющие толкались вокруг, разговаривали, смеялись… никто ничего не зам е тил.
Первый же лодочник, увидев серебро, сделал приглашающий жест. Прижимая к жив о ту кошель, я забралась на корму.
– На ту сторону. И побыстрее.
– Барышня хочет полюбоваться на «огневое колесо»?
– Не хочет. Мне надо на ту сторону реки. Если поспешишь, получишь в два раза больше.
Он сел на весла и принялся выгребать из лабиринта снующих туда-сюда суденышек.
– Что же за дела такие срочные, что в разгар праздника ты город покидаешь, а, б а рышня? – не унимался лодочник.
– Не твое дело.
– Ой, как грубо! Как невежливо! Да еще в такой день. Святая Невена отвернется от т е бя, барышня.
Я пожала плечами. Порт, сверкающий россыпью цветных искр, вместе с громадой г о рода медленно отплывал назад. С реки было видно, что п е риметр городских стен украшен цепью огней, а на башнях горят костры.
Лодка остановилась, приподняв весла над водой.
– Может, подождем, красавица? – улыбнулся лодочник, – Скоро «огневое колесо» з а пустят. Грех такое пропускать!
– Греби себе, не тормози. Обратно поплывешь – любуйся на здоровье.
– Никак за тобой волки гонятся? – он снова взялся за весла.
– Никто за мной не гонится.
– Так куда же ты спешишь?
– На Кудыкину гору.
– Ох и гневна госпожа! Ох и резка! Просто оторопь берет.
Я решила молчать и не поддаваться на провокации. Перевозчик, н а конец, заткнулся.
Вскоре лодочка заскользила вдоль противоположного темного берега. Я не знала, что находится на этом берегу, потому молчала, позволяя пр и стать где удобно. Лодка косо вошла в тростники, перевозчик спрыгнул в в о ду и подтащил ее туда, где посуше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Кладбище!
Старое кладбище, к которому я подошла с другой стороны. Не навестить ли мне пр и ятеля нашего Эльго? Глядишь – поможет или что-нибудь толковое посоветует.
Я пролезла в дыру ограды. Под деревьями было сумеречно и сыровато, не смотря на то, что дни стояли жаркие. Где ж его тут искать? Помнится, Амаргин привел меня к могиле со странной надписью. «Живые» – было выбито на камне. Хм, захочешь – не забудешь. Х о рошо бы найти могилу, прежде чем стемнеет. Она где-то ниже по склону, ближе к краю овр а га. Не доходя сгоревшей церкви. То есть, мне эту церковь надо миновать.
Орешник, черемуха и крушина. Кроны разомкнулись небольшой прорехой – я наткн у лась на заросшую колею. Впереди, по пояс в бурьяне, стояла искомая церковь, сплошь оп у танная хмелем как сетью. Купол просел и накренился, шатер колокольни просвечивал н а сквозь, на карнизах выросли д е ревца. Внутрь, наверное, вообще заходить опасно. Время стерло следы п о жара – казалось, церковь просто развалилась. От старости.
Склепы и крипты сохранились лучше. Я прошла мимо, не останавливаясь. Тот угол кладбища, который я искала, был отведен для людей попр о ще.
Вот и дикая смородина. А вот, кажется, тропинка. В полумраке, царившем под крон а ми, я прочла на ближайшем камне – «Авр Мельник». Ага, значит, иду правильно.
Еще через десяток шагов я увидела огонек среди листвы и остановилась, затаив дых а ние. Там, в окружении смородинных кустов, на могильном камне кто-то сидел. Кто-то там уютно устроился, на могильном камне «Живые», кто-то грузный, сопящий и большой. До м е ня доносилось энергичное чавканье, хруст костей и бульканье жидкости, вливающейся в глотку.
Я озадаченно прикусила губу. Эльго, пожиратель трупов, пожирает чей-то труп, хотя уверял меня, что трупов не ест? И что это там позвякивает – явно металлическая фляжка… да и фонарь горит вполне человеческий…
За кустами громко рыгнули.
– Если будешь зевать, – весело рявкнул смутно знакомый бас, – то тебе кукиш с ма с лом достанется. Вру, без масла. Масло я уже слизал.
Я настороженно молчала.
– Тебе, тебе говорю. Леста! Ты глухая, что ли?
– Эльго?..
– А то кто! Иди сюда. Праздник у нас или как?
На опрокинутом камне, словно на крылечке, удобно расположился быкоподобный господин в бесформенной хламиде и широком оплечье из грубой шерсти. У него было кра с ное щекастое лицо, нос как у грача и шапка давно нестриженых и нечесаных иссиня-черных волос. Я поморгала.
– Так это был ты?..
– В городе-то? А как же! Дай, думаю, покатаю мою знакомицу на горбу, раз ей так любопытно. Ну что, нагляделась на обожаемого Нарваро Найгерта? Хиляк, правда? Долго не пр о тянет. А ты молодец, что зашла к соседу. У меня как раз винцо недурственное завелось и вот грудинка копченая тоже очень даже ничего. Ты давай не жмись, присаживайся, мы с т о бой сейчас эту фляжечку враз раздавим. Только извиняй, чашек-ложек у меня нет, не побре з гуй уж из горла. Что там у нас еще в корзинке… Булку тебе отломить?
– А я и не знала, что ты можешь в человека обратиться.
В одной руке у меня оказалась объемистая фляга, в другой порядо ч ный оковалок мяса с торчащей гребенкой ребер. Я глотнула из фляги – пр е восходное виноградное вино!
– А я много во что могу превратиться, – расхохотался грим. – Но превращение, дочь моя, суть занятие прискорбное и богопротивное, ибо, меняя положенный нам от рождения облик, мы вступаем в спор с замыслом Вс е вышнего.
– Оу! Да ведь на тебе монашеская ряса! Как я сразу не сообразила. Экий ты хитрец, Эльго.
– А то! Личина что надо! Глянь сюда, – он задрал подбородок и пок а зал спрятавшийся в складках цветущей плоти монашеский ошейник с пол у стертым клеймом. – Достопочтенный брат обители святого Вильдана, никак иначе.
– Накрепко застрявший в миру, – я хмыкнула. – погрязший во грехах и пьянстве.
– Ну, ну. Всецело посвятивший себя борьбе с искушениями. – Он от о брал у меня флягу и поболтал остатками вина. – Видишь? Я его уже почти поборол. Твое здоровье! Ты ешь мя с ко, ешь. Тут вот еще пироги… а здесь что такое вонюченькое? М-м!.. Сыр! Шикарный сыр, обмотками старыми пахнет… кусочек?
– Ну, раз обмотками пахнет, то отломи… хм, вправду обмотками… Откуда эти га с трономические изыски?
– Трофеи! На редкость удачный денек сегодня. Пугнул я тут одну компанию. Благ о родная молодежь, знаешь ли, теперь моду взяла на кладб и щах пикники устраивать. Чего, не нравится сыр?
– Да я на самом деле не голодна. Меня угостил… бродяга один.
– Бродяга угостил?
– Пепел. Он певец бродячий. Поет на улицах без аккомпанемента.
– А! Знаю его. Недавно в город пришел. Ты это… присмотрись к н е му.
– Зачем?
– Ну… просто. Просто присмотрись.
– Он чудной. Стихи у него неплохие… если это его стихи, конечно. Сам бывший н о биль или бастард. Пьянчужка, болтун и воображала. – Я н е много подумала. – Вообще-то в нем что-то есть.
– Ему нужна помощь.
– И я должна ему помочь?
– Ты можешь ему помочь.
– Мне самой сейчас помощь требуется.
– Вот как? Что-то серьезное?
– Серьезней некуда. – Я вздохнула и отстранила протянутую флягу. – Эльго, у меня беда. Пропала моя свирелька. Украли или сама выпала – не знаю.
– Ишь ты… А без нее никак?
– Никак. Она открывала скалу. Я не могу войти в грот.
Эльго сунул палец под ошейник и поскреб горло.
– Может эта язва Амаргин придумает что-нибудь?
Я убито покачала головой.
– Боюсь, теперь он со спокойной душой избавится от меня. Даст денег и отправит в город. Он уже предлагал мне это.
– А ты жаждешь провести зиму на голом островке, а не в теплом г о родском доме?
– Амаргин – маг, и он когда-то говорил… он говорил, что из меня, может быть, пол у чится толк. Был момент, когда я думала, что стала его уч е ницей.
– Сейчас ты думаешь иначе?
– Не знаю… Он возится со мной… заботится настолько, насколько считает нужным. Но ничему не учит. Я не узнала от него ничего – ни заклинаний, ни магических ингредие н тов, ни ритуальных пассов – ничего. Он иногда разговаривает со мной на отвлеченные темы, и от этих разговоров у меня просто крышу сносит. Ему, наверное, забавно наблюдать как я туплю.
– Может это пока что… как ее… теория?
– По-моему, это болтовня. Он просто морочит мне голову с целью поразвлекаться. У него вообще своеобразное чувство юмора.
– Это точно… – согласился грим.
«Вот он валяется в воде, этот шанс», – вспомнила я, – «Я присматриваю за ними»…
– Кажется, у него все-таки были на меня какие-то планы… Но теперь, боюсь, я его разочарую.
– То есть, кровь из носу – нужна свирелька.
– Выходит, так.
– Хм… – Эльго поболтал флягой, прислушиваясь к плеску внутри. З а кинув голову, принялся гулко глотать. Темная струйка сбежала из угла рта и нырнула ему за ворот. – У-ух!, – выдохнул он, облизываясь. – Хороша кровь лозы… крепка и сладка в меру… Вот что я д у маю, Леста. Думаю, надо мне по городу порыскать, может найдутся какие-нито концы. Есть у меня с кем побазарить на этот счет. Опиши мне свирель твою, какая она?
– Вот такая, – я расставила указательные пальцы. – Дюймов восемь без малого. Ирис сделал ее при мне из тростинки. Но на самом деле она золотая. На ней резьба: полоски и зи г заги и надпись каким-то старым, не известным мне письмом.
Эльго уважительно покивал.
– Настоящий артефакт.
– Что?
– Слово умное знаю. Артефакт. В нашем случае – волшебный предмет. Что еще ра с скажешь?
– Еще… После того как она исчезла, я слышала… слышала ее голос. Слышала, как она играет. Где-то здесь, в холмах. Но в холмах ее не было. Или я ее не нашла.
– Ага, – обрадовался грим, – Уже что-то. Как тебе ее услышать уд а лось?
– Не знаю… Я не хотела слушать что там поет Пепел, а чтобы отвлечься, начала пр и слушиваться… к пустоте… к пространству за звуками, где собиралось эхо… там не было с а мих звуков, понимаешь, там были одни отголоски… Я… услышала эхо ее голоса… свежий след, понимаешь? Потянулась – и догнала. Я ощутила направление, ощутила, что она бли з ко…
– Вот! – Эльго щелкнул волосатыми пальцами. – Вот именно! Э-э… Кхм-кхм… – он закатил глаза, набрал в грудь побольше воздуха, взмахнул флягой и заревел:
– Я выйду, мама,
С рассветом рано,
Сорву я розу
Алее раны.
Я выйду, мама,
С зарею светлой,
Сорву я розу
Свежее ветра…
Хитро прищурился на меня и добавил громкости:
– Ай, садочек под горой
Сторожит садовник злой!
Мне захотелось зажать уши.
– Покойников распугаешь, – вякнула я. – Расползутся как тараканы…
– Покойники – свои люди, – отмахнулся грим. – Я зря, что ли, стараюсь? Ты давай, слушай что там надо слушать…
Зачем мой милый
Залог свой просит –
Цветную ленту,
Атласный пояс?
Зачем мой милый
Обратно просит
Атласный пояс
С каймою пестрой?
Ай!!!
Садочек под горой
Сторожит садовник злой…
Он меня просто оглушил. Я сжала виски. В пальцы толкалась кровь. Эхо, где эхо? Я искала пространство отголосков, но навязчивый ритм крови путал и отвлекал.
Я стиснула зубы. Стук, стук, стук… До, ре, ре диез…
Фа, соль, соль диез. Фа, соль, фа…
– Есть!!! – задохнулась я. Вскочила, указывая трясущимся пальцем. – Там! Там!
– Где? – воодушевился грим. – В городе?
– Нет, дальше. За городом. За рекой. На западе. Пойдем! – я схватила его за рукав. – Бросай все! Пойдем скорее!
Я потащила его по тропинке к оврагу, к ветхому мостку через без ы мянную речку. Мне было совершенно все равно что мостик пляшет и извивается под ногами. Через новое кла д бище мы бегом пробежали. Мимо будки сторожа – к портовой площади.
Пока мы пили трофейное вино на могиле, на город спустились сумерки. Над рекой п о висла луна, низкая и прозрачная, словно вырезанная из шелковой органзы. Ворота были ра с пахнуты, везде сверкали огни. В воздухе висел неумолчный гомон. На площади горели кос т ры, сразу с нескольких мест, перебивая друг друга, лилась музыка. Возбужденную разряже н ную толпу в разных направлениях то и дело прошивали длинные вереницы танцующих. Ро с сыпью сверкали разноцветные фонарики на мачтах, река была усеяна лодками – большими и маленькими, с парусами и без.
– Не слишком-то я люблю проточную воду, – бурчал грим, проталк и ваясь к спуску на причал. – Прямо скажем, не мое это дело, по рекам плавать… Вот ежели ты сама меня перев е зешь, тогда другой разговор…
– А мостик-то перешел.
– Так то моя территория.
– Нам надо нанять лодку… только я без гроша. Эльго, у тебя есть деньги?
– А как же. Дай-ка ладошку…
Он схватил мою протянутую руку и сунул здоровенный свой кулачище мне в ладонь, заставив обхватить его пальцами. Глянул поверх моей головы и присвистнул:
– Эгей! Вот это да!
Я обернулась, но ничего особенного не увидала. Взглянула на своего спутника – и р а зинула рот.
Он исчез. А в руке у меня лежал кошель величиной с детскую голову. Или с кулак Эльго. Судя по его тяжести, под завязку набитый монетами. Г у ляющие толкались вокруг, разговаривали, смеялись… никто ничего не зам е тил.
Первый же лодочник, увидев серебро, сделал приглашающий жест. Прижимая к жив о ту кошель, я забралась на корму.
– На ту сторону. И побыстрее.
– Барышня хочет полюбоваться на «огневое колесо»?
– Не хочет. Мне надо на ту сторону реки. Если поспешишь, получишь в два раза больше.
Он сел на весла и принялся выгребать из лабиринта снующих туда-сюда суденышек.
– Что же за дела такие срочные, что в разгар праздника ты город покидаешь, а, б а рышня? – не унимался лодочник.
– Не твое дело.
– Ой, как грубо! Как невежливо! Да еще в такой день. Святая Невена отвернется от т е бя, барышня.
Я пожала плечами. Порт, сверкающий россыпью цветных искр, вместе с громадой г о рода медленно отплывал назад. С реки было видно, что п е риметр городских стен украшен цепью огней, а на башнях горят костры.
Лодка остановилась, приподняв весла над водой.
– Может, подождем, красавица? – улыбнулся лодочник, – Скоро «огневое колесо» з а пустят. Грех такое пропускать!
– Греби себе, не тормози. Обратно поплывешь – любуйся на здоровье.
– Никак за тобой волки гонятся? – он снова взялся за весла.
– Никто за мной не гонится.
– Так куда же ты спешишь?
– На Кудыкину гору.
– Ох и гневна госпожа! Ох и резка! Просто оторопь берет.
Я решила молчать и не поддаваться на провокации. Перевозчик, н а конец, заткнулся.
Вскоре лодочка заскользила вдоль противоположного темного берега. Я не знала, что находится на этом берегу, потому молчала, позволяя пр и стать где удобно. Лодка косо вошла в тростники, перевозчик спрыгнул в в о ду и подтащил ее туда, где посуше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104