– Варадгрим, повелитель севера, вот как его звали. И он был… то есть, и сейчас является… правой рукой лорда Морнхэвена.
– Вот как сгорела казарма Всадников, – пробормотала Ларен.
Акстон энергично закивал.
– Этот человек лжет, – настаивал Спурлок, но в голосе появились отчаянные, визгливые нотки. – Как можно слушать бред сумасшедшего, его дикие фантазии.
Ларен бросила на него пронзительный взгляд.
– Но призрак и впрямь был здесь, – возразила она. – Я сама повстречалась ним.
Акстон с одобрения короля продолжил свой рассказ: о том, как они маскировались под мирных сакорийских жителей, внедрялись во все профессии и прослойки общества. И при этом сохраняли свою обособленность: женились только на своих, почитали священные тексты и артефакты, оставшиеся от далеких предков.
Неужели это возможно: на протяжении тысячелетия внутри королевства жила такая смертельная угроза? Тайная, невидимая, но от того не менее опасная… Эти люди готовы были бороться за свои идеалы, в случае надобности даже разжечь новую Долгую войну.
И действительно ли о ней никто не догадывался? Захарий, например, выглядел встревоженным, но не слишком удивленным.
– Безумец, – проворчал Уэлдон Спурлок.
Вместо ответа Акстон просунул руку меж прутьев решетки и продемонстрировал татуировку на ладони – мертвое дерево.
– Такую отметину носят все, кто входит в ядро секты, – пояснил он.
Капрал Хилл вцепился в запястье Спурлока и силой разжал его кулак. На ладони красовалась подобная татуировка.
– Это ничего не доказывает! – завопил начальник канцелярии, выдергивая назад руку. – Просто-напросто наколка… Я первый раз обо всем слышу!
Но Ларен верила, что сержант говорит правду. Она прочитала это в его безумных глазах. А дабы окончательно увериться, она сделала то, что давно уже себе не позволяла – обратилась к магическим способностям. При этом страшно трусила, ей казалось: дай она волю внутреннему голосу, и снова разверзнутся пучины безумия. Болезнь вновь заявит свои права на нее, утащит в ту темную дыру, куда Ларен никак не хотела возвращаться.
Капитан со вздохом провела рукой над брошью, и ее магические способности проснулись – зашевелились и обратились на Уэлдона Спурлока.
– Спурлок лжет, – вынесла свой вердикт Ларен.
Захарий, похоже, ожидал чего-то подобного. Он молча кивнул и обернулся к капралу Хиллу:
– Задержите его для дальнейшего допроса.
При этих словах Спурлок преобразился: ощетинился, как раненый зверь, в глазах появилось злобное выражение, пальцы скрючились, как когти.
– Вам все равно не победить! – выкрикнул он. – Нас тысячи – в каждом городе, в каждой провинции. И не такие слабаки, как этот…
Он бросил на сержанта Акстона взгляд, в котором светилась неприкрытая ненависть.
– Уверен, вы сможете нам многое поведать, – прервал его король. – Мастер Дрент долгие годы подвизался как судебный дознаватель и сумеет развязать вам язык.
Спурлок побелел как мел.
Стражники бесцеремонно впихнули его в камеру, захлопнули и заперли дверь – все это под безумное хихиканье Акстона.
Тут в кабинет вошел взволнованный Сперрен в сопровождении двух придворных.
– Сир, в городе волнения, – доложил он. – Мы… мы получаем всевозможные донесения. И было бы полезно…
– Конечно, – откликнулся Захарий. – Иду прямо сейчас.
Ларен двинулась было следом, но затем решила задержаться. Она подошла к зарешеченным камерам. Акстон жадно глазел на нее из-за прутьев, в глазах его светилось безумие. Спурлок мрачно сидел на своей койке, скрестив руки на груди.
– Скажите, – обратилась к нему капитан, – что вам было нужно от моего Всадника?
– Мне ничего, – пожал плечами Спурлок.
– Тогда кому же?
– Блэквейлу.
Ларен невольно содрогнулась.
– Так вы хотели просто бросить ее лесу… как сделали это с Олтоном Д'Йером?
– Мне нечего вам сказать. Я не обязан отвечать на ваши вопросы!
И Спурлок демонстративно отвернулся к стене.
– Ну что ж… надеюсь, мастер Дрент выбьет из вас все, что мне нужно.
Уже выходя из здания, она услышала слова Акстона:
– На вашем месте я бы не доверял этой девчонке… Не забывайте, она Галадхеон!
И он вновь залился безумным смехом.
* * *
Кариган снился белый, насквозь выстуженный мир, в котором с неба падали снежные хлопья. Она брела сквозь метель, обхватив себя руками за плечи. Деревья прятались в тени, лишь их мертвые, голые ветви раскачивались на ветру, подобно паучьим ногам.
Впереди маячила неясная фигура, и девушка спешила за ней – преодолевая снежные заносы, стараясь не потерять цель в белой пелене. Лес становился все гуще. Колючие ветви цеплялись за волосы, и Кариган нетерпеливо отбрасывала их в сторону. Обледеневшие, они позвякивали, как ветряные колокольчики.
Внезапно человек впереди остановился и обернулся. Это был мужчина с прекрасными темными глазами, которые сверкали на бронзовом лице. Черные волосы казались посеребренными из-за нападавшего снега. Кариган и раньше видела его в своих снах, правда, тогда он был гораздо моложе – мальчик по имени Алессандрос. Но сейчас, глядя в лицо незнакомца, она безошибочно узнала в нем юного принца.
Взгляд Алессандроса впился в нее. Беспощадные глаза не отпускали, сдирали с нее всю одежду – для них не было преград. И вот Кариган стояла перед ним – жалкая, нагая, дрожащая. Она пыталась как-то прикрыться, пыталась бежать… но темные глаза держали цепко, мучили и насиловали. Они проникали в самое нутро, постигали ее сокровенные тайны, ее мечты и пристрастия. Имя Кариган открылось ему, и губы мужчины дрогнули в довольной улыбке.
– Я знаю, ты придешь, – обронил он и медленно пошел прочь. Снежная пелена скрыла его из виду, но девушка услышала прощальные слова:
– Мне известно, где Д'Йер.
В левой руке Кариган что-то зашевелилось и стало расти, набухать. Сквозь прозрачную кожу она увидела, как там извивается черная змея.
Девушка закричала…
И тут издалека донеслось трубное пение рога, сопровождаемое стуком копыт. Как спасение возник зеленый свет, и Кариган погрузилась в него, как в легкое покрывало…
Спурлок
Спурлок сидел на койке, уставившись в стену напротив. Рука судорожно сжимала медальон. Когда-то давно он принадлежал его отважному предку, которого судьба забросила на чужбину и заставила жить среди варваров. То же самое чувствовал и сам Спурлок. Всю жизнь его окружали варвары, недостаточно яркие и умные. Он так и не смог прижиться среди сакорийцев.
Уэлдон разглядывал свой медальон. На одной его стороне был выгравирован императорский дворец, а на другой – величавый кипарис. Он символизировал величайшее благородство. Лорд Морнхэвен после того, как империя отвернулась от него, выбрал себе в качестве герба образ мертвого дерева – для того, чтобы декларировать свое отсоединение от Аркозии и продемонстрировать модель нового общества, которое он намеревался построить здесь.
Осевшие здесь аркозийцы, полностью принимая планы своего повелителя, все же оставались детьми той старой Империи. И в душе их что-то шевелилось, как если бы они улавливали аромат далекой неведомой родины, Аркозии. Когда-нибудь они туда вернутся. Он вернется. Внутренним, духовным зрением Спурлок видел этот край прекрасного искусства и архитектуры, видел цветущие лимоновые рощи и бескрайние плодородные поля. И тогда он спросит: почему Империя вышвырнула их в эти чужие, негостеприимные земли?
Никакой самозваный король Сакоридии, по мнению Спурлока, не сможет противостоять силе, которая вот-вот проснется в Блэквейле. Ее пробуждение должно принести долгожданное избавление детям Империи.
Входная дверь тюрьмы со скрипом отворилась.
– Я принесла ужин для узников.
Услышав знакомый голос, Спурлок аж подскочил. Мадрин! Надо думать, она пришла, чтобы подготовить их побег?
– М-м, пахнет вкусно, – принюхался стражник. Послышался звонкий шлепок, а за ним укоризненное:
– Эй, куда лезешь? Это для узников. Вот закончится смена – получишь свой ужин.
Солдат что-то недовольно проворчал, но спорить с женщиной не стал. Звеня ключами, протопал к камерам. Первой он открыл дверь Акстона. Мадрин внесла поднос, и сержант набросился на еду с нетерпением дикого зверя.
Спурлок слышал, как захлопнулась дверь, звякнули запоры. Он был следующим. Женщина взяла поднос у мальчишки, который ее сопровождал. Сын, что ли? Спурлок не имел возможности отслеживать всех потомков членов Второй Империи.
Мадрин вошла внутрь и с вежливым поклоном поставила еду. При этом она заговорщически подмигнула своему шефу. И тут же вышла.
Спурлок пытался осмыслить ее невербальное послание. Наверное, она хотела успокоить: мол, члены секты знают о его пленении и будут работать над тем, чтобы вытащить своего вождя на свободу.
Начальник канцелярии поднялся с койки, оглядел поднос. Так, что мы имеем? Наваристое рагу из говядины с овощами, кусок хлеба… Он стал рассеянно есть, гадая, как это Мадрин удалось выдать себя за кухонную работницу. Ничего не поняв, Спурлок вздохнул и снова углубился в мечты об Аркозии.
Сам не заметил, как доел свою пайку. Когда ложка уже скребла дно, он вдруг увидел, как Акстон внезапно упал и схватился за горло. Сержант задыхался, лицо его посинело.
Спурлок выронил ложку.
– Акстон! – крикнул он. – Ты что, подавился?
Но тот не отвечал. Глаза у него закатились, бедняга скорчился и завалился набок.
Еще до того, как прибежал встревоженный стражник, Спурлок догадался: сержант мертв. Проклятая булочница отравила их обоих, чтобы они не смогли разоблачить Вторую Империю.
Грудь у него сдавило, Уэлдон не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть. Невольно подумал: окажись вместо него на тюремной койке кто-нибудь другой, он поступил бы точно так же, как Мадрин. Ради пользы дела, ради спасения Второй Империи он, не задумываясь, отравил бы этого человека. Более того, подобное не раз уже происходило в прошлом. Только потому им и удавалось так долго хранить в тайне свою деятельность.
Страшная боль разрывала легкие, и Спурлок схватился за горло одной рукой. В другой он продолжал сжимать свой древний медальон. Сознание угасало, одинокая слеза скатилась из уголка глаза. Он плакал, понимая: ему не дожить до исполнения своей мечты. Никогда он не увидит землю далеких предков.
Спор с лошадьми
Покидая замок, Кариган чувствовала себя так, будто вырвалась из тюрьмы. Слишком уж долго пришлось ей пролежать в лечебном флигеле мастера Дестариона.
Она шагнула на солнышко из тени, отбрасываемой замком, и замерла, подняв лицо к небу. Ей хотелось впитать как можно больше тепла и света. Девушка наслаждалась ощущением покоя и безмятежности, чувствуя, как уходит холод из ее жил. Тает, будто снег в коридорах замка.
Воспоминания о последних двух днях и ночах как-то спутались в ее голове. Нападение оживших доспехов она помнила хорошо, ссадины и синяки не давали забыть об этом инциденте. Четко запечатлелись и бегство по заснеженному коридору и ее неожиданное путешествие в прошлое. Но вот дальше все было как в тумане. Неужели она действительно стала свидетельницей смерти Лилиет?
Или, может, ей удалось выжить? Выжить, чтобы продолжать сражаться?
Кариган побрела дальше – безо всякой цели, просто чтобы оставаться на солнце. Ей смутно припоминался ночной кошмар. Вроде, что-то про пауков… Бен прибежал на ее крик, но к тому времени образы из ее сна бесследно испарились.
Ноги сами принесли девушку на пастбище, где паслись несколько лошадей. Там, в центре выгона, Кариган увидела Всадника. Приставив козырьком руку к глазам, она попыталась разглядеть, кто же это такой.
– Не может быть…
Но Всадник пошевелился, солнце заиграло на копне рыжих волос, и Кариган перестала сомневаться.
– Капитан… – Ей хотелось кричать, но с губ сорвался только слабый шепот.
Нагнувшись, она пролезла под изгородь, сделала несколько шагов и замерла в нерешительности. Подумала, что, возможно, Ларен сердится на нее – как-никак она говорила такие вещи… Краска стыда бросилась ей в лицо при воспоминании о вчерашних оскорблениях.
Капитан Мэпстоун продолжала стоять посреди пастбища, наблюдая за лошадьми. А может, просто глядела в никуда, занятая своими мыслями. Над ее головой висело маленькое облачко насекомых, теплый ветерок колыхал траву у самых колен. Кариган слышала, как пофыркивают и пережевывают нежные стебельки лошади. Вот Сизарь подошел поближе к хозяйке, на рыжей холке играли солнечные лучи.
В этот момент капитан оглянулась и увидела девушку. В течение одного бесконечного мгновения они смотрели друг на друга, затем Ларен улыбнулась. Она улыбнулась !
Волна облегчения нахлынула на Кариган, она едва не лишилась чувств – особенно, когда увидела, что капитан направилась к ней.
– Вижу, Дестарион выпустил тебя, – произнесла Ларен.
Девушка с удовлетворением отметила, что на впалых щеках Мэпстоун появился легкий румянец. Несмотря на худобу и изможденный вид, взгляд Ларен ожил и заискрился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Вот как сгорела казарма Всадников, – пробормотала Ларен.
Акстон энергично закивал.
– Этот человек лжет, – настаивал Спурлок, но в голосе появились отчаянные, визгливые нотки. – Как можно слушать бред сумасшедшего, его дикие фантазии.
Ларен бросила на него пронзительный взгляд.
– Но призрак и впрямь был здесь, – возразила она. – Я сама повстречалась ним.
Акстон с одобрения короля продолжил свой рассказ: о том, как они маскировались под мирных сакорийских жителей, внедрялись во все профессии и прослойки общества. И при этом сохраняли свою обособленность: женились только на своих, почитали священные тексты и артефакты, оставшиеся от далеких предков.
Неужели это возможно: на протяжении тысячелетия внутри королевства жила такая смертельная угроза? Тайная, невидимая, но от того не менее опасная… Эти люди готовы были бороться за свои идеалы, в случае надобности даже разжечь новую Долгую войну.
И действительно ли о ней никто не догадывался? Захарий, например, выглядел встревоженным, но не слишком удивленным.
– Безумец, – проворчал Уэлдон Спурлок.
Вместо ответа Акстон просунул руку меж прутьев решетки и продемонстрировал татуировку на ладони – мертвое дерево.
– Такую отметину носят все, кто входит в ядро секты, – пояснил он.
Капрал Хилл вцепился в запястье Спурлока и силой разжал его кулак. На ладони красовалась подобная татуировка.
– Это ничего не доказывает! – завопил начальник канцелярии, выдергивая назад руку. – Просто-напросто наколка… Я первый раз обо всем слышу!
Но Ларен верила, что сержант говорит правду. Она прочитала это в его безумных глазах. А дабы окончательно увериться, она сделала то, что давно уже себе не позволяла – обратилась к магическим способностям. При этом страшно трусила, ей казалось: дай она волю внутреннему голосу, и снова разверзнутся пучины безумия. Болезнь вновь заявит свои права на нее, утащит в ту темную дыру, куда Ларен никак не хотела возвращаться.
Капитан со вздохом провела рукой над брошью, и ее магические способности проснулись – зашевелились и обратились на Уэлдона Спурлока.
– Спурлок лжет, – вынесла свой вердикт Ларен.
Захарий, похоже, ожидал чего-то подобного. Он молча кивнул и обернулся к капралу Хиллу:
– Задержите его для дальнейшего допроса.
При этих словах Спурлок преобразился: ощетинился, как раненый зверь, в глазах появилось злобное выражение, пальцы скрючились, как когти.
– Вам все равно не победить! – выкрикнул он. – Нас тысячи – в каждом городе, в каждой провинции. И не такие слабаки, как этот…
Он бросил на сержанта Акстона взгляд, в котором светилась неприкрытая ненависть.
– Уверен, вы сможете нам многое поведать, – прервал его король. – Мастер Дрент долгие годы подвизался как судебный дознаватель и сумеет развязать вам язык.
Спурлок побелел как мел.
Стражники бесцеремонно впихнули его в камеру, захлопнули и заперли дверь – все это под безумное хихиканье Акстона.
Тут в кабинет вошел взволнованный Сперрен в сопровождении двух придворных.
– Сир, в городе волнения, – доложил он. – Мы… мы получаем всевозможные донесения. И было бы полезно…
– Конечно, – откликнулся Захарий. – Иду прямо сейчас.
Ларен двинулась было следом, но затем решила задержаться. Она подошла к зарешеченным камерам. Акстон жадно глазел на нее из-за прутьев, в глазах его светилось безумие. Спурлок мрачно сидел на своей койке, скрестив руки на груди.
– Скажите, – обратилась к нему капитан, – что вам было нужно от моего Всадника?
– Мне ничего, – пожал плечами Спурлок.
– Тогда кому же?
– Блэквейлу.
Ларен невольно содрогнулась.
– Так вы хотели просто бросить ее лесу… как сделали это с Олтоном Д'Йером?
– Мне нечего вам сказать. Я не обязан отвечать на ваши вопросы!
И Спурлок демонстративно отвернулся к стене.
– Ну что ж… надеюсь, мастер Дрент выбьет из вас все, что мне нужно.
Уже выходя из здания, она услышала слова Акстона:
– На вашем месте я бы не доверял этой девчонке… Не забывайте, она Галадхеон!
И он вновь залился безумным смехом.
* * *
Кариган снился белый, насквозь выстуженный мир, в котором с неба падали снежные хлопья. Она брела сквозь метель, обхватив себя руками за плечи. Деревья прятались в тени, лишь их мертвые, голые ветви раскачивались на ветру, подобно паучьим ногам.
Впереди маячила неясная фигура, и девушка спешила за ней – преодолевая снежные заносы, стараясь не потерять цель в белой пелене. Лес становился все гуще. Колючие ветви цеплялись за волосы, и Кариган нетерпеливо отбрасывала их в сторону. Обледеневшие, они позвякивали, как ветряные колокольчики.
Внезапно человек впереди остановился и обернулся. Это был мужчина с прекрасными темными глазами, которые сверкали на бронзовом лице. Черные волосы казались посеребренными из-за нападавшего снега. Кариган и раньше видела его в своих снах, правда, тогда он был гораздо моложе – мальчик по имени Алессандрос. Но сейчас, глядя в лицо незнакомца, она безошибочно узнала в нем юного принца.
Взгляд Алессандроса впился в нее. Беспощадные глаза не отпускали, сдирали с нее всю одежду – для них не было преград. И вот Кариган стояла перед ним – жалкая, нагая, дрожащая. Она пыталась как-то прикрыться, пыталась бежать… но темные глаза держали цепко, мучили и насиловали. Они проникали в самое нутро, постигали ее сокровенные тайны, ее мечты и пристрастия. Имя Кариган открылось ему, и губы мужчины дрогнули в довольной улыбке.
– Я знаю, ты придешь, – обронил он и медленно пошел прочь. Снежная пелена скрыла его из виду, но девушка услышала прощальные слова:
– Мне известно, где Д'Йер.
В левой руке Кариган что-то зашевелилось и стало расти, набухать. Сквозь прозрачную кожу она увидела, как там извивается черная змея.
Девушка закричала…
И тут издалека донеслось трубное пение рога, сопровождаемое стуком копыт. Как спасение возник зеленый свет, и Кариган погрузилась в него, как в легкое покрывало…
Спурлок
Спурлок сидел на койке, уставившись в стену напротив. Рука судорожно сжимала медальон. Когда-то давно он принадлежал его отважному предку, которого судьба забросила на чужбину и заставила жить среди варваров. То же самое чувствовал и сам Спурлок. Всю жизнь его окружали варвары, недостаточно яркие и умные. Он так и не смог прижиться среди сакорийцев.
Уэлдон разглядывал свой медальон. На одной его стороне был выгравирован императорский дворец, а на другой – величавый кипарис. Он символизировал величайшее благородство. Лорд Морнхэвен после того, как империя отвернулась от него, выбрал себе в качестве герба образ мертвого дерева – для того, чтобы декларировать свое отсоединение от Аркозии и продемонстрировать модель нового общества, которое он намеревался построить здесь.
Осевшие здесь аркозийцы, полностью принимая планы своего повелителя, все же оставались детьми той старой Империи. И в душе их что-то шевелилось, как если бы они улавливали аромат далекой неведомой родины, Аркозии. Когда-нибудь они туда вернутся. Он вернется. Внутренним, духовным зрением Спурлок видел этот край прекрасного искусства и архитектуры, видел цветущие лимоновые рощи и бескрайние плодородные поля. И тогда он спросит: почему Империя вышвырнула их в эти чужие, негостеприимные земли?
Никакой самозваный король Сакоридии, по мнению Спурлока, не сможет противостоять силе, которая вот-вот проснется в Блэквейле. Ее пробуждение должно принести долгожданное избавление детям Империи.
Входная дверь тюрьмы со скрипом отворилась.
– Я принесла ужин для узников.
Услышав знакомый голос, Спурлок аж подскочил. Мадрин! Надо думать, она пришла, чтобы подготовить их побег?
– М-м, пахнет вкусно, – принюхался стражник. Послышался звонкий шлепок, а за ним укоризненное:
– Эй, куда лезешь? Это для узников. Вот закончится смена – получишь свой ужин.
Солдат что-то недовольно проворчал, но спорить с женщиной не стал. Звеня ключами, протопал к камерам. Первой он открыл дверь Акстона. Мадрин внесла поднос, и сержант набросился на еду с нетерпением дикого зверя.
Спурлок слышал, как захлопнулась дверь, звякнули запоры. Он был следующим. Женщина взяла поднос у мальчишки, который ее сопровождал. Сын, что ли? Спурлок не имел возможности отслеживать всех потомков членов Второй Империи.
Мадрин вошла внутрь и с вежливым поклоном поставила еду. При этом она заговорщически подмигнула своему шефу. И тут же вышла.
Спурлок пытался осмыслить ее невербальное послание. Наверное, она хотела успокоить: мол, члены секты знают о его пленении и будут работать над тем, чтобы вытащить своего вождя на свободу.
Начальник канцелярии поднялся с койки, оглядел поднос. Так, что мы имеем? Наваристое рагу из говядины с овощами, кусок хлеба… Он стал рассеянно есть, гадая, как это Мадрин удалось выдать себя за кухонную работницу. Ничего не поняв, Спурлок вздохнул и снова углубился в мечты об Аркозии.
Сам не заметил, как доел свою пайку. Когда ложка уже скребла дно, он вдруг увидел, как Акстон внезапно упал и схватился за горло. Сержант задыхался, лицо его посинело.
Спурлок выронил ложку.
– Акстон! – крикнул он. – Ты что, подавился?
Но тот не отвечал. Глаза у него закатились, бедняга скорчился и завалился набок.
Еще до того, как прибежал встревоженный стражник, Спурлок догадался: сержант мертв. Проклятая булочница отравила их обоих, чтобы они не смогли разоблачить Вторую Империю.
Грудь у него сдавило, Уэлдон не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть. Невольно подумал: окажись вместо него на тюремной койке кто-нибудь другой, он поступил бы точно так же, как Мадрин. Ради пользы дела, ради спасения Второй Империи он, не задумываясь, отравил бы этого человека. Более того, подобное не раз уже происходило в прошлом. Только потому им и удавалось так долго хранить в тайне свою деятельность.
Страшная боль разрывала легкие, и Спурлок схватился за горло одной рукой. В другой он продолжал сжимать свой древний медальон. Сознание угасало, одинокая слеза скатилась из уголка глаза. Он плакал, понимая: ему не дожить до исполнения своей мечты. Никогда он не увидит землю далеких предков.
Спор с лошадьми
Покидая замок, Кариган чувствовала себя так, будто вырвалась из тюрьмы. Слишком уж долго пришлось ей пролежать в лечебном флигеле мастера Дестариона.
Она шагнула на солнышко из тени, отбрасываемой замком, и замерла, подняв лицо к небу. Ей хотелось впитать как можно больше тепла и света. Девушка наслаждалась ощущением покоя и безмятежности, чувствуя, как уходит холод из ее жил. Тает, будто снег в коридорах замка.
Воспоминания о последних двух днях и ночах как-то спутались в ее голове. Нападение оживших доспехов она помнила хорошо, ссадины и синяки не давали забыть об этом инциденте. Четко запечатлелись и бегство по заснеженному коридору и ее неожиданное путешествие в прошлое. Но вот дальше все было как в тумане. Неужели она действительно стала свидетельницей смерти Лилиет?
Или, может, ей удалось выжить? Выжить, чтобы продолжать сражаться?
Кариган побрела дальше – безо всякой цели, просто чтобы оставаться на солнце. Ей смутно припоминался ночной кошмар. Вроде, что-то про пауков… Бен прибежал на ее крик, но к тому времени образы из ее сна бесследно испарились.
Ноги сами принесли девушку на пастбище, где паслись несколько лошадей. Там, в центре выгона, Кариган увидела Всадника. Приставив козырьком руку к глазам, она попыталась разглядеть, кто же это такой.
– Не может быть…
Но Всадник пошевелился, солнце заиграло на копне рыжих волос, и Кариган перестала сомневаться.
– Капитан… – Ей хотелось кричать, но с губ сорвался только слабый шепот.
Нагнувшись, она пролезла под изгородь, сделала несколько шагов и замерла в нерешительности. Подумала, что, возможно, Ларен сердится на нее – как-никак она говорила такие вещи… Краска стыда бросилась ей в лицо при воспоминании о вчерашних оскорблениях.
Капитан Мэпстоун продолжала стоять посреди пастбища, наблюдая за лошадьми. А может, просто глядела в никуда, занятая своими мыслями. Над ее головой висело маленькое облачко насекомых, теплый ветерок колыхал траву у самых колен. Кариган слышала, как пофыркивают и пережевывают нежные стебельки лошади. Вот Сизарь подошел поближе к хозяйке, на рыжей холке играли солнечные лучи.
В этот момент капитан оглянулась и увидела девушку. В течение одного бесконечного мгновения они смотрели друг на друга, затем Ларен улыбнулась. Она улыбнулась !
Волна облегчения нахлынула на Кариган, она едва не лишилась чувств – особенно, когда увидела, что капитан направилась к ней.
– Вижу, Дестарион выпустил тебя, – произнесла Ларен.
Девушка с удовлетворением отметила, что на впалых щеках Мэпстоун появился легкий румянец. Несмотря на худобу и изможденный вид, взгляд Ларен ожил и заискрился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89