Шестьдесят лет ошибочных представлений
перевернул единственный эксперимент с применением аминала.
- Мечты и пустая болтовня, - резко перебил Стинер. - Вы никогда не
наладите контакт с моим бедным мальчиком. - Круто развернувшись, он пошел
прочь от доктора Глоба.
Выйдя из лагеря, Норберт Стинер отправился на автобусе в изящный
ресторанчик "Красная лиса". Здесь он обычно продавал большие партии
товаров. Уладив дела с владельцем ресторана, он некоторое время сидел в
баре, потягивая пиво.
Способ, предложенный доктором Глобом, казался ему глупой выдумкой.
Такой же глупой выдумкой, как и та, что привела их всех на Марс. Подумать
только, на этой планете стакан пива стоил вдвое дороже, чем глоток виски,
так как в нем намного больше воды!
Владелец "Красной лисы", невысокий лысый толстенький человечек,
протиравший стаканы, подошел к Стинеру и спросил:
- Почему ты такой угрюмый, Норб?
- Они собираются закрыть спецлагерь Бен-Гуриона, - ответил Стинер.
- И правильно сделают, - сказал владелец "Красной лисы". - Нам не
нужны уроды на Марсе, они - плохая реклама для нас.
- До некоторой степени я с тобой согласен, - ответил Норберт Стинер.
- Помнишь, в шестидесятые годы у тех, кто принимал разрекламированное
немецкое лекарство, родились уроды с ластами, как у тюленей. Тогда
следовало их всех уничтожить. Ведь рождается достаточно нормальных,
здоровых детей, так, зачем жалеть каких-то недочеловеков? Если у вас
родится дефективный ребенок с какими-нибудь особыми щупальцами или вовсе
без рук - вряд ли вам захочется сохранить ему жизнь, не так ли?
- Конечно, - согласился Стинер. Он не признался, что его шурин,
живший на Земле, родился фокомелусом, то есть без рук, и пользовался
прекрасными протезами, разработанными для него канадской фирмой,
специализировавшейся на оборудовании такого типа.
Он ничего не сказал маленькому толстяку, продолжая пить пиво и
разглядывать бутылки на витрине за стойкой бара. Хозяин ресторана
совершенно ему не нравился, и он никогда не рассказывал толстяку о
Манфреде. Стинер знал о его твердой предубежденности в отношении
психически больных. Обычное, широко распространенное мнение. Норберт даже
не почувствовал раздражения к нему. Он просто устал и не желал обсуждать
свои проблемы.
- Уродов, рожденных в шестидесятых, поместили в спецлагерь
Бен-Гуриона, - продолжал владелец ресторана. - Ноги моей не бывало и
никогда не будет в этом зверинце.
- Как же ни могли оказаться в лагере? - спросил Стинер. - Спецлагерь
Бен-Гуриона предназначался для аномальных детей, а под аномальностью
подразумевалось нечто другое, а вовсе не физическое уродство.
- Да, - сказал мужчина. - Я понимаю, что ты имел в виду. Если бы
уродов сразу уничтожали тогда, много лет назад, то не прошлось бы
создавать такое ужасное место, как спецлагерь Бен-Гуриона. Имеется прямая
связь между монстрами, рожденными в шестидесятых в этими ублюдками,
появившимися на свет, как полагают, в результате радиации. Думаю, уроды
рождаются вследствие генетических нарушений в организме. Согласен со мной?
Так вот, нацисты были совершенно правы. Нужно было уничтожить генетически
неполноценные расы еще в 1930-ом. Они считали...
- Мой сын... - начал было Стинер и замолчал. До него вдруг дошло то,
что он произнес. Толстяк с удивлением уставился на него.
- Мой сын... там... - наконец выдавил Стинер. - Он значит для меня
так же много, как и ваши для вас. И я уверен, в один прекрасный день мой
мальчик снова вернется в мир.
- Позвольте мне угостить тебя выпивкой, Норберт, - сказал толстяк. -
Видишь ли... мне очень жаль... Я имею в виду все то, о чем я тут
говорил...
- Если они закроют лагерь - это будет слишком большим бедствием для
нас - тех, у кого там дети... Лично я не переживу этого...
- Да-а... Я понимаю, что ты имеешь в виду, - сказал хозяин "Красной
лисы". - Я понимаю твои чувства.
- Тогда ты умнее меня, если можешь понять мои чувства, - с горечью
сказал Стинер, - потому что даже я не могу в них разобраться. - Он
поставил пустой стакан и слез с табуретки. - Не хочу больше пить, - сказал
он. - Извини меня, мне нужно идти. Он поднял свой тяжелый чемодан.
- Ты часто заходил сюда, - с упреком сказал владелец ресторана, - мы
много говорили о лагере, но ты никогда не говорил, что твой сын там. Зря!
- он выглядел раздраженным.
- Почему же зря?
- Черт возьми! Да просто если бы я знал о твоем сыне, то не стал бы
тебе говорить того, что сказал. Ты - хитрый, Норберт, мог ведь сказать, но
нарочно промолчал. Мне не нравится твоя неискренность. - Лицо толстяка
покраснело от возмущения.
Подхватив чемодан, Стинер покинул бар.
- Какой неудачный день, - произнес он вслух. - Поругался со всеми,
придется в следующий раз извиняться... Если я вообще вернусь... Но я
должен вернуться, весь мой бизнес основан на взаимоотношениях... И я
обязан приезжать в лагерь, у меня нет другого выхода.
Внезапно ему пришло в голову, что он может убить себя. Эта идея так
просто появилась в его совершенно истощенном мозгу, как будто она всегда
была в нем. Как все просто. Стоит только разбить вертолет.
"Черт возьми! - думал он. - Надоело быть Норбертом Стинером... Я не
просился быть Норбертом Стинером, продавать чертову жратву на черном рынке
или еще что-нибудь... Я - всего лишь жалкий торгаш! Мне надоело холодное
презрение жены за то, что я не могу содержать нашу сантехнику в порядке. Я
устал от своего помощника, которого вынужден терпеть, потому что не могу
справиться самостоятельно даже с собственным бизнесом... - Внезапно у него
возникла новая мысль: - Зачем ждать, пока я вернусь к вертолету?.."
Вдоль по улице приближался огромный, громыхающий, запыленный со всех
сторон автобус-вездеход, только что пересекший пустыню и прибывший в
Нью-Израиль. Стинер неожиданно поставил чемодан и выбежал на середину
улицы - прямо на проезжую часть. Тяжелая машина отчаянно засигналила,
завизжали воздушные тормоза. Стинер выбежал вперед, опустив голову и
зажмурив глаза. Только в последний момент, когда от звука автомобильного
рожка заломило в ушах, он не выдержал и широко раскрыл глаза. Последнее,
что он увидел, - перекошенное лицо водителя, с ужасом глядящего на
самоубийцу, рулевое колесо, номер на фуражке... А затем все погасло.
В солярии спецлагеря Бен-Гуриона воспитательница мисс Милч играла на
фортепиано "Танец феи Драже" из сюиты П.И.Чайковского "Щелкунчик", а дети
под него танцевали. Заслышав звуки сирен, она перестала играть.
- Пожар! - сказал один из малышей, отправляясь к окну. Другие дети
последовали его примеру.
- Нет, мисс Милч, - сказал другой мальчик возле окна, - это "скорая
помощь" мчится в деловую часть города.
Мисс Милч продолжила игру, и дети, под влиянием звуков и ритма
музыки, потянулись к своим местам. Они изображали медведей в зоопарке,
бросающихся за лакомствами, - именно эти образы внушила им музыка, и
воспитательница предложила показать, как звери собирают разбросанные по
полу конфеты.
В стороне, не слушая музыку, опустив голову, с задумчивым выражением
лица стоял Манфред. Когда завыла сирена, он в то же самое мгновение поднял
голову. Заметив его движение, мисс Милч раскрыла рот от удивления и
зашептала молитву. Мальчик слышал! Она с энтузиазмом забарабанила дальше
по клавишам музыку Чайковского, чувствуя подъем от того, что они с
доктором оказались правы и при помощи звука можно выйти на контакт с
малышом.
Манфред медленно подошел к окну и стал смотреть на дома, улицу,
разыскивая источник звука, привлекший его внимание.
"Дела теперь обстоят вовсе не так безнадежно, как раньше, после всего
того, что случилось, - говорила себе мисс Милч. - Дождемся, пока о
случившемся узнает его отец. Происшествие с Манфредом еще раз доказывает,
что никогда нельзя отчаиваться и бросать попытки".
Счастливая, она с удвоенной энергией ударяла по клавишами.

4
Строивший дамбу из мокрой земли на краю семейного огорода под жарким,
ослепительным послеполуденным марсианским солнцем, Дэвид Болен увидел
полицейский вертолет ООН, приземлившийся рядом с домом Стинеров, и сразу
догадался: случилось какое-то несчастье.
Полицейский в голубой форме и блестящей каске выпрыгнул из вертолета,
прошел по дорожке к крыльцу Стинеров и поздоровался с двумя маленькими
девочками, вышедшими ему навстречу. Он спросил миссис Стинер, затем вошел
в дом, и дверь за ним захлопнулась.
Дэвид вскочил на ноги и побежал по песку к канаве, перескочил ее,
миновал клумбу с жирной землей, где соседка безуспешно пыталась выращивать
анютины глазки. Возле дома он внезапно наткнулся на одну из девочек. С
бледным лицом она неподвижно стояла, машинально теребя травинку. Казалось,
она вот-вот упадет.
- Эй, что случилось? - окликнул ее мальчик. - Почему полицейский
разговаривает с твоей мамой?
Девочка затравленно посмотрела на него и убежала прочь.
"Спорим, я знаю, что все это значит, - подумал Дэвид. - Мистера
Стинера арестовали за то, что он совершил что-нибудь незаконное. - Мальчик
прямо запрыгал от возбуждения: - Хотелось бы узнать, что он натворил".
Развернувшись, он побежал обратно тем же путем, снова перепрыгнул
канаву с водой и наконец вбежал в дом.
- Мама! - кричал он, бегая из комнаты в комнату. - Эй! Знаешь, вы с
папой всегда говорили, что мистер Стинер нарушает закон, я имею в виду, на
своей работе. Ну, слышишь?
Матери нигде не было, и мальчик решил, что она, как обычно, в гостях.
Вероятно, мама была у миссис Хенесси, жившей неподалеку, к северу. Сильвия
часто проводила большую часть дня, посещая других дам, распивая с ними
кофе и обмениваясь сплетнями.
"Да! Они проворонят такое событие", - возбужденно думал Дэвид.
Мальчик подбежал к окну и выглянул наружу - уж он-то, несомненно, ничего
не пропустит.
В этот момент полицейский и миссис Стинер вышли на улицу и медленно
направились к вертолету. Женщина уткнулась лицом в большой платок, а
мужчина по-братски поддерживал ее за плечи. Дэвид зачарованно смотрел, как
они садились в вертолет. Девочки с испуганными лицами стояли рядом,
сбившись в кучу. Полицейский опять вылез из вертолета, что-то сказал им,
влез обратно и тут заметил Дэвида. Мужчина поманил мальчика пальцем. Он,
чувствуя нарастающий страх, вышел из дома и, щурясь от солнечного света,
предстал перед полисменом в блестящем шлеме и крагах, с револьвером на
поясе.
- Как тебя зовут, сынок? - с акцентом спросил полицейский.
- Дэвид Болен.
Колени мальчика предательски дрожали.
- Мама или папа дома, Дэвид?
- Нет, - ответил он, - только я.
- Когда вернутся родители, передай им, чтобы они присмотрели за
девочками, пока не вернется миссис Стинер. - Полицейский включил мотор и
лопасти начали медленно вращаться. - Передашь родителям, Дэвид? Ты понял?
- Да, сэр, - ответил мальчик, заметив голубую нашивку у полицейского,
означавшую, что тот - швед. Ребенок знал все национальные знаки различия
частей ООН. Дэвид уже не боялся полицейского и хотел подольше поговорить с
ним. Ему не терпелось узнать максимальную скорость вертолета, хотелось бы
прокатиться в нем.
Но полицейский скрылся в кабине, вертолет оторвался от земли,
поднимая вихри песка вокруг Дэвида, заставляя того отвернуться и закрыть
лицо руками. Четверо соседских девочек молча стояли на том же самом месте.
Старшая беззвучно плакала, слезы текли по ее щекам. Самая младшая - ей
было только три года - застенчиво улыбалась Дэвиду.
- Не поможете мне достроить дамбу? - обратился к ним мальчик. -
Пойдемте, полицейский сказал, что все будет в порядке.
Младшая девочка подошла к нему, затем и остальные последовали ее
примеру.
- Что сделал ваш папа? - спросил Дэвид старшую двенадцатилетнюю
девочку. - Полицейский сказал, вы можете все мне рассказать, - добавил он.
В ответ девочки молча уставились на него.
- Если вы скажете мне, - продолжал мальчик, - то я никому не
проболтаюсь. Обещаю сохранить все в тайне.
Принимая солнечную ванну на огороженном, вызывающем зависть
внутреннем дворике Джун Хенесси, прихлебывая чай и лениво болтая, Сильвия
Болен вдруг услышала, как по радио, доносившемуся из дома, стали
передавать последние известия.
Расположившаяся рядом хозяйка приподнялась и спросила:
- Скажи-ка, не о вашем ли соседе идет речь?
- С-сс, - прошептала Сильвия, внимательно прислушиваясь к голосу
диктора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40