- Нам нельзя медлить! Будет ужасно, если они закроют лагерь и... -
она не закончила. В ее глазах читалось нечто невысказанное...
Их аномальных, но все-таки горячо любимых детей - его мальчика и ее
малыша - убьют каким-нибудь научным безболезненным мгновенным способом!
Неужели она думала об этом?!
- Скажите... - произнес он.
Как бы угадав его вопрос, миссис Эстергази ответила:
- Детей усыпят...
Отвернувшись, чтобы скрыть свое лицо, он глухо сказал:
- Вы имеете в виду... убьют?..
- О, какой ужас! - закричала она. - Как у вас язык поворачивается
говорить так!.. Неужели вас это совсем не волнует?
Она посмотрела на него с ужасом.
- Боже... - прошептал он в отчаянии. - Неужели это правда?
Стинер не верил ей. Просто потому, что не хотел? Или потому, что это
было уж слишком чудовищно? "Нет, - думал он, - этого просто не может
быть". Норберт не доверял ей, ни ее инстинктам, ни ее чувству реальности.
Видимо, она подцепила какие-то слухи, искаженные истеричками до
бессмыслицы. Вероятно, просто появился закон, косвенным образом задевающий
какие-то аспекты содержания аномальных детей. Они - родители аномальных
детей - всегда жили с камнем в душе. С каким ужасом читали они приказ об
обязательной стерилизации обоих родителей и всего потомства в случаях,
когда доказано "нарушение репродуктивной функции вследствие облучения
гамма-радиацией в больших дозах".
- Кто автор закона? - спросил Стинер.
- Предполагают - шестеро членов Комитета по внутрипланетарному
здоровью и благосостоянию, - она по бумажке прочитала фамилии. - Вот их
имена... Мистер Стинер, мне бы хотелось, чтобы вы написали этим
господам... а также всем, кого вы знаете...
Норберт уже едва слушал. Он торопливо расплатился, поблагодарил ее,
схватил сверток и выскочил из магазина.
Черт возьми! Как он жалел, что вошел туда! Что, она получает
удовольствие, рассказывая такие страсти? Неужели в мире и без того
недостаточно проблем, чтобы обойтись без бабских сплетен, распространяемых
дамочками не первой молодости, которые от нечего делать ставят
общественные дела на первое место...
Но тихий внутренний голос говорил ему: "Она, вероятно, знает, что
говорит. Ты должен твердо взглянуть правде в глаза". Вцепившись в тяжелый
чемодан, он шел, расстроенный и испуганный, с трудом узнавая маленькие
новые магазинчики, мимо которых проходил, торопясь в лагерь на свидание с
сыном.
Когда Стинер наконец вошел в большой, со стеклянным куполом, солярий
лагеря, он сразу заметил мисс Милч, молодую, рыжеволосую, в рабочем халате
и сандалиях, перепачканную глиной и краской, сердито хмурящую брови. Она
вскинула голову и, отбросив на спину спадавшие на лицо взъерошенные
волосы, пошла ему навстречу.
- Здравствуйте, мистер Стинер. Ну и денек сегодня! Двое новеньких, а
один из них - сущее наказание!
- Мисс Милч, - сказал он, - я только что разговаривал с миссис
Эстергази в ее магазине...
- Она рассказала вам о предполагаемом законе? - Мисс Милч выглядела
утомленной. - Да, есть такой закон. Анна добывает всевозможные секретные
сведения, хотя как это у нее получается, я не понимаю... Попытайтесь быть
спокойным с Манфредом - если, конечно, сможете - он сегодня выведен из
равновесия вновь прибывшими.
Она собиралась отвести мистера Стинера по коридору в игровую комнату
к сыну, но тот торопливо остановил ее.
- Как можно помешать выполнению этого закона? - задыхаясь от
волнения, спросил Норберт. Он поставил чемодан и держал только бумажный
пакет, в который миссис Эстергази положила деревянную флейту.
- Я не знаю, можно ли что-нибудь предпринять, - сказала мисс Милч.
Она медленно подошла к двери и открыла ее. Детские голоса, пронзительные и
резкие, обрушились на них. - ...Естественно, наши власти и правительство
Израиля, как и некоторые другие страны, выступили с гневным протестом.
Вокруг закона столько секретов - всё собираются произвести в полнейшей
тайне, чтобы не вызвать паники... Такой деликатный вопрос... Никто даже не
понимает, что существует общественное мнение по данному делу и не считает
необходимым к нему прислушаться...
Ее голос, усталый и ломкий, все время прерывался, как будто она
только что гналась за кем-то и теперь ей не хватало дыхания. Но затем она
справилась с волнением и ободряюще похлопала его по плечу.
- Наверное, самое худшее, что может произойти - они закроют лагерь и
отправят детей на Землю. Не думаю, что когда-нибудь они зайдут далеко и
убьют их.
Стинер быстро проговорил:
- Они это сделают... в лагерях... там... на Земле...
- Ну, а теперь идите и пообщайтесь с Манфредом, - сказала мисс Милч,
- ладно? Думаю, он знает, что сегодня день вашего прихода - ребенок все
время стоял возле окна. Хотя, конечно, он часто это делает просто так.
Внезапно, к своему удивлению, Норберт выпалил сдавленным голосом:
- Вероятно, они правы... Какая польза от ребенка, который не может ни
говорить, ни жить среди людей?
Мисс Милч внимательно посмотрела на него, но ничего не ответила.
- Он никогда не сможет выполнять хоть какую-то работу, - продолжал
Стинер. - Он, как и теперь, всегда будет обузой для общества. Нужен ли
такой ребенок?
- Больные аутизмом дети, конечно, еще продолжают ставить нас в тупик,
- сказала Мисс Милч. - Но при всем том, что мы знаем о них, - об их
способе жизни, тенденции мысленно эволюционировать... И вообще нет никаких
видимых причин все бросить даже после стольких лет неудачных попыток.
- Думаю, я не смогу с чистой совестью бороться против этого закона, -
сказал Стинер. - Сначала я не подумал как следует над этим. Теперь первый
шок прошел. Закон - действительно справедлив. Я чувствую: это правильное
решение, - его голос неожиданно прервался.
- Да-а, - протянула мисс Милч, - хорошо, что вы не сказали этого Анне
Эстергази, - она бы вас не отпустила просто так. Анна бы мучила вас своими
речами до тех пор, пока бы вы не перешли на ее сторону, - она все еще
держала открытой дверь в большую игровую комнату. - Манфред вон там, у
углу.
Глядя на сына, Стинер подумал: "Никогда не знаешь, как относиться к
нему. Большая, породистая голова, вьющиеся волосы, привлекательные черты
лица... Мальчик согнулся, полностью поглощенный каким-то предметом в своей
руке. По-настоящему хорошенький мальчик, с глазами иногда весело сияющими,
иногда просто веселыми и возбужденными... и такая ужасная координация
движений. А эта чудовищная манера непрерывно топтаться на цыпочках? Как
будто он танцует под какую-то неслышную музыку, какую-то мелодию, звучащую
в голове, под ритмы, которые его захватили...
"Какие мы тяжелые по сравнению с ним! - думал Стинер. - Свинцовые! Мы
ползаем по земле, как улитки, в то время как он танцует и подпрыгивает,
едва касаясь ее ногами. Наверно, гравитация на него совсем не действует.
Может быть, он состоит из какого-нибудь нового сорта атомов?"
- Привет, Манни, - обратился мистер Стинер к сыну.
Мальчик даже не поднял головы и вообще никак не прореагировал на
появление отца, оставаясь полностью поглощенным своим объектом.
"Я напишу авторам закона, - продолжал свои мысли Стинер, - и скажу
им, что у меня есть ребенок в лагере, но я согласен с вами".
Собственные мысли привели его в ужас.
"Стало быть, я признаю убийство Манфреда... Моя ненависть к нему под
влиянием этой новости вырвалась наружу. О! Я понимаю, почему они готовят
закон в секрете. Держу пари, что множество людей питают такую же неприязнь
к своим детям, не признаваясь себе в этом.
- Ты не хочешь флейту, Манни? - сказал Стинер. - Зачем же я ее тогда
принес, хотелось бы знать?.. Ты не доволен подарком? Нет?
Мальчик ни разу не взглянул на отца и никак не показал, что вообще
кого-нибудь слышит.
- Ничего... - произнес вслух Стинер. - Пустота...
Он вздрогнул от неожиданности, когда высокий стройный доктор Глоб в
белом халате с папкой в руках подошел к нему.
- В Швейцарии, - начал доктор Глоб, - появилась новая теория,
раскрывающая природу аутизма. Хочется обсудить ее с вами. Пожалуй, стоит
попытаться применить другой метод лечения вашего сына...
- Сомневаюсь в этом, - перебил Стинер.
Казалось, доктор не расслышал его и продолжал:
- Как предполагают, из-за нарушения чувства времени окружающий мир в
восприятии больных аутизмом значительно ускоряется, и они не могут его
нормально воспринимать. Мы с вами имели бы очень похожие ощущения при
просмотре телевизионной передачи, ускоренной до такой степени, что
предметы стали бы невидимыми, а звуковое сопровождение превратилось бы в
бессмысленное, нечленораздельное бормотанье. Вы понимаете, о чем я говорю?
Больной постоянно слышит некую какофонию звуков. На основании новых идей
мы хотим создать комнату, в которой для ребенка, больного аутизмом, будет
показываться фильм с очень замедленным изображением. Понимаете?
Изображение и звук будут замедлены до такой степени, что ни вы, ни я не
сможем воспринимать их как движение или человеческую речь.
- Восхитительная наука - психиатрия, - утомленно произнес Стинер. - В
ней всегда что-нибудь новенькое. Не так ли, доктор?
- Да, - кивнул Глоб. - Швейцарцы разработали новые подходы в лечении
больных с нарушением психики - замкнутых индивидуалистов, лишенных обычных
способов коммуникации. Улавливаете мою мысль?
- Да, я понимаю, - ответил Стинер.
Доктор Глоб поклонился и отошел к другой родительнице, сидевшей с
маленькой девочкой и рассматривающей вместе с ней толстую книжку с
картинками.
Огорошенный градом слов, Стинер подумал: "Интересно, а знает ли
доктор, что власти в любой момент могут закрыть лагерь Бен-Гуриона?
Хороший врач, он по простоте душевной не ведает о грозящей беде...
Работает себе, счастливый, погруженный в свои научные планы..."
Подойдя к доктору Глобу, беседовавшему с матерью маленькой девочки,
Стинер дождался паузы в их разговоре и сказал:
- Доктор, мне бы хотелось несколько побольше узнать о новой теории.
- Да, да, конечно, - сказал Глоб и, извинившись перед женщиной, отвел
его в сторону, где они могли спокойно поговорить. - Идея временнЫх
соотношений может открыть широкий путь к умам, утомленным непосильной
задачей коммуникаций с миром...
Стинер неожиданно перебил его:
- Хорошо, доктор. Предположим, ваша теория работает. Но как вы можете
помочь конкретному ребенку? Не хотите же вы оставить его в закрытой
комнате с замедленным изображением до конца его дней? Мне кажется, доктор,
что вы здесь играете в игрушки. Вы не видите реальности. В вашем лагере
собрались такие умники! Такие идеалисты! Но во внешнем мире все обстоит
совсем не так. У вас тут этакое благородное, святое место - но вы
обманываете себя. По моему мнению, вы дурачите больных. Извините, что
приходится говорить вам такие резкости. Подумать только - закрытая комната
с замедленными картинкам - это безумие какое-то!
Доктор Глоб сосредоточенно слушал, кивая головой с внимательным
выражением на лице.
- Нам уже прислали необходимое оборудование от Вестингауза с Земли, -
сказал он, когда Стинер закончил свой монолог. - Так как связь между
людьми поддерживается главным образом при помощи речи, то Вестингауз
сконструировал для нас в первую очередь звукозаписывающий прибор, который
примет сообщение для больного, такого, как ваш Манфред. Запишем его на
магнитную ленту и почти сразу воспроизведем с замедленной скоростью, затем
все сотрем и цикл повторится. В результате аутист сможет поддерживать
постоянный контакт с внешним миром на своей собственной скорости
восприятия. Позже мы надеемся получить видеомагнитофон, выдающий
замедленные порции зрительной информации, синхронизированные со звуком. По
общему убеждению, после тренировки на этом оборудовании больному остается
только один шаг до контакта с окружающими, хотя и будут иметь место
определенные трудности. Нет, я решительно не согласен с вами, когда вы
говорите, что теория слишком далека от практического применения. Вспомните
хотя бы химиотерапию, которую испытали не так давно. Стимуляторы ускоряли
внутреннее чувство времени у больного до такой степени, что он мог
воспринимать импульсы от внешнего мира. Но как только действие лекарств
прекращалось, способность воспринимать окружающее опять притуплялась и
восстанавливался патологический метаболизм. Понимаете мою мысль? Главное -
как мы поняли из опытов, то, что психоз имеет связь с обменом веществ, а
не с душевными расстройствами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40