Огромная редкость времен золотого века
грамзаписи.
Ужасные крики и визги раздались откуда-то из комнаты, после некоторых
раздумий девушка решила, что они раздавались в ней самой: она
конвульсировала внутри, все трупные твари в ней тяжелели, пытаясь
вырваться в свет комнаты. Господи! Как она могла остановить их! Они
выползали из нее и удирали прочь, скатываясь с прядей липкой ткани на пол,
исчезая в щелях между досок.
- Извините, - пробормотал Котт.
- Какой отвратительный вой! Мог бы и пожалеть нас, Арни. - Встав с
кушетки, она оттолкнула от себя темный дурнопахнущий объект, вцепившийся в
нее.
- Твое чувство юмора... - сказала девушка. Котт обернулся и увидел,
как она сорвала с себя последние одежды. Он отложил катушку с записью и
подошел к ней, протягивая руки.
- Сделай это, - сказала девушка, и они оба оказались на полу,
подцепляя пальцами ног ткань, он стал срывать с себя одежду, пока не
остался совершенно голым. Их руки переплелись, и они покатились в темноту
под печку и легли там, потея и толкаясь, глотая пыль, жар и влажность
собственных тел.
- Сделай это сильнее, - сказала девушка, вонзая колени ему в бока и
причиняя боль.
- Случайность, - ответил мужчина, наваливаясь на нее и дыша ей в
лицо.
Из-за края печки появились глаза, какая-то тварь подглядывала за
ними, пока они лежали рядом в темноте. Она отложила свой клей, ножницы и
журналы, бросила все, чтобы посмотреть на них, жадно смакуя и пожирая
глазами каждый удар, который они совершали.
- Уходи, - простонала девушка. Но тварь осталась на месте. - Еще, -
опять прошептала девушка, и тварь засмеялась. Она не прекращала смеяться
все время, пока девушка и тяжелая туша, прижимавшаяся к ней, продолжали
свои движения. Они не могли остановиться.
Габлдай, меня еще, - говорила она, - габлдай меня, вложи свой габбиш
в меня, в мой габбиш, о, ты, Габлер! Габлдай, габлдай, мне нравится
галбдать. Не останавливайся! Габл, габл, габл, габл, габл...
Сажая вертолет И-компании на посадочную площадку Общественной школы,
Джек Болен мельком бросил взгляд на Манфреда, пытаясь угадать о чем тот
думал. Погруженный в свои мысли, Манфред Стинер невидящим взглядом смотрел
в пространство, лицо его искажалось гримасами, вызывавшими отвращение у
Джека и вынуждавшими его как можно реже смотреть в сторону мальчика.
Почему он не может справиться с мальчишкой, гадал Джек. Дорин
совершенно права, Манфред уже в его голове, и неустойчивые,
шизофренические аспекты его собственной личности задеты помимо его воли;
Джек не понимал, как ему вырваться из ситуации, кроме того, было уже
слишком поздно что-либо предпринимать - время словно перестало
существовать, и он навечно прикован к несчастному немому созданию, которое
только и занимается тем, что ковыряется в собственной жизни, снова и снова
исследует свой патологический личный мир.
Джек поглощался каким-то слоем мироощущения Манфреда, что, очевидно,
вызвало постепенное разрушение его собственного восприятия мира.
"Сегодня вечером... - думал Джек. - Так или иначе, нужно дождаться
вечера. Я должен потерпеть до встречи с Арни Коттом. А потом я смогу
выбросить из головы все это, вернуться в свое собственное пространство,
свой мир, мне никогда больше не следует общаться с Манфредом Стинером.
Ради бога, Арни, спаси меня", - думал он.
- Мы - на месте, - сказал он после приземления вертолета. И выключил
мотор.
Манфред сразу ринулся к двери, полный страстного желания выбраться
наружу.
"Так тебе, оказывается, не терпится увидеть это место, - подумал
Джек, - интересно почему?" Он встал и открыл дверь вертолета; Манфред
сразу же выскочил на крышу и, как будто сердцем чувствуя дорогу, побежал
по наклонному спуску.
Пока Джек выбирался из кабины, мальчик уже исчез из вида. Он и сам
спустился по пандусу и вошел в школу.
"Дорин Андертон и Арни Котт, - мысленно произнес Джек. - Два
человека, означающие для меня все, друзья, с которыми я общаюсь, моя жизнь
- все крайне затрудняется. Мальчик действительно вознамерился просочиться
в меня и увести от общения с людьми туда, где эти взаимоотношения крайне
затруднены.
Что же мне остается? - спрашивал он себя. - Однажды я уже был отдален
от остальных - сына, жены, отца, мистера И - все произошло почти
автоматически, без сопротивления.
Можно легко предугадать, что произойдет, если я продолжу шаг за
шагом, постепенно сходить с ума рядом с этим совершенно ненормальным
мальчиком. Теперь я понимаю, что такое психоз, это - полное отчуждение
восприятия от объектов внешнего мира, особенно важных объектов -
добросердечных людей. И что приходит на смену? Ужасная рассеянность с
бесконечными спадами и подъемами. Изменения внутреннего состояния.
Раскалывающее личность противостояние двух миров, внутреннего и внешнего,
как будто они совсем не взаимосвязаны. Оба, однако, существуют, но каждый
живет по своим собственным законам.
Это - остановка времени. Конец познания, ничего нового. Если однажды
человек сошел с ума, то уже ничего более страшного с ним не произойдет.
Я стою на пороге этого. Возможно, я уже сошел с ума, это зрело во мне
с самого начала, с самого рождения. Просто мальчик повел меня длинным
путем. Или скорее из-за него я пошел длинным путем.
Поглощенная собой личность, безмерная и консервативная, внутренний
мир которой поглотил все - мельчайшие изменения этого мира исследовались с
величайшим вниманием. Это и есть теперешнее состояние Манфреда, конечная
стадия шизофренического процесса".
- Манфред, подожди, - позвал Джек и пошел вслед за мальчиком.
Удобно устроившись в кухне Джун Хенесси, попивая кофе, Сильвия Болен
рассказывала ей о своих проблемах последних дней.
- Так ужасно находиться вместе с ними, - говорила она, имея в виду
Эрну Стинер и ее детей, - они такие вульгарные. Чтобы убедиться в этом,
достаточно хотя бы раз столкнуться с ними поближе. Конечно, не стоит об
этом говорить, но я вынуждена видеться с ними так часто, что не могу
игнорировать их грубость, с которой сталкиваюсь каждый день.
Джун Хенесси, в белых трусиках и лифчике, ходила босая туда-сюда по
дому, поливая из стеклянного кувшина свои многочисленные комнатные
растения.
- Действительно, странный мальчик. Он хуже всех, правда?
Содрогаясь от отвращения, Сильвия сказала:
- И он торчит у нас целый день. Как тебе известно, Джек работает с
ним, пытаясь приобщить его к человеческой культуре. Сама-то я думаю:
следовало бы стереть с лица земли всех уродцев и выродков, похожих на
этого. В конце концов, ужасно вредно оставлять им жизнь: это ложное
милосердие как по отношению к ним, так и по отношению к нам. О мальчике
следовало бы позаботиться ради живущих рядом с ним. Его никогда не
следовало бы выпускать из учреждения, в котором он находился.
Вернувшись в кухню с пустым кувшином, Джун сказала:
- Хочу тебе рассказать, что на днях сделал Тонни.
Тонни был ее очередным любовником, ее связь с ним продолжалась уже
шесть месяцев, и она среди окрестных дам, особенно у Сильвии, считалась
современной женщиной.
- Как-то раз мы обедали в Женеве-2, в одном известном французском
ресторане и ели эскарготы - ну, знаешь, такие улиточки. Их подают прямо в
раковинках, и во время еды их извлекают при помощи ужасающих вилок с
длиной зубов чуть ли не в целый фут. Конечно, все это еда с черного рынка.
Ты знала раньше, что в этом ресторане подают деликатесы исключительно с
черного рынка? Я не знала, пока Тонни не привел меня туда. И конечно же, я
не могу сказать тебе, где этот ресторан.
- Улитки, - произнесла Сильвия, думая обо всех удивительных блюдах,
которые и она могла бы заказывать, если бы имела любовника и тот пригласил
бы ее в ресторан.
Как следовало бы вести себя в таком случае? Трудно, вероятно, но
стоило того, если бы она могла сохранить свою измену в тайне от мужа.
Проблемой был Дэвид. А теперь еще и Джек, много времени работавший дома, и
свекор, гостивший у них. Она никогда не могла бы пригласить своего
любовника домой из-за Эрны Стинер, соседки, мешковатой домохозяйки,
которая могла бы его увидеть и скорее всего, тотчас же из прусского
чувства долга проинформировала бы Джека. Но тогда в этом была бы некоторая
доля риска, что добавило бы определенного пикантного аромата приключению.
- А что сказал бы муж, если бы узнал о твоей связи? - спросила она
Джун. - Не разорвал бы он тебя в клочки, как это сделал бы Джек?
- С тех пор, как мы женаты, Майк имел несколько собственных любовных
интрижек, - ответила Джун. - Он был бы огорчен. Возможно, поставил бы мне
синяк под глазом и, конечно же, убрался бы почти на целую неделю к одной
из своих подружек, оставив меня одну возиться с детьми. А в общем он бы
стерпел. Сильвии тоже стало интересно, имел ли Джек какую-нибудь связь на
стороне. Это казалось невероятным. Сильвия гадала, что бы она
почувствовала, если бы узнала об этом - означало бы это конец замужеству?
"Да, - подумала она. - Я бы немедленно обратилась к адвокату. Или нет?
Никак не угадать заранее..."
- Какие у тебя отношения со свекром? - спросила Джун.
- О, неплохие. Он, Джек и маленький Стинер пропадают где-то, совершая
деловые поездки. Естественно, я не общаюсь помногу с Лео, он приехал
главным образом по делам. Джун, сколько связей ты имела?
- Шесть, - ответила та.
- Здорово, - сказала Сильвия. - А я вот ни одной.
- Некоторые женщины не созданы для этого. Последняя фраза прозвучала
для Сильвии довольно обидно, если не как пощечина.
- Что ты имеешь в виду?
- Они психически не подготовлены для адюльтера, - бойко пояснила
Джун. - Это требует от женщины некоторых способностей создавать и
поддерживать день за днем сложный вымысел для мужа. Я прямо наслаждаюсь,
когда мне необходимо изворачиваться, чтобы не проболтаться Майку. Ты
совсем другая. У тебя простой, прямолинейный склад ума, хитрость - не твоя
стихия. К тому же у тебя прекрасный муж. - Подчеркивая важность своего
мнения по поводу Джека, она многозначительно подняла брови.
- Раньше Джек целыми неделями отсутствовал дома, - сказала Сильвия. -
И я не могла спать с ним. А теперь это стало еще труднее. Она страстно
желала иметь какое-нибудь творческое, полезное или возбуждающее занятие,
которое заполнило бы собой длинные пустые дни. Неужели она родилась для
того, чтобы умереть от скуки, просиживая часами в кухнях соседок и
распивая кофе? Не удивительно, что так много женщин имело "связи". Выбора
не было, или это - или сумасшествие.
- Если ты ограничилась только своим мужем для эмоционального опыта, -
сказала Джун Хенесси, - у тебя нет никаких оснований для выводов. Ты более
или менее смиряешься с тем, что он может предложить, но если ты спала с
другими мужчинами, ты можешь лучше судить о недостатках своего мужа, более
объективно оценить его. И, если что-нибудь в его поведении тебе не
нравится, ты настоишь, чтобы он переменился. А со своей стороны ты
узнаешь, где ты сама действуешь неумело, и когда общаешься с другими
мужчинами можешь научиться, как выразить себя так, чтобы доставлять мужу
наибольшее удовлетворение. Я не могу понять тех, кто лишает себя
удовольствия из-за недостаточного сексуального опыта.
Вышесказанное звучало как хорошая здравая мысль: даже муж получит
выгоду...
Потягивая кофе и раздумывая над словами Джун, Сильвия увидела через
окно, как недалеко от дома садился вертолет.
- Кто это? - спросила она.
- Ради всего святого, откуда я могу знать, - сказала Джун, выглядывая
в окно.
Вертолет подкатил к стоянке рядом с домом, двери открылись и
темноволосый, симпатичный мужчина, одетый в яркую нейлоновую рубашку с
галстуком и брюки - просто модный европейский франт - вышел оттуда. За ним
появился бликман с двумя тяжелыми чемоданами.
Глядя на темноволосого мужчину, направлявшегося к дому в
сопровождении бликмана с двумя чемоданами. Сильвия почувствовала, как
быстро застучало сердце в груди. Таким вот образом, подумала она,
появляется Тонни, приятель Джун.
- Господи! - заволновалась Джун. - Да кто же это? Торговец?
Раздался стук в дверь, и она пошла открывать. Сильвия поставила чашку
и последовала за ней. Возле Джун остановилась.
- Я же вроде раздета. - Она торопливо дотронулась до трусиков. -
Поговори с ним, пока я сбегаю в спальню и оденусь. Я не ожидала, что
кто-то чужой свалится нам на голову, сама понимаешь, нужно проявить
осторожность, ведь мы в доме совершенно одни, наши мужья отсутствуют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40