Вы же сами это говорили, капитан? Ну так поплыли! Давайте же!
— Малейшая оплошность — и «Слепая калека» сядет на мель. И мы будем сидеть неизвестно сколько вдали от Юмо и всех его прелестей, — неумолимо продолжал Гирайз. — Неужели капитан поддастся безрассудным импульсам?
— Не поддастся, — решил Джив-Хьюз.
— Вот такие они — мужчины! — воскликнула Лизелл разочарованно. — Где же ваша смелость?
— Джив-Хьюз восхищается боевым духом мадам, но советует ей усмирить свой пыл рассудительностью. — Казалось, боевой дух самого капитана значительно поднялся. Слезы высохли, и в глазах появилась жизнь. Он даже попробовал хихикнуть. — Итак, в соответствии с новым решением Джив-Хьюза с первыми лучами солнца «Калека» полетит к назначенной цели! Ну а сейчас, дорогие друзья, пора бы и перекусить. Сегодня вечером Джив-Хьюз рад предложить вам жаркое.
Ночь — жаркая, душная и бесконечная. Лизелл спала плохо: бессонница плавно перетекала в тяжелый сон, и она не понимала, то ли кто-то скребется в дверь каюты, то ли ей это снится. Если бы она была одна, ей вряд ли удалось бы сомкнуть глаза. Но Гирайз был здесь, и ей не было страшно.
Гудок парохода разбудил ее на рассвете. Слабый свет серого раннего утра едва проникал в иллюминатор, но мотор лодки уже работал. Гамак Гирайза был пуст. Он куда-то ушел, оставив ее нежным ухаживаниям Оонуву. Хотя нет, когда «Слепая калека» на ходу, кочегар привязан к своему котлу. Сейчас его нечего бояться.
Она сползла с гамака, насколько возможно, привела себя в порядок и отправилась на камбуз, где задержалась ненадолго, отвратительно позавтракав несколькими ложками вчерашнего жаркого, после чего поднялась на палубу.
По местным меркам влажный воздух был свеж. Призрачно-белый туман плотно лежал на поверхности реки, высокие деревья толпились по берегам, неясно вырисовываясь в белой дымке. Туман непрерывно жужжал, клубился бесчисленными невидимыми насекомыми.
Примерно через час поднявшееся над горизонтом солнце растопило бы утренний туман, но Рут Джив-Хьюз, заметила она с удовлетворением, не хотел ждать милостей от природы. Капитан стоял у руля. Выдвинув вперед челюсть, презирая возможные опасности, он направлял «Слепую калеку» на юг, в Юмо, на предельной скорости.
Ветерок шевелил ее волосы и приятно холодил покрытое испариной тело. Для того чтобы поддерживать такую скорость, котел должен был работать на полную мощь. Значит, кочегар сейчас трудится внизу как раб. Отлично.
Так она стояла некоторое время, наслаждаясь скоростью, ока не пошел дождь. Небо потемнело настолько, что стало казаться, будто время повернуло вспять и ночь вновь опустилась на землю. Леса Орекса потонули во мгле, и дождь стоял стеной. Она ничего не видела сквозь эту стену и понимала, что капитан находится в таком же невыгодном положении, но «Слепая калека» не снижала скорости. Она терялась, не зная, считать ли такое безрассудство плачевным или восхитительным.
Спасаться от проливного дождя было поздно. Ее одежда уже насквозь промокла. Лизелл спустилась вниз, чтобы переодеться, и обнаружила, что ее свернутая одежда покрыта мохнатой белой плесенью. Она поскребла ее пальцем; едкий запах ударил в нос. Она с отвращением хмыкнула. Теперь ей даже не во что переодеться.
Битый час она провела, отстирывая заплесневелую одежду и развешивая ее на стропах гамаков. На воздухе она, конечно, не высохнет, но можно попробовать досушить ее над плитой в камбузе.
Покончив со стиркой, она вернулась к книге Гирайза, за чтением которой провела остаток утра. К полудню дождь устал лить, а «Слепая калека» — мчаться на предельной скорости. Рокот мотора изменился, лодка заметно сбавила ход, и она услышала голос капитана, громкий и злой. Заинтересованная, Лизелл поднялась на палубу, омытую сейчас первыми лучами солнца, и тут же получила ответ на большую часть своих вопросов.
Кочегар Оонуву сидел на корточках, жадно поедая заплесневелые сухари. Тело его было мокрым от пота и покрыто черной угольной пылью. Он часто дышал, видимо, вследствие напряженной работы внизу. Похоже, он сделал перерыв в работе, чтобы отдохнуть и освежиться. У мальчика полное право пообедать в спокойной обстановке, согласилась Лизелл, но капитан, кажется, смотрел на это по-другому.
Рупа Джив-Хьюза было не узнать, от его былой веселости не осталось и следа. Его искаженное лицо побагровело под татуировками, и он как бешеный что-то орал по-ягарски. Лизелл не понимала ни слова, но жестикуляция капитана говорила сама за себя. Кочегару приказывали немедленно вернуться на место.
Оонуву пожал плечами и пробурчал что-то с набитым ртом. Капитал гаркнул еще раз. Оонуву неподвижным взглядом смотрел прямо перед собой и продолжал жевать. Тогда Джив-Хьюз, свесившись с мостика, выхватил из рук кочегара сухари и вышвырнул их за борт. Оонуву зашипел и оскалил зубы. Джив-Хьюз продолжал орать и грозить кулаком.
Лизелл затаила дыхание и посмотрела на Гирайза, который стоял неподалеку и наблюдал за происходящим. Она бессознательно повернулась к нему с немым вопросом или призывом, и он недвусмысленно кивнул ей.
— Не лезь, — говорил он ей молча. — Не вмешивайся.
Ничего другого она и не ожидала от бывшего Благородного в'Ализанте, наследственного сеньора. В конце концов, он был воспитан в твердой убежденности, что все, кто стоит ниже его по рождению, ниже и во всех остальных своих проявлениях. Непокорные слуги, ленивые или упрямые лакеи, возмущающиеся крестьяне и рабочие не заслуживают симпатии господина маркиза. Возможно, он верит, что нагоняй — это именно то, чего дерзкий ягарец и заслуживает.
Но в Лизелл Дивер нет ни капли крови бывших Благородных, и она не собирается праздно стоять в стороне в то время, как капитан терроризирует подчиненного ему туземца. Если Джив-Хьюз посмеет ударить парня, то она… она… она тогда…
Что? Защищать? Протестовать?
Она не знала. Но в этот момент сам Оонуву разрешил ее дилемму, не спеша поднявшись на ноги. Он как-то замысловато зевнул и неуклюже направился к сходному трапу. Джив-Хьюз проводил его злобным ворчанием. Кочегар лениво посмотрел назад поверх голого плеча. Проходя, он метнул взгляд своих черных глаз в сторону Лизелл и медленно провел языком по нижней губе. Ее симпатия к нему мгновенно исчезла.
Оонуву скрылся в машинном отделении. Труба запыхтела дымом, и рокот мотора усилился. Руп Джив-Хьюз удовлетворенно крякнул и встал к рулю. «Слепая калека» набрала скорость, а Лизелл вернулась к прерванному чтению.
Во второй половине дня новый взрыв эмоций вызвал ее на палубу. На этот раз Гирайза не было видно. Но Оонуву так же сидел на палубе — еще более потный и грязный, с бутылкой ксусси на коленях, а над ним нависал разгневанный Джив-Хьюз. В то время как капитан ярился и неистовствовал, кочегар поднес бутыль к губам и неторопливо отпил из нее. Отставил ксусси в сторону, поднял лицо к небу, напрягся, наморщил лоб и плюнул по-ягарски — выпустил вверх фонтан из ликера и слюны. Струя описала кривую и разлетелась брызгами по палубе на расстоянии нескольких футов от того места, где стояли сандалии Рупа Джив-Хьюза. Нога незамедлительно нанесла глухой удар по ребрам Оонуву, отшвырнув кочегара в сторону. Бутыль с ксусси подпрыгнула, упала и разбилась вдребезги, ликер растекся по палубе. Ощерившись, Оонуву схватил острый керамический осколок и вскочил на ноги. В руках капитана блеснул нож. Они напряженно застыли лицом к лицу, молча выжидая.
Лизелл не верила своим глазам. Оцепенела. Они готовы были убить друг друга — этот сумасшедший капитан и его провинившийся кочегар, и она была бессильна остановить их. Их идиотская озлобленность несомненно задерживает ее и даже может лишить шансов на победу, и она не может этого предотвратить.
Неважно, успокоила ее пришедшая в себя практичная часть ее мозга. Даже если один из них или оба они погибнут, Гирайз и я найдем способ управлять этим корытом.
Холодная ясность этой мысли поразила ее. На мгновение она удивилась самой себе.
Обретя дар речи, она поспешно заговорила:
— Прекратите, прекратите сейчас же. Капитан, пожалуйста…
Джив-Хьюз плевать на нее хотел. Он ответил ей залпом кирентской брани.
Черные глаза Оонуву сверкали, он что-то шептал.
В руке Джив-Хьюза устрашающе сверкало стальное лезвие ножа.
Кочегар смерил капитана взглядом, затем небрежно отшвырнул осколок в сторону. Напряжение спало. Оонуву повернулся и медленно пошел прочь. Сильный пинок ускорил его отступление. Оонуву зашатался, балансируя в воздухе, и посмотрел на капитана так, что у Лизелл похолодело в душе. Затем он что-то прошептал, улыбаясь, и это было еще более зловеще, чем его взгляд. Он спустился по трапу вниз и исчез из виду.
Стычки как не бывало, Джив-Хьюз спрятал нож в карман встретив встревоженный взгляд Лизелл, он весело посоветовал:
— Не беспокойтесь, мадам. Джив-Хьюз просто маленько поучил своего подчиненного, вот и все. Иногда немного строгости только на пользу.
Вечером, незадолго до заката «Слепая калека» вошла в узкие, закрученные в спирали протоки Яга-Та'ари. Леса Орекса, до сего момента находившиеся на приличном расстоянии за счет широкого разлива Яги, сейчас подступили угрожающе близко, почти вплотную.
Лизелл и Гирайз стояли на палубе. Она только что рассказала ему о втором столкновении между Джив-Хьюзом и Оонуву, назвав капитана отупевшей от пьянства свиньей, а кочегара — испорченным мальчишкой. После этого разговор прервался, и они молча наблюдали за проплывающими мимо джунглями.
С такого близкого расстояния джунгли производили совсем иное впечатление. Заросли гуще. Темнее. Непроходимее. Протока была настолько узкой, что «Слепая калека» едва протискивалась по ней, а ветки высоких деревьев сплетались над водой, образуя тенистый тоннель. В сумеречном тоннеле воздух был неподвижен, очень влажен и неприятно пах древесной гнилью. Лизелл представила, как рассеянные в воздухе тлетворные споры проникают ей в легкие и с присущей джунглям буйной жизненной энергией распространяются и расползаются по всему телу, покрывая внутренности победоносной плесенью. Ее передернуло.
— Что случилось? — спросил Гирайз.
— Ничего, воображение разгулялось. Мне просто не нравится это место, вот и все, — призналась она. — Может, оно и экзотическое, и чудесное по-своему, только мне не нравится. У меня такое чувство, что за мной наблюдают.
— Вполне возможно, — спокойно согласился Гирайз. — Сюда, к протокам Яга-Та'ари, грейслендское присутствие еще не дошло, здесь все еще правят люди из Блаженных племен, и скорее всего они пристально наблюдают за незнакомцами, оказавшимися на их территории.
— Они действительно могут быть где-то здесь? — Она пристально вглядывалась в окружающие джунгли, но темные заросли хранили свои секреты. Вдруг ее поразила новая мысль. — А эти Блаженные племена нападают на путешественников? Они опасны?
— Говорят, они любят пускать отравленные стрелы, выдувая их из специальных боевых трубок, — ответил Гирайз. Разговор угас сам собой, и они оба спустились вниз.
«Слепая калека» бросила якорь, когда серая мгла сумерек сгустилась до такой черноты, что хоть глаз выколи. Ни бледный свет луны, ни слабый свет звезд не пробивался сквозь густо переплетенные над головой ветви. Слышался плеск воды за бортом, но саму воду было не разглядеть.
Ужинали они в этот вечер поздно, предложено было все то же жаркое. Оонуву к ужину не явился. Его или выгнали, или он сердился. Ей не очень хотелось выяснять причину. Руп Джив-Хьюз выпил огромное количество ксусси, попотчевал слушателей уже известными баснями и вскоре уснул за столом. Его храп заполнил крошечное пространство камбуза, к нему примешивалось непрерывное жужжание насекомых, кваканье многочисленных земноводных тварей, крики ночных птиц и рыки животных, доносившиеся из глубины чащи, неуловимые, тонкие звуки флейт…
Флейт?
Тихие высокие ноты прежде проникли и отпечатались в ее сознании, и только потом она услышала их в реальности и уже не могла отрицать наличие этих звуков в природе. Музыка, если эти звуки можно было назвать музыкой, поражала чужеродностью. Она изливалась из недоступной пониманию души, по всей видимости, Блаженных племен. Она посмотрела на Гирайза, сидящего за столом напротив, и по его лицу поняла, что он тоже слышит эти звуки. Их глаза встретились, и он пожал плечами — движение быстрое, но очень красноречивое.
Оставив капитана Джив-Хьюза сидящим в бессознательном состоянии, они перешли в главную каюту. Лизелл на ощупь в кромешной темноте начала готовиться ко сну. Наконец она забралась в свой гамак и услышала скрип гамака в другом конце каюты — Гирайз тоже лег.
Какое-то время она лежала с широко открытыми глазами, абсолютно ничего не видя перед собой, напряженно вслушиваясь в жуткий хор поющих в джунглях флейт. Звук рождался и замирал, подчиняясь непонятной логике, странно чарующий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Малейшая оплошность — и «Слепая калека» сядет на мель. И мы будем сидеть неизвестно сколько вдали от Юмо и всех его прелестей, — неумолимо продолжал Гирайз. — Неужели капитан поддастся безрассудным импульсам?
— Не поддастся, — решил Джив-Хьюз.
— Вот такие они — мужчины! — воскликнула Лизелл разочарованно. — Где же ваша смелость?
— Джив-Хьюз восхищается боевым духом мадам, но советует ей усмирить свой пыл рассудительностью. — Казалось, боевой дух самого капитана значительно поднялся. Слезы высохли, и в глазах появилась жизнь. Он даже попробовал хихикнуть. — Итак, в соответствии с новым решением Джив-Хьюза с первыми лучами солнца «Калека» полетит к назначенной цели! Ну а сейчас, дорогие друзья, пора бы и перекусить. Сегодня вечером Джив-Хьюз рад предложить вам жаркое.
Ночь — жаркая, душная и бесконечная. Лизелл спала плохо: бессонница плавно перетекала в тяжелый сон, и она не понимала, то ли кто-то скребется в дверь каюты, то ли ей это снится. Если бы она была одна, ей вряд ли удалось бы сомкнуть глаза. Но Гирайз был здесь, и ей не было страшно.
Гудок парохода разбудил ее на рассвете. Слабый свет серого раннего утра едва проникал в иллюминатор, но мотор лодки уже работал. Гамак Гирайза был пуст. Он куда-то ушел, оставив ее нежным ухаживаниям Оонуву. Хотя нет, когда «Слепая калека» на ходу, кочегар привязан к своему котлу. Сейчас его нечего бояться.
Она сползла с гамака, насколько возможно, привела себя в порядок и отправилась на камбуз, где задержалась ненадолго, отвратительно позавтракав несколькими ложками вчерашнего жаркого, после чего поднялась на палубу.
По местным меркам влажный воздух был свеж. Призрачно-белый туман плотно лежал на поверхности реки, высокие деревья толпились по берегам, неясно вырисовываясь в белой дымке. Туман непрерывно жужжал, клубился бесчисленными невидимыми насекомыми.
Примерно через час поднявшееся над горизонтом солнце растопило бы утренний туман, но Рут Джив-Хьюз, заметила она с удовлетворением, не хотел ждать милостей от природы. Капитан стоял у руля. Выдвинув вперед челюсть, презирая возможные опасности, он направлял «Слепую калеку» на юг, в Юмо, на предельной скорости.
Ветерок шевелил ее волосы и приятно холодил покрытое испариной тело. Для того чтобы поддерживать такую скорость, котел должен был работать на полную мощь. Значит, кочегар сейчас трудится внизу как раб. Отлично.
Так она стояла некоторое время, наслаждаясь скоростью, ока не пошел дождь. Небо потемнело настолько, что стало казаться, будто время повернуло вспять и ночь вновь опустилась на землю. Леса Орекса потонули во мгле, и дождь стоял стеной. Она ничего не видела сквозь эту стену и понимала, что капитан находится в таком же невыгодном положении, но «Слепая калека» не снижала скорости. Она терялась, не зная, считать ли такое безрассудство плачевным или восхитительным.
Спасаться от проливного дождя было поздно. Ее одежда уже насквозь промокла. Лизелл спустилась вниз, чтобы переодеться, и обнаружила, что ее свернутая одежда покрыта мохнатой белой плесенью. Она поскребла ее пальцем; едкий запах ударил в нос. Она с отвращением хмыкнула. Теперь ей даже не во что переодеться.
Битый час она провела, отстирывая заплесневелую одежду и развешивая ее на стропах гамаков. На воздухе она, конечно, не высохнет, но можно попробовать досушить ее над плитой в камбузе.
Покончив со стиркой, она вернулась к книге Гирайза, за чтением которой провела остаток утра. К полудню дождь устал лить, а «Слепая калека» — мчаться на предельной скорости. Рокот мотора изменился, лодка заметно сбавила ход, и она услышала голос капитана, громкий и злой. Заинтересованная, Лизелл поднялась на палубу, омытую сейчас первыми лучами солнца, и тут же получила ответ на большую часть своих вопросов.
Кочегар Оонуву сидел на корточках, жадно поедая заплесневелые сухари. Тело его было мокрым от пота и покрыто черной угольной пылью. Он часто дышал, видимо, вследствие напряженной работы внизу. Похоже, он сделал перерыв в работе, чтобы отдохнуть и освежиться. У мальчика полное право пообедать в спокойной обстановке, согласилась Лизелл, но капитан, кажется, смотрел на это по-другому.
Рупа Джив-Хьюза было не узнать, от его былой веселости не осталось и следа. Его искаженное лицо побагровело под татуировками, и он как бешеный что-то орал по-ягарски. Лизелл не понимала ни слова, но жестикуляция капитана говорила сама за себя. Кочегару приказывали немедленно вернуться на место.
Оонуву пожал плечами и пробурчал что-то с набитым ртом. Капитал гаркнул еще раз. Оонуву неподвижным взглядом смотрел прямо перед собой и продолжал жевать. Тогда Джив-Хьюз, свесившись с мостика, выхватил из рук кочегара сухари и вышвырнул их за борт. Оонуву зашипел и оскалил зубы. Джив-Хьюз продолжал орать и грозить кулаком.
Лизелл затаила дыхание и посмотрела на Гирайза, который стоял неподалеку и наблюдал за происходящим. Она бессознательно повернулась к нему с немым вопросом или призывом, и он недвусмысленно кивнул ей.
— Не лезь, — говорил он ей молча. — Не вмешивайся.
Ничего другого она и не ожидала от бывшего Благородного в'Ализанте, наследственного сеньора. В конце концов, он был воспитан в твердой убежденности, что все, кто стоит ниже его по рождению, ниже и во всех остальных своих проявлениях. Непокорные слуги, ленивые или упрямые лакеи, возмущающиеся крестьяне и рабочие не заслуживают симпатии господина маркиза. Возможно, он верит, что нагоняй — это именно то, чего дерзкий ягарец и заслуживает.
Но в Лизелл Дивер нет ни капли крови бывших Благородных, и она не собирается праздно стоять в стороне в то время, как капитан терроризирует подчиненного ему туземца. Если Джив-Хьюз посмеет ударить парня, то она… она… она тогда…
Что? Защищать? Протестовать?
Она не знала. Но в этот момент сам Оонуву разрешил ее дилемму, не спеша поднявшись на ноги. Он как-то замысловато зевнул и неуклюже направился к сходному трапу. Джив-Хьюз проводил его злобным ворчанием. Кочегар лениво посмотрел назад поверх голого плеча. Проходя, он метнул взгляд своих черных глаз в сторону Лизелл и медленно провел языком по нижней губе. Ее симпатия к нему мгновенно исчезла.
Оонуву скрылся в машинном отделении. Труба запыхтела дымом, и рокот мотора усилился. Руп Джив-Хьюз удовлетворенно крякнул и встал к рулю. «Слепая калека» набрала скорость, а Лизелл вернулась к прерванному чтению.
Во второй половине дня новый взрыв эмоций вызвал ее на палубу. На этот раз Гирайза не было видно. Но Оонуву так же сидел на палубе — еще более потный и грязный, с бутылкой ксусси на коленях, а над ним нависал разгневанный Джив-Хьюз. В то время как капитан ярился и неистовствовал, кочегар поднес бутыль к губам и неторопливо отпил из нее. Отставил ксусси в сторону, поднял лицо к небу, напрягся, наморщил лоб и плюнул по-ягарски — выпустил вверх фонтан из ликера и слюны. Струя описала кривую и разлетелась брызгами по палубе на расстоянии нескольких футов от того места, где стояли сандалии Рупа Джив-Хьюза. Нога незамедлительно нанесла глухой удар по ребрам Оонуву, отшвырнув кочегара в сторону. Бутыль с ксусси подпрыгнула, упала и разбилась вдребезги, ликер растекся по палубе. Ощерившись, Оонуву схватил острый керамический осколок и вскочил на ноги. В руках капитана блеснул нож. Они напряженно застыли лицом к лицу, молча выжидая.
Лизелл не верила своим глазам. Оцепенела. Они готовы были убить друг друга — этот сумасшедший капитан и его провинившийся кочегар, и она была бессильна остановить их. Их идиотская озлобленность несомненно задерживает ее и даже может лишить шансов на победу, и она не может этого предотвратить.
Неважно, успокоила ее пришедшая в себя практичная часть ее мозга. Даже если один из них или оба они погибнут, Гирайз и я найдем способ управлять этим корытом.
Холодная ясность этой мысли поразила ее. На мгновение она удивилась самой себе.
Обретя дар речи, она поспешно заговорила:
— Прекратите, прекратите сейчас же. Капитан, пожалуйста…
Джив-Хьюз плевать на нее хотел. Он ответил ей залпом кирентской брани.
Черные глаза Оонуву сверкали, он что-то шептал.
В руке Джив-Хьюза устрашающе сверкало стальное лезвие ножа.
Кочегар смерил капитана взглядом, затем небрежно отшвырнул осколок в сторону. Напряжение спало. Оонуву повернулся и медленно пошел прочь. Сильный пинок ускорил его отступление. Оонуву зашатался, балансируя в воздухе, и посмотрел на капитана так, что у Лизелл похолодело в душе. Затем он что-то прошептал, улыбаясь, и это было еще более зловеще, чем его взгляд. Он спустился по трапу вниз и исчез из виду.
Стычки как не бывало, Джив-Хьюз спрятал нож в карман встретив встревоженный взгляд Лизелл, он весело посоветовал:
— Не беспокойтесь, мадам. Джив-Хьюз просто маленько поучил своего подчиненного, вот и все. Иногда немного строгости только на пользу.
Вечером, незадолго до заката «Слепая калека» вошла в узкие, закрученные в спирали протоки Яга-Та'ари. Леса Орекса, до сего момента находившиеся на приличном расстоянии за счет широкого разлива Яги, сейчас подступили угрожающе близко, почти вплотную.
Лизелл и Гирайз стояли на палубе. Она только что рассказала ему о втором столкновении между Джив-Хьюзом и Оонуву, назвав капитана отупевшей от пьянства свиньей, а кочегара — испорченным мальчишкой. После этого разговор прервался, и они молча наблюдали за проплывающими мимо джунглями.
С такого близкого расстояния джунгли производили совсем иное впечатление. Заросли гуще. Темнее. Непроходимее. Протока была настолько узкой, что «Слепая калека» едва протискивалась по ней, а ветки высоких деревьев сплетались над водой, образуя тенистый тоннель. В сумеречном тоннеле воздух был неподвижен, очень влажен и неприятно пах древесной гнилью. Лизелл представила, как рассеянные в воздухе тлетворные споры проникают ей в легкие и с присущей джунглям буйной жизненной энергией распространяются и расползаются по всему телу, покрывая внутренности победоносной плесенью. Ее передернуло.
— Что случилось? — спросил Гирайз.
— Ничего, воображение разгулялось. Мне просто не нравится это место, вот и все, — призналась она. — Может, оно и экзотическое, и чудесное по-своему, только мне не нравится. У меня такое чувство, что за мной наблюдают.
— Вполне возможно, — спокойно согласился Гирайз. — Сюда, к протокам Яга-Та'ари, грейслендское присутствие еще не дошло, здесь все еще правят люди из Блаженных племен, и скорее всего они пристально наблюдают за незнакомцами, оказавшимися на их территории.
— Они действительно могут быть где-то здесь? — Она пристально вглядывалась в окружающие джунгли, но темные заросли хранили свои секреты. Вдруг ее поразила новая мысль. — А эти Блаженные племена нападают на путешественников? Они опасны?
— Говорят, они любят пускать отравленные стрелы, выдувая их из специальных боевых трубок, — ответил Гирайз. Разговор угас сам собой, и они оба спустились вниз.
«Слепая калека» бросила якорь, когда серая мгла сумерек сгустилась до такой черноты, что хоть глаз выколи. Ни бледный свет луны, ни слабый свет звезд не пробивался сквозь густо переплетенные над головой ветви. Слышался плеск воды за бортом, но саму воду было не разглядеть.
Ужинали они в этот вечер поздно, предложено было все то же жаркое. Оонуву к ужину не явился. Его или выгнали, или он сердился. Ей не очень хотелось выяснять причину. Руп Джив-Хьюз выпил огромное количество ксусси, попотчевал слушателей уже известными баснями и вскоре уснул за столом. Его храп заполнил крошечное пространство камбуза, к нему примешивалось непрерывное жужжание насекомых, кваканье многочисленных земноводных тварей, крики ночных птиц и рыки животных, доносившиеся из глубины чащи, неуловимые, тонкие звуки флейт…
Флейт?
Тихие высокие ноты прежде проникли и отпечатались в ее сознании, и только потом она услышала их в реальности и уже не могла отрицать наличие этих звуков в природе. Музыка, если эти звуки можно было назвать музыкой, поражала чужеродностью. Она изливалась из недоступной пониманию души, по всей видимости, Блаженных племен. Она посмотрела на Гирайза, сидящего за столом напротив, и по его лицу поняла, что он тоже слышит эти звуки. Их глаза встретились, и он пожал плечами — движение быстрое, но очень красноречивое.
Оставив капитана Джив-Хьюза сидящим в бессознательном состоянии, они перешли в главную каюту. Лизелл на ощупь в кромешной темноте начала готовиться ко сну. Наконец она забралась в свой гамак и услышала скрип гамака в другом конце каюты — Гирайз тоже лег.
Какое-то время она лежала с широко открытыми глазами, абсолютно ничего не видя перед собой, напряженно вслушиваясь в жуткий хор поющих в джунглях флейт. Звук рождался и замирал, подчиняясь непонятной логике, странно чарующий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103