Как умно придумано. Она улыбнулась и снова показала пальцем, на этот раз на свободную изумрудно-зеленого цвета тунику с полосками черной вышивки по краю широких рукавов. Для пробы она прикинула одежду на себя. Торговка растянула рот в широкой улыбке и потерла ладони, что, вероятно, у местных означало одобрение или положительную оценку. Вдобавок она предложила широкий черный пояс с бахромой и зеленой вышивкой. Лизелл взяла пояс, еще одну темно-красную хлопковую тунику, в тон к ней еще один пояс, что-то стеганое наподобие жакета и несколько комплектов белья, чей крой был, мягко говоря, странный, зато ясно отражал предназначение. Она протянула торговке пригоршню денег, та посмотрела с удивлением, пересчитала и отдала назад две купюры. Примечательно.
Лизелл аккуратно уложила покупки в саквояж и, перейдя площадь, укрылась в прохладной тени здания вокзала, предварительно взглянув на часы. До прихода поезда оставалось еще двадцать минут. Куча времени. Оглядевшись, она увидела дверь в женский туалет. Войдя внутрь, она быстро переоделась в черную юбку-брюки, зеленую тунику и подвязалась поясом, в то время как ее вонарская одежда отправилась в саквояж. Возможно, у нее еще найдется время до конца гонок постирать все эти вещи. Новая одежда была легкой и просторной, она чувствовала себя в ней удивительно комфортно и свободно. Эти бизакцы не такие уж и отсталые, как думают на западе.
Зеркала в туалете не было, поэтому она не знала, как выглядит в экзотической крестьянской одежде. Возможно, нелепо, но какое это имеет значение? Чувствовала она себя изумительно.
Быстро выскочив на свежий воздух, Лизелл поспешила к окошечку билетных касс. Выразительно тыкая пальцем в карту, висевшую на стене, она попыталась без слов объяснить, что ей нужно. В обмен на деньги она получила билет — грубо отпечатанную бумажку — и поток непонятных слов на бизакском. В ответ Лизелл улыбнулась и пожала плечами, показывая, что она не понимает языка. Мужчина за стеклом показал на огромные часы, висевшие на стене, замотал головой и что-то залопотал. Она обернулась и посмотрела на часы, потом снова на него, а он продолжал лопотать.
Как бы ей хотелось знать, что он говорит. Наградив его широкой дружелюбной улыбкой, она пошла, чтобы занять место на ближайшей к выходу на перрон деревянной лавке. Она протиснулась между двумя бизакскими матронами, обремененными мужьями и оравой детишек. Как и на всех местных женщинах, на них были черные головные уборы. Женщины не выразили особого удовольствия по поводу ее вторжения, наградили Лизелл откровенно злыми взглядами за неприкрытые золотисто-рыжие волосы и принялись возмущенно переговариваться.
— Шт'ишкур.
— Фа кути.
Она не понимала, да и не хотела их понимать. Она стала сосредоточенно изучать серовато-коричневые плитки пола. Время шло, мысли в голове текли вяло.
Бой настенных часов вернул ее к реальности. В это время на квинкевагский вокзал должен был прибыть ее поезд. Вот именно в это время.
Но никаких объявлений не было. Казалось, прошло всего лишь несколько минут, но часы вновь пробили: на самом деле прошел еще один час. Поезд все не прибывал.
Она подняла голову и огляделась. В зале ожидания было довольно много народу, большую часть скамеек занимали обычные бизакские пассажиры, нагруженные чемоданами, сумками, рюкзаками, попадались клетки с курами и голубями, один бизакиец держал на веревке белого козла. Женщины вязали что-то и судачили, мужчины курили, дети, играя, носились по всему залу, младенцы пронзительно кричали. Люди вокруг поедали фрукты, орехи и еще какие-то местные соленые вкусности, и от всего этого у нее заурчало в желудке. Ничего необычного, но что-то настораживало Лизелл в этой картине. Через минуту она поняла, что именно: атмосфера всеобщей беспечности, никто не выказывал нетерпеливого ожидания, словно никто не ждал скорого отправления, напротив, все расположились надолго.
Восточная покорность судьбе. Помогает пищеварению. Учись у них. Лизелл закрыла глаза и заставила себя расслабиться. Сработало, и она уснула.
Ее разбудил бой часов, прошло еще два часа. И снова никаких признаков прибытия поезда, а было уже довольно поздно. Ну ничего, он обязательно приедет, убеждала себя Лизелл. В Бизаке нет стревьо, нечего бояться. И возможно, эта задержка, которая кажется ей такой длительной, здесь — обычное дело. Остальные же пассажиры ведут себя спокойно. Она вынула из саквояжа пакетик с изюмом и принялась жевать. Ее движения выбили опору из-под чьего-то локтя, за что она тут же получила тычок, за которым последовал злобное женское шипение:
— Шт'ишкур.
Повернувшись лицом к обидчице, она смерила ее взглядом, оттолкнула назойливый локоть и холодно попросила:
— Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне.
Вряд ли бизакская матрона понимала хотя бы слово по-вонарски, но ответила тирадой визгливой брани. Слово фа кути повторилось несколько раз, сжатый кулак многозначительно сотрясал воздух, оскорбленная матрона закончила свой экспрессивный выпад плевком на пол.
Мерзость. Лизелл поднялась со скамейки, и матроны тут же сдвинулись, их широкие зады заняли пространство, на котором она раньше сидела. Она показала им фьеннскую комбинацию из четырех пальцев, но та не вызвала никакой реакции. Высунув язык насколько было возможно, она повернулась спиной к своим обидчицам. Волна брани ударила ей вслед.
В любом случае она уже устала сидеть. Пора бы и ноги размять. С саквояжем в руке она прохаживалась по периметру зала ожидания. Не успела она пройти и несколько ярдов, как кто-то быстро вскочил с одной из скамеек.
— Мисс Д'вер?
— Меск Заван! — удивление и радость при виде знакомого дружелюбного лица, разочарование при виде соперника, который, как она думала, где-то отстал — все эти чувства смешались в ней. Ей нравился Заван, но она обрадовалась бы больше, если бы он оказался на сотню миль позади нее. Улыбаясь искренне, хоть и не от всего сердца, она отметила, что энорвийский биржевой спекулянт переживает те же чувства, что и она. Как он хорошо выглядит, подумала Лизелл. Отдохнувший и бодрый, с ясными глазами. И как же это ему удается? Вид у него был безупречный: одежда чистая, сам он аккуратно подстрижен, свежий маникюр, на его хорошо скроенном льняном костюме не было видно ни одной складки. В отличие от него она представляла собой забавное зрелище в бизакских одеждах и с вороньим гнездом на голове. К тому же она давно как следует не мылась.
Он осмотрел ее с ног до головы, и показалось, что в его улыбке присутствовала доля насмешки:
— Бизакская одежда эта вам очень хороша.
— Я дошла до ручки и вынуждена была приобрести хоть какую-нибудь чистую одежду. Понимаете, так случилось, что в Эшно я потеряла все вещи. Я совсем не хотела бросать там свой багаж, но у меня не оставалось иного выбора…
— Украсть багаж в Эшно?
— Не совсем так. Я лишилась своей сумки и поэтому в течение нескольких дней ехала, не меняя одежды. Я решила, что от этого только выиграю, но оказалось, что ничего хорошего — одежда начала пахнуть отвратительно, и я больше не могла этого переносить, так что я готова была схватить все, что попадется под руку, лишь бы это было чистым… — она оборвала свою речь на полуслове, понимая, что говорит лишнее.
Очевидно, Меск Заван не понял и половины из того, что она сказала, поскольку, нахмурив лоб, он уточнил:
— Было вам очень хорошо?
— Именно так, — она глубоко вдохнула и взяла себя в руки. — Вы великолепно выглядите, господин Заван. С тех пор как мы высадились в Эшно, у вас все складывалось хорошо.
— А, хорошо, да, — он кивнул. — В Аэннорве я дома, среди друзей. Много помощи мне делают. Мне дали в использование карету, хороших лошадей, чтобы везти меня комфортно до Квинкевага. Я имел легкое время в Аэннорве.
— Должно быть, было приятно оказаться дома.
— Много приятно. Правда, так много приятно, что я сам трудно заставить продолжать дальше путь.
— Вы хотите сказать, что вам было так хорошо дома в Аэннорве, что вы с трудом заставили себя отправиться дальше?
— Вы мне мозоль больной давить. Здесь, в Аэннорве, я моей мадам Заван, мои сыновья и маленькая дочка. Это хорошо, но коротко, так коротко. И когда я снова их видеть?
— Думаю, довольно скоро. Гонки идут быстро.
— Сегодня не быстро. Я здесь на вокзале сегодня утром, ровно в шесть, чтобы поехать поезд номер 344, «Летящий пастух», но он не приходить. Я жду. Поезд не приходить. Я жду. Поезд нет, кто-то отрезать этот пастух крылья. Я жду до полдня. И сейчас жду другой поезд номер 682, «Бизакская стрела», он по расписанию идет в час дня.
— Да, и я тоже жду «Бизакскую стрелу».
— И жду, и жду, и поезд нет.
Все это только к лучшему, подумала Лизелл. Если бы ты сел на утренний поезд, ты бы обогнал меня на сотню миль. Вслух она сказала:
— Нам придется сидеть тут и ждать, если не найдем другой вид транспорта.
— Нет, нет. Поезд лучший, когда он приезжает, если приезжает.
— Он приедет. Все эти люди, — она взмахом руки показала на пассажиров, заполнявших зал ожидания, — не могут ошибаться.
— Я надеюсь. Я надеюсь слишком что-нибудь покушать. Я с рассвета не ел, но я не осмелюсь уйти отсюда искать пищу. Что если «Бизакская стрела» прибудет на вокзал, пока я ушел?
— У меня есть изюм. Хотите?
— Мисс Д'вер, вы — богиня щедрость.
Дальше они продолжили прогулку по залу ожидания вместе, и Заван умял две пачки ее изюма и пригоршню орехов. Беседа была ни к чему не обязывающей и сводилась в основном к происшествиям последних дней. Она рассказала ему, как попала в засаду и была обстреляна комьями глины в якторской деревушке, он, в свою очередь, поведал ей о страшном горбатом хозяине гостиницы на Юго-Западном шоссе. Она постепенно привыкла к его сильному акценту, невозможному синтаксису и стала лучше понимать Завана. Чем лучше она его понимала, тем яснее чувствовала его тоску по дому и вновь подумала: «Бедняга, не надо было ему участвовать в этих гонках».
Они заплутали в клубах дыма чьей-то вонючей сигары, и она предложила хоть на минутку выйти на свежий воздух. Ее глаза метнулись к центральному входу и у нее перехватило дыхание. Меск Заван проследил за ее взглядом:
— А, — пробормотал он печально, — сюрприз.
Их нагнали еще два «эллипсоида». Гирайз в'Ализанте и Каслер Сторнзоф бок о бок вошли в зал ожидания Квинкевагского вокзала. Вошли как два закадычных друга.
Сторнзоф? Здесь? Он должен быть далеко впереди, на востоке. Что же задержало его, как он мог оказаться здесь? И почему с ним Гирайз, а не кто-то другой?
Они не могут ехать вместе. Гирайз, который не выносит грейслендцев, никогда не стал бы по собственному желанию проводить время в компании Каслера Сторнзофа. То, что они оказались здесь вместе, вероятно, просто совпадение.
Но это не походило на совпадение. Они направились прямо к окошку билетной кассы и при этом о чем-то оживленно болтали. Ей даже в голову не приходило, какую тему они могут обсуждать так непринужденно. Гирайз что-то говорил, а Каслер отвечал, кивал головой и улыбался. И со стороны это выглядело как вполне дружелюбный разговор.
Они, неожиданно подумала Лизелл, как небо и земля — такие разные, по крайней мере, внешне. Она заставила себя не таращиться на них.
— Мы подарим приветствия? — не то предложил, не то спросил Заван.
— Что? А… может, потом, — ответила Лизелл. Она чувствовала себя абсолютно растерянной. Она не раздумывая подошла бы и к Каслеру, и к Гирайзу, но только если бы они были отдельно, каждый сам по себе. Действительно, она была бы рада такой возможности. Но подойти к ним обоим, когда они вместе, ей казалось совершенно неловко. — Я немного устала от хождений, а вы? Может быть, присядем?
Он согласно кивнул, и они нашли место на одной из скамеек в дальнем конце зала ожидания. Она украдкой бросила взгляд на билетное окошко, где Гирайз и Каслер стояли и сосредоточенно расспрашивали кассира. Очевидно, он объяснял им на бизакском, что поезд безнадежно опаздывает, а они никак не могли понять его, ну ничего, скоро поймут. Они еще не знали о ее присутствии здесь, и она радовалась своему инкогнито, хотя бы временному.
Меск Заван что-то говорил, но без особой сосредоточенности его было не понять. Она повернулась к нему с улыбкой, дождалась, пока он с трудом закончит конструировать вежливый вопрос, касающийся ее последних лекций, и любезно ответила. Вновь завязался легкий разговор. Краем глаза она видела, как Гирайз и Каслер уселись на лавку. Вместе. Очень странно.
Сквозь пыльное окно вокзала было видно, как небо потемнело и на нем появились звезды. В зале ожидания зажегся свет, и большие часы на стене пробили восемь. Время ужинать. Она не просто хотела есть, а умирала от голода. Она принялась рыться в саквояже. Напрасно она искала пакетик с изюмом, орехи или хотя бы яблоко. Не было ничего съедобного.
— Я объесть ваши припасы? — верно определил причину ее расстройства Заван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Лизелл аккуратно уложила покупки в саквояж и, перейдя площадь, укрылась в прохладной тени здания вокзала, предварительно взглянув на часы. До прихода поезда оставалось еще двадцать минут. Куча времени. Оглядевшись, она увидела дверь в женский туалет. Войдя внутрь, она быстро переоделась в черную юбку-брюки, зеленую тунику и подвязалась поясом, в то время как ее вонарская одежда отправилась в саквояж. Возможно, у нее еще найдется время до конца гонок постирать все эти вещи. Новая одежда была легкой и просторной, она чувствовала себя в ней удивительно комфортно и свободно. Эти бизакцы не такие уж и отсталые, как думают на западе.
Зеркала в туалете не было, поэтому она не знала, как выглядит в экзотической крестьянской одежде. Возможно, нелепо, но какое это имеет значение? Чувствовала она себя изумительно.
Быстро выскочив на свежий воздух, Лизелл поспешила к окошечку билетных касс. Выразительно тыкая пальцем в карту, висевшую на стене, она попыталась без слов объяснить, что ей нужно. В обмен на деньги она получила билет — грубо отпечатанную бумажку — и поток непонятных слов на бизакском. В ответ Лизелл улыбнулась и пожала плечами, показывая, что она не понимает языка. Мужчина за стеклом показал на огромные часы, висевшие на стене, замотал головой и что-то залопотал. Она обернулась и посмотрела на часы, потом снова на него, а он продолжал лопотать.
Как бы ей хотелось знать, что он говорит. Наградив его широкой дружелюбной улыбкой, она пошла, чтобы занять место на ближайшей к выходу на перрон деревянной лавке. Она протиснулась между двумя бизакскими матронами, обремененными мужьями и оравой детишек. Как и на всех местных женщинах, на них были черные головные уборы. Женщины не выразили особого удовольствия по поводу ее вторжения, наградили Лизелл откровенно злыми взглядами за неприкрытые золотисто-рыжие волосы и принялись возмущенно переговариваться.
— Шт'ишкур.
— Фа кути.
Она не понимала, да и не хотела их понимать. Она стала сосредоточенно изучать серовато-коричневые плитки пола. Время шло, мысли в голове текли вяло.
Бой настенных часов вернул ее к реальности. В это время на квинкевагский вокзал должен был прибыть ее поезд. Вот именно в это время.
Но никаких объявлений не было. Казалось, прошло всего лишь несколько минут, но часы вновь пробили: на самом деле прошел еще один час. Поезд все не прибывал.
Она подняла голову и огляделась. В зале ожидания было довольно много народу, большую часть скамеек занимали обычные бизакские пассажиры, нагруженные чемоданами, сумками, рюкзаками, попадались клетки с курами и голубями, один бизакиец держал на веревке белого козла. Женщины вязали что-то и судачили, мужчины курили, дети, играя, носились по всему залу, младенцы пронзительно кричали. Люди вокруг поедали фрукты, орехи и еще какие-то местные соленые вкусности, и от всего этого у нее заурчало в желудке. Ничего необычного, но что-то настораживало Лизелл в этой картине. Через минуту она поняла, что именно: атмосфера всеобщей беспечности, никто не выказывал нетерпеливого ожидания, словно никто не ждал скорого отправления, напротив, все расположились надолго.
Восточная покорность судьбе. Помогает пищеварению. Учись у них. Лизелл закрыла глаза и заставила себя расслабиться. Сработало, и она уснула.
Ее разбудил бой часов, прошло еще два часа. И снова никаких признаков прибытия поезда, а было уже довольно поздно. Ну ничего, он обязательно приедет, убеждала себя Лизелл. В Бизаке нет стревьо, нечего бояться. И возможно, эта задержка, которая кажется ей такой длительной, здесь — обычное дело. Остальные же пассажиры ведут себя спокойно. Она вынула из саквояжа пакетик с изюмом и принялась жевать. Ее движения выбили опору из-под чьего-то локтя, за что она тут же получила тычок, за которым последовал злобное женское шипение:
— Шт'ишкур.
Повернувшись лицом к обидчице, она смерила ее взглядом, оттолкнула назойливый локоть и холодно попросила:
— Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне.
Вряд ли бизакская матрона понимала хотя бы слово по-вонарски, но ответила тирадой визгливой брани. Слово фа кути повторилось несколько раз, сжатый кулак многозначительно сотрясал воздух, оскорбленная матрона закончила свой экспрессивный выпад плевком на пол.
Мерзость. Лизелл поднялась со скамейки, и матроны тут же сдвинулись, их широкие зады заняли пространство, на котором она раньше сидела. Она показала им фьеннскую комбинацию из четырех пальцев, но та не вызвала никакой реакции. Высунув язык насколько было возможно, она повернулась спиной к своим обидчицам. Волна брани ударила ей вслед.
В любом случае она уже устала сидеть. Пора бы и ноги размять. С саквояжем в руке она прохаживалась по периметру зала ожидания. Не успела она пройти и несколько ярдов, как кто-то быстро вскочил с одной из скамеек.
— Мисс Д'вер?
— Меск Заван! — удивление и радость при виде знакомого дружелюбного лица, разочарование при виде соперника, который, как она думала, где-то отстал — все эти чувства смешались в ней. Ей нравился Заван, но она обрадовалась бы больше, если бы он оказался на сотню миль позади нее. Улыбаясь искренне, хоть и не от всего сердца, она отметила, что энорвийский биржевой спекулянт переживает те же чувства, что и она. Как он хорошо выглядит, подумала Лизелл. Отдохнувший и бодрый, с ясными глазами. И как же это ему удается? Вид у него был безупречный: одежда чистая, сам он аккуратно подстрижен, свежий маникюр, на его хорошо скроенном льняном костюме не было видно ни одной складки. В отличие от него она представляла собой забавное зрелище в бизакских одеждах и с вороньим гнездом на голове. К тому же она давно как следует не мылась.
Он осмотрел ее с ног до головы, и показалось, что в его улыбке присутствовала доля насмешки:
— Бизакская одежда эта вам очень хороша.
— Я дошла до ручки и вынуждена была приобрести хоть какую-нибудь чистую одежду. Понимаете, так случилось, что в Эшно я потеряла все вещи. Я совсем не хотела бросать там свой багаж, но у меня не оставалось иного выбора…
— Украсть багаж в Эшно?
— Не совсем так. Я лишилась своей сумки и поэтому в течение нескольких дней ехала, не меняя одежды. Я решила, что от этого только выиграю, но оказалось, что ничего хорошего — одежда начала пахнуть отвратительно, и я больше не могла этого переносить, так что я готова была схватить все, что попадется под руку, лишь бы это было чистым… — она оборвала свою речь на полуслове, понимая, что говорит лишнее.
Очевидно, Меск Заван не понял и половины из того, что она сказала, поскольку, нахмурив лоб, он уточнил:
— Было вам очень хорошо?
— Именно так, — она глубоко вдохнула и взяла себя в руки. — Вы великолепно выглядите, господин Заван. С тех пор как мы высадились в Эшно, у вас все складывалось хорошо.
— А, хорошо, да, — он кивнул. — В Аэннорве я дома, среди друзей. Много помощи мне делают. Мне дали в использование карету, хороших лошадей, чтобы везти меня комфортно до Квинкевага. Я имел легкое время в Аэннорве.
— Должно быть, было приятно оказаться дома.
— Много приятно. Правда, так много приятно, что я сам трудно заставить продолжать дальше путь.
— Вы хотите сказать, что вам было так хорошо дома в Аэннорве, что вы с трудом заставили себя отправиться дальше?
— Вы мне мозоль больной давить. Здесь, в Аэннорве, я моей мадам Заван, мои сыновья и маленькая дочка. Это хорошо, но коротко, так коротко. И когда я снова их видеть?
— Думаю, довольно скоро. Гонки идут быстро.
— Сегодня не быстро. Я здесь на вокзале сегодня утром, ровно в шесть, чтобы поехать поезд номер 344, «Летящий пастух», но он не приходить. Я жду. Поезд не приходить. Я жду. Поезд нет, кто-то отрезать этот пастух крылья. Я жду до полдня. И сейчас жду другой поезд номер 682, «Бизакская стрела», он по расписанию идет в час дня.
— Да, и я тоже жду «Бизакскую стрелу».
— И жду, и жду, и поезд нет.
Все это только к лучшему, подумала Лизелл. Если бы ты сел на утренний поезд, ты бы обогнал меня на сотню миль. Вслух она сказала:
— Нам придется сидеть тут и ждать, если не найдем другой вид транспорта.
— Нет, нет. Поезд лучший, когда он приезжает, если приезжает.
— Он приедет. Все эти люди, — она взмахом руки показала на пассажиров, заполнявших зал ожидания, — не могут ошибаться.
— Я надеюсь. Я надеюсь слишком что-нибудь покушать. Я с рассвета не ел, но я не осмелюсь уйти отсюда искать пищу. Что если «Бизакская стрела» прибудет на вокзал, пока я ушел?
— У меня есть изюм. Хотите?
— Мисс Д'вер, вы — богиня щедрость.
Дальше они продолжили прогулку по залу ожидания вместе, и Заван умял две пачки ее изюма и пригоршню орехов. Беседа была ни к чему не обязывающей и сводилась в основном к происшествиям последних дней. Она рассказала ему, как попала в засаду и была обстреляна комьями глины в якторской деревушке, он, в свою очередь, поведал ей о страшном горбатом хозяине гостиницы на Юго-Западном шоссе. Она постепенно привыкла к его сильному акценту, невозможному синтаксису и стала лучше понимать Завана. Чем лучше она его понимала, тем яснее чувствовала его тоску по дому и вновь подумала: «Бедняга, не надо было ему участвовать в этих гонках».
Они заплутали в клубах дыма чьей-то вонючей сигары, и она предложила хоть на минутку выйти на свежий воздух. Ее глаза метнулись к центральному входу и у нее перехватило дыхание. Меск Заван проследил за ее взглядом:
— А, — пробормотал он печально, — сюрприз.
Их нагнали еще два «эллипсоида». Гирайз в'Ализанте и Каслер Сторнзоф бок о бок вошли в зал ожидания Квинкевагского вокзала. Вошли как два закадычных друга.
Сторнзоф? Здесь? Он должен быть далеко впереди, на востоке. Что же задержало его, как он мог оказаться здесь? И почему с ним Гирайз, а не кто-то другой?
Они не могут ехать вместе. Гирайз, который не выносит грейслендцев, никогда не стал бы по собственному желанию проводить время в компании Каслера Сторнзофа. То, что они оказались здесь вместе, вероятно, просто совпадение.
Но это не походило на совпадение. Они направились прямо к окошку билетной кассы и при этом о чем-то оживленно болтали. Ей даже в голову не приходило, какую тему они могут обсуждать так непринужденно. Гирайз что-то говорил, а Каслер отвечал, кивал головой и улыбался. И со стороны это выглядело как вполне дружелюбный разговор.
Они, неожиданно подумала Лизелл, как небо и земля — такие разные, по крайней мере, внешне. Она заставила себя не таращиться на них.
— Мы подарим приветствия? — не то предложил, не то спросил Заван.
— Что? А… может, потом, — ответила Лизелл. Она чувствовала себя абсолютно растерянной. Она не раздумывая подошла бы и к Каслеру, и к Гирайзу, но только если бы они были отдельно, каждый сам по себе. Действительно, она была бы рада такой возможности. Но подойти к ним обоим, когда они вместе, ей казалось совершенно неловко. — Я немного устала от хождений, а вы? Может быть, присядем?
Он согласно кивнул, и они нашли место на одной из скамеек в дальнем конце зала ожидания. Она украдкой бросила взгляд на билетное окошко, где Гирайз и Каслер стояли и сосредоточенно расспрашивали кассира. Очевидно, он объяснял им на бизакском, что поезд безнадежно опаздывает, а они никак не могли понять его, ну ничего, скоро поймут. Они еще не знали о ее присутствии здесь, и она радовалась своему инкогнито, хотя бы временному.
Меск Заван что-то говорил, но без особой сосредоточенности его было не понять. Она повернулась к нему с улыбкой, дождалась, пока он с трудом закончит конструировать вежливый вопрос, касающийся ее последних лекций, и любезно ответила. Вновь завязался легкий разговор. Краем глаза она видела, как Гирайз и Каслер уселись на лавку. Вместе. Очень странно.
Сквозь пыльное окно вокзала было видно, как небо потемнело и на нем появились звезды. В зале ожидания зажегся свет, и большие часы на стене пробили восемь. Время ужинать. Она не просто хотела есть, а умирала от голода. Она принялась рыться в саквояже. Напрасно она искала пакетик с изюмом, орехи или хотя бы яблоко. Не было ничего съедобного.
— Я объесть ваши припасы? — верно определил причину ее расстройства Заван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103