— А моя совесть? Как ты думаешь, что я должна чувствовать, зная, что ты из-за меня спишь в ужасных условиях?
— Таким образом, наш взаимный дискомфорт сбалансируется, и твое болезненное стремление к равноправию будет удовлетворено.
— У меня есть другая идея. Занимай свободный гамак и спи здесь. — Он удивленно вздернул брови, и она добавила: — Это самое практичное и здравое, что можно сделать.
— Интересно, твой отец согласился бы на это?
— Он, скорее всего, боялся бы за твою репутацию. — Она заметила его колебания и добавила: — Я буду в большей безопасности, если ты будешь здесь. — Это было правдой и возымело действие. Он кивнул и без дальнейших дебатов растянулся на ближайшем к двери гамаке.
Лизелл вернулась к своему прерванному сну — точнее, попыталась вернуться. Она лежала, что называется, в состоянии глубокого покоя: глаза закрыты, мышцы добросовестно расслаблены. Но сон не шел, и даже признаков его приближения не наблюдалось. Она лежала, отдавшись мерному покачиванию лодки, стоящей на якоре, отмечая каждый скрип и шорох и остро ощущая присутствие Гирайза. Не потому, что он производил какой-то шум. Он не кашлял и не храпел, и не пытался вести ночные беседы. Закрыв глаза, она очень внимательно прислушивалась, но не уловила даже дыхания, по которому она смогла бы понять, спит он или нет. Почему-то ей казалось важным определить, разделяет ли он с ней бессонницу.
Минуты шли. Открыв глаза, она принялась рассматривать потолок и слушать шорохи «Слепой калеки». Наконец она очень медленно повернула голову и рискнула украдкой взглянуть поверх края гамака.
Гирайз лежал, повернувшись лицом в противоположную сторону. Она видела лишь вихор его черных волос, бледную скулу и часть плеча в хаки, парусина гамака скрывала все остальное. Если его глаза открыты, то он смотрит прямо в иллюминатор на ночное небо. Нужно только прошептать его имя, и все выяснится, но язык почему-то не поворачивался. Отвернуться у нее тоже не получалось, так она и лежала с широко открытыми глазами, молча наблюдая и теряясь в догадках.
Наступило утро, и «Слепая калека» двинулась дальше. Уже несколько томительных часов Лизелл сидела на палубе, рассматривая проплывающую мимо ярко-зеленую, с вкраплениями орхидей, стену лесов Орекса. Жара и влажность угнетали как всегда, но Универсальная мазь Урга делала свое дело: насекомые ослабили натиск. Оонуву нигде не было видно — наверно, ему сделали внушение, чтобы не попадался на глаза, или он был занят в машинном отделении, — она не пыталась выяснить причину, просто радовалась его отсутствию. Гирайз одолжил ей книгу — один из тех исторических трудов, которые он любил читать, но который ей никогда бы не пришло в голову взять в руки, и трактат оказался неожиданно любопытным. Время шло медленно, но все же шло.
Незадолго до полудня «Слепая калека» причалила у стоянки Пиджи, и пассажирам был дан час на прогулку по берегу. Капитан Джив-Хьюз и слушать не хотел ее жалобы на пустую трату времени. Веселый, но непреклонный, он намеревался сделать некоторые запасы и считал это не тратой времени, а насущной необходимостью.
Лизелл сошла на берег, чтобы осмотреть достопримечательности примитивной, наскоро разбитой здесь маленькой деревушки. Как Гирайз и обещал, ягарцы выразили живую готовность продать или обменять чудодейственную мазь, гарантируя, что она отгонит всех прожорливых насекомых. Она удивилась и смутилась, обнаружив, что легко находит общий язык с местным населением — все понимали ломаный грейслендский. Многие ягарцы знали, по меньшей мере, несколько фраз, и этого было достаточно, чтобы объясняться вполне свободно. Грейслендское присутствие, которое ощущалось по всей реке, особенно бросалось в глаза на стоянке Пиджи, чье население щеголяло с грейслендскими сигаретами в зубах, для изготовления бижутерии использовались янтарного цвета осколки грейслендских бутылок из-под эля, а маленькие медали — местный сувенир — очень напоминали грейслендские монеты.
За свой кулечек изюма — экзотическая редкость для местного населения — она получила отвратительно пахнущую мазь, завернутую в жесткие листья какого-то неизвестного ей местного кустарника. Больше ей на берегу было нечего делать, и она вернулась на борт «Слепой калеки», а вскоре появился и Джив-Хьюз. Его изменившееся поведение сразу же привлекло ее внимание. Веселость как рукой сняло, он еле переставлял ноги. Рот и плечи выражали обиженное уныние. Проходя, он скользнул по ней взглядом, как по пустому месту. Она хмуро посмотрела ему вслед.
«Слепая калека» покинула стоянку Пиджи. Лизелл намазала ягарской мазью лицо, шею и руки и вернулась к чтению. Потекли часы. Мазь оправдала все ожидания — насекомые оставили ее в покое.
Дважды подходил Гирайз, чтобы перекинуться с ней словом, и она с удивлением отметила про себя, что чувствует себя неловко в его присутствии. Он был дружелюбен — даже притворился, что не замечает бьющего в нос запаха вонючей мази, — но ей все равно было неловко. Это из-за прошлой ночи, поняла она: нелепо, но она не могла отогнать воспоминаний о бессонной ночи в освещенной луной каюте, когда она наблюдала, как он спит или притворяется спящим.
А что будет этой ночью? А следующей?
Она старалась ничем себя не выдать и болтала легко и непринужденно.
Во второй половине дня «Слепая калека» вновь причалила к берегу у излучины реки. Здесь джунгли уступили людям крошечный клочок земли, и те сразу же поставили на нем свои жалкие тростниковые лачужки: дунет ветер — и развалятся.
Опять пустая трата времени. Зачем? Нахмурившись, Лизелл отложила книгу и наблюдала, как капитан Джив-Хьюз сошел на берег один, поспешил к хижинам и вскоре скрылся за их хрупкими стенами. Поднявшись со стула, она принялась ходить взад и вперед. Прошло сорок минут, прежде чем он вернулся. Голова и плечи опущены, ноги еле переступают. Подняли трап, и «Слепая калека» продолжила свой путь.
С такими успехами они не то что не перегонят, а никогда не догонят «Водяную фею». Лизелл кипела в бессильной злости. Книга Гирайза больше не занимала ее.
Четыре часа спустя, когда «Слепая калека» снова остановилась у крошечной деревушки, название которой и не выговорить, терпение Лизелл лопнуло. Когда капитан проходил мимо, она начала горько жаловаться.
Он не удостоил ее ответом. Тяжелой походкой сошел на берег, не видя и не слыша ее. Лизелл смотрела ему вслед, но ее возмущение сменилось тревогой. Что-то в его облике беспокоило ее, в его глазах было что-то не так — остановившийся, пустой, почти безжизненный взгляд. Такими глазами смотрели на нее со стен чучела животных.
Не заболел ли Джив-Хьюз? Может быть, у него жар? Сможет ли он довести лодку до Юмо? Да, она понимала, что думать так крайне эгоистично. При других обстоятельствах ей стало бы стыдно, но не сейчас.
Капитан отсутствовал целый час и вернулся еще мрачнее, чем раньше. «Слепая калека» прошла под парами еще несколько жалких миль вниз по реке и на закате бросила якорь. Джив-Хьюз вернулся в свою каюту. Мотор заглох, и стало тихо. Опустилась душная ночь.
— Интересно, а есть мы будем сегодня? — громко спросила Лизелл.
— Соскучилась но капитанской стряпне? — отозвался Гирайз.
— Это все же лучше, чем умереть с голоду. Но он весь день сегодня такой, я бы сказала, потерянный, что, может статься, и не накормит нас.
Они стояли у борта и смотрели, как над лесами Орекса восходила луна. Легкой дымкой рассеивался бледный свет. Послышались крики ночных птиц, жужжание насекомых, хор лягушек, и желудок Лизелл подхватил их очередную песню. Она покраснела: неужели Гирайз слышал?
— Я не прочь поужинать, и не хочу терпеть эксцентричные причуды старика Джив-Хьюза, — сообщил он.
Ну конечно, он слышал урчание и теперь старается замять неловкость.
— Предлагаю отправиться в камбуз на поиски съестного, — продолжал он. — Может быть, найдем, чем можно перекусить.
Она кивнула, и они пошли вниз. Неожиданно их внимание привлекли странные звуки, доносившиеся из капитанской каюты. Дверь стояла открытой, Лизелл заглянула и увидела Джив-Хьюза, лежащего на полу, уткнувшись лицом в ладони, плечи его вздрагивали. Задумайся она в эту секунду — вероятнее всего, тихо прошла бы мимо. Но, не раздумывая, она с участием выпалила:
— Капитан, что с вами? Вы заболели?
Он поднял лицо, и она увидела его распухшее лицо и покрасневшие глаза. Губы его дрожали, и он еле выговорил:
— Ничего не осталось.
— Что?
— Джив-Хьюз предлагал деньги, побрякушки, табак, ксусси, свою лодку и Оонуву в придачу. Он предлагал все, что у него есть, но все бесполезно. Ничего не осталось.
— Капитан, вы нездоровы. Вам лучше лечь. Я принесу вам влажное полотенце, чтобы положить на…
— Не поможет. Джив-Хьюз нуждается в особом питье, это единственное, что может его успокоить и развеселить. И он вам говорит — его не осталось! Три раза сегодня он останавливался, чтобы раздобыть его, и каждый раз безуспешно. Растение заболело и сбросило листья, все запасы кончились, нельзя достать ни за какие деньги!
— Не повезло. Но не расстраивайтесь, мы что-нибудь придумаем, — Лизелл быстро соображала. Чтобы вновь превратиться в морского волка, этому дрожащему, обливающемуся слезами бедняге нужно какое-нибудь тонизирующее средство, и это средство надо достать. — Надо порыться в камбузе, там наверняка масса всякой всячины. Сообразим какой-нибудь напиток, чтобы заменить…
— Ты, глупая идиотка в юбке, это нельзя ничем заменить! — закричал капитан. — Ты что, слепая или совсем глупая? Есть одна, только одна, особая и несравненная. Одна королева, одна императрица, одна богиня, одна…
— Марукиньюту, — подсказал Гирайз. — Вы выпили всю марукиньюту, капитан?
— Ну, наконец-то дошло, — кивнул Джив-Хьюз, и слезы снова хлынули у него из глаз. — Как вы догадались, сэр, единственное утешение покинуло Джив-Хьюза. Как он переживет эту ночь? Как он переживет утро? Он должен пополнить истощившиеся запасы. Осталось еще с полдюжины стоянок до Яга-Та'ари. Мы обыщем их все.
— Нет! — воскликнула Лизелл, не в силах сдержать свой ужас. — Время поджимает. Больше не будет никаких незапланированных остановок. Ни одной.
— Ради такого дела я сделаю столько остановок, сколько нужно. — Маленький желвачок на лице Джив-Хьюза непроизвольно дернулся, на секунду появилась кривая улыбка.
— Не может быть и речи. Больше никаких остановок, я не потерплю этого!
— «Слепой калекой» командует Руп Джив-Хьюз. Он здесь капитан, и он советует мадам не забывать этого.
— Если у капитана есть хоть капля ответственности… — начала Лизелл, но заставила себя замолчать. Сменив тон, она сладко продолжила: — Мы могли бы обсудить плату, капитан. Возможно, если дополнительно пересмотреть…
— Никакие деньги не могут отвлечь капитана от его цели.
Ее вновь охватило негодование, и она с жаром начала:
— Насколько я помню, Джив-Хьюз обещал моментально доставить нас в Юмо…
— Это и в его, и в наших интересах, — мягко перебил ее Гирайз. Капитан посмотрел на него своими мокрыми пустыми глазами. — Вы сделали сегодня три остановки, и все впустую. И завтра удача вам не улыбнется. На этих остановках мы только время потеряем, здесь искать нечего. Но Юмо Таун — это источник, который никогда не иссякает. Там любимая Джив-Хьюзом марукиньюту течет таким же нескончаемым потоком, как и сама Яга. Так давайте же поторопимся в Юмо, капитан. Там вы снова найдете свое счастье.
Казалось, капитан задумался над его предложением. Несколько мгновений он молча соображал. Наконец он ответил:
— Сэр, Джив-Хьюз верит, что вы нашли выход. Вы на правильном пути, и он вам уступает. Он будет следовать вашим советам. Помогите ему подняться, если вы не против.
Гирайз поднял его.
— А, так уже лучше. — Капитана немного покачивало, но он нашел точку равновесия. — Джив-Хьюз снова стал самим собой, хозяином своей судьбы, воспламененным новым решением. Его спасение — в Юмо Тауне. Мы слишком медлим. Мы больше не будем транжирить время, мы отправляемся на юг на самой большой скорости и прямо сейчас.
— Отлично! — обрадовалась Лизелл.
— А, к мадам вернулось хорошее настроение. Джив-Хьюз понимает, что она на него ворчала не потому, что злая, а потому, что ничего в жизни не понимает. И он готов простить ее.
— Тогда поднимаем якорь?
— Джив-Хьюз готов реку поджечь.
— Не советую, — заметил Гирайз; не обращая внимания на ее удивленный взгляд, он добавил: — Вы не можете вести лодку ночью, капитан.
— Нет, он может, — настойчиво вмешалась Лизелл. — Капитан готов рискнуть, не так ли?
— Мадам, он…
— …простой смертный и не видит в темноте, — невозмутимо договорил Гирайз. — Он не сможет в темноте различить воронки, упавшие деревья, наполовину скрытые в воде препятствия, он не сможет ориентироваться по береговым знакам…
— Это не имеет значения, — настаивала Лизелл. — В это время года вода высока, риск минимальный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103