Мы ведь не демонологи.
- Справимся, - успокоила его Маггара. - Этим летом я подарила Хоакину одну очень ценную книгу.
- Вот эту? - Лиза достала из сумки «Демонологию от кофейника судьбы».
- Да. С нею мы вызовем кого угодно. Инцери, тащи свечи. Лиза, выворачивай сундуки.
Пламя свечи отражается в стекле. Один огонек в тускло-желтом коконе - из-за него не видать звезд в печном небе. Облака кухонного чада плавают под потолком. Студенты в таверне кричат, спорят, поют. У них свои беды, свои радости: сданный экзамен, посылка из дома, письмо со свежей лилией меж страниц. Хорошо было бы снова стать одним из них. Петь проФедю-эконома, надевать на морду чучела-медведя студенческую шапочку, драться на шпагах с дуэлянтами Рыцарского моста…
Все это в прошлом. Жареная утка никогда не снимется с вертела и не умчит в небо, как бы старательно ни крутил кухонный мальчуган ручку. Вино не пьянит, сон не идет. Плохо Хоакину.
- Ты совсем не видишь снов? Никогда?
Девушка, что сидит рядом с Хоакином, удивительно похожа на Марьяшу Аллегрезо. Те же волосы рыжевато-серого цвета, тот же остренький носик, тонкие упрямые губы. Привычка вжимать голову в плечи. Она так же убеждена, что все на свете можно объяснить словами. И что, узнав это объяснение, люди станут счастливы.
Еще вчера, до встречи с Бизоатоном, Истессо думал что влюблен в нее. Хотя полно. В нее ли? Влюблен? Что за чары сотворил шарлатан, вывернув наизнанку душу Хоакина?
- Нет, Марьяша. Вижу.
- Я не Марьяша!
- Какая разница?
Хоакину прощается многое. Даже то, что он никак не запомнит, как ее зовут.
- Я вижу всего один сон. Медовая звезда плывет в небе - это моя звезда. И голоса. Множество голосов, задающих один и тот же вопрос. Кто я?
- Глупости. Ты - подданный Тримегистии. Тебя зовут Хоакином Истессо. - Марьяша-не-Марьяша гладит его по руке. - Или же ты имеешь в виду эти новомодные нэнокунийские штучки? Лупить друг друга бамбуковыми палками, а потом указывать на луну?
Ланселот качает головой. Все не то…
- Уже поздно. Я пойду, Марьяша. Трактирщик, сколько с меня?
Тонкая рука вцепляется в его рукав:
- Хок, подожди! Можно я… с тобой?…
Неосторожно громко. Шум на мгновение стихает, и слова падают, словно замерзший ландыш в ладонь:
- ок! Я… не могу без тебя…
Но Истессо небрежно отбрасывает замерзший цветок в сторону:
- Нет, Марьяша. Ты спорить будешь, отношения выяснять… Лучше я один.
Ланселот поднялся, стараясь не замечать блеска в глазах девушки. Расплатился за вино и вышел на улицу.
- Зверь знает что, - пробормотал он, кутаясь в плащ. - Как я раньше не замечал? И лицо у нее длинное, и ходит - прыгает, руки не знает куда деть. Слово скажет - словно печать поставит.
Он поднял лицо навстречу северному ветру. Сентябрьская луна плыла в гроздьях оборванных туч. Сам того не понимая, Хоакин всех девушек сравнивал с одной Лизой.
- И чего я, дурак, ищу?
Его взгляд скользнул к навесу над конюшней. Меж столбов танцевал огонек.
- Словно этот светлячок. Мечусь туда-сюда, и ветер мне нипочем. Куда его понесло, интересно?
Огонек запрыгал вверх-вниз. Подлетел к Хоакину, затем скакнул в переулок.
- А ведь он меня зовет. Посмотрим.
Хоакин двинулся вслед за огоньком. Они вышли к парку, обогнули храм Эры, пересекли квартал сапожников. Там Хоакину пришлось спрятаться в переулке, чтобы избежать встречи с патрулем. За это время огонек успел упорхнуть далеко. Так далеко, что за ним пришлось бежать.
Спроси кто-нибудь, что ему нужно от огонька, - Ланселот бы не ответил. Он и сам не знал. Возвращаться в студенческую гостиницу он не собирался. А значит, ему было все равно, куда идти.
Черная книга сгорела. Сгорели воспоминания о годах лесной жизни. Но это ничего не значило - неукротимый дух Ланселота пробудился. Больше Хоакин не будет прежним.
- Хок. - Пятнышко света приблизилось, превратилось в сильфа с фонариком в руках. - Удачно я тебя нашел.
- Кто ты?
- Мое имя Гилтамас, если помнишь.
- Не помню. Мы встречались?
- Это неважно. Тебя ищут добрые люди. Они хотят тебе кое-что предложить.
- Добрые люди, говоришь? Веди. Посмотрим на этих добрых людей.
- Тогда готовься. Нам через Рыцарский мост.
- Бретеров я не боюсь.
- И прекрасно.
Гилтамас чуть подкрутил фитиль; свет стал ярче. Затрещали крылья, сверкающий круг расчертил тьму над булыжной мостовой, высвечивая камни и цепи университетской ограды. Еще и еще. Крест и грубая, стилизованная рыбка впечатались в сетчатку.
Хоакин потер лицо ладонью. Перед глазами метались огненные пятнышки. Сильф помчался вдоль улицы.
- Эй, не отставай!
Вынырнула громада Рыцарского моста с редкими точками факелов вдоль парапета. Немногие из студентов рисковали прогуливаться здесь в одиночку. Мост принадлежал воспитанникам Даниэля Эроико, учителя фехтования; юные бретеры чужаков на свою территорию не пускали. Если кто из университетских забредал сюда, он скоро жалел об этом.
Хоакин еще не привык обходить мост стороной. В те времена, когда Истессо учился в университете, его еще не построили. Да и бретеров не было.
- Пришли, - пискнул эльф. - Прилетели.
Он оглушительно свистнул. От парапета отделилась бесформенная туша. Она приблизилась и стала варваром, в поседевшей от времени пингвиньей накидке, пластинчатой кольчуге и меховых мокасинах. Под мышкой варвар держал гроссбух, заложенный множеством закладок.
- Хоакин? - спросил верзила и уточнил: - Ланселот?
Эльф закивал.
- Он, он.
- Я - Харметтир Большой Процент, - продолжил варвар. - А это, - он кивнул в сторону моста, - мой товарищ. Оки Длинная Подпись.
С постамента спрыгнула статуя и превратилась в маленького рыжего усача, закутанного в медвежью шкуру. На поясе Оки висели боевые счеты. Время от времени он их встряхивал, и тогда раздавалось зловещее пощелкивание.
- Мы за тобой, Хоакин. За воителем из мрака, бунтарем в камзоле синем. Слышишь?
- Слышу. Но я не бунтарь, тут вы ошиблись.
Варвары переглянулись.
- Надо было Тальберта первым выпустить, - вздохнул Харметтир. - У него язык подвешен. А так всю ночь здесь простоим.
- Идем, Хоакин, - поддержал Оки. - Долго объяснять что да почему. Ты нужен Аларику.
- Так вы - аларикские шпионы? Предлагаете мне продать оборонные планы Града Града, так? Чтобы я отключил защитное заклинание…
Оки покачал головой:
- Нет, так мы долго не договоримся… Придется его нести. Эй, Тальберт!
Факел над чугунной цепью закачался. Из-за гранитной тумбы вышел Тальберт. Левая рука его пряталась за спиной.
- Не узнаешь меня, Хок?
- Дался я вам. Узнаешь, узнаешь… - Он выхватил шпагу. - Ночные грабители, да? Ну держитесь тогда, узнал я вас!
Он не успел. Тальберт резко выбросил вперед левую руку. В ладони лежала горка серого порошка. Белесые клубы расплылись в свете факела.
Оки, Гилтамас, Харметтир, Истессо - все принялись чихать. Устоял один Тальберт, да и то, потому что его лицо было обмотано шарфом. Бродяга дал знак, и варвары бросились на Истессо. Скрутили, обмотали веревками и поволокли к карете.
- Тут мелкими буквами написано. Читать?
- Читай.
- «…Облик, в котором существа других миров предстают перед вызывателем, порой отличается экстравагантностью. Так, например, Амон появляется в виде волка с огненным дыханием и змеей вместо хвоста. Баэль любит облик огромной мерзкой жабы с рогами, а Углюниспик Слююн… Впрочем, в семье не без урода.
Ни в коем случае не теряйтесь при виде демонов. Помните: вы в их глазах выглядите гораздо страшнее».
Лиза вытерла пот со лба. У алтаря становилось душно. Подземелье плохо проветривалось. Даже мрачные силы - те, что собирались к алтарю, привлеченные заклинаниями, - казалось, задыхались от нехватки воздуха.
- Ом абракадабра, - прочла Лиза. - Ом сатор… арепе?
- Арепо, блин.
- Здесь литера смазалась. Нечетко пропечатано… А, вот, в конце список замеченных опечаток. Камень, посмотри: все в порядке?
Первобатерий выкатился к краю пентаграммы и близоруко прищурился:
- Н-ну… если учесть все прецеденты… сравнить и взвесить…
- Что ты бубнишь? Похож на Эрастофена или не похож?
- Не знаю. Его еще никто не вызывал таким образом. Извините.
Стена тумана в пентаграмме поредела. Из алтарного камня вырастал узорчатый тотемный столб. Его покрывали оскаленные рожи и танцующие фигурки. Лизе очень хотелось думать, что они танцуют. Иначе придется приказать Инцери отвернуться, а это нехорошо. За демоном глаз да глаз нужен.
У подножия столба сидел уродливый деревянный божок. На коленях его лежала книга. В одной руке божок держал бутерброд, в другой - бутыль вина. Сделан он был из белого дерева и своим видом напоминал истощенного дождевого червя.
«…Само собой, никто вас не принуждает общаться с демоном, находящимся в облике огромной раздувшейся рыбы-шара или остановившегося во времени извержения вулкана. Эти формы достаточно утомительны для самого демона, поэтому всегда можно и нужно стремиться к компромиссу. Не поленитесь, потратьте немного времени и заставьте чудовище принять обыденный вид. Ниже мы дадим около двухсот примеров неправильного ведения ритуала, приведших мага к смерти или тяжелым увечьям…» Лиза перелистала страницы:
- Какая мерзость. Особенно с пятьдесят третьего по сто седьмой. А тут еще и иллюстрации…
Инцери вытянула шею, стараясь заглянуть в книгу;
- М-дя. Перед обедом лучше не смотреть.
Прошелестела еще одна страница. И еще. Лиза мужественно заставила себя дочитать до конца. Потом передала книгу Квинтэссенцию.
- Дальше ты. Я устала, у меня глаза слезятся. Не дай бог перепутаю слова.
- А почему я?
- Ты же все-таки бог. И это твой храм.
В глазах Квинтэссенция отразилась паника. Он покосился на пентаграмму и начал:
- Могущественный Эрастофен! Я знаю Ирату и Мать Лошадей Эпону. Честно. А еще у меня есть слово… этого… Йоги-Лотоса? - Он заглянул в книгу. - Нет, этого я читать не буду. Это неприлично.
«…особенно гибельным является заискивающий, умоляющий тон или чрезмерное нагромождение имен силы. Это дает демону понять, что вызвавший его маг не уверен в себе (см. примеры 18, 47 и 153) и сомневается в своей способности к удержанию иномирянина в повиновении (примеры 165, 166, 168). Помните: вежливость хороша только при разговоре равных по положению».
- Может, развоплотим его и отправим обратно? - Маггара устало прижалась к плечу Фуоко. От страха у нее стучали зубы.
- Ни за что. Лучше поищи топор. В случае чего изрубим его на дрова.
- Или огнем, - поддакнула элементаль. - Попомнит огненную стервочку Инцери. Вулканическую красотку Фиориоуннагиоли.
«…Уже лучше, но не увлекайтесь. Вы можете перегнуть палку, а ведь вам еще надо будет договариваться с демоном об услугах, которые он обязан оказать. Ведь не из спортивного же интереса вы его вызываете! Начинающим рекомендуется приводить демона в нормальную форму путем упоминания имени Убе Блезбе. Метод действенный, апробирован в сотнях случаев…»
- Убе Блезбе! - хором воскликнули все четверо.
- Давно бы так.
Столб качнулся, расплылся клубами черного дыма и перетек в философа-альбиноса.
- Так-так. - Демон оглядел собравшихся. - Самоотверженная Фуоко. Маггара, Инцери. Все здесь. И бог-неудачник тоже.
- Да. - Фуоко откинула со лба взмокшую прядь. - Мы вызвали тебя, Эра. Теперь ты в нашей власти.
- Вижу. И чего же ты хочешь?
- Сними заклятие с Хоакина. Верни его мне.
- Если б ты знала, девочка, как я этого хочу… Но Ланселот не из таких. Твоим он не будет никогда.
- Посмотрим!
- Конечно, посмотрим. На что ты готова ради него?
- На все. Разве ты не видишь, демон?
- Тогда выпусти меня. Ради Ланселота.
Маггара нервно рассмеялась:
- Тоже мне аппетитики. Выпусти его, надо же!
- Вам все равно ничего не светит, девушки. Его преосвященство узнал о вашем побеге и идет сюда. Я слышу его шаги.
Багровое сияние пульсировало среди шкафов, сундуков и столов. Маски на стенах кривлялись в дрожащем свете. Эрастофен продолжал:
- Если выпустишь, спасу Хоакина. Клянусь.
- Лиза, стой! - закричал Квинтэссенций. - Это обман! Ты что, не видишь: тайник превращается в логово зверя?
Лиза не слушала. Взгляд девушки был устремлен на лицо демона. Шаг. Еще один. Пальцы почти коснулись преграды, отгораживающей Эрастофена от мира живых.
- Имя, имя! - заметалась под потолком Маггара. - Назовем его имя! Он будет в нашей власти.
Ладонь Фуоко оделась искрами, продавливаясь сквозь барьер. На лестнице грохотали шаги жрецов.
- Эра! сто! фен! из! Чудо…
Маггара вскрикнула. Демон-философ поймал девушку за руку.
- Я знаю! - закричала феечка. - Знаю! Это неправильное имя! На самом деле ты - Эра Чудови…
Рука брата Люция схватила фею. Сжала в кулаке.
- Все в порядке, ваше преосвященство. Она поймана и больше не опасна.
Острая боль пронзила палец жреца. Растерявшись, он разжал кулак. Маггара вырвалась на свободу и закружилась над головами жрецов.
- Нет, Люций, ты ее упустил. Но это уже неважно.
Линии пентаграммы вспыхнули ослепительно-белым и погасли. Инцери бросилась к свечам, но опоздала. Ошметки воска разлетелись в разные стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
- Справимся, - успокоила его Маггара. - Этим летом я подарила Хоакину одну очень ценную книгу.
- Вот эту? - Лиза достала из сумки «Демонологию от кофейника судьбы».
- Да. С нею мы вызовем кого угодно. Инцери, тащи свечи. Лиза, выворачивай сундуки.
Пламя свечи отражается в стекле. Один огонек в тускло-желтом коконе - из-за него не видать звезд в печном небе. Облака кухонного чада плавают под потолком. Студенты в таверне кричат, спорят, поют. У них свои беды, свои радости: сданный экзамен, посылка из дома, письмо со свежей лилией меж страниц. Хорошо было бы снова стать одним из них. Петь проФедю-эконома, надевать на морду чучела-медведя студенческую шапочку, драться на шпагах с дуэлянтами Рыцарского моста…
Все это в прошлом. Жареная утка никогда не снимется с вертела и не умчит в небо, как бы старательно ни крутил кухонный мальчуган ручку. Вино не пьянит, сон не идет. Плохо Хоакину.
- Ты совсем не видишь снов? Никогда?
Девушка, что сидит рядом с Хоакином, удивительно похожа на Марьяшу Аллегрезо. Те же волосы рыжевато-серого цвета, тот же остренький носик, тонкие упрямые губы. Привычка вжимать голову в плечи. Она так же убеждена, что все на свете можно объяснить словами. И что, узнав это объяснение, люди станут счастливы.
Еще вчера, до встречи с Бизоатоном, Истессо думал что влюблен в нее. Хотя полно. В нее ли? Влюблен? Что за чары сотворил шарлатан, вывернув наизнанку душу Хоакина?
- Нет, Марьяша. Вижу.
- Я не Марьяша!
- Какая разница?
Хоакину прощается многое. Даже то, что он никак не запомнит, как ее зовут.
- Я вижу всего один сон. Медовая звезда плывет в небе - это моя звезда. И голоса. Множество голосов, задающих один и тот же вопрос. Кто я?
- Глупости. Ты - подданный Тримегистии. Тебя зовут Хоакином Истессо. - Марьяша-не-Марьяша гладит его по руке. - Или же ты имеешь в виду эти новомодные нэнокунийские штучки? Лупить друг друга бамбуковыми палками, а потом указывать на луну?
Ланселот качает головой. Все не то…
- Уже поздно. Я пойду, Марьяша. Трактирщик, сколько с меня?
Тонкая рука вцепляется в его рукав:
- Хок, подожди! Можно я… с тобой?…
Неосторожно громко. Шум на мгновение стихает, и слова падают, словно замерзший ландыш в ладонь:
- ок! Я… не могу без тебя…
Но Истессо небрежно отбрасывает замерзший цветок в сторону:
- Нет, Марьяша. Ты спорить будешь, отношения выяснять… Лучше я один.
Ланселот поднялся, стараясь не замечать блеска в глазах девушки. Расплатился за вино и вышел на улицу.
- Зверь знает что, - пробормотал он, кутаясь в плащ. - Как я раньше не замечал? И лицо у нее длинное, и ходит - прыгает, руки не знает куда деть. Слово скажет - словно печать поставит.
Он поднял лицо навстречу северному ветру. Сентябрьская луна плыла в гроздьях оборванных туч. Сам того не понимая, Хоакин всех девушек сравнивал с одной Лизой.
- И чего я, дурак, ищу?
Его взгляд скользнул к навесу над конюшней. Меж столбов танцевал огонек.
- Словно этот светлячок. Мечусь туда-сюда, и ветер мне нипочем. Куда его понесло, интересно?
Огонек запрыгал вверх-вниз. Подлетел к Хоакину, затем скакнул в переулок.
- А ведь он меня зовет. Посмотрим.
Хоакин двинулся вслед за огоньком. Они вышли к парку, обогнули храм Эры, пересекли квартал сапожников. Там Хоакину пришлось спрятаться в переулке, чтобы избежать встречи с патрулем. За это время огонек успел упорхнуть далеко. Так далеко, что за ним пришлось бежать.
Спроси кто-нибудь, что ему нужно от огонька, - Ланселот бы не ответил. Он и сам не знал. Возвращаться в студенческую гостиницу он не собирался. А значит, ему было все равно, куда идти.
Черная книга сгорела. Сгорели воспоминания о годах лесной жизни. Но это ничего не значило - неукротимый дух Ланселота пробудился. Больше Хоакин не будет прежним.
- Хок. - Пятнышко света приблизилось, превратилось в сильфа с фонариком в руках. - Удачно я тебя нашел.
- Кто ты?
- Мое имя Гилтамас, если помнишь.
- Не помню. Мы встречались?
- Это неважно. Тебя ищут добрые люди. Они хотят тебе кое-что предложить.
- Добрые люди, говоришь? Веди. Посмотрим на этих добрых людей.
- Тогда готовься. Нам через Рыцарский мост.
- Бретеров я не боюсь.
- И прекрасно.
Гилтамас чуть подкрутил фитиль; свет стал ярче. Затрещали крылья, сверкающий круг расчертил тьму над булыжной мостовой, высвечивая камни и цепи университетской ограды. Еще и еще. Крест и грубая, стилизованная рыбка впечатались в сетчатку.
Хоакин потер лицо ладонью. Перед глазами метались огненные пятнышки. Сильф помчался вдоль улицы.
- Эй, не отставай!
Вынырнула громада Рыцарского моста с редкими точками факелов вдоль парапета. Немногие из студентов рисковали прогуливаться здесь в одиночку. Мост принадлежал воспитанникам Даниэля Эроико, учителя фехтования; юные бретеры чужаков на свою территорию не пускали. Если кто из университетских забредал сюда, он скоро жалел об этом.
Хоакин еще не привык обходить мост стороной. В те времена, когда Истессо учился в университете, его еще не построили. Да и бретеров не было.
- Пришли, - пискнул эльф. - Прилетели.
Он оглушительно свистнул. От парапета отделилась бесформенная туша. Она приблизилась и стала варваром, в поседевшей от времени пингвиньей накидке, пластинчатой кольчуге и меховых мокасинах. Под мышкой варвар держал гроссбух, заложенный множеством закладок.
- Хоакин? - спросил верзила и уточнил: - Ланселот?
Эльф закивал.
- Он, он.
- Я - Харметтир Большой Процент, - продолжил варвар. - А это, - он кивнул в сторону моста, - мой товарищ. Оки Длинная Подпись.
С постамента спрыгнула статуя и превратилась в маленького рыжего усача, закутанного в медвежью шкуру. На поясе Оки висели боевые счеты. Время от времени он их встряхивал, и тогда раздавалось зловещее пощелкивание.
- Мы за тобой, Хоакин. За воителем из мрака, бунтарем в камзоле синем. Слышишь?
- Слышу. Но я не бунтарь, тут вы ошиблись.
Варвары переглянулись.
- Надо было Тальберта первым выпустить, - вздохнул Харметтир. - У него язык подвешен. А так всю ночь здесь простоим.
- Идем, Хоакин, - поддержал Оки. - Долго объяснять что да почему. Ты нужен Аларику.
- Так вы - аларикские шпионы? Предлагаете мне продать оборонные планы Града Града, так? Чтобы я отключил защитное заклинание…
Оки покачал головой:
- Нет, так мы долго не договоримся… Придется его нести. Эй, Тальберт!
Факел над чугунной цепью закачался. Из-за гранитной тумбы вышел Тальберт. Левая рука его пряталась за спиной.
- Не узнаешь меня, Хок?
- Дался я вам. Узнаешь, узнаешь… - Он выхватил шпагу. - Ночные грабители, да? Ну держитесь тогда, узнал я вас!
Он не успел. Тальберт резко выбросил вперед левую руку. В ладони лежала горка серого порошка. Белесые клубы расплылись в свете факела.
Оки, Гилтамас, Харметтир, Истессо - все принялись чихать. Устоял один Тальберт, да и то, потому что его лицо было обмотано шарфом. Бродяга дал знак, и варвары бросились на Истессо. Скрутили, обмотали веревками и поволокли к карете.
- Тут мелкими буквами написано. Читать?
- Читай.
- «…Облик, в котором существа других миров предстают перед вызывателем, порой отличается экстравагантностью. Так, например, Амон появляется в виде волка с огненным дыханием и змеей вместо хвоста. Баэль любит облик огромной мерзкой жабы с рогами, а Углюниспик Слююн… Впрочем, в семье не без урода.
Ни в коем случае не теряйтесь при виде демонов. Помните: вы в их глазах выглядите гораздо страшнее».
Лиза вытерла пот со лба. У алтаря становилось душно. Подземелье плохо проветривалось. Даже мрачные силы - те, что собирались к алтарю, привлеченные заклинаниями, - казалось, задыхались от нехватки воздуха.
- Ом абракадабра, - прочла Лиза. - Ом сатор… арепе?
- Арепо, блин.
- Здесь литера смазалась. Нечетко пропечатано… А, вот, в конце список замеченных опечаток. Камень, посмотри: все в порядке?
Первобатерий выкатился к краю пентаграммы и близоруко прищурился:
- Н-ну… если учесть все прецеденты… сравнить и взвесить…
- Что ты бубнишь? Похож на Эрастофена или не похож?
- Не знаю. Его еще никто не вызывал таким образом. Извините.
Стена тумана в пентаграмме поредела. Из алтарного камня вырастал узорчатый тотемный столб. Его покрывали оскаленные рожи и танцующие фигурки. Лизе очень хотелось думать, что они танцуют. Иначе придется приказать Инцери отвернуться, а это нехорошо. За демоном глаз да глаз нужен.
У подножия столба сидел уродливый деревянный божок. На коленях его лежала книга. В одной руке божок держал бутерброд, в другой - бутыль вина. Сделан он был из белого дерева и своим видом напоминал истощенного дождевого червя.
«…Само собой, никто вас не принуждает общаться с демоном, находящимся в облике огромной раздувшейся рыбы-шара или остановившегося во времени извержения вулкана. Эти формы достаточно утомительны для самого демона, поэтому всегда можно и нужно стремиться к компромиссу. Не поленитесь, потратьте немного времени и заставьте чудовище принять обыденный вид. Ниже мы дадим около двухсот примеров неправильного ведения ритуала, приведших мага к смерти или тяжелым увечьям…» Лиза перелистала страницы:
- Какая мерзость. Особенно с пятьдесят третьего по сто седьмой. А тут еще и иллюстрации…
Инцери вытянула шею, стараясь заглянуть в книгу;
- М-дя. Перед обедом лучше не смотреть.
Прошелестела еще одна страница. И еще. Лиза мужественно заставила себя дочитать до конца. Потом передала книгу Квинтэссенцию.
- Дальше ты. Я устала, у меня глаза слезятся. Не дай бог перепутаю слова.
- А почему я?
- Ты же все-таки бог. И это твой храм.
В глазах Квинтэссенция отразилась паника. Он покосился на пентаграмму и начал:
- Могущественный Эрастофен! Я знаю Ирату и Мать Лошадей Эпону. Честно. А еще у меня есть слово… этого… Йоги-Лотоса? - Он заглянул в книгу. - Нет, этого я читать не буду. Это неприлично.
«…особенно гибельным является заискивающий, умоляющий тон или чрезмерное нагромождение имен силы. Это дает демону понять, что вызвавший его маг не уверен в себе (см. примеры 18, 47 и 153) и сомневается в своей способности к удержанию иномирянина в повиновении (примеры 165, 166, 168). Помните: вежливость хороша только при разговоре равных по положению».
- Может, развоплотим его и отправим обратно? - Маггара устало прижалась к плечу Фуоко. От страха у нее стучали зубы.
- Ни за что. Лучше поищи топор. В случае чего изрубим его на дрова.
- Или огнем, - поддакнула элементаль. - Попомнит огненную стервочку Инцери. Вулканическую красотку Фиориоуннагиоли.
«…Уже лучше, но не увлекайтесь. Вы можете перегнуть палку, а ведь вам еще надо будет договариваться с демоном об услугах, которые он обязан оказать. Ведь не из спортивного же интереса вы его вызываете! Начинающим рекомендуется приводить демона в нормальную форму путем упоминания имени Убе Блезбе. Метод действенный, апробирован в сотнях случаев…»
- Убе Блезбе! - хором воскликнули все четверо.
- Давно бы так.
Столб качнулся, расплылся клубами черного дыма и перетек в философа-альбиноса.
- Так-так. - Демон оглядел собравшихся. - Самоотверженная Фуоко. Маггара, Инцери. Все здесь. И бог-неудачник тоже.
- Да. - Фуоко откинула со лба взмокшую прядь. - Мы вызвали тебя, Эра. Теперь ты в нашей власти.
- Вижу. И чего же ты хочешь?
- Сними заклятие с Хоакина. Верни его мне.
- Если б ты знала, девочка, как я этого хочу… Но Ланселот не из таких. Твоим он не будет никогда.
- Посмотрим!
- Конечно, посмотрим. На что ты готова ради него?
- На все. Разве ты не видишь, демон?
- Тогда выпусти меня. Ради Ланселота.
Маггара нервно рассмеялась:
- Тоже мне аппетитики. Выпусти его, надо же!
- Вам все равно ничего не светит, девушки. Его преосвященство узнал о вашем побеге и идет сюда. Я слышу его шаги.
Багровое сияние пульсировало среди шкафов, сундуков и столов. Маски на стенах кривлялись в дрожащем свете. Эрастофен продолжал:
- Если выпустишь, спасу Хоакина. Клянусь.
- Лиза, стой! - закричал Квинтэссенций. - Это обман! Ты что, не видишь: тайник превращается в логово зверя?
Лиза не слушала. Взгляд девушки был устремлен на лицо демона. Шаг. Еще один. Пальцы почти коснулись преграды, отгораживающей Эрастофена от мира живых.
- Имя, имя! - заметалась под потолком Маггара. - Назовем его имя! Он будет в нашей власти.
Ладонь Фуоко оделась искрами, продавливаясь сквозь барьер. На лестнице грохотали шаги жрецов.
- Эра! сто! фен! из! Чудо…
Маггара вскрикнула. Демон-философ поймал девушку за руку.
- Я знаю! - закричала феечка. - Знаю! Это неправильное имя! На самом деле ты - Эра Чудови…
Рука брата Люция схватила фею. Сжала в кулаке.
- Все в порядке, ваше преосвященство. Она поймана и больше не опасна.
Острая боль пронзила палец жреца. Растерявшись, он разжал кулак. Маггара вырвалась на свободу и закружилась над головами жрецов.
- Нет, Люций, ты ее упустил. Но это уже неважно.
Линии пентаграммы вспыхнули ослепительно-белым и погасли. Инцери бросилась к свечам, но опоздала. Ошметки воска разлетелись в разные стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44