- спросил вдруг он.
- Трудно объяснить… Я ведь ничего другого не умею. Говорят, Бахамот убивает сразу. А вот тугрегский Варклап любит поизмываться. - Лиза говорила отрешенным голосом. Так говорят о чем-то далеком, неважном, что напрямую говорящего не касается. - А птица Рух поднимает тебя в небеса и роняет. Но потом ловит - и так много раз. Моя лучшая подруга из-за этого не стала жертвенной девой. Она боится высоты.
- Я тоже боюсь высоты. - Глаза Хоакина затуманились воспоминаниями. - Поэтому в детстве лазал по самым высоким деревьям. И скалам. Назло собственному страху.
- Хок, - Лизин голос дрогнул, - ты же не побежишь прямо сейчас искать шарлатана?
Стрелок опустил глаза. Именно так он и собирался поступить.
- Я не знаю… Не люблю официальщины. А после коронации Фероче будет не до меня.
- Не уходи, Хок. Пожалуйста! Это же мое первое жертвоприношение. Я так хочу… - «…чтобы ты был рядом», - неожиданно для себя самой подумала она. А вслух произнесла: - Чтобы все прошло удачно.
- У тебя получится. Летиция - лучшая жертвенная Дева на Терроксе. А ты ее лучшая ученица, иначе она бы тебя не взяла.
- Правда?!
- В Деревуде я всегда брал на дело лучших учеников.
В последнем Хоакин не был уверен. Он не помнил своей разбойничьей жизни, а книга давала слабое представление о реальности. Но Лизу его слова успокоили.
- Спасибо, Хок. Вот чудо: я уже не волнуюсь! Почти.
Распахнулась потайная дверь за драпировками, и пошел деловитый Эрастофен.
- Госпожа Фуоко, следуйте за мной. Вам надо подготовиться к встрече с чудищем. А вы останьтесь, господин герой. За вами я вернусь позже.
Румянец сошел с лица Лизы.
- Уже?
Она пошатнулась и схватила Хоакина за плечо.
- Не бойся, - шепнул стрелок, - я с тобой. Ни пуха ни пера!
- К зверю, - ответила Лиза и, не оглядываясь, зашагала следом за альбиносом.
Зеркала.
Панели орехового дерева.
Люстры, несущие гроздья колдовских огней.
И вновь зеркала.
Целое море зеркал.
Мозаичные полы уходили вдаль сверкающими тропами. Багровые дорожки вились и вились без конца, превращая дворец в настоящий лабиринт. Отражения множились, и скоро Хоакин перестал понимать, где он и кто он. Если бы не фея, которую иллюзиями с толку не собьешь, он бы давно уже заблудился.
Фея почему-то сердилась на стрелка.
- Да в чем дело, Маггара? - не выдержал Хоакин. - Что тебе не нравится?
- Она тебе верила. Она ждала твоей поддержки, твоего одобрения, а ты ее бросил.
- Не бросил, а отпустил готовиться к ритуалу.
- В пасть чудищу. Молодец. Умница, Хок.
Обвинения Магтары были несправедливы и обидны: именно на такие слова отвечать труднее всего. Хоакин умолк в растерянности.
Как вы упрямы, сударь, как упрямы! -
запела Маггара.
Меня упреки ваши ранят тяжко.
Любви прекрасной благородной дамы
Вы недостойны. Ах, наивная бедняжка!
- Но…
Вы, сударь, слепы! Да! Да! Да!
- О боже…
В груди у вас осколок льда,
Похоже
- Маггара, стой!
Вы, сударь, наломали дров немало.
Уйдите прочь. Довольно! Хватит! Я устала!
Кто спорит с женщиной, сокращает себе жизнь.
- Хорошо, хорошо, я виноват. Исправлюсь. Куда дальше?…
- Налево. Видишь дверь со знаком нижних миров? Устроим привал.
Знак, о котором говорила фея, походил на стилизованное изображение лохани. Внутри комната сияла непривычной белизной. Посредине стояла огромная мраморная ванна. Два крана, коврик в пупырышках, занавесь из бамбуковых реек.
И ни малейшего намека на окна. Мертвенный белый спет лился из волшебного шара над головой.
В кармане застучала табакерка. Стрелок щелкнул крышкой, и саламандра выбралась на волю.
- Ох! - Огненная змейка скользнула по белым плиткам. - Роскошь! Блеск!
- Инцери, веди себя прилично.
- Ага, щаз. - Ящерка разбежалась и заскользила по кафельному полу, как на коньках. - Волшебный дворец шарлатана! - взвизгнула она.
Кто-то снаружи подергал ручку, но, убедившись, что дверь заперта, ушел.
- Зря мы ушли из приемной, - вздохнул Хоакин. - Эрастофен обещал рассказать что к чему.
- Это была твоя идея - уйти.
- Разве? Хорошо, хорошо, моя. Не спорю. - Он деланно нахмурился. - Что будем дальше делать?
- Не знаю.
Стрелок подошел к зеркалу. Из-за прозрачной поверхности на него смотрел совершенно незнакомый тип: веселый рубака, бесшабашный, мечтательный, «Это я, - подумал Хоакин. - И я чувствую себя на своем месте. Словно Горацио Кантабиле, что из отравителя сделался поваром. Только я из разбойников превращаюсь…»
…в героя?
- Маггара! - Он ткнул пальцем в стекло. - Это я?
- Ты, конечно.
- Давно я чихал последний раз?
- Вчера. До того, как мы встретили карету Золотого Облучка. А что случилось?
- Ничего. Позавчера я встретился с Бизоатоном Фортиссимо. А до этого - помог Алану создать легенду о вольных стрелках. А до того сбежал из академии Града Града. Я ведь хорошо помню свое отражение. Оно всегда было - как бы это сказать? - слишком мягкотелым.
- Хок, помилуй! Ты нисколько не изменился. Уж я-то тебя отлично помню. Хотя… - В глазах Маггары мелькнуло сомнение. - Ты стал жестче.
- Я должен отыскать шарлатана.
- А Лиза?
- Лиза пока вне опасности. Она жертвенная дева и прекрасно знает это. Пока она следует привычному ходу вещей, будет все хорошо. Мне же в голову лезет всякая чушь.
- Что именно?
- Перед тем как навести заклятие, Бизоатон назвал меня Ланселотом. Почему? Я должен выяснить.
- Понимаю. Ты упрямый и своевольный. Всегда добиваешься своего… А еще - ты обещал Фуоко, что не оставишь ее. И мне жаль бедного Бахамота, потому что ему придется несладко.
- Значит, ищем шарлатана? - подняла голову Иниери. - Уррра!
Жизнь в Бахамотовой Пустоши удивительна. Тримегистийцы все немножечко маги, а потому трепетно относятся к словам.
Слово - это идол.
Слово - это товар.
Слова покупают и продают. Ими жонглируют, наводят страх и заставляют желать того, что вам совсем не нужно. Словом можно даже отправить человека в пасть чудищу. Мало того: жертва будет чувствовать себя счастливой.
В Пустоши обитают волшебники. Они заняты тем, что производят слова и числа. Именно поэтому они правят неволшебниками, что живут снаружи.
Хоакин шел запутанными коридорами, не пропуская ни одной двери. Шарлатана он пока что не нашел. Скорее всего здесь располагались маги низшего уровня: маги-чернорабочие, маги-курьеры, маги - сантехники и уборщики.
Девушки с тонкими губами, с волосами, собранными в пучок, пялились в магические зеркала. Ни одна из них пока что не произнесла волшебных слов: «свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи». Эти синие чулки давно махнули рукой на свою внешность. Они точно знали, что «на свете всех милее, всех пригожей и белее» кто-то другой.
Их зеркала заполняли слова и цифры. Магини разглядывали их, не отрываясь, даже ели и пили, не отводя взгляд от хрусталя. Временами появлялись картинки: гуси, стреляющие из арбалетов, выкройки платьев, портреты знаменитых героев (Гури в том числе). Смотреть на них было интереснее, чем на цифры. Но почему-то в этот момент взгляды волшебниц становились настороженными. А зеркала они старались повернуть так, чтобы их не видел никто посторонний.
Хоакин скоро сообразил, что может бродить по всем комнатам и делать, что хочет. Главное - не заслонить ненароком кому-нибудь зеркало, потому что тогда магини начинали беспокоиться. В остальном они совершенно не различали реальность и вымысел.
- Эй, Шалочка, - повернулась к стрелку бледная дама с ящерично-зелеными веками. - Шалочка, где накладная на дары сто пятьдесят четыре-прим Бэ?
От неожиданности стрелок не сразу понял, что от него требуется. Бледная смотрела требовательно и сурово. Выручила Инцери: она схватила со стола первую попавшуюся бумагу и протянула даме. Взгляд дамы скользнул по строчкам.
- Это не то, - сообщила ящероглазая. - Шалья, вы опять перепутали бумаги. Ваше отношение к делу просто возмутительно! Я буду вынуждена доложить шарлатану.
Тут в зеркале появился каталог притираний и теней от «Пьяччо Пьяченцо - алхимика века». Дама забыла о неправильной накладной и обо всем на свете.
- Подождите, - сказал Хоакин. - Перепутанные бумаги - это важно. Шарлатан должен знать. Быть может, я сам сообщу ему?
Волосы волшебницы распространяли волну цветочных ароматов. Хоакину они напоминали сгнивший в компосте болиголов. Маггара морщилась, отворачивалась, но не выдержала и принялась кашлять.
- Да, - пробормотала ящероглазая. - Я сейчас… Что вы хотели?…
В зеркале развернулся ассортимент духов и гелей для волос. При взгляде на них свербело в носу.
- Шарлатан. Фью Фероче. Где он?
- Спросите у Вилеи Аччелерандо. Она заведует… заведует…
Чем заведует загадочная Вилея Аччелерандо, осталось невыясненным. Магия хрусталя крепко держала волшебницу. Так и не добившись ничего, Истессо продолжил путь.
Кроме иссохших за зеркалами девушек Хоакину встречались маги. Все они носили неприметные серые камзолы, рубашки пастельных тонов и цветастые тряпичные петли на шее.
Относительно этих петель мнения разделились. Хоакин решил, что петля - это знак верности шарлатану до виселицы. Инцери покраснела, вспыхнула и заявила, что их носят одни срамники и пошляки. Что будь у людей раздувающиеся горловые мешки (как у саламандр-самцов), надобность в позорных тряпках отпала бы. Маггара считала, что это знак особой касты волшебников.
К сожалению, петленосцы тоже не знали, где обитает шарлатан. Самые толковые и знающие ссылались на загадочную Вилею. Вилея Аччелерандо хранила все тайны Бахамотовой Пустоши. Она властвовала чуть ли не наравне с шарлатаном.
Отыскать ее не удавалось. Как потом выяснилось, Истессо неправильно подошел к вопросу. Он искал могущественную волшебницу, серого кардинала в юбке. А на самом деле…
Но не станем забегать вперед.
Скоро Хоакином заинтересовались гвардейцы охраны. Сперва на него просто косились. Затем стали покашливать и делать знаки. Наконец, один из них подошел к стрелку и взял его за плечо.
- Вы охотник на чудищ? - доверительно спросил он.
Хоакин кивнул.
- Так называемый Гури Гил-Ллиу?
Хоакин насторожился. Он был вольным стрелком. Слова «так называемый», «якобы», «именующий себя» наводили на нехорошие мысли. Обычно за ними следовало «пройдемте, сударь».
- Несомненно. Он - это я.
- В таком случае пройдемте, господин Гури.
В зеркале за спиной стражника мелькнул знакомый алый камзол. Каким образом Гури удалось освободиться, Хоакин гадать не стал. Он просто дал деру.
- Вот он!!
Стражник озадаченно посмотрел на клок зеленой ткани в руках. Истессо исчез. Он уже мчался по багровой дорожке в самые глубины Пустоши.
- Дер-р-ржи самозванца!
Хоакин проверил на бегу, как ходит в ножнах шпага.
- Стой, мерзавец! Не уйдешь!
К топоту башмаков за спиной добавилось буханье сапог и скрип монашеских сандалий. Положение становилось критическим.
Хоакин нырнул в темную каморку под лестницей. Подождал, пока преследователи промчатся мимо, осторожно выглянул наружу. Его нос уткнулся в огромную вязанку хвороста. Стрелок мог поклясться, что миг назад ее здесь не было.
На вязанке сидела старушка. Заметив Хоакина, она обрадовалась:
- Охти-сынок-милок! - затараторила. - Годы-мои-годы-распогоды! Бабушке-бабулечке-то, а? Хворосточку не донесешь?
Помни Хоакин свое разбойничье житье, он бы сразу узнал старушку. Как не узнать? Ее физиономия ухмылялась со всех гобеленов, украшавших хижину. Но воспоминания Истессо обрывались на ночи в обществе шарлатана, а начинались с лесной дороги. Никаких старушек (кроме госпожи Ляменто) он припомнить не мог.
Но, к счастью, стрелок был отзывчивым человеком.
- Хворост? - переспросил он. - Ладно. Давайте вязанку, бабушка.
Он огляделся. Преследователи знали Пустошь лучше его. С минуты на минуту они должны были вернуться.
- Только быстрее, быстрее, бабушка!
- А ты не спеши. Тише едешь - дальше будешь.
Она приложила ухо к ковру:
- Враг бежит, этаж дрожит. За тобой гонятся, да? Не беда это, касатик. Стань к двери и замри.
Хоакин не успел ахнуть, как одеревенел. Ноги вросли в кадку, волосы зазеленели, раскинулись зелеными веерами. Ведьма превратила его в пальму - зеркальное отражение той пальмы, что стояла у окна. Сама же, выхватив из рукава ведро и швабру, принялась усердно надраивать полы.
Широкая мокрая полоса пересекла коридор. Вернувшиеся гвардейцы замерли перед ней, словно кони на краю пропасти.
- Куда? - Бабка погрозила им тряпкой. - Стоять! Вымыто здесь.
- Госпожа Аччелерандо, - загремели стражники, - нам вот так вот надо на ту сторону. Негодяя-шпиона ловим!
- Перетопчетесь. Пока коридор не домою, вам сюда ходу нет.
Гвардейцы переглянулись и пожали плечами. С ведьмами не спорят. Дело так бы и закончилось ничем, но тут прогрохотали еще чьи-то шаги. Разъяренный Гури ссыпался по лестнице и…
- Держи самозванца!!
…вылетел на блистающий чистотой пол.
Стражники зажмурились. Паркет лентой выплеснулся из-под башмаков бродяги и улегся на место. Задрав к потолку голенастые ноги, Гил-Ллиу шлепнулся на спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
- Трудно объяснить… Я ведь ничего другого не умею. Говорят, Бахамот убивает сразу. А вот тугрегский Варклап любит поизмываться. - Лиза говорила отрешенным голосом. Так говорят о чем-то далеком, неважном, что напрямую говорящего не касается. - А птица Рух поднимает тебя в небеса и роняет. Но потом ловит - и так много раз. Моя лучшая подруга из-за этого не стала жертвенной девой. Она боится высоты.
- Я тоже боюсь высоты. - Глаза Хоакина затуманились воспоминаниями. - Поэтому в детстве лазал по самым высоким деревьям. И скалам. Назло собственному страху.
- Хок, - Лизин голос дрогнул, - ты же не побежишь прямо сейчас искать шарлатана?
Стрелок опустил глаза. Именно так он и собирался поступить.
- Я не знаю… Не люблю официальщины. А после коронации Фероче будет не до меня.
- Не уходи, Хок. Пожалуйста! Это же мое первое жертвоприношение. Я так хочу… - «…чтобы ты был рядом», - неожиданно для себя самой подумала она. А вслух произнесла: - Чтобы все прошло удачно.
- У тебя получится. Летиция - лучшая жертвенная Дева на Терроксе. А ты ее лучшая ученица, иначе она бы тебя не взяла.
- Правда?!
- В Деревуде я всегда брал на дело лучших учеников.
В последнем Хоакин не был уверен. Он не помнил своей разбойничьей жизни, а книга давала слабое представление о реальности. Но Лизу его слова успокоили.
- Спасибо, Хок. Вот чудо: я уже не волнуюсь! Почти.
Распахнулась потайная дверь за драпировками, и пошел деловитый Эрастофен.
- Госпожа Фуоко, следуйте за мной. Вам надо подготовиться к встрече с чудищем. А вы останьтесь, господин герой. За вами я вернусь позже.
Румянец сошел с лица Лизы.
- Уже?
Она пошатнулась и схватила Хоакина за плечо.
- Не бойся, - шепнул стрелок, - я с тобой. Ни пуха ни пера!
- К зверю, - ответила Лиза и, не оглядываясь, зашагала следом за альбиносом.
Зеркала.
Панели орехового дерева.
Люстры, несущие гроздья колдовских огней.
И вновь зеркала.
Целое море зеркал.
Мозаичные полы уходили вдаль сверкающими тропами. Багровые дорожки вились и вились без конца, превращая дворец в настоящий лабиринт. Отражения множились, и скоро Хоакин перестал понимать, где он и кто он. Если бы не фея, которую иллюзиями с толку не собьешь, он бы давно уже заблудился.
Фея почему-то сердилась на стрелка.
- Да в чем дело, Маггара? - не выдержал Хоакин. - Что тебе не нравится?
- Она тебе верила. Она ждала твоей поддержки, твоего одобрения, а ты ее бросил.
- Не бросил, а отпустил готовиться к ритуалу.
- В пасть чудищу. Молодец. Умница, Хок.
Обвинения Магтары были несправедливы и обидны: именно на такие слова отвечать труднее всего. Хоакин умолк в растерянности.
Как вы упрямы, сударь, как упрямы! -
запела Маггара.
Меня упреки ваши ранят тяжко.
Любви прекрасной благородной дамы
Вы недостойны. Ах, наивная бедняжка!
- Но…
Вы, сударь, слепы! Да! Да! Да!
- О боже…
В груди у вас осколок льда,
Похоже
- Маггара, стой!
Вы, сударь, наломали дров немало.
Уйдите прочь. Довольно! Хватит! Я устала!
Кто спорит с женщиной, сокращает себе жизнь.
- Хорошо, хорошо, я виноват. Исправлюсь. Куда дальше?…
- Налево. Видишь дверь со знаком нижних миров? Устроим привал.
Знак, о котором говорила фея, походил на стилизованное изображение лохани. Внутри комната сияла непривычной белизной. Посредине стояла огромная мраморная ванна. Два крана, коврик в пупырышках, занавесь из бамбуковых реек.
И ни малейшего намека на окна. Мертвенный белый спет лился из волшебного шара над головой.
В кармане застучала табакерка. Стрелок щелкнул крышкой, и саламандра выбралась на волю.
- Ох! - Огненная змейка скользнула по белым плиткам. - Роскошь! Блеск!
- Инцери, веди себя прилично.
- Ага, щаз. - Ящерка разбежалась и заскользила по кафельному полу, как на коньках. - Волшебный дворец шарлатана! - взвизгнула она.
Кто-то снаружи подергал ручку, но, убедившись, что дверь заперта, ушел.
- Зря мы ушли из приемной, - вздохнул Хоакин. - Эрастофен обещал рассказать что к чему.
- Это была твоя идея - уйти.
- Разве? Хорошо, хорошо, моя. Не спорю. - Он деланно нахмурился. - Что будем дальше делать?
- Не знаю.
Стрелок подошел к зеркалу. Из-за прозрачной поверхности на него смотрел совершенно незнакомый тип: веселый рубака, бесшабашный, мечтательный, «Это я, - подумал Хоакин. - И я чувствую себя на своем месте. Словно Горацио Кантабиле, что из отравителя сделался поваром. Только я из разбойников превращаюсь…»
…в героя?
- Маггара! - Он ткнул пальцем в стекло. - Это я?
- Ты, конечно.
- Давно я чихал последний раз?
- Вчера. До того, как мы встретили карету Золотого Облучка. А что случилось?
- Ничего. Позавчера я встретился с Бизоатоном Фортиссимо. А до этого - помог Алану создать легенду о вольных стрелках. А до того сбежал из академии Града Града. Я ведь хорошо помню свое отражение. Оно всегда было - как бы это сказать? - слишком мягкотелым.
- Хок, помилуй! Ты нисколько не изменился. Уж я-то тебя отлично помню. Хотя… - В глазах Маггары мелькнуло сомнение. - Ты стал жестче.
- Я должен отыскать шарлатана.
- А Лиза?
- Лиза пока вне опасности. Она жертвенная дева и прекрасно знает это. Пока она следует привычному ходу вещей, будет все хорошо. Мне же в голову лезет всякая чушь.
- Что именно?
- Перед тем как навести заклятие, Бизоатон назвал меня Ланселотом. Почему? Я должен выяснить.
- Понимаю. Ты упрямый и своевольный. Всегда добиваешься своего… А еще - ты обещал Фуоко, что не оставишь ее. И мне жаль бедного Бахамота, потому что ему придется несладко.
- Значит, ищем шарлатана? - подняла голову Иниери. - Уррра!
Жизнь в Бахамотовой Пустоши удивительна. Тримегистийцы все немножечко маги, а потому трепетно относятся к словам.
Слово - это идол.
Слово - это товар.
Слова покупают и продают. Ими жонглируют, наводят страх и заставляют желать того, что вам совсем не нужно. Словом можно даже отправить человека в пасть чудищу. Мало того: жертва будет чувствовать себя счастливой.
В Пустоши обитают волшебники. Они заняты тем, что производят слова и числа. Именно поэтому они правят неволшебниками, что живут снаружи.
Хоакин шел запутанными коридорами, не пропуская ни одной двери. Шарлатана он пока что не нашел. Скорее всего здесь располагались маги низшего уровня: маги-чернорабочие, маги-курьеры, маги - сантехники и уборщики.
Девушки с тонкими губами, с волосами, собранными в пучок, пялились в магические зеркала. Ни одна из них пока что не произнесла волшебных слов: «свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи». Эти синие чулки давно махнули рукой на свою внешность. Они точно знали, что «на свете всех милее, всех пригожей и белее» кто-то другой.
Их зеркала заполняли слова и цифры. Магини разглядывали их, не отрываясь, даже ели и пили, не отводя взгляд от хрусталя. Временами появлялись картинки: гуси, стреляющие из арбалетов, выкройки платьев, портреты знаменитых героев (Гури в том числе). Смотреть на них было интереснее, чем на цифры. Но почему-то в этот момент взгляды волшебниц становились настороженными. А зеркала они старались повернуть так, чтобы их не видел никто посторонний.
Хоакин скоро сообразил, что может бродить по всем комнатам и делать, что хочет. Главное - не заслонить ненароком кому-нибудь зеркало, потому что тогда магини начинали беспокоиться. В остальном они совершенно не различали реальность и вымысел.
- Эй, Шалочка, - повернулась к стрелку бледная дама с ящерично-зелеными веками. - Шалочка, где накладная на дары сто пятьдесят четыре-прим Бэ?
От неожиданности стрелок не сразу понял, что от него требуется. Бледная смотрела требовательно и сурово. Выручила Инцери: она схватила со стола первую попавшуюся бумагу и протянула даме. Взгляд дамы скользнул по строчкам.
- Это не то, - сообщила ящероглазая. - Шалья, вы опять перепутали бумаги. Ваше отношение к делу просто возмутительно! Я буду вынуждена доложить шарлатану.
Тут в зеркале появился каталог притираний и теней от «Пьяччо Пьяченцо - алхимика века». Дама забыла о неправильной накладной и обо всем на свете.
- Подождите, - сказал Хоакин. - Перепутанные бумаги - это важно. Шарлатан должен знать. Быть может, я сам сообщу ему?
Волосы волшебницы распространяли волну цветочных ароматов. Хоакину они напоминали сгнивший в компосте болиголов. Маггара морщилась, отворачивалась, но не выдержала и принялась кашлять.
- Да, - пробормотала ящероглазая. - Я сейчас… Что вы хотели?…
В зеркале развернулся ассортимент духов и гелей для волос. При взгляде на них свербело в носу.
- Шарлатан. Фью Фероче. Где он?
- Спросите у Вилеи Аччелерандо. Она заведует… заведует…
Чем заведует загадочная Вилея Аччелерандо, осталось невыясненным. Магия хрусталя крепко держала волшебницу. Так и не добившись ничего, Истессо продолжил путь.
Кроме иссохших за зеркалами девушек Хоакину встречались маги. Все они носили неприметные серые камзолы, рубашки пастельных тонов и цветастые тряпичные петли на шее.
Относительно этих петель мнения разделились. Хоакин решил, что петля - это знак верности шарлатану до виселицы. Инцери покраснела, вспыхнула и заявила, что их носят одни срамники и пошляки. Что будь у людей раздувающиеся горловые мешки (как у саламандр-самцов), надобность в позорных тряпках отпала бы. Маггара считала, что это знак особой касты волшебников.
К сожалению, петленосцы тоже не знали, где обитает шарлатан. Самые толковые и знающие ссылались на загадочную Вилею. Вилея Аччелерандо хранила все тайны Бахамотовой Пустоши. Она властвовала чуть ли не наравне с шарлатаном.
Отыскать ее не удавалось. Как потом выяснилось, Истессо неправильно подошел к вопросу. Он искал могущественную волшебницу, серого кардинала в юбке. А на самом деле…
Но не станем забегать вперед.
Скоро Хоакином заинтересовались гвардейцы охраны. Сперва на него просто косились. Затем стали покашливать и делать знаки. Наконец, один из них подошел к стрелку и взял его за плечо.
- Вы охотник на чудищ? - доверительно спросил он.
Хоакин кивнул.
- Так называемый Гури Гил-Ллиу?
Хоакин насторожился. Он был вольным стрелком. Слова «так называемый», «якобы», «именующий себя» наводили на нехорошие мысли. Обычно за ними следовало «пройдемте, сударь».
- Несомненно. Он - это я.
- В таком случае пройдемте, господин Гури.
В зеркале за спиной стражника мелькнул знакомый алый камзол. Каким образом Гури удалось освободиться, Хоакин гадать не стал. Он просто дал деру.
- Вот он!!
Стражник озадаченно посмотрел на клок зеленой ткани в руках. Истессо исчез. Он уже мчался по багровой дорожке в самые глубины Пустоши.
- Дер-р-ржи самозванца!
Хоакин проверил на бегу, как ходит в ножнах шпага.
- Стой, мерзавец! Не уйдешь!
К топоту башмаков за спиной добавилось буханье сапог и скрип монашеских сандалий. Положение становилось критическим.
Хоакин нырнул в темную каморку под лестницей. Подождал, пока преследователи промчатся мимо, осторожно выглянул наружу. Его нос уткнулся в огромную вязанку хвороста. Стрелок мог поклясться, что миг назад ее здесь не было.
На вязанке сидела старушка. Заметив Хоакина, она обрадовалась:
- Охти-сынок-милок! - затараторила. - Годы-мои-годы-распогоды! Бабушке-бабулечке-то, а? Хворосточку не донесешь?
Помни Хоакин свое разбойничье житье, он бы сразу узнал старушку. Как не узнать? Ее физиономия ухмылялась со всех гобеленов, украшавших хижину. Но воспоминания Истессо обрывались на ночи в обществе шарлатана, а начинались с лесной дороги. Никаких старушек (кроме госпожи Ляменто) он припомнить не мог.
Но, к счастью, стрелок был отзывчивым человеком.
- Хворост? - переспросил он. - Ладно. Давайте вязанку, бабушка.
Он огляделся. Преследователи знали Пустошь лучше его. С минуты на минуту они должны были вернуться.
- Только быстрее, быстрее, бабушка!
- А ты не спеши. Тише едешь - дальше будешь.
Она приложила ухо к ковру:
- Враг бежит, этаж дрожит. За тобой гонятся, да? Не беда это, касатик. Стань к двери и замри.
Хоакин не успел ахнуть, как одеревенел. Ноги вросли в кадку, волосы зазеленели, раскинулись зелеными веерами. Ведьма превратила его в пальму - зеркальное отражение той пальмы, что стояла у окна. Сама же, выхватив из рукава ведро и швабру, принялась усердно надраивать полы.
Широкая мокрая полоса пересекла коридор. Вернувшиеся гвардейцы замерли перед ней, словно кони на краю пропасти.
- Куда? - Бабка погрозила им тряпкой. - Стоять! Вымыто здесь.
- Госпожа Аччелерандо, - загремели стражники, - нам вот так вот надо на ту сторону. Негодяя-шпиона ловим!
- Перетопчетесь. Пока коридор не домою, вам сюда ходу нет.
Гвардейцы переглянулись и пожали плечами. С ведьмами не спорят. Дело так бы и закончилось ничем, но тут прогрохотали еще чьи-то шаги. Разъяренный Гури ссыпался по лестнице и…
- Держи самозванца!!
…вылетел на блистающий чистотой пол.
Стражники зажмурились. Паркет лентой выплеснулся из-под башмаков бродяги и улегся на место. Задрав к потолку голенастые ноги, Гил-Ллиу шлепнулся на спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44