Утрата… Она проникает внутрь, во все уголки тела и души, даже в такие, которые, казалось, не имеют никакого отношения к утрате, но стоит всплыть самому легкому воспоминанию, как боль сразу же пронизывает все существо. У утраты красный цвет и запах сгоревших роз.
Отверженность… У нее вкус подступающей тошноты и ощущение страшного мучительного головокружения, как будто идешь по краю высокой каменной стены над морем, которое сверкает и плещется так далеко внизу, что ты даже не можешь точно сказать, где оно… Отверженность коричневого цвета, безнадежного тускло-коричневого цвета.
Отчаяние… Извечное фоновое жужжание, серый шум, наполовину гул, наполовину шипение; всеудушающее, все размазывающее в нечто мягкое и серое. Бесконечный вселенский дождь. Бесконечная вселенская тоска, когда, куда бы ты ни протянул руку, ты всюду коснешься только пустоты. Бесконечное вселенское одиночество. Вот что такое отчаяние.
Желтый цвет – это цвет неуверенности, болезненно желтый. Цвет желчи, желтый, как само безумие, желтый, словно те цветы, что, раскрыв лепестки, облекают тебя ими, и ты кружишься и вращаешься в них до тех пор, пока не перестаешь понимать, что хорошо, а что плохо; те цветы, у которых особый, густой, дурманящий аромат. Желтый цвет, подобный кислоте, разъедающей все, что тебе было до сих пор знакомо, до тех пор, пока ты не оказываешься на гнилой скани из ржавчины, чувствуя себя одновременно и меньше самой маленькой желтой пылинки с цветка, и больше целых городов и стран.
Шок – тупая тяжесть, которая давит на твой мозг и готова размазать его по черепу.
Предательство – прозрачно-голубого цвета, такое холодное, холодное, холодное…
Непонимание подобно волоску на языке.
А гнев тяжел, словно молот, и одновременно настолько легок, что может лететь на собственных крыльях, и цвет у него как у темной-темной ржавчины.
Вот что значит быть человеком.
– Почему вы мне не сказали?.. – кричит она богам, когда улица расступается вокруг нее, а капли дождя падают на обращенное вверх лицо.
И боги отвечают: мы не знали. Мы даже не думали. И вновь: теперь и мы понимаем. Вслед за этим они начинают гаснуть один за другим, словно свечки под дождем.
Шив не может понять, откуда взялся запах. Сладковатый, с мускусным оттенком, он напоминает о вещах, которые он не очень хорошо помнит. Но теперь Шив знает, что запах исходит от киберраджи Раманандачарьи. Какой же он жирный, этот гад, но они ведь все такие. Жирный и трясется. Сейчас выглядит совсем не таким уж крутым в своих роскошных одеяниях. Больше всего Шиву ненавистны усики в старинном могольском стиле. Как ему хочется отрезать их, но он не может помешать Йогендре, который приставил кончик большого загнутого кинжала к паху Раманандачарьи. Одно легкое движение руки – и будет вскрыта бедренная артерия. Шиву прекрасно известна процедура. Раджа истечет кровью за четыре минуты.
Они идут вверх по влажным булыжникам дороги, ведущей от павильона Гастингса к храму, прижавшись друг к другу, словно любовники или пьяницы.
– Сколько их у тебя здесь? – шипит Шив, подтолкнув Раманандачарью плечом. – Сколько женщин, а?..
– Сорок, – признается Раманандачарья.
Шив слегка ударяет пленника тыльной стороной ладони. Он знает, что это таблетки сделали его таким нетерпеливым, более наглым, чем следует быть разумному человеку, но ему такое нравится.
– Сорок женщин? И где же ты их взял, а?
Толчок локтем.
– Отовсюду. Из Филиппин, Таиланда, России, из разных дешевых мест…
И снова удар тыльной стороной ладони. Раманандачарья корчится. Они проходят мимо робота-охранника.
– А есть у тебя достойные женщины из Бхарата?
– Парочка из деревни… а!
На сей раз Шив ударяет сильнее, Раманандачарья потирает ушибленное ухо. Шив берет складку роскошного шелка с золотыми нитями, трет его между пальцами, чувствует прекрасную выработку ткани, идеальную гладкость и легкость.
– Им здесь нравится, а? Твое могольское дерьмо? – Он толкает Раманандачарью обеими руками. Киберраджа спотыкается. Йогендра вовремя отводит нож в сторону. – Почему ты не хочешь быть индусом, а?
Раманандачарья пожимает плечами.
– Здесь же форт Моголов, – пытается объяснить он слабым голосом.
Шив в очередной раз бьет его.
– Черт бы побрал твой форт Моголов! – Он приближается почти вплотную к его уху. – Ну и как часто ты… ты понимаешь? Каждую ночь?
– И в обед тоже…
Раманандачарья не договаривает начатую фразу, так как Шив наносит ему сильнейший удар в голову.
– Твою мать!..
Теперь Шив понимает, что это за навязчивый запах. Сладковатый и одновременно кислый, с намеком на мускус. Темный аромат, исходящий от одежд и драгоценностей Раманандачарьи. Это запах секса.
– Эй!.. – вскрикивает Йогендра.
Рой мелких роботов сошел со своей орбиты вокруг храма Лоди и мчится через двор по направлению к трио. Пластиковые ножки мерно постукивают по булыжнику, а черные щитки мрачно поблескивают. Раманандачарья что-то бормочет, вздыхает и поворачивает кольцо на пальце левой руки. И рой расступается, как море в той древней христианской легенде, которыми добрые американские миссионеры забивают головы достойным девушкам, чтобы те никогда не могли найти себе хороших мужей и так навеки и остались никому не нужными старыми девами.
– Они бы за двадцать секунд обгрызли ваши ноги до костей, – говорит Раманандачарья не без удовольствия.
– Заткнись, жирная свинья!..
Шив снова отвешивает ему приличный подзатыльник, потому что сам не на шутку испугался роботов-скарабеев.
Раманандачарья делает один шаг, потом другой. Роботы следует за ним. Йогендра проводит кончиком ножа по паху Раманандачарьи.
Колоннада храма представляет собой еще один пример разваливающегося строения, крошащейся штукатурки, исписанной граффити и украшенной теми же религиозными изображениями, которые Шив видел на укреплениях, но кольцо Раманандачарьи включает множество прожекторов, и у Шива от яркого света перехватывает дыхание. Суддхаваса внутри – это куб из прозрачного пластика, светящийся по краям ярко-голубым светом. Роботы-скарабеи возвращаются на свою «орбиту». Раманандачарья поднимает руки к прозрачной пластиковой йони герметического замка. Из жидкой поверхности появляется цифровая панель. Раманандачарья делает шаг вперед, чтобы набрать код. В руке у Йогендры сверкает нож, Раманандачарья вскрикивает, хватает его за руку. Кровь струйкой течет из тончайшего пореза на указательном пальце правой руки.
– Ты иди. – Взмахом ножа Йогендра указывает на Шива.
– Что?
– У него тут могут быть всякие фокусы, ловушки, подставы, о которых мы не знаем. Он же понимает, что, как только мы свое получим, он все равно умрет. Ты сам все сделаешь с кодом.
Глаза Раманандачарьи расширяются от ужаса, когда он видит, что Шив вынимает палм и начинает вводить пароль.
– От кого вы его получили? Дейн? Где Дейн?..
– В больнице, – отвечает Шив. – Кошечка откусила ему язычок.
Йогендра хихикает. Панель опускается внутрь поверхности, и дверь с тихим щелчком открывается.
Система декодирования представляет собой светящуюся пластиковую гарбхагриху, настолько маленькую, что у Шива едва не начинается приступ клаустрофобии.
– Где компьютеры? – спрашивает Шив.
– Это все полностью и есть компьютер, – говорит Раманандачарья и взмахом руки делает стены прозрачными.
Белковая схематика соткана подобно варанасскому шелку и упакована в стены подобно нервным волокнам. Жидкости движутся по сети искусственных нейронов. Шив чувствует, что его начинает пробирать дрожь.
– Почему здесь так чертовски холодно?
– Моему центральному квантовому процессору нужна постоянная низкая температура.
– Твоему чему?
Раманандачарья проводит рукой по титановой цилиндрической головке с прорезью. Это единственное, что выделяется на абсолютно гладкой пластиковой стене.
– Ему снятся коды, – говорит Раманандачарья.
Шив наклоняется, чтобы прочесть надпись на металлическом диске. «Сэр Уильям Гейтс».
– Что это?
– Бессмертная душа. По крайней мере он так считал. Загруженные в компьютер воспоминания, «бодхисофт». То, с помощью чего американцы надеются победить смерть. Один из величайших умов своего поколения. Все, что мы здесь имеем, существует только благодаря ему. А теперь он работает на меня.
– От тебя требуется только то, чтобы ты перенес сюда, – он бьет Раманандачарью палмом по голове, – нужный нам файл.
– О, только не шифр Скинии!.. ЦРУ меня уничтожит, я уже мертв, – умоляет Раманандачарья, но, поняв, что бессмысленная болтовня только ухудшает его положение, закрывает рот, вызывает еще одну цифровую панель из пластиковой поверхности и вводит короткий набор символов.
Шив думает о «замороженной» душе. Он где-то читал о подобных вещах. Они заключены в браслеты, изготовленные из сверхпроводящей керамики. Вся жизнь: секс, книги, слышанная когда-либо музыка и просмотренные журналы, друзья, обеды и просто чашки кофе, возлюбленные и враги, мгновения, когда вы радостно прыгаете от счастья и когда вам хочется все и всех вокруг вас уничтожить, – все это умещается в предмете, который вы за стойкой бара надеваете женщине на запястье.
– Только один вопрос, – произносит Раманандачарья, передавая загруженный палм Шиву. – Зачем вам нужен код?
– Дживанджи хочет побеседовать с космическими пришельцами, – отвечает Шив. Он опускает палм в один из множества брючных карманов. – Пошли отсюда.
Трюк с кольцом снова отгоняет «скарабеев». Шив видит на лице Раманандачарьи надежду на то, что они отпустят его, и замечает, как эта надежда начинает угасать, когда Йогендра подталкивает киберраджу стволом своего пистолета. Не очень приятно видеть, как такой толстяк от страха мочится в штаны. Шив еще раз с силой толкает Раманандачарью.
– Прекратите!.. – восклицает вдруг Раманандачарья. – Мне уже надоело.
Йогендра заставляет его провести их сквозь туристические ворота в старый индийский военный лагерь. Они протискиваются сквозь щель в защитном покрытии. Шив садится на свой мотоцикл, заводит мотор. Хороший, добрый японский мотор. Оглядывается на Йогендру. Тот стоит над коленопреклоненным Раманандачарьей, вложив ему в рот дуло «стечкина». Киберраджа лижет его. Он водит языком по дулу, любовно ласкает. Йогендра широко улыбается, получая истинное наслаждение от этого зрелища.
– Оставь его!
Йогендра хмурится, в его взгляде появляются удивление и досада.
– Зачем? С ним же покончено.
– Оставь его. Нам нужно идти.
– Он может послать за нами погоню.
– Оставь его!
Йогендра не движется.
– Черт тебя подери!..
Шив слезает с мотоцикла, вытаскивает связку тазерных мин и разбрасывает их вокруг Раманандачарьи.
– А теперь оставь его.
Йогендра пожимает плечами, вынимает «стечкин» изо рта Раманандачарьи и засовывает его в карман брюк. Шив кладет палец на кнопку управления тазерными минами.
– Спасибо, спасибо, спасибо, – плачет Раманандачарья.
– Перестань голосить, я этого не люблю, – приказывает ему Шив. – Поимей хоть немного достоинства, мужик.
Интересно, согласится после всего хоть одна из его сорока женщин снова спать с ним.
Шив с Йогендрой мчатся вперед. Дело сделано, теперь нет нужды прятаться. Они несутся по улочкам городка мимо сияющего яйцевидного центра обработки данных, мимо огней Чунара, и их охватывает неописуемый восторг от содеянного. Провернуть такое грандиозное предприятие!.. Они выполнили все, что было нужно, и теперь так свободно уходят. На восточном горизонте появляется узенький краешек освещенного неба. К тому времени, когда восток начинает алеть, до Шива вдруг доходит, что скоро он вернется в свой родной город, получит заслуженное вознаграждение, все его долги будут оплачены, и он будет свободен. Он станет настоящим раджей, и никто никогда больше не осмелится его унизить и оскорбить.
Шив издает громкий победоносный вопль, увеличивает скорость и несется как безумный по дороге, виляя из стороны в сторону. Он тявкает, каркает, визжит и производит столько самого дикого и животного шума, что даже целая стая бегающих здесь по ночам шакалов не способна была бы сделать ничего подобного. Он намеренно подъезжает как можно ближе к коварному краю дороги, к обсыпающейся гальке, теперь он может плюнуть в лицо любой опасности… Шив Фараджи непобедим!
Тут до Шива доносится странный звук. Звук бегущих ног в сельской предрассветной тишине. Звук титановых ног… Он уже не просто слышит металлический топот, он чувствует эхо, распространяющееся по земле. Преследователи настигают их, они бегут быстрее любого живого существа.
Шив оглядывается. Небо уже достаточно освещено, что бы можно было отчетливо разглядеть погоню. Преследователь один. Его тело идеально сбалансировано, он мчится, почти прижавшись к земле. У него две сильные ноги, словно у какой-нибудь жуткой демонической птицы, которую выпустил злой волшебник из окна своего замка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96