Меня послали в Англию в Оксбридж изучать юриспруденцию. Но упомянутое начинание закончилось тем, что я оказался в Шотландии, пытаясь сделать карьеру эстрадного комедианта. Между прочим, это наивысшее выражение человеческого творчества. И, кстати, не так уж сильно отличается от юриспруденции, как я подозреваю. И клоун, и адвокат – мы с вами оба герои арены.
Шутка проходит мимо ее сознания. Женщину интересует совсем другое.
– Сколько у вас братьев?
– Большой медведь, средний медведь…
– А сестры?
– Сестер в Варанаси маловато, по крайней мере в моей его части.
– Я об этом слышала, – говорит она и удобно располагается в кресле, повернувшись к нему лицом. – Даже интересно, каким может стать общество, когда в нем мужчин в четыре раза больше, чем женщин.
– И очень мало женщин-адвокатов, – отвечает Вишрам. – Могу я предложить вам еще немного водки? Полет предстоит долгий…
Вскоре – после третьей стопки – их приглашают пройти на борт лайнера. Место Вишрама где-то в самом конце салона. После нескольких лет перелетов в экономическом классе место для ног здесь ему кажется очень просторным. Он так увлечен новыми впечатлениями, что не замечает пассажирку, пристегивающую ремни рядом с ним.
– О, привет, какое совпадение! – восклицает Вишрам.
– Вовсе нет, – отвечает Марианна Фуско, снимая жакет. Под парчовой блузкой чувствуется мускулистое тело. Первый арманьяк приносят, когда они находятся над Бельгией – гиперзвуковой самолет медленно взбирается на своеобычную тридцатитрехкилометровую высоту полета. Арманьяк не относится к числу любимых напитков Вишрама. Он поклонник водки. Но в данный момент ему кажется, что арманьяк идеально подходит для той роли, которую он пытается играть. И пока самолет несет их по небу цвета индиго, они с Марианной беседуют о детстве. Она выросла в громадном семействе, расползавшемся по странам и континентам из-за бесконечных разводов и новых браков ее родителей. Женщина называет свою семью семьей-созвездием. Вишрам рассказывает о детстве, проведенном среди патриархальной буржуазии Варанаси. Индийская социальная стратификация одновременно и интригует, и настораживает ее, как всегда бывает с англичанами. Именно это на протяжении столетий они по-настоящему ценили в индийской культуре и литературе. Вину и восторг от настоящей, доведенной до предельного совершенства классовой системы.
– Я родился в довольно состоятельной семье. – Вишрам, бери выше… – Не в брахманской, конечно. Не в брахманской с большой буквы «Б», хочу я сказать. Мой отец – кшатрий, очень набожный по-своему. Всякие подтасовки ДНК, с его точки зрения, выглядели бы просто кощунством…
Еще два арманьяка – и разговор начинает зависать, постепенно переходя в полудрему. Откинувшись на спинку удобного кресла, Вишрам натягивает плед почти до самой шеи. Так приятно представлять нестерпимый холод, царящий за наноуглеродной обшивкой самолета… Марианна под пледом приникает к нему. Он чувствует ее тепло и близость. Она дышит в одном ритме с ним.
Маневр номер шесть.
Где-то над Ираном Вишрам кладет руку ей на грудь. Женщина еще ближе придвигается к нему. Поцелуй. Привкус арманьяка на губах и языке. Она прижимается к нему. Он обнажает ее грудь, расстегивая белую блузку. У Марианны большие ареолярные круги вокруг сосков, а сами соски напоминают пули. Она расстегивает крючок на своей удобной, но очень деловой юбке. Он касается языком соска и пытается просунуть пальцы под блузку, но Марианна предупреждает его движение и направляет пальцы Вишрама к некоему отверстию, уже ждущему его прикосновения. Она издает громкий вздох, берет его за руку и ловко расстегивает молнию. Тяжелый член Вишрама Рэя свисает между сиденьями. Марианна ласкает большим пальцем его головку. Вишрам, стараясь не издавать лишних звуков, которые может услышать стюардесса, начинает ласкать клитор Марианны.
– Давай, – шепчет она. – Вращай им и так трахай меня.
Она приподнимает и сгибает ногу, глубже садясь ему на палец. Камасутра на высоте тридцати трех километров. На расстоянии одной четверти пути до околоземной орбиты Вишрам Рэй осторожно кончает в салфетку раджа-класса «Бхарат эйр». Марианна сидит, зажав во рту край подушки, издавая приглушенные возгласы, напоминающие сдавленное мяуканье. Вишрам откидывается на спину, внезапно почувствовав нестерпимую тяжесть во всем теле.
Они приводят себя в порядок в туалете – по отдельности, но не в силах сдержать хихиканье при каждом случайном взгляде, брошенном друг на друга. Поправляют одежду и, немного придя в себя, возвращаются на свои места. И почти сразу же чувствуют перемену высоты – самолет идет на посадку, ринувшись подобно горящему метеору по направлению к Индо-Гангской долине.
Вишрам ждет женщину на противоположной стороне линии таможенного досмотра. Покрой ее костюма вызывает у него восторг, а рост и уверенная походка выделяют Марианну среди низкорослых бхаратцев. Он знает, что можно не ждать никаких звонков, никаких е-мейлов, никаких внезапных возвращений к прошлому. Чисто профессиональные отношения.
– Хотите, я подвезу вас? – предлагает Вишрам. – Отец наверняка прислал за мной машину. Я понимаю, это смешно, но во многих отношениях он очень старомоден. Мне не составит труда добросить вас до отеля.
– Спасибо, – отвечает Марианна. – Мне не нравится сам вид здешних такси.
Лимузин сразу бросается в глаза. На крыле автомобиля флажки «Рэй пауэр компани». Вишрам без особого труда поднимает большую сумку Марианны, засовывает ее в багажник, разогнав стайку нищих и калек. Несколько секунд нестерпимой жары между аэропортом и салоном автомобиля с кондиционированным воздухом буквально оглушают Вишрама. Он слишком привык к холодному климату. И уже успел забыть здешний аромат, похожий на запах сгоревших роз.
Автомобиль делает рывок и буквально въезжает в плотную стену цвета и звука Вишрам чувствует жару, тепло человеческих тел, углеводородный налет на стекле. Люди вокруг. Непрекращающийся поток лиц. Тела.
Вишрам обнаруживает в себе новое чувство. В нем присутствует некий меланхолический оттенок сходства с тоской по родине, но выражается оно этой жуткой, совсем не романтичной грязью человеческих толп, заполняющих местные бульвары. Не тоска, а «тошнота по родине». Ностальгический ужас.
– Рядом с развязкой Саркханд, не так ли? – спрашивает Вишрам на хинди. – Мне бы хотелось увидеть…
Водитель покачивает головой и сворачивает направо.
– Куда мы едем? – спрашивает Марианна.
– В одно место, где вы сможете рассказать о своем семействе-созвездии, – отвечает Вишрам.
Баррикады, сооруженные полицией, перегораживают главный проспект, поэтому водитель направляет автомобиль по узкому кишечнику боковых улочек и буквально врезается в уличную демонстрацию.
Шофер жмет на тормоза. Молодой мужчина падает на капот их автомобиля. Потом поднимается. Видимо, столкновение просто оглушило его. Это круглолицый парень с едва пробившимися усиками над верхней губой. Пассажиры автомобиля потрясены. Мгновенно внимание толпы переключается с ярко разукрашенной статуи Ханумана под тенистым балдахином на лимузин. Кулаки барабанят по капоту, по крыше, по дверцам. Люди начинают раскачивать автомобиль. Толпа узрела своего врага: здоровенный «мерседес» с тонированными стеклами и флажками компании – то, что в их представлении ассоциируется с силами, собирающимися уничтожить их святое место и превратить его в очередную станцию метро.
Водитель дает автомобилю задний ход, едет по проулку под только что выстиранным бельем, развешенным подобно знаменам, под разваливающимися старенькими балконами. Вслед лимузину летят кирпичи, оставляя вмятины на металле. Марианна невольно вскрикивает, когда лобовое стекло вдруг покрывается паутиной трещин. Водителю удается протиснуться между двумя башнями из бамбуковых лесов. Молодые карсеваки преследуют их автомобиль, бьют по нему своими лати, призывая проклятия на безбожных Ранов и их дьявольских мусульманских пособников-колдунов. Они размахивают разорванным флагом компании. Стоит бросить в этом районе всего одну бутылку с зажигательной смесью, и погибнут сотни, думает Вишрам. Но шофер умело направляет машину по хитросплетению переулков, находит внезапно образовавшийся промежуток в сплошном потоке автомобилей и задом въезжает в него. Грузовики, автобусы, мопеды внезапно останавливаются. Водитель тоже жмет на тормоз. Юные фанатики преследуют их, ныряют в автомобильную реку, скользят между авторикшами и японскими пикапами, расписанными индуистской символикой. Бегут, подпрыгивая, нагоняют…
Водитель поднимает руки – жест отчаяния. При таком движении ничего не сделаешь. Вишрам бросает взгляд через плечо. Преследователи настолько близко, что он различает пуговицы у них на рубашках. И тут Марианна вскрикивает: «Боже мой!»
Автомобиль резко тормозит, Вишрама бросает вперед, и он сильно разбивает нос о спинку водительского сиденья. Оглушенный, с глазами, полными слез, он видит, как словно бы с неба перед ним падает стальная фигурка демона. Равана-пожиратель, повелитель злых духов, восседающий на согнутых гидравлических титановых ногах и держащий десять кинжалов, подобно вееру. Крошечная головка, напоминающая голову богомола, смотрит прямо в лицо Вишраму, открывая целый арсенал сенсорных устройств, похожих на инструментарий дантиста. И вновь прыжок. Вишрам слышит, как когти на ногах демона царапают крышу автомобиля. Вишрам поворачивается, выглядывает в заднее окно и видит, что чудовище приземлилось рядом с автобусной остановкой. Уличное движение застывает, карсеваки разбегаются, будто горные козлы. Чудище неуклюже движется по улице, шевеля своими устрашающими приспособлениями. На щитке, похожем на панцирь насекомого, у него нарисованы полосы и звезды.
Американский боевой робот.
– Что за?..
Они начали войну, пока он был в эмиграции… Водитель указывает на улицу за перекрестком, на улицу с неоновыми витринами и сияющими разноцветными огнями зонтиками кафе, где мужчина в черной и очень дорогой одежде изрыгает проклятия в адрес удаляющегося механизма. За ними останки «мерседеса»-внедорожника. Какой-то человек подбирает куски разбитой электроники и металлических конструкций и бросает их вслед удаляющемуся чудищу.
– Я все же не…
– Саиб, – отвечает водитель, заводя мотор. – Неужели вас так долго не было, что вы успели забыть Варанаси?
Остаток пути до отеля Марианны Фуско они едут в мрачном молчании. Женщина вежливо благодарит Вишрама, швейцар приветствует их, поднимает ее сумку, и Марианна поднимается по ступенькам лестницы, ни разу не обернувшись.
Значит, никакого продолжения не предвидится.
Разбитый лимузин сворачивает в ворота между автомастерской и колледжем информационных технологий, располагающимися под сенью деревьев Ашоки. И сразу же Вишрам оказывается в совершенно ином мире. Самое первое, что можно приобрести за деньги в Индии, – это уединение. Оглушительный уличный шум вдруг превращается в отдаленное биение городского пульса. Безумие Варанаси здесь кажется бесконечно далеким.
Чтобы отметить возвращение блудного сына, слуги зажгли огни вдоль всей подъездной дорожки. Вишрама приветствуют барабанщики мерной дробью своих барабанов. Они сопровождают автомобиль до самого дома. И вот он сам – дом, большой, горделивый, сказочно белый в потоках яркого света. Вишрам чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Когда он жил под крышей этого особняка, ему всегда было стыдно за то, что он принадлежит к обитателям дворцов. Вишрам всякий раз непроизвольно сгибался под тяжестью его колонн, фронтонов, широких портиков среди густых зарослей жимолости и гибискуса. Он ненавидел его отвратительный белый цвет, интерьеры – полированный мрамор и старинная причудливая непристойная резьба по дереву, потолки, расписанные в непальском стиле… Купеческое семейство построило этот дом еще во времена британского владычества – в стиле, который должен был постоянно напоминать им о родине. Они назвали его Шанкер-Махал.
И вот теперь, когда Вишрам выходит из машины, его прежний юношеский максимализм, подростковое бунтарство и смущение из-за принадлежности к привилегированному классу куда-то уходят, а дом окружает его давними, но памятными до сих пор ароматами застоявшейся пыли, деревьев ним, мускусным благоуханием рододендронов и едва уловимым зловонием канализации, никогда здесь по-настоящему не работавшей.
Они ожидают его на ступеньках лестницы. На самой нижней стоит старик Шастри. По бокам вся домашняя прислуга в два ряда: женщины слева, мужчины – справа. Рам Дас, почтенный старый садовник, все еще среди них: возраст его уже совершенно непредставим, но он по-прежнему – и Вишрам нисколько в этом не сомневается – ведет жестокую войну с вездесущими обезьянами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96