Когда Марианна Фуско заканчивает говорить, он тихо опускает палм во внутренний карман пиджака.
– Отец, нам нужно уходить. Ранджит Рэй хмурится.
– Не понимаю, что ты говоришь.
– Нужно немедленно уходить. Здесь небезопасно. Авадхи захватили дамбу Кунда Кхадар. Наши войска капитулировали. Между частями противника и Аллахабадом нет практически ничего. Авадхи могут быть здесь уже через двадцать четыре часа… Отец, ты должен лететь вместе с нами. В самолете есть свободные места. Ты обязан прекратить эксперимент, ведь ты же человек, известный и уважаемый во всем мире!
Вишрам встает и протягивает руку отцу.
– Нет, я никуда не пойду и не позволю, чтобы мною, как престарелой вдовой, помыкал собственный сын. Я принял решение, я ушел из мира и назад уже не вернусь.
Вишрам в отчаянии качает головой.
– Отец…
– Нет. Со мной ничего не случится. Бхарат, в который они вторглись, совсем не тот, в котором живу я. Они ко мне не притронутся. Идите. Уходите. – Ранджит Рэй отталкивает сына, коснувшись его колен. – Есть вещи, которые ты обязан сделать, поэтому иди. С тобой все будет хорошо. Я стану молиться за тебя, и боги позаботятся о тебе. А теперь уходи.
Он закрывает глаза и поворачивает в сторону сына слепое, окаменевшее лицо.
– Я вернусь…
– Ты меня не найдешь. Я не хочу, чтобы ты меня искал. Ты уже сам знаешь, что должен делать.
В тот момент, когда Вишрам, наклонившись, проходит под низким измазанным кровью навесом, отец выкрикивает ему вслед:
– Я хотел тебе сказать. «Одеко», «Брахма», сарисины… что они ищут в проекте нулевой точки. Выхода… В том многообразии, которое обещает теория «М-звезды», должна существовать вселенная, в которой они и все им подобные смогут существовать, свободно и безопасно жить, и там мы их никогда не найдем. А вот причина, по которой я нахожусь в этом храме: я хочу взглянуть в лицо Кали, когда ее век подойдет к концу.
К тому моменту, когда Вишрам выходит из храма, уже идет сильный дождь. Мрамор покрывается грязью: пыль смешивается с водой. Узкие улочки вокруг храма все еще полны народа, но настроение здесь уже изменилось. Религиозный фанатизм рассеялся, но не сменился всеобщим торжеством по поводу окончания долгой засухи и прихода спасительного дождя. Весть об унижении при Кунда Кхадаре уже успела обойти всех, и теперь гали кишат брахманами, вдовами в белом, фанатичными последователями Кали в красном и раздраженными молодыми людьми в джинсах и чистых белых рубашках. Они стоят, вперив взгляды в телеэкраны, вырывают из принтеров листы с только что отпечатанными новостями, собираются группками вокруг рикш с радиоприемниками или парней, к которым на палмы поступают последние известия. Шум на улицах растет по мере того, как новости перерастают в слухи, слухи – в панику, а паника – в воинственные лозунги. Отважные джаваны Бхарата разгромлены. Слава Бхарата уничтожена. Дивизии авадхов уже перерезали окружную аллахабадскую дорогу. Они вторглись на священную землю. Кто может нас теперь спасти? Кто сможет отомстить за нас? Дживанджи, Дживанджи, Дживанджи!.. Воины-карсеваки потопят захватчиков в потоках их собственной крови. Шиваджи искупят позор Ранов!..
– Где ваш отец?
Вишрам надевает обувь, а вокруг него мечутся рикши.
– Он остается.
– Я так и думала, господин Рэй.
Странно слышать подобные слова от Шастри. Господин… Рэй…
– В таком случае я бы предпочла как можно скорее от сюда выбраться, так как чувствую себя слишком белой, слишком европейкой и слишком женщиной, – говорит Марианна.
По крутым переулкам катятся потоки дождя, и дороги становятся скользкими и опасными.
– Как так получается, что у вас все заканчивается бунтом? – спрашивает Фуско.
Общая атмосфера на улицах делается все более напряженной и агрессивной. Вишрам видит свой самолет на берегу между двумя нависающими над ним зданиями. У него за спиной что-то падает. Голоса становятся паническими. Он поворачивается и видит, что повалилась повозка с горячей едой, и пахнущие специями треугольники рассыпались по всему Гали. Горячее масло разлилось по ступенькам. Всего лишь один щелчок зажигалки… Огонь охватывает узенький переулок. Крики, вопли…
– Пойдем.
Вишрам хватает Марианну за локоть и почти толкает вниз по ступенькам.
К моменту, когда они сели в самолетные кресла, пилот уже успел разогреть двигатели. Шастри отходит от места посадки, подняв руки в благословляющем жесте. Самолет поднимается над нарастающим людским потоком, который несется по ступеням, подобно стае крыс, рвущихся к воде. Они размахивают лати, подбирают палки и камни, чтобы бросать в чужаков, вторгшихся в их святилище. Но самолет уже слишком высоко. Воздушное судно разворачивается, и Вишрам видит, как огонь разливается от здания к зданию подобно жидкости. И его уже не остановить никакому ливню.
– Век Кали, Кали-юга, – шепчет он.
Когда людские беды станут неисчислимы, когда затворятся небеса, когда уши богов станут глухи, а энтропия достигнет максимума и совсем не останется надежды… когда земля будет уничтожена огнем и водой, думает Вишрам – а самолет тем временем переходит в горизонтальную плоскость полета, – тогда время остановится, а вселенная родится заново.
41
Лиза
За аркой дождь льет сплошной стеной, и Лиза Дурнау допивает уже третью порцию джина.
Она сидит на плетеном стуле внутри мраморной аркады. Кроме нее, на террасе только двое мужчин в дешевых костюмах и сандалиях. Они пьют чай. Отсюда девушке хорошо виден главный вход и место администратора. Стук дождя по камням сделался уже почти невыносимым. Это почти буря, даже по стандартам Среднего Запада. Молнии и все такое…
Стакан снова опустел… Лиза делает знак официанту. Все официанты здесь – молодые застенчивые непальцы, одетые как раджпуты. Здесь, на «черном севере», все как-то не по ней. Девушка только начала привыкать к прекрасному цивилизованному югу и его мягкой анархии и вдруг очутилась среди народа и в городе, которые, на первый взгляд, выглядят так же, но на самом деле оказываются совершенно иными.
Таксист воспринял ее слова насчет американского консульства как прямой намек на то, что ее можно обобрать, и начал возить вокруг какого-то перекрестка с большой статуей Ганеши под смешным маленьким куполом рядом с рекламой вельветовых брюк.
– Развязка Саркханд! – кричал шофер. – Плата за опасность, плата за опасность…
Повсюду изображения свастик. Лиза не помнила точно, куда должна быть направлена правильная свастика, а куда фашистская, но в любом случае от этих изображений ей стало весьма неуютно.
Роудз, офицер консульства, долго листал ее документы.
– Не могли бы вы в точности разъяснить мне цель приезда сюда, мисс Дурнау?
– Мне нужно найти одного человека.
– Должен вам сказать, вы выбрали не самое удачное время. Посольство советует всем гражданам Соединенных Штатов покинуть страну. Мы не можем гарантировать вашу безопасность. Затронуты и наши национальные интересы. Сожгли американский ресторан «Кинг».
Он бросает небрежный взгляд на «Скрижаль». Лиза завидует ему, так смотреть на «Скрижаль» ей не дано. Он возвращает ей документы.
– Ну что ж, успеха вам в вашей миссии, в чем бы она ни заключалась. Можете рассчитывать на любую помощь с нашей стороны, если таковая понадобится. И что бы там ни говорили, это – великий город.
Однако Лизе Дурнау Варанаси показался городом пепла, несмотря на все его неоновые рекламы и залитые золотым светом шикары. Пепел на улицах, в святилищах и храмах, пепел на лбу у святых, пепел на крышах «марути» и фатфатов. Небо тоже пепельное, темное. Ветер постоянно поднимает волны сажи. Девушке даже казалось, что через кондиционер в ее номер отеля проникает жирная углеводородная грязь, оседает у нее на коже.
Отель Лалла, в котором поселилась и Лиза, представлял собой очаровательный старый исламский городской дом с мраморными полами, неожиданными перепадами уровней и оригинальными балкончиками, но ее номер оказался ужасно грязным. Мини-бар пуст. Унитаз забит куском гигиенического полотенца. Этажи и балконы полны журналистов и телевизионщиков, снимающих новости. Лиза проверила душ, но и он не обрадовал ее.
Рядом с Лаллом был и второй персонаж. Ажмер Рао. «Скрижаль» сняла фотографию с камеры слежения вестибюля отеля. Женщина оказалась ниже ростом, нежели представляла Лиза. Широковата в бедрах, но это могло быть результатом искажения изображения из-за неудобного угла, под которым велась съемка. И что-то странное на лбу…
Ажмер Рао… Странно, но Лиза обрадовалась, что Лалл с ней не спит. А вот и сам Томас. Похудел. Лицо сделалось мягче. Ужасная, ужасная одежда… Растущая плешь, зато сзади волосы стали длиннее, как бы в качестве компенсации. Такой, каким она видела его в образах Скинии.
Наблюдая за дождем, Лиза вдруг начинает чувствовать злость, жуткую накаляющуюся злобу. Всю свою жизнь она боролась с кальвинистской доктриной предопределения, исповедовавшейся ее отцом. И вот то, что она наблюдает за муссоном над Варанаси, есть результат сочетания кармических сил, которым уже где-то около семи миллиардов лет!.. Она, Лалл, эта широкозадая девица – все они играют в соответствии со сценарием, не менее жестким и просчитанным до мельчайших деталей, чем любая из бесчисленных серий «Города и деревни». Лиза злится, потому что ей так и не удалось уйти от отцовской мысли об предопределении…
Сложное поведение «Альтерры», ее интеллектуальных пространств «Калаби-Яу», клеточных автоматов у нее на мониторе – все было результатом простых, но непререкаемых правил. Правил настолько элементарных, что можно было прожить целую жизнь и так и не понять, что они вообще были.
Лиза входит в «Альтерру». Ради развлечения находит свое нынешнее положение по глобальной системе навигации с поправкой на континентальный сдвиг, включает полную проприоцепцию и оказывается в аду. Она стоит на бугристой долине из черной лавы с красными прожилками трещин. Небо покрыто густыми клубами дыма и время от времени освещается вспышками молний, а вокруг – настоящий снегопад из пепла. Лиза чуть было не задохнулась от запаха серы и продуктов горения и потому отключила обоняние. Долина пологим склоном поднимается к ряду низких конусов, извергающих густые, быстро растекающиеся потоки магмы. Каскады искр закрывают горизонт.
Лиза оглядывается. Программа позволяет ей видеть на двадцать километров вокруг, но нигде не заметно ни одного живого существа.
Охваченная паникой Лиза Дурнау возвращается в поливаемый дождем Варанаси. Сердце у нее бешено бьется, голова идет кругом. Это все равно что свернуть за угол знакомой улицы и оказаться у нулевой точки. У нее ощущение тяжелого физического шока. Она боится сделать какой-нибудь неловкий жест, который сможет снова вернуть ее в «Альтерру». Девушка включает режим «окна». В поясняющем окне находит сообщение, что на Деканском плоскогорье происходит мощное вулканическое извержение.
Полмиллиона кубических километров лавы извергается из столба застывшей магмы, поднимающегося над мантией того, что через шестьдесят миллионов лет станет островом Реюньон. Гора Святой Елены исторгла из себя жалкий кубический километр и сотрясла этим весь северо-запад Тихого океана. Полмиллиона гор Святой Елены. Растяните их, и они сотрут с лица земли штаты Вашингтон и Орегон, покрыв их жидким базальтом в два километра толщиной. Декканские вулканы и сформировали слой в два километра толщиной над центром Западной Индии, когда весь субконтинент устремлялся (в геологическом смысле слова) по направлению к Азиатскому континенту, что завершилось столкновением, в результате которого возникла самая большая горная гряда на Земле. Высвободившийся в результате описываемой катастрофы углекислый газ вызвал дисбаланс во всех имеющихся на земле механизмах поглощения углерода, и на Землю опустился «занавес» мелового периода. Жизнь на планете много раз оказывалась на краю гибели. «Альтерра» не могла стать убедительным вариантом альтернативной эволюции без механизмов глобального уничтожения, таких, как вулканическая деятельность, смещение полюсов, столкновение с астероидами. И сейчас Лизу пугает не само извержение, а то, что декканский вулканический базальт никогда не достигал Индо-Гангской долины. В «Альтерре» Варанаси оказался погребен под раскаленной магмой.
Лиза переходит в режим «взгляда из вселенной». Смутное ощущение вины возникает у нее, когда она поднимается высоко над Австрало-Индийским океаном. Из реального космоса вид никогда не бывает настолько четким. Европа представляет собой дугу из островов и полуостровов на западном изгибе планеты. Азия другим полукружием уходит на север. Север Азии пылает. Облака пепла покрывают половину континента. Огонь освещает темную часть Земли. Лиза Дурнау вызывает окно данных. И тихо вскрикивает. В Сибири тоже извержения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Отец, нам нужно уходить. Ранджит Рэй хмурится.
– Не понимаю, что ты говоришь.
– Нужно немедленно уходить. Здесь небезопасно. Авадхи захватили дамбу Кунда Кхадар. Наши войска капитулировали. Между частями противника и Аллахабадом нет практически ничего. Авадхи могут быть здесь уже через двадцать четыре часа… Отец, ты должен лететь вместе с нами. В самолете есть свободные места. Ты обязан прекратить эксперимент, ведь ты же человек, известный и уважаемый во всем мире!
Вишрам встает и протягивает руку отцу.
– Нет, я никуда не пойду и не позволю, чтобы мною, как престарелой вдовой, помыкал собственный сын. Я принял решение, я ушел из мира и назад уже не вернусь.
Вишрам в отчаянии качает головой.
– Отец…
– Нет. Со мной ничего не случится. Бхарат, в который они вторглись, совсем не тот, в котором живу я. Они ко мне не притронутся. Идите. Уходите. – Ранджит Рэй отталкивает сына, коснувшись его колен. – Есть вещи, которые ты обязан сделать, поэтому иди. С тобой все будет хорошо. Я стану молиться за тебя, и боги позаботятся о тебе. А теперь уходи.
Он закрывает глаза и поворачивает в сторону сына слепое, окаменевшее лицо.
– Я вернусь…
– Ты меня не найдешь. Я не хочу, чтобы ты меня искал. Ты уже сам знаешь, что должен делать.
В тот момент, когда Вишрам, наклонившись, проходит под низким измазанным кровью навесом, отец выкрикивает ему вслед:
– Я хотел тебе сказать. «Одеко», «Брахма», сарисины… что они ищут в проекте нулевой точки. Выхода… В том многообразии, которое обещает теория «М-звезды», должна существовать вселенная, в которой они и все им подобные смогут существовать, свободно и безопасно жить, и там мы их никогда не найдем. А вот причина, по которой я нахожусь в этом храме: я хочу взглянуть в лицо Кали, когда ее век подойдет к концу.
К тому моменту, когда Вишрам выходит из храма, уже идет сильный дождь. Мрамор покрывается грязью: пыль смешивается с водой. Узкие улочки вокруг храма все еще полны народа, но настроение здесь уже изменилось. Религиозный фанатизм рассеялся, но не сменился всеобщим торжеством по поводу окончания долгой засухи и прихода спасительного дождя. Весть об унижении при Кунда Кхадаре уже успела обойти всех, и теперь гали кишат брахманами, вдовами в белом, фанатичными последователями Кали в красном и раздраженными молодыми людьми в джинсах и чистых белых рубашках. Они стоят, вперив взгляды в телеэкраны, вырывают из принтеров листы с только что отпечатанными новостями, собираются группками вокруг рикш с радиоприемниками или парней, к которым на палмы поступают последние известия. Шум на улицах растет по мере того, как новости перерастают в слухи, слухи – в панику, а паника – в воинственные лозунги. Отважные джаваны Бхарата разгромлены. Слава Бхарата уничтожена. Дивизии авадхов уже перерезали окружную аллахабадскую дорогу. Они вторглись на священную землю. Кто может нас теперь спасти? Кто сможет отомстить за нас? Дживанджи, Дживанджи, Дживанджи!.. Воины-карсеваки потопят захватчиков в потоках их собственной крови. Шиваджи искупят позор Ранов!..
– Где ваш отец?
Вишрам надевает обувь, а вокруг него мечутся рикши.
– Он остается.
– Я так и думала, господин Рэй.
Странно слышать подобные слова от Шастри. Господин… Рэй…
– В таком случае я бы предпочла как можно скорее от сюда выбраться, так как чувствую себя слишком белой, слишком европейкой и слишком женщиной, – говорит Марианна.
По крутым переулкам катятся потоки дождя, и дороги становятся скользкими и опасными.
– Как так получается, что у вас все заканчивается бунтом? – спрашивает Фуско.
Общая атмосфера на улицах делается все более напряженной и агрессивной. Вишрам видит свой самолет на берегу между двумя нависающими над ним зданиями. У него за спиной что-то падает. Голоса становятся паническими. Он поворачивается и видит, что повалилась повозка с горячей едой, и пахнущие специями треугольники рассыпались по всему Гали. Горячее масло разлилось по ступенькам. Всего лишь один щелчок зажигалки… Огонь охватывает узенький переулок. Крики, вопли…
– Пойдем.
Вишрам хватает Марианну за локоть и почти толкает вниз по ступенькам.
К моменту, когда они сели в самолетные кресла, пилот уже успел разогреть двигатели. Шастри отходит от места посадки, подняв руки в благословляющем жесте. Самолет поднимается над нарастающим людским потоком, который несется по ступеням, подобно стае крыс, рвущихся к воде. Они размахивают лати, подбирают палки и камни, чтобы бросать в чужаков, вторгшихся в их святилище. Но самолет уже слишком высоко. Воздушное судно разворачивается, и Вишрам видит, как огонь разливается от здания к зданию подобно жидкости. И его уже не остановить никакому ливню.
– Век Кали, Кали-юга, – шепчет он.
Когда людские беды станут неисчислимы, когда затворятся небеса, когда уши богов станут глухи, а энтропия достигнет максимума и совсем не останется надежды… когда земля будет уничтожена огнем и водой, думает Вишрам – а самолет тем временем переходит в горизонтальную плоскость полета, – тогда время остановится, а вселенная родится заново.
41
Лиза
За аркой дождь льет сплошной стеной, и Лиза Дурнау допивает уже третью порцию джина.
Она сидит на плетеном стуле внутри мраморной аркады. Кроме нее, на террасе только двое мужчин в дешевых костюмах и сандалиях. Они пьют чай. Отсюда девушке хорошо виден главный вход и место администратора. Стук дождя по камням сделался уже почти невыносимым. Это почти буря, даже по стандартам Среднего Запада. Молнии и все такое…
Стакан снова опустел… Лиза делает знак официанту. Все официанты здесь – молодые застенчивые непальцы, одетые как раджпуты. Здесь, на «черном севере», все как-то не по ней. Девушка только начала привыкать к прекрасному цивилизованному югу и его мягкой анархии и вдруг очутилась среди народа и в городе, которые, на первый взгляд, выглядят так же, но на самом деле оказываются совершенно иными.
Таксист воспринял ее слова насчет американского консульства как прямой намек на то, что ее можно обобрать, и начал возить вокруг какого-то перекрестка с большой статуей Ганеши под смешным маленьким куполом рядом с рекламой вельветовых брюк.
– Развязка Саркханд! – кричал шофер. – Плата за опасность, плата за опасность…
Повсюду изображения свастик. Лиза не помнила точно, куда должна быть направлена правильная свастика, а куда фашистская, но в любом случае от этих изображений ей стало весьма неуютно.
Роудз, офицер консульства, долго листал ее документы.
– Не могли бы вы в точности разъяснить мне цель приезда сюда, мисс Дурнау?
– Мне нужно найти одного человека.
– Должен вам сказать, вы выбрали не самое удачное время. Посольство советует всем гражданам Соединенных Штатов покинуть страну. Мы не можем гарантировать вашу безопасность. Затронуты и наши национальные интересы. Сожгли американский ресторан «Кинг».
Он бросает небрежный взгляд на «Скрижаль». Лиза завидует ему, так смотреть на «Скрижаль» ей не дано. Он возвращает ей документы.
– Ну что ж, успеха вам в вашей миссии, в чем бы она ни заключалась. Можете рассчитывать на любую помощь с нашей стороны, если таковая понадобится. И что бы там ни говорили, это – великий город.
Однако Лизе Дурнау Варанаси показался городом пепла, несмотря на все его неоновые рекламы и залитые золотым светом шикары. Пепел на улицах, в святилищах и храмах, пепел на лбу у святых, пепел на крышах «марути» и фатфатов. Небо тоже пепельное, темное. Ветер постоянно поднимает волны сажи. Девушке даже казалось, что через кондиционер в ее номер отеля проникает жирная углеводородная грязь, оседает у нее на коже.
Отель Лалла, в котором поселилась и Лиза, представлял собой очаровательный старый исламский городской дом с мраморными полами, неожиданными перепадами уровней и оригинальными балкончиками, но ее номер оказался ужасно грязным. Мини-бар пуст. Унитаз забит куском гигиенического полотенца. Этажи и балконы полны журналистов и телевизионщиков, снимающих новости. Лиза проверила душ, но и он не обрадовал ее.
Рядом с Лаллом был и второй персонаж. Ажмер Рао. «Скрижаль» сняла фотографию с камеры слежения вестибюля отеля. Женщина оказалась ниже ростом, нежели представляла Лиза. Широковата в бедрах, но это могло быть результатом искажения изображения из-за неудобного угла, под которым велась съемка. И что-то странное на лбу…
Ажмер Рао… Странно, но Лиза обрадовалась, что Лалл с ней не спит. А вот и сам Томас. Похудел. Лицо сделалось мягче. Ужасная, ужасная одежда… Растущая плешь, зато сзади волосы стали длиннее, как бы в качестве компенсации. Такой, каким она видела его в образах Скинии.
Наблюдая за дождем, Лиза вдруг начинает чувствовать злость, жуткую накаляющуюся злобу. Всю свою жизнь она боролась с кальвинистской доктриной предопределения, исповедовавшейся ее отцом. И вот то, что она наблюдает за муссоном над Варанаси, есть результат сочетания кармических сил, которым уже где-то около семи миллиардов лет!.. Она, Лалл, эта широкозадая девица – все они играют в соответствии со сценарием, не менее жестким и просчитанным до мельчайших деталей, чем любая из бесчисленных серий «Города и деревни». Лиза злится, потому что ей так и не удалось уйти от отцовской мысли об предопределении…
Сложное поведение «Альтерры», ее интеллектуальных пространств «Калаби-Яу», клеточных автоматов у нее на мониторе – все было результатом простых, но непререкаемых правил. Правил настолько элементарных, что можно было прожить целую жизнь и так и не понять, что они вообще были.
Лиза входит в «Альтерру». Ради развлечения находит свое нынешнее положение по глобальной системе навигации с поправкой на континентальный сдвиг, включает полную проприоцепцию и оказывается в аду. Она стоит на бугристой долине из черной лавы с красными прожилками трещин. Небо покрыто густыми клубами дыма и время от времени освещается вспышками молний, а вокруг – настоящий снегопад из пепла. Лиза чуть было не задохнулась от запаха серы и продуктов горения и потому отключила обоняние. Долина пологим склоном поднимается к ряду низких конусов, извергающих густые, быстро растекающиеся потоки магмы. Каскады искр закрывают горизонт.
Лиза оглядывается. Программа позволяет ей видеть на двадцать километров вокруг, но нигде не заметно ни одного живого существа.
Охваченная паникой Лиза Дурнау возвращается в поливаемый дождем Варанаси. Сердце у нее бешено бьется, голова идет кругом. Это все равно что свернуть за угол знакомой улицы и оказаться у нулевой точки. У нее ощущение тяжелого физического шока. Она боится сделать какой-нибудь неловкий жест, который сможет снова вернуть ее в «Альтерру». Девушка включает режим «окна». В поясняющем окне находит сообщение, что на Деканском плоскогорье происходит мощное вулканическое извержение.
Полмиллиона кубических километров лавы извергается из столба застывшей магмы, поднимающегося над мантией того, что через шестьдесят миллионов лет станет островом Реюньон. Гора Святой Елены исторгла из себя жалкий кубический километр и сотрясла этим весь северо-запад Тихого океана. Полмиллиона гор Святой Елены. Растяните их, и они сотрут с лица земли штаты Вашингтон и Орегон, покрыв их жидким базальтом в два километра толщиной. Декканские вулканы и сформировали слой в два километра толщиной над центром Западной Индии, когда весь субконтинент устремлялся (в геологическом смысле слова) по направлению к Азиатскому континенту, что завершилось столкновением, в результате которого возникла самая большая горная гряда на Земле. Высвободившийся в результате описываемой катастрофы углекислый газ вызвал дисбаланс во всех имеющихся на земле механизмах поглощения углерода, и на Землю опустился «занавес» мелового периода. Жизнь на планете много раз оказывалась на краю гибели. «Альтерра» не могла стать убедительным вариантом альтернативной эволюции без механизмов глобального уничтожения, таких, как вулканическая деятельность, смещение полюсов, столкновение с астероидами. И сейчас Лизу пугает не само извержение, а то, что декканский вулканический базальт никогда не достигал Индо-Гангской долины. В «Альтерре» Варанаси оказался погребен под раскаленной магмой.
Лиза переходит в режим «взгляда из вселенной». Смутное ощущение вины возникает у нее, когда она поднимается высоко над Австрало-Индийским океаном. Из реального космоса вид никогда не бывает настолько четким. Европа представляет собой дугу из островов и полуостровов на западном изгибе планеты. Азия другим полукружием уходит на север. Север Азии пылает. Облака пепла покрывают половину континента. Огонь освещает темную часть Земли. Лиза Дурнау вызывает окно данных. И тихо вскрикивает. В Сибири тоже извержения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96