п., было необходимым условием общественной жизни.
Христианство же, ставящее высшим законом жизни любовь, признающее всех
людей равными, проповедующее прошение всякой обиды, оскорбления, насилия, и
воздаяние добром за зло, не могло допускать ни в каком случае насилия
человека над человеком, всегда в последнем своем проявлении требующего даже
убийства. Так что христианство в своем истинном значении, признавая
основным законом жизни любовь, прямо и определенно отрицало то самое
насилие, которое стояло в основе всего прежнего устройства жизни.
Таково было и есть главное значение христианства. Но люди, принявшие
христианство, веками жившие в сложном государственном устройстве,
основанном на насилии, приняв христианство, отчасти не понимая всего его
значения, отчасти понимая, но стараясь скрыть его от себя и других людей,
взяли из христианства только то, что не было противно установившемуся
складу их жизни.
...Люди жили, подчиняясь насилиям и совершая их, и вместе с тем
исповедывали учение любви, явно противоречащее насилию. Внутреннее
противоречие это всегда жило в христианском мире и соответственно
умственному развитию людей становилось все более и более явным....
III
Из того, что возможно насилием подчинять людей, справедливости, вовсе не
следует, чтобы было справедливо подчинять людей насилием.
Паскаль
Насилие, производя только подобие справедливости, более всего удаляет людей
от возможности Лить справедливо без насилия.
В сознании людей входило все большее и большее признание закона любви,
долженствовавшего заменить насилие, а между тем жизнь продолжала идти на
прежних основаниях.
Так это продолжалось веками. Но пришло время, когда истина о том, что
любовь есть высший закон жизни человеческой, и что поэтому насилие,
несовместимое с любовью, не может быть высшим законом жизни, истина, столь
свойственная духовной природе человека и выраженная более или менее ясно во
всех религиозных учениях и с особенной ясностью в христианстве, несмотря на
все усилия властителей и их помощников, все более и более входила в
сознание людей и в наше время более или менее сознательно уже стала
достоянием большинства людей. Как нельзя затушить огонь, завалив его
стружками, так же невозможно было заглушить раз возникшую в сознании людей
и с такой ясностью выраженную во всех религиозных учениях и столь близкую
сердцу человеческому истину о том, что свойственное природе людей единение
есть единение, основанное на любви, а не насилии, страхе. И истина эта,
хотя и не в прямом своем выражении, но в различных вытекающих из этой
истины положениях и требованиях, все чаще и чаще проявлялась во всем мире,
отыскивая свое приложение к жизни. Так, среди христианского мира истина
эта, прежде, чем в других странах, проявилась в требованиях равенства
граждан, людей (хотя только одного государства), в уничтожении рабства, в
признании прав женщины, в учениях социализма, коммунизма, анархизма;
проявлялась и проявляется эта истина и в самых разнообразных союзах,
конгрессах мира, проявляется и во многих так называемых сектах, как
христианских, так и магометанских, прямо отрицающих закон насилия и
освобождающих себя от подчинения ему.
В христианском мире и близком ему магометанском истина эта более явно
входила в сознание людей, но и на дальнем востоке истина эта, не
переставая, делала свое дело. Так что даже в Индии и Китае, где насилие
утверждено религиозным законом, насилие и касты в Индии в наше время
представляются людям уже чем-то несвойственным человеческой природе.
Все люди мира, хотя еще и не признавая закона любви во всем его значении,
уже чувствуют всю невозможность продолжения жизни по прежнему закону
насилия и ищут другой, соответствующей духовному росту человечества, основы
взаимного общения...
Основа же эта есть только одна и тысячи лет тому назад уже высказана
лучшими людьми мира.
IV
Прежняя основа единения людей, насилие, в наше время не внушает людям, как
прежде, слепого доверия, но представляется, напротив, чем-то уже противным
их сознанию.
Люди теперь в большинстве своем более или менее живо чувствуют уже
необходимость устройства жизни на других основаниях, чем насилие. Но старые
обычаи, предания, воспитание, привычки, главное самое устройство жизни
таково, что люди, желая делать дела, вытекающие из закона любви, приводят
их в исполнение посредством насилия, т.е. посредством того, что прямо
противоположно тому закону любви, во имя которого они действуют, делают то,
что делают.
Так в наше время революционеры, коммунисты, анархисты, во имя любви, блага
народа совершают свои разрушения, убийства. Во имя же любви, опять для
блага народа устраивают правительства свои тюрьмы, крепости, каторги,
казни. Во имя любви, высшего блага уже не одного, а всех народов,
устраивают дипломаты свои союзы, конгрессы, опирающиеся на все
увеличиваемые и все больше и больше вооружаемые войска. Во имя любви же
устраивают богачи, собравшие богатство и удерживающие его только благодаря
законам, утверждаемым насилием, свои всякого рода благотворительные
учреждения, неприкосновенность которых удерживается опять-таки насилием.
Так это делается везде. Большое незамечаемое людьми зло насилия совершается
во имя умышленно выставляемого на вид подобия добра. И, как и не может быть
иначе, это не только не улучшает положения, но, напротив, только ухудшает
его. И потому положение людей нашего времени, становясь все хуже и хуже,
стало несравненно хуже положения людей в древности. Оно стало хуже оттого,
что в наше время средства насилия увеличились в сотни раз, а увеличение
средств насилия увеличило и происходящее от насилия зло...
V
Продолжение жизни людей нашего времени, как властвующих, так и тех, над кем
властвуют властвующие, в том положении, в котором они находятся теперь,
становится все более и более невозможным. И это живо чувствуется и теми, и
другими. Возможна была жизнь человечества с его разделением на десятки
враждебных государств, с своими императорами, королями, войсками,
дипломатами, с своим отбиранием от народа произведений его труда на
вооружения и содержание войск, тогда, когда народы еще наивно думали каждый
про себя, что он один настоящий народ, а что все другие народы враги,
варвары, и что не только похвально отдавать свои труды и жизнь на защиту
своего народа и его правителей, но что это даже не может быть иначе, что
это так же естественно, как кормиться, жениться, дышать. Возможна была
такая жизнь людей, когда люди верили, что бедность и богатство суть условия
жизни, предопределенные Богом, когда властвующие и богатые не только не
сомневались в законности своего положения, но в душе своей - перед Богом
гордились им, считая себя избранной, особой породой людей, людей же народа,
"подлых", занимающихся ручной работой или даже торговлей, считали низшей
породой людей, подвластные же и бедные верили, что властвующие и богатые
особенная порода людей, предназначенная на властвование самим Богом, так же
как Богом же предопределена их жизнь, подвластных и бедных.
...Так продолжалось веками, но пришло время, когда все то, что делало такую
жизнь возможной, стало понемногу разрушаться, и наконец люди всего мира, и
в особенности христианского, пришли к сознанию, более или менее ясному,
того, что не они одни, немцы, французы, японцы, русские, живут на свете и
не они одни хотят отстоять выгоды своего народа, но что все народы в том же
положении, и что поэтому всякая война не только губительна для народных
масс, не получающих от войны никаких выгод, а только лишения, но и
совершенно бессмысленна; кроме того, пришли люди нашего времени и к тому
более или менее ясному сознанию, что все подати, собираемые с них, не
служат к их благу, а растрачиваются большей частью во вред им на войны и на
роскошь властвующих, что богатство не есть нечто предопределенное свыше,
как это представлялось им прежде, но есть плод целого ряда обманов,
вымогательств, насилий над трудящимся народом. Знают все это в наше время в
глубине души и властвующие и богатые, но не имеют сил отказаться от своих
положений и или грубым насилием, или обманами, или уступками стараются
удержать свое положение. И потому теперь, когда все люди, все кроме того,
что разделены между собою на различные народности, подавленные и желающие
освободиться или желающие удержать подавленных, разделены еще везде на два
озлобленно враждебные друг к другу стана: одних рабочих, обделенных,
униженных и сознающих несправедливость своего положения, и других
властвующих и богатых, тоже сознающих несправедливость своего положения, но
во что бы то ни стало все-таки отстаивающих его, и тех и других готовых для
достижения своей цели совершать и совершающих друг против друга величайшие
злодеяния: обманы, кражи, шпионства, убийства, взрывы, казни -положение
людей таково, что оно очевидно не может уже продолжаться.
Правда, есть еще такие люди, которые хотят уверить себя и рабочих, что вот
еще одно убедительное разъяснение существующей несправедливости, еще одна,
самая прекрасная теория будущего устройства жизни, еще одно небольшое
усилие борьбы с врагами - и установится наконец тот новый порядок, при
котором не будет уже зла и все люди будут благоденствовать. Есть такие же
люди и среди властвующих. Люди эти стараются уверить себя и других, что
человечество не может жить иначе, как так, как оно жило веками,
тысячелетиями, что изменять ничего не нужно, что стоит только, как ни
неприятно это, неукоснительно подавлять силой все попытки изменения
существующего строя и, не отказывая в "разумных" требованиях народа, твердо
вести его по пути умеренного прогресса, и всем будет хорошо.
Есть такие верующие и в том и в другом лагере, но люди уже не верят им, а
два враждебные лагеря все резче и резче разделяются: становится все больше
и больше зависть, ненависть, злоба рабочих к властвующим и богатым, и все
больше и больше страх и ненависть властвующих и богатых к рабочим и
обделенным, и все больше и больше заражают обе стороны друг друга взаимной
ненавистью.
VI
Положение людей нашего времени ужасно. Причина же этого ужасного положения
та, что мы, люди нашего времени, живем не но тому миросозерцанию, которое
свойственно нашему сознанию, а по тому миросозерцанию, которое за тысячи
лет до нашей эры было свойственно нашим предкам, но теперь уже не может
удовлетворять нашим духовным требованиям. Причина в том, что мы, более или
менее ясно сознающие уже теперь ту основу любви, которая, заменив насилие,
может и должна соединить людей, все еще живем тем насилием, которое в
прежние времена соединяло людей, но теперь уже несвойственно нам, противно
нашему сознанию, и потому не только не соединяет, но теперь только
разъединяет людей...
VII
Три. два века тому назад люди, призываемые в войско по повелению главы
государства, ни на минуту не сомневались в том, что как ни трудно то, чего
от них требуют, они, идя на войну, делают не только хорошее, но неизбежно
необходимое дело, жертвуя своей свободой, трудом, даже жизнью для святого
дела: зашиты отечества против врагов его, главное же - исполняя волю Богом
поставленного владыки. Теперь же всякий человек, которого гонят на войну
(особенно содействовала уничтожению патриотического обмана общая воинская
повинность), всякий знает, что те, против кого его гонят, такие же люди,
как и он, так же обмануты своими правительствами, а зная это, не может уже
не видеть в особенности в христианском мире всего безумия и
безнравственности того дела, к которому его принуждают. А понимая безумие и
безнравственность дела, к которому его призывают, не может не презирать и
не ненавидеть тех людей, которые принуждают его.
Точно так же в старину люди, отдавая свои подати, т.е. свои труды
правительствам, были уверены, что отданное правительству необходимо для
важных и нужных дел; кроме того считали тех людей, которые распоряжались
этими произведениями их труда, чуть не святыми, безгрешными людьми. Теперь
же почти всякий рабочий считает правительство если не шайкой разбойников,
то во всяком случае людьми, озабоченными своими интересами, а никак не
интересами народа, и необходимость отдавать свои труды в их распоряжение
только временным бедствием, от которого он желает всеми силами души и
надеется тем или иным способом скоро освободиться.
200, даже 100 лет тому назад люди смотрели на богатство как на достоинство
и на собирание богатства как на добродетель и уважали богатых и старались
подражать им, теперь люди, в особенности бедные, презирают и ненавидят
богатых только за то, что они богаты, всякие же попытки богатых тем или
иным путем поделиться с бедными вызывают в этих самих бедных только еще
большую ненависть к богатым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Христианство же, ставящее высшим законом жизни любовь, признающее всех
людей равными, проповедующее прошение всякой обиды, оскорбления, насилия, и
воздаяние добром за зло, не могло допускать ни в каком случае насилия
человека над человеком, всегда в последнем своем проявлении требующего даже
убийства. Так что христианство в своем истинном значении, признавая
основным законом жизни любовь, прямо и определенно отрицало то самое
насилие, которое стояло в основе всего прежнего устройства жизни.
Таково было и есть главное значение христианства. Но люди, принявшие
христианство, веками жившие в сложном государственном устройстве,
основанном на насилии, приняв христианство, отчасти не понимая всего его
значения, отчасти понимая, но стараясь скрыть его от себя и других людей,
взяли из христианства только то, что не было противно установившемуся
складу их жизни.
...Люди жили, подчиняясь насилиям и совершая их, и вместе с тем
исповедывали учение любви, явно противоречащее насилию. Внутреннее
противоречие это всегда жило в христианском мире и соответственно
умственному развитию людей становилось все более и более явным....
III
Из того, что возможно насилием подчинять людей, справедливости, вовсе не
следует, чтобы было справедливо подчинять людей насилием.
Паскаль
Насилие, производя только подобие справедливости, более всего удаляет людей
от возможности Лить справедливо без насилия.
В сознании людей входило все большее и большее признание закона любви,
долженствовавшего заменить насилие, а между тем жизнь продолжала идти на
прежних основаниях.
Так это продолжалось веками. Но пришло время, когда истина о том, что
любовь есть высший закон жизни человеческой, и что поэтому насилие,
несовместимое с любовью, не может быть высшим законом жизни, истина, столь
свойственная духовной природе человека и выраженная более или менее ясно во
всех религиозных учениях и с особенной ясностью в христианстве, несмотря на
все усилия властителей и их помощников, все более и более входила в
сознание людей и в наше время более или менее сознательно уже стала
достоянием большинства людей. Как нельзя затушить огонь, завалив его
стружками, так же невозможно было заглушить раз возникшую в сознании людей
и с такой ясностью выраженную во всех религиозных учениях и столь близкую
сердцу человеческому истину о том, что свойственное природе людей единение
есть единение, основанное на любви, а не насилии, страхе. И истина эта,
хотя и не в прямом своем выражении, но в различных вытекающих из этой
истины положениях и требованиях, все чаще и чаще проявлялась во всем мире,
отыскивая свое приложение к жизни. Так, среди христианского мира истина
эта, прежде, чем в других странах, проявилась в требованиях равенства
граждан, людей (хотя только одного государства), в уничтожении рабства, в
признании прав женщины, в учениях социализма, коммунизма, анархизма;
проявлялась и проявляется эта истина и в самых разнообразных союзах,
конгрессах мира, проявляется и во многих так называемых сектах, как
христианских, так и магометанских, прямо отрицающих закон насилия и
освобождающих себя от подчинения ему.
В христианском мире и близком ему магометанском истина эта более явно
входила в сознание людей, но и на дальнем востоке истина эта, не
переставая, делала свое дело. Так что даже в Индии и Китае, где насилие
утверждено религиозным законом, насилие и касты в Индии в наше время
представляются людям уже чем-то несвойственным человеческой природе.
Все люди мира, хотя еще и не признавая закона любви во всем его значении,
уже чувствуют всю невозможность продолжения жизни по прежнему закону
насилия и ищут другой, соответствующей духовному росту человечества, основы
взаимного общения...
Основа же эта есть только одна и тысячи лет тому назад уже высказана
лучшими людьми мира.
IV
Прежняя основа единения людей, насилие, в наше время не внушает людям, как
прежде, слепого доверия, но представляется, напротив, чем-то уже противным
их сознанию.
Люди теперь в большинстве своем более или менее живо чувствуют уже
необходимость устройства жизни на других основаниях, чем насилие. Но старые
обычаи, предания, воспитание, привычки, главное самое устройство жизни
таково, что люди, желая делать дела, вытекающие из закона любви, приводят
их в исполнение посредством насилия, т.е. посредством того, что прямо
противоположно тому закону любви, во имя которого они действуют, делают то,
что делают.
Так в наше время революционеры, коммунисты, анархисты, во имя любви, блага
народа совершают свои разрушения, убийства. Во имя же любви, опять для
блага народа устраивают правительства свои тюрьмы, крепости, каторги,
казни. Во имя любви, высшего блага уже не одного, а всех народов,
устраивают дипломаты свои союзы, конгрессы, опирающиеся на все
увеличиваемые и все больше и больше вооружаемые войска. Во имя любви же
устраивают богачи, собравшие богатство и удерживающие его только благодаря
законам, утверждаемым насилием, свои всякого рода благотворительные
учреждения, неприкосновенность которых удерживается опять-таки насилием.
Так это делается везде. Большое незамечаемое людьми зло насилия совершается
во имя умышленно выставляемого на вид подобия добра. И, как и не может быть
иначе, это не только не улучшает положения, но, напротив, только ухудшает
его. И потому положение людей нашего времени, становясь все хуже и хуже,
стало несравненно хуже положения людей в древности. Оно стало хуже оттого,
что в наше время средства насилия увеличились в сотни раз, а увеличение
средств насилия увеличило и происходящее от насилия зло...
V
Продолжение жизни людей нашего времени, как властвующих, так и тех, над кем
властвуют властвующие, в том положении, в котором они находятся теперь,
становится все более и более невозможным. И это живо чувствуется и теми, и
другими. Возможна была жизнь человечества с его разделением на десятки
враждебных государств, с своими императорами, королями, войсками,
дипломатами, с своим отбиранием от народа произведений его труда на
вооружения и содержание войск, тогда, когда народы еще наивно думали каждый
про себя, что он один настоящий народ, а что все другие народы враги,
варвары, и что не только похвально отдавать свои труды и жизнь на защиту
своего народа и его правителей, но что это даже не может быть иначе, что
это так же естественно, как кормиться, жениться, дышать. Возможна была
такая жизнь людей, когда люди верили, что бедность и богатство суть условия
жизни, предопределенные Богом, когда властвующие и богатые не только не
сомневались в законности своего положения, но в душе своей - перед Богом
гордились им, считая себя избранной, особой породой людей, людей же народа,
"подлых", занимающихся ручной работой или даже торговлей, считали низшей
породой людей, подвластные же и бедные верили, что властвующие и богатые
особенная порода людей, предназначенная на властвование самим Богом, так же
как Богом же предопределена их жизнь, подвластных и бедных.
...Так продолжалось веками, но пришло время, когда все то, что делало такую
жизнь возможной, стало понемногу разрушаться, и наконец люди всего мира, и
в особенности христианского, пришли к сознанию, более или менее ясному,
того, что не они одни, немцы, французы, японцы, русские, живут на свете и
не они одни хотят отстоять выгоды своего народа, но что все народы в том же
положении, и что поэтому всякая война не только губительна для народных
масс, не получающих от войны никаких выгод, а только лишения, но и
совершенно бессмысленна; кроме того, пришли люди нашего времени и к тому
более или менее ясному сознанию, что все подати, собираемые с них, не
служат к их благу, а растрачиваются большей частью во вред им на войны и на
роскошь властвующих, что богатство не есть нечто предопределенное свыше,
как это представлялось им прежде, но есть плод целого ряда обманов,
вымогательств, насилий над трудящимся народом. Знают все это в наше время в
глубине души и властвующие и богатые, но не имеют сил отказаться от своих
положений и или грубым насилием, или обманами, или уступками стараются
удержать свое положение. И потому теперь, когда все люди, все кроме того,
что разделены между собою на различные народности, подавленные и желающие
освободиться или желающие удержать подавленных, разделены еще везде на два
озлобленно враждебные друг к другу стана: одних рабочих, обделенных,
униженных и сознающих несправедливость своего положения, и других
властвующих и богатых, тоже сознающих несправедливость своего положения, но
во что бы то ни стало все-таки отстаивающих его, и тех и других готовых для
достижения своей цели совершать и совершающих друг против друга величайшие
злодеяния: обманы, кражи, шпионства, убийства, взрывы, казни -положение
людей таково, что оно очевидно не может уже продолжаться.
Правда, есть еще такие люди, которые хотят уверить себя и рабочих, что вот
еще одно убедительное разъяснение существующей несправедливости, еще одна,
самая прекрасная теория будущего устройства жизни, еще одно небольшое
усилие борьбы с врагами - и установится наконец тот новый порядок, при
котором не будет уже зла и все люди будут благоденствовать. Есть такие же
люди и среди властвующих. Люди эти стараются уверить себя и других, что
человечество не может жить иначе, как так, как оно жило веками,
тысячелетиями, что изменять ничего не нужно, что стоит только, как ни
неприятно это, неукоснительно подавлять силой все попытки изменения
существующего строя и, не отказывая в "разумных" требованиях народа, твердо
вести его по пути умеренного прогресса, и всем будет хорошо.
Есть такие верующие и в том и в другом лагере, но люди уже не верят им, а
два враждебные лагеря все резче и резче разделяются: становится все больше
и больше зависть, ненависть, злоба рабочих к властвующим и богатым, и все
больше и больше страх и ненависть властвующих и богатых к рабочим и
обделенным, и все больше и больше заражают обе стороны друг друга взаимной
ненавистью.
VI
Положение людей нашего времени ужасно. Причина же этого ужасного положения
та, что мы, люди нашего времени, живем не но тому миросозерцанию, которое
свойственно нашему сознанию, а по тому миросозерцанию, которое за тысячи
лет до нашей эры было свойственно нашим предкам, но теперь уже не может
удовлетворять нашим духовным требованиям. Причина в том, что мы, более или
менее ясно сознающие уже теперь ту основу любви, которая, заменив насилие,
может и должна соединить людей, все еще живем тем насилием, которое в
прежние времена соединяло людей, но теперь уже несвойственно нам, противно
нашему сознанию, и потому не только не соединяет, но теперь только
разъединяет людей...
VII
Три. два века тому назад люди, призываемые в войско по повелению главы
государства, ни на минуту не сомневались в том, что как ни трудно то, чего
от них требуют, они, идя на войну, делают не только хорошее, но неизбежно
необходимое дело, жертвуя своей свободой, трудом, даже жизнью для святого
дела: зашиты отечества против врагов его, главное же - исполняя волю Богом
поставленного владыки. Теперь же всякий человек, которого гонят на войну
(особенно содействовала уничтожению патриотического обмана общая воинская
повинность), всякий знает, что те, против кого его гонят, такие же люди,
как и он, так же обмануты своими правительствами, а зная это, не может уже
не видеть в особенности в христианском мире всего безумия и
безнравственности того дела, к которому его принуждают. А понимая безумие и
безнравственность дела, к которому его призывают, не может не презирать и
не ненавидеть тех людей, которые принуждают его.
Точно так же в старину люди, отдавая свои подати, т.е. свои труды
правительствам, были уверены, что отданное правительству необходимо для
важных и нужных дел; кроме того считали тех людей, которые распоряжались
этими произведениями их труда, чуть не святыми, безгрешными людьми. Теперь
же почти всякий рабочий считает правительство если не шайкой разбойников,
то во всяком случае людьми, озабоченными своими интересами, а никак не
интересами народа, и необходимость отдавать свои труды в их распоряжение
только временным бедствием, от которого он желает всеми силами души и
надеется тем или иным способом скоро освободиться.
200, даже 100 лет тому назад люди смотрели на богатство как на достоинство
и на собирание богатства как на добродетель и уважали богатых и старались
подражать им, теперь люди, в особенности бедные, презирают и ненавидят
богатых только за то, что они богаты, всякие же попытки богатых тем или
иным путем поделиться с бедными вызывают в этих самих бедных только еще
большую ненависть к богатым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93