Можно было скрепя сердце подчиняться
Иоанну Грозному и Петру Третьему, но подчиняться и исполнять волю Малюты
Скуратова и немецких капралов, любимцев Петра III - обидно.
В делах, нарушающих волю Бога, - в делах, противных этой воле, я не могу
подчиняться и повиноваться никому; но в делах, не нарушающих волю Бога, я
готов подчиняться и повиноваться царю, какой бы он ни был. Он не сам стал
на свое место. Его поставили на это место законы страны, составленные или
одобренные нашими предками. Но зачем же я буду подчиняться людям, заведомо
подлым или глупым, или и то и другое вместе, которые 30-летней подлостью
пролезли во власть и предписывают мне законы и образ действий? Мне говорят,
что по высочайшему повелению мне предписано [не] издавать таких-то
сочинений, не собираться на молитву, не учить моих детей, как я считаю
хорошим, а по таким-то началам и книгам, которые определяет г-н
Победоносцев; мне говорят, что по высочайшему повелению я должен отдавать
подати на постройку броненосцев, должен отдать своих детей или имение тому
и тому-то, или самому перестать жить, где я хочу, а жить в назначенном мне
месте. Все это еще можно было бы перенести, если бы это точно било
повеление царя; но ведь я знаю, что высочайшее повеление тут только слова,
что делается это вовсе не тем царем, который номинально управляет нами, а
делается это г-ном Победоносцевым, Рихтером, Муравьевым и т.п., которых
прошедшее я знаю давно, и так знаю, что я не желаю иметь с ними ничего
общего. И этим-то людям я должен повиноваться и отдать им все, что есть у
меня дорогого в жизни.
Но и это бы можно было перенести, если бы дело шло только об унижении
своем. Но, к сожалению, дело не в одном этом. Царствовать и управлять
народом нельзя без того, чтобы не развращать, не одурять народ и не
развращать и не одурять его тем в большей степени, чем несовершеннее образ
правления, чем меньше управители выражают собою волю народа. А так как у
нас самое бессмысленное и далекое от выражения воли народа правление, то
при нашем управлении необходимо самое большое напряжение деятельности для
одурения и развращения народа. И вот это одурение и развращение народа,
совершающееся в таких огромных размерах в России, и не должны переносить
люди, видящие средства этого одурения и развращения и последствия его.
1891
Л. Н. Толстой - О социализме
Л.Н.Толстой
О социализме
Вы желаете, чтобы я написал для вашей книги статью, касающуюся социальных и
экономических вопросов, т.е. о том, в какую, по моему мнению, наилучшую с
экономической точки зрения форму я желал бы, чтобы сложилось или должно
сложиться современное общество. Желания вашего я никак не могу исполнить,
во-первых, потому, что не знаю, не могу знать и думаю, что никто не может
знать ни тех законов, по которым изменяется экономическая жизнь народов, ни
той наилучшей формы экономической жизни, в какую должно сложиться
современное общество, как это думают знать социалисты и их учителя, а
во-вторых, еще и потому, что если бы я и воображал себе, что знаю законы,
по которым движется человечество в своем экономическом развитии, а также и
ту наилучшую форму экономического устройства, в которую оно должно
сложиться, как это думали и думают все социалистические реформаторы от
Сен-Симона, Фурье, Оуена до Маркса, Энгельса, Бернштейна и других, я бы
никак не решился бы скзать это. Не решился же бы я сказать этого потому,
что имеющие в будущем сложиться экономические формы жизни человеческих
обществ, по моему несомненному убеждению, так же мало могут быть предвидены
и определенны, как и будущее положение каждого отдельного живого человека,
и что поэтому все эти вымышленные людьми законы и на основании этих законов
предполагаемые различными людьми различные наилучшие устройства обществ не
только не содействуют благу людей, но составляют одну из главных причин
того неустройства человеческих обществ, от которого теперь страдают люди
нашего времени.
Думаю я так потому, что человек может находить и устанавливать посредством
наблюдений и рассуждений законы движения небесных тел, жизни растений, а
также и животных, но никак не может подводить свою жизнь и жизнь себе
подобных существ, обладающих разумом и волею, под законы, выведенные из
наблюдения над внешнею жизнью человечества, не принимая во внимание тех
особенных свойств разума и воли, которыми обладают только люди. Делать это
все равно, что отыскивать и определять законы жизни животных, обладающих
способностью произвольного передвижения, внешними чувствами и инстинктом,
на основании законов, выведенных из наблюдений над мертвым веществом или
хотя бы над растениями, не обладающими свойствами животных.
Правда, человек может спуститься и спускается до степени животного и тогда
подлежит законам животной жизни и даже мертвой материи, но в общих своих
проявлениях человек всегда был и есть существо, отличающееся от всех других
существ животного и вещественного мира, ему одному свойственным разумом и
свободною волею. И потому жизнь его всякая, и семейная, и общественная, и
политическая, и международная, и экономическая складывается, складывалась и
должна складываться никак не на основании выведенных из наблюдения общих
объективных законов, провозглашаемых разными теоретиками в политическом
устройстве народов и в области экономической разными Марксами, Энгельсами,
Бернштейнами и т.п., а всегда только на основании совершенно другого,
одного для всех людей закона жизни, провозглашенного с древнейших времен и
браминами, и Буддой, и Лао-Тце, и Сократом, и Христом, и Марком Аврелием, и
Эпиктетом, и Руссо, и Кантом, и Эмрсоном, и Чанингом, и всеми
религиозно-нравственными мыслителями человечества. Религиозно-нравственный
закон этот, определяя все проявления жизни человеческой, и семейные, и
общественные, и политические, и международные, определяет в том числе и
экономические, определяет их совершенно иначе, чем это делают все
политические, международные, общественные и социалистические учения.
Различие это заключается во-первых в том, что тогда как все объективные
законы и выведенные из них учения, по которым должны быть устроены
человеческие общества, бесконечно разнообразны и противоречат одно другому;
религиозно-нравственный закон в своих главных основах, хотя бы в том,
признаваемом всеми людьми и всеми религиозными учениями положении о том,
что всякий человек не должен делать того, чего себе не хочет,
религиозно-нравственный закон - один и для всех людей один и тот же.
Различие это, во-вторых и главное, заключается в том, что тогда как все
политические, международные, общественные, а также и социалистические
учения предрешают те формы, в которые будто бы должна сложиться жизнь
людей, и требуют от людей усилий для достижения именно этих, вперед
определенных форм, религиозно-нравственный закон, не предрешая никаких форм
жизни, ни семейной, ни политической, ни международной, ни экономической,
требует от людей только воздержания во всех областях жизни от поступков
противных этому закону, одним исполнением этого закона достигая всего того
блага, которое тщетно обещают все политические, а также и социалистические
учения.
Различие это подобно тому, какое было бы между двумя артелями работников,
приставленных хозяином к одному и тому же делу - положим, к земляным
работам для проведения дороги. Работникам даны орудия для работы и
приказано ровнять по проложенным линиям землю, но не сказано, для чего
именно предназначена работа. Одна из двух артелей, составленная из людей
горячих, легкомысленных и потому самоуверенных, не будучи в состоянии
понять, для чего предназначена работа, находит, что указания, данные
хозяином, неясны, неопределенны и едва ли к чему-нибудь пригодны, и для
того, чтобы придать смысл своей работе, люди этой артели придумывают более
определенную цель. Одни решают, что вместо того, чтобы ровнять без всякой
видимой им цели землю, разумнее будет копать гряды для посадки капусты,
другие же, что еще лучше будет копать землю в глубину для отыскания клада
или золота, третьи же предполагают, что полезнее было бы копание пруда или
колодца и на это направляют свои силы. Делая же не то, что предписано
хозяином, а сами придумывая цели для своей деятельности, работники ссорятся
между собой, мешают друг другу и не только не делают того, что могли бы
сделать и что нужно для их же блага, но еще и портят свою жизнь теми
раздорами, которые неизбежно возникают между ними. Так поступают люди,
предрешающие кажущиеся им наилучшие формы общественной, политической,
экономической жизни и полагающие свои силы на осуществление этих форм
жизни. Люди же, следующие религиозно-нравственному закону, подобны тем
разумным работникам, которые, делая то, что предписано им хозяином, вполне
уверены, что из исполнения ими воли хозяина ничего, кроме добра во всех
отношениях, для них не может выйти.
Казалось бы, так просто, так естественно, так свойственно разумному
существу - человеку руководиться в своей короткой, всякую минуту могущей
быть оборванной жизни тем общим религиозно-нравственным законом, который
живет в душе каждого человека и который выражен и признается всеми великими
религиями человечества, а никак не теми взаимно противоречивыми
требованиями осуществления признаваемых людьми наилучшими форм жизни,
достигаемых всегда только нарушениями требований нравственного закона. А
между тем с древнейших времен совершалось, совершается и теперь и считается
необходимым это самое нарушение религиозно-нравственного закона для
осуществления и поддержания того или иного устройства жизни, считаемого
теми или другими людьми наилучшим. Все правительства, от самих
деспотических до самых либеральных, все революционные партии, все
коммунисты, социалисты, всех возможных оттенков проповедуют и делают это.
Отчего это? А от той общей причинны тех бедствий, которые сами себе наносят
люди, от суеверия. Подчиняясь этому суеверию, люди придумывают себе какие
кому более нравятся цели - то государственные, то патриотические, то
социалистические, то коммунистические, то анархические, и вместо исполнения
своего истинного назначения и приобретения предназначенного всем блага,
направляют все силы свои на устроение жизни других людей и, как и не может
быть иначе, достигают не только не ожидаемого блага, но все большего и
большего упадка нравственности и все большего и большего ухудшения своей
жизни. Все войны, все казни, все революции, все ограбления трудящихся
нетрудящимися, все общественные бедствия зиждутся только на этом суеверии.
В сущности ведь это не может быть иначе. Ведь как только я верю, что могу
знать то лучшее устройство жизни, в которое могут сложиться люди! , то и не
имею никакой другой, кроме лично эгоистической цели в жизни.
Укажу хоть на один пример. Социалистическое учение требует, чтобы
произведениями труда пользовались трудящиеся. Но кто же отнимает у
трудящегося его труд? Капиталисты. Кто же дает капиталистам возможность
отнимать у трудящегося его труд? Власть. Власть же - это полиция, войско.
Войско же и полиция составлены из тех самых людей, у которых капиталисты
отнимают их труд. Зачем же эти люди делают это, сами у себя отнимают
произведение своего труда? Затем, что они обмануты. Стало быть, все дело в
обмане. Что же проповедуют социалистические учения для того, чтобы
избавиться от этого обмана? Всякого рода соединения во имя выгод рабочих:
кооперации, стачки, распространение социалистических учений. Но разве все
эти меры могут уничтожить тот обман, посредством которого одни люди находят
нужным обманывать других, а другие подчиняются этому обману. Допустим, что
одни устроители общества, пускай это будут социалисты, будут в состоянии
предписывать законы, которые должны будут подчиняться капиталисты и всякие
собственники. Но ведь никогда не было и не может быть, да и не будет того,
чтобы устроители общества пришли бы к оному признаваемому всеми наилучшему
устройству общества. А как скоро не будет такого согласия, необходимо будет
(как оно всегда и было, есть и теперь) употребление власти, т.е. насилия
одних людей над другими. Для того же, чтобы было насилие, необходимо, чтобы
продолжался тот самый обман, вследствие которого люди насилуют самих себя
по воле тех людей, какие в данное время имеют власть.
Власть же для того, чтобы быть властью, должна поддерживать этот обман
всякого рода обманами и жестокостями, направленными против обманутого
народа: она должна иметь тюрьмы, даже казни, должна иметь полицию, войско,
т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Иоанну Грозному и Петру Третьему, но подчиняться и исполнять волю Малюты
Скуратова и немецких капралов, любимцев Петра III - обидно.
В делах, нарушающих волю Бога, - в делах, противных этой воле, я не могу
подчиняться и повиноваться никому; но в делах, не нарушающих волю Бога, я
готов подчиняться и повиноваться царю, какой бы он ни был. Он не сам стал
на свое место. Его поставили на это место законы страны, составленные или
одобренные нашими предками. Но зачем же я буду подчиняться людям, заведомо
подлым или глупым, или и то и другое вместе, которые 30-летней подлостью
пролезли во власть и предписывают мне законы и образ действий? Мне говорят,
что по высочайшему повелению мне предписано [не] издавать таких-то
сочинений, не собираться на молитву, не учить моих детей, как я считаю
хорошим, а по таким-то началам и книгам, которые определяет г-н
Победоносцев; мне говорят, что по высочайшему повелению я должен отдавать
подати на постройку броненосцев, должен отдать своих детей или имение тому
и тому-то, или самому перестать жить, где я хочу, а жить в назначенном мне
месте. Все это еще можно было бы перенести, если бы это точно било
повеление царя; но ведь я знаю, что высочайшее повеление тут только слова,
что делается это вовсе не тем царем, который номинально управляет нами, а
делается это г-ном Победоносцевым, Рихтером, Муравьевым и т.п., которых
прошедшее я знаю давно, и так знаю, что я не желаю иметь с ними ничего
общего. И этим-то людям я должен повиноваться и отдать им все, что есть у
меня дорогого в жизни.
Но и это бы можно было перенести, если бы дело шло только об унижении
своем. Но, к сожалению, дело не в одном этом. Царствовать и управлять
народом нельзя без того, чтобы не развращать, не одурять народ и не
развращать и не одурять его тем в большей степени, чем несовершеннее образ
правления, чем меньше управители выражают собою волю народа. А так как у
нас самое бессмысленное и далекое от выражения воли народа правление, то
при нашем управлении необходимо самое большое напряжение деятельности для
одурения и развращения народа. И вот это одурение и развращение народа,
совершающееся в таких огромных размерах в России, и не должны переносить
люди, видящие средства этого одурения и развращения и последствия его.
1891
Л. Н. Толстой - О социализме
Л.Н.Толстой
О социализме
Вы желаете, чтобы я написал для вашей книги статью, касающуюся социальных и
экономических вопросов, т.е. о том, в какую, по моему мнению, наилучшую с
экономической точки зрения форму я желал бы, чтобы сложилось или должно
сложиться современное общество. Желания вашего я никак не могу исполнить,
во-первых, потому, что не знаю, не могу знать и думаю, что никто не может
знать ни тех законов, по которым изменяется экономическая жизнь народов, ни
той наилучшей формы экономической жизни, в какую должно сложиться
современное общество, как это думают знать социалисты и их учителя, а
во-вторых, еще и потому, что если бы я и воображал себе, что знаю законы,
по которым движется человечество в своем экономическом развитии, а также и
ту наилучшую форму экономического устройства, в которую оно должно
сложиться, как это думали и думают все социалистические реформаторы от
Сен-Симона, Фурье, Оуена до Маркса, Энгельса, Бернштейна и других, я бы
никак не решился бы скзать это. Не решился же бы я сказать этого потому,
что имеющие в будущем сложиться экономические формы жизни человеческих
обществ, по моему несомненному убеждению, так же мало могут быть предвидены
и определенны, как и будущее положение каждого отдельного живого человека,
и что поэтому все эти вымышленные людьми законы и на основании этих законов
предполагаемые различными людьми различные наилучшие устройства обществ не
только не содействуют благу людей, но составляют одну из главных причин
того неустройства человеческих обществ, от которого теперь страдают люди
нашего времени.
Думаю я так потому, что человек может находить и устанавливать посредством
наблюдений и рассуждений законы движения небесных тел, жизни растений, а
также и животных, но никак не может подводить свою жизнь и жизнь себе
подобных существ, обладающих разумом и волею, под законы, выведенные из
наблюдения над внешнею жизнью человечества, не принимая во внимание тех
особенных свойств разума и воли, которыми обладают только люди. Делать это
все равно, что отыскивать и определять законы жизни животных, обладающих
способностью произвольного передвижения, внешними чувствами и инстинктом,
на основании законов, выведенных из наблюдений над мертвым веществом или
хотя бы над растениями, не обладающими свойствами животных.
Правда, человек может спуститься и спускается до степени животного и тогда
подлежит законам животной жизни и даже мертвой материи, но в общих своих
проявлениях человек всегда был и есть существо, отличающееся от всех других
существ животного и вещественного мира, ему одному свойственным разумом и
свободною волею. И потому жизнь его всякая, и семейная, и общественная, и
политическая, и международная, и экономическая складывается, складывалась и
должна складываться никак не на основании выведенных из наблюдения общих
объективных законов, провозглашаемых разными теоретиками в политическом
устройстве народов и в области экономической разными Марксами, Энгельсами,
Бернштейнами и т.п., а всегда только на основании совершенно другого,
одного для всех людей закона жизни, провозглашенного с древнейших времен и
браминами, и Буддой, и Лао-Тце, и Сократом, и Христом, и Марком Аврелием, и
Эпиктетом, и Руссо, и Кантом, и Эмрсоном, и Чанингом, и всеми
религиозно-нравственными мыслителями человечества. Религиозно-нравственный
закон этот, определяя все проявления жизни человеческой, и семейные, и
общественные, и политические, и международные, определяет в том числе и
экономические, определяет их совершенно иначе, чем это делают все
политические, международные, общественные и социалистические учения.
Различие это заключается во-первых в том, что тогда как все объективные
законы и выведенные из них учения, по которым должны быть устроены
человеческие общества, бесконечно разнообразны и противоречат одно другому;
религиозно-нравственный закон в своих главных основах, хотя бы в том,
признаваемом всеми людьми и всеми религиозными учениями положении о том,
что всякий человек не должен делать того, чего себе не хочет,
религиозно-нравственный закон - один и для всех людей один и тот же.
Различие это, во-вторых и главное, заключается в том, что тогда как все
политические, международные, общественные, а также и социалистические
учения предрешают те формы, в которые будто бы должна сложиться жизнь
людей, и требуют от людей усилий для достижения именно этих, вперед
определенных форм, религиозно-нравственный закон, не предрешая никаких форм
жизни, ни семейной, ни политической, ни международной, ни экономической,
требует от людей только воздержания во всех областях жизни от поступков
противных этому закону, одним исполнением этого закона достигая всего того
блага, которое тщетно обещают все политические, а также и социалистические
учения.
Различие это подобно тому, какое было бы между двумя артелями работников,
приставленных хозяином к одному и тому же делу - положим, к земляным
работам для проведения дороги. Работникам даны орудия для работы и
приказано ровнять по проложенным линиям землю, но не сказано, для чего
именно предназначена работа. Одна из двух артелей, составленная из людей
горячих, легкомысленных и потому самоуверенных, не будучи в состоянии
понять, для чего предназначена работа, находит, что указания, данные
хозяином, неясны, неопределенны и едва ли к чему-нибудь пригодны, и для
того, чтобы придать смысл своей работе, люди этой артели придумывают более
определенную цель. Одни решают, что вместо того, чтобы ровнять без всякой
видимой им цели землю, разумнее будет копать гряды для посадки капусты,
другие же, что еще лучше будет копать землю в глубину для отыскания клада
или золота, третьи же предполагают, что полезнее было бы копание пруда или
колодца и на это направляют свои силы. Делая же не то, что предписано
хозяином, а сами придумывая цели для своей деятельности, работники ссорятся
между собой, мешают друг другу и не только не делают того, что могли бы
сделать и что нужно для их же блага, но еще и портят свою жизнь теми
раздорами, которые неизбежно возникают между ними. Так поступают люди,
предрешающие кажущиеся им наилучшие формы общественной, политической,
экономической жизни и полагающие свои силы на осуществление этих форм
жизни. Люди же, следующие религиозно-нравственному закону, подобны тем
разумным работникам, которые, делая то, что предписано им хозяином, вполне
уверены, что из исполнения ими воли хозяина ничего, кроме добра во всех
отношениях, для них не может выйти.
Казалось бы, так просто, так естественно, так свойственно разумному
существу - человеку руководиться в своей короткой, всякую минуту могущей
быть оборванной жизни тем общим религиозно-нравственным законом, который
живет в душе каждого человека и который выражен и признается всеми великими
религиями человечества, а никак не теми взаимно противоречивыми
требованиями осуществления признаваемых людьми наилучшими форм жизни,
достигаемых всегда только нарушениями требований нравственного закона. А
между тем с древнейших времен совершалось, совершается и теперь и считается
необходимым это самое нарушение религиозно-нравственного закона для
осуществления и поддержания того или иного устройства жизни, считаемого
теми или другими людьми наилучшим. Все правительства, от самих
деспотических до самых либеральных, все революционные партии, все
коммунисты, социалисты, всех возможных оттенков проповедуют и делают это.
Отчего это? А от той общей причинны тех бедствий, которые сами себе наносят
люди, от суеверия. Подчиняясь этому суеверию, люди придумывают себе какие
кому более нравятся цели - то государственные, то патриотические, то
социалистические, то коммунистические, то анархические, и вместо исполнения
своего истинного назначения и приобретения предназначенного всем блага,
направляют все силы свои на устроение жизни других людей и, как и не может
быть иначе, достигают не только не ожидаемого блага, но все большего и
большего упадка нравственности и все большего и большего ухудшения своей
жизни. Все войны, все казни, все революции, все ограбления трудящихся
нетрудящимися, все общественные бедствия зиждутся только на этом суеверии.
В сущности ведь это не может быть иначе. Ведь как только я верю, что могу
знать то лучшее устройство жизни, в которое могут сложиться люди! , то и не
имею никакой другой, кроме лично эгоистической цели в жизни.
Укажу хоть на один пример. Социалистическое учение требует, чтобы
произведениями труда пользовались трудящиеся. Но кто же отнимает у
трудящегося его труд? Капиталисты. Кто же дает капиталистам возможность
отнимать у трудящегося его труд? Власть. Власть же - это полиция, войско.
Войско же и полиция составлены из тех самых людей, у которых капиталисты
отнимают их труд. Зачем же эти люди делают это, сами у себя отнимают
произведение своего труда? Затем, что они обмануты. Стало быть, все дело в
обмане. Что же проповедуют социалистические учения для того, чтобы
избавиться от этого обмана? Всякого рода соединения во имя выгод рабочих:
кооперации, стачки, распространение социалистических учений. Но разве все
эти меры могут уничтожить тот обман, посредством которого одни люди находят
нужным обманывать других, а другие подчиняются этому обману. Допустим, что
одни устроители общества, пускай это будут социалисты, будут в состоянии
предписывать законы, которые должны будут подчиняться капиталисты и всякие
собственники. Но ведь никогда не было и не может быть, да и не будет того,
чтобы устроители общества пришли бы к оному признаваемому всеми наилучшему
устройству общества. А как скоро не будет такого согласия, необходимо будет
(как оно всегда и было, есть и теперь) употребление власти, т.е. насилия
одних людей над другими. Для того же, чтобы было насилие, необходимо, чтобы
продолжался тот самый обман, вследствие которого люди насилуют самих себя
по воле тех людей, какие в данное время имеют власть.
Власть же для того, чтобы быть властью, должна поддерживать этот обман
всякого рода обманами и жестокостями, направленными против обманутого
народа: она должна иметь тюрьмы, даже казни, должна иметь полицию, войско,
т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93