Бедствия
эти могли бы быть случайным, временным явлением, если бы среди этих народов
было какое-нибудь общее им всем религиозное руководящее начало. Но этого-то
и нет; нет ничего подобного общему руководящему религиозному началу среди
народов христианского мира. Есть ложь религиозная, церковная, и не одна, а
несколько различных, враждебных между собою: католическая, православная,
лютеранская и др., есть ложь научная - и тоже много разных, враждебных друг
другу. Есть лжи политические, международные, партийные, есть лжи искусства,
лжи преданий и привычек; есть много разнообразных лжей, но руководства,
нравственного руководства, вытекающего из религиозного мировоззрения, нет
никакого. И люди христианского мира живут, как животные, руководствуясь в
своей жизни одними личными интересами и борьбой друг с другом, тем только
отличаясь от животных, что животные остаются с незапамятных времен с тем же
желудком, когтями и клыками; люди же переходят с все большей и большей
быстротой от грунтовых дорог к железным, от лошадей к пару, от устной
проповеди и письма к книгопечатанию, к телеграфам, телефонам, от лодок с
парусами к океанским пароходам, от холодного оружия к пороху, пушкам,
маузерам, бомбам и аэропланам. И жизнь с телеграфами, телефонами,
электричеством, бомбами и аэропланами и с ненавистью всех против всех,
руководимая не каким-либо соединяющим людей духовным началом, а, напротив,
разъединяющими всех животными инстинктами, пользующимися для своего
удовлетворения умственными силами, становится все безумнее и безумнее, все
бедственнее и бедственнее.
III
Те, которые думают, что нельзя руководить людьми иначе, как насилием,
пренебрегая их разумом, делают с людьми то же, что делают с лошадьми,
ослепляя их, чтобы они смирнее ходили по кругу.
Для чего же разум людей, если на них можно воздействовать только насилием.
Право сильного не есть право, но простой факт, который может быть правом,
только покуда не встречает протеста и сопротивления. Это как бы холод,
тьма, тяжесть, которые должны быть переносимы до тех пор, покуда не найдешь
отопления, освещения, рычага. Вся человеческая промышленность есть
освобождение из-под власти грубой природы; прогресс же справедливости есть
не что иное, как ряд ограничений, которым подвергалась тирания сильного.
Как медицина состоит в победе над болезнью, так благо состоит в победе над
слепым зверством и необузданными вожделениями человека-зверя. Таким
образом, я вижу всегда один и тот же закон, возрастающее освобождение
личности, восхождение всего существа в жизни к благу, к справедливости, к
мудрости. Алчная жадность есть точка отправления; разумное великодушие есть
точка достижения.
Амиель.
Из того, что возможно насилием подчинить людей справедливости, вовсе не
следует, чтобы было справедливо подчинить людей насилию.
Паскаль.
Насилие производит только подобие справедливости, но удаляет людей от
возможности жить справедливо без насилия.
Большинство людей христианского мира чувствует все увеличивающуюся и
увеличивающуюся бедственность своего положения и употребляет для избавления
себя то средство, которое по своему миросозерцанию оно одно считает
действительным. Средство это - насилие одних людей над другими. Одни люди,
считающие для себя выгодным существующий порядок, насилием государственной
деятельности стараются удержать этот порядок, другие тем же насилием
революционной деятельности стараются разрушить существующее устройство и
установить на место его другое, лучшее.
Революций и подавлении их в христианском мире было много. Внешние формы
изменялись, но сущность государственного устройства: власть немногих над
многими, развращенность, ложь и страх перед угнетаемыми властвующих
классов, задавленность, порабощение, одурение и озлобленность народных масс
если и изменялись по форме, то по существу не только не уменьшались, но
заметно увеличивались и увеличиваются. То, что совершается теперь в России,
особенно ясно выставляет всю не только бесцельность, но очевидную
зловредность употребления насилия как средства соединения людей.
В каждой газете последнего времени все реже и реже известия о том, где и
как ограблена касса, где убиты жандарм, офицер, городовые, где обнаружено
покушение, и в каждой газете все чаще и чаще известия о казнях и смертных
приговорах.
Застреливают и вешают не переставая уже год и два, и задавлены и застрелены
тысячи. Побито и разорвано революционными бомбами тоже тысячи; но так как в
последнее время убиваемых властвующими все больше и больше, убиваемых же
революционерами все меньше и меньше, то правящие классы торжествуют, и им
кажется, что они победили и что они теперь будут продолжать свою обычную
жизнь, насилием поддерживая обман и обманом поддерживая насилие.
Сущность заблуждения всех возможных политических учении, как самых
консервативных, так и самых передовых, приведшего людей к их бедственному
положению, в том, что люди этого мира считали и считают возможным
посредством насилия соединить людей так, чтобы они все, не противясь,
подчинялись одному и тому же устройству жизни и вытекающему из него
руководству в поведении. Понятно, что люди могут, подчиняясь страсти,
заставлять посредством насилия несогласных с ними людей исполнять свою
волю. Можно силою вытолкать человека или втащить его туда, куда он не хочет
идти. (Как животные, так и люди всегда и поступают так под влиянием
страсти.) И это понятно, но совершенно непонятно рассуждение о том, что
насилие может быть средством побуждения людей к совершению желательных нам
поступков.
Всякое насилие состоит в том, что одни люди под угрозой страданий или
смерти заставляют других людей делать то, чего не хотят насилуемые. И
потому насилуемые делают то, чего они не хотят, только до тех пор, пока они
слабее насилующих и не могут избавиться от того, что им угрожает за
неисполнение требуемого. Как только они сильнее, то они естественно не
только перестают делать то, чего не хотят, но, раздраженные борьбой с
насиловавшими и всем перенесенным от них, сначала освобождаются от
насилующих, а потом заставляют в свою очередь несогласных с ними делать то,
что они считают для себя хорошим и нужным. И потому казалось бы ясно, что
борьба насилующих с насилуемыми никак не может соединить людей, а,
напротив, чем дальше продолжается, тем больше разъединяет их. Казалось бы,
это так ясно, что не стоило бы говорить про это, если бы с давнего времени
обман о том, что насилие одних людей над другими может быть полезно людям и
соединять их, не был бы так распространен и принят молчаливым согласием,
как самая несомненная истина, не только теми, кому выгодно насилие, но и
большинством тех самых людей, которые более всего страдали и страдают от
насилия. Обман этот существует давно, и до христианства и после него, и
оставался и остается еще во всей силе и теперь во всем христианском мире.
Разница между тем, что было в старину, до появления христианства, и тем,
что есть теперь в христианском мире, только в том, что неосновательность
предположения о том, что насилие одних людей над другими может быть полезно
людям и соединять их, в старину была совершенно скрыта от людей, теперь же,
выраженная особенно ясно в учении Христа истина о том, что насилие одних
людей над другими не может соединять, а может только разъединять людей, все
более и более уясняется. А как только люди понимают, что насилие одних
людей над другими, кроме того что мучительно для них, еще и не разумно: как
тотчас же люди, прежде спокойно переносившие насилие, возмущаются и
озлобляются против него.
Это самое происходит теперь во всех народах среди насилуемых. Но мало того,
что истину эту все более и более сознают насилуемые, ее сознают в наше
время и насилующие. У самих насилующих в наше время уже нет уверенности в
том, что, насилуя людей, они поступают хорошо и справедливо. Заблуждение
это разрушается как для правителей, так и для борющихся с ними. Увлеченные
своим положением, как те, так и другие - хотя и стараются всякого рода
убеждениями, большей частью лживыми, убедить себя, что насилие полезно и
необходимо, - в глубине души уже знают, что делая свои жестокие дела, они
достигают только подобия того, чего желают, и то только временно, в
сущности же отдаляющего, а не приближающего их к цели.
Вот это-то сознание, все яснее и яснее усваиваемое людьми христианского
мира, и приводит их неизбежно к тому выходу, который один может вывести их
из их бедственного настоящего положения. Выход этот в одном: в принятии
человечеством скрытого от людей учения Христа в его истинном значении,
неизвестного еще большинству людей и вытекающего из него руководства
поведения, исключающего насилие.
IV
Когда среди 100 человек один властвует над 99, это несправедливо, это
деспотизм; когда 10 властвует над 90,- это также несправедливо; это
олигархия; когда же 51 властвует над 49 (и то только в воображении - в
сущности же опять 10 или 11 из этих 51) - тогда это совершенно справедливо,
это свобода!
Может ли быть что-нибудь смешнее, по своей очевидной нелепости, такого
рассуждения, а между тем это самое рассуждение служит основой деятельности
всех улучшателей государственного устройства.
Народы земли трепещут и содрогаются. Всюду чувствуется какая-то работа сил,
как бы подготовляющая землетрясение. Никогда еще человек не имел за собой
такой огромной ответственности. Каждый момент приносит с собою все более и
более важные заботы. Чувствуется, что что-то великое должно совершиться. Но
перед явлением Христа мир ждал великих событий и, однако, не принял его,
когда он пришел. Так и теперь мир может испытывать муки родов перед его
новым пришествием и все не понимать того, что происходит.
Люси Малори.
И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более
того, кто может и душу и тело погубить.
Матф. X, 28.
Государства христианского мира не только дошли, но перешли в наше время тот
предел, до которого доходили перед своим распадением государства древнего
мира. Это особенно ясно видно из того, что в наше время всякий шаг вперед в
технических усовершенствованиях не только не содействует общему благу, но,
напротив, все с большей и большей очевидностью показывает, что все эти
усовершенствования могут только увеличить бедствия людей, но никак не
уменьшить их. Можно выдумать еще новые - подводные, подземные, воздушные,
надвоздушные снаряды для быстрейшего перенесения людей с места в место и
новые приспособления для распространения людских речей и мыслей, но так как
переносимые из места в место люди ничего другого, кроме зла, не хотят, не
умеют и не могут делать, то и распространяемые ими мысли и речи ни к чему
иному, как только к злу, не могут побуждать людей. Те же все
усовершенствующиеся и усовершенствующиеся средства истребления друг друга,
которые делают все более и более возможными убийства без подвержения себя
опасности, только все яснее и яснее показывают невозможность продолжения
деятельности христианских народов в том направлении, в котором она теперь
происходит.
Жизнь христианских народов теперь ужасна и в особенности по отсутствию
какого бы то ни было нравственного начала, соединяющего их, и по
неразумности своей, сводящей человека, несмотря на все его умственные
приобретения, в нравственном отношении на степень низшую, чем животные, и,
главное, по той сложности установившейся лжи, которая все более и более
скрывает от людей всю бедственность и жестокость их жизни.
Ложь поддерживает жестокость жизни, жестокость жизни требует все больше и
больше лжи, и, как ком снега, неудержимо растет и то и другое.
Но всему бывает конец. И я думаю, что конец этого бедственного положения
народов христианского мира наступил теперь.
Положение людей христианского мира ужасно, но вместе с тем оно - то самое,
которое не могло не быть, которое должно было быть и которое неизбежно
должно привести эти народы к избавлению. Страдания, испытываемые людьми
христианского мира, вытекающие из отсутствия свойственного нашему времени
религиозного миросозерцания, суть неизбежные условия роста и неизбежно
должны окончиться принятием людьми свойственного их времени религиозного
миросозерцания.
Свойственное же нашему времени миросозерцание есть то понимание смысла
человеческой жизни и вытекающее из него руководство поведения, которое было
открыто христианским учением в его истинном значении 1900 лет тому назад,
но было скрыто от людей искусственным и лживым церковным извращением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
эти могли бы быть случайным, временным явлением, если бы среди этих народов
было какое-нибудь общее им всем религиозное руководящее начало. Но этого-то
и нет; нет ничего подобного общему руководящему религиозному началу среди
народов христианского мира. Есть ложь религиозная, церковная, и не одна, а
несколько различных, враждебных между собою: католическая, православная,
лютеранская и др., есть ложь научная - и тоже много разных, враждебных друг
другу. Есть лжи политические, международные, партийные, есть лжи искусства,
лжи преданий и привычек; есть много разнообразных лжей, но руководства,
нравственного руководства, вытекающего из религиозного мировоззрения, нет
никакого. И люди христианского мира живут, как животные, руководствуясь в
своей жизни одними личными интересами и борьбой друг с другом, тем только
отличаясь от животных, что животные остаются с незапамятных времен с тем же
желудком, когтями и клыками; люди же переходят с все большей и большей
быстротой от грунтовых дорог к железным, от лошадей к пару, от устной
проповеди и письма к книгопечатанию, к телеграфам, телефонам, от лодок с
парусами к океанским пароходам, от холодного оружия к пороху, пушкам,
маузерам, бомбам и аэропланам. И жизнь с телеграфами, телефонами,
электричеством, бомбами и аэропланами и с ненавистью всех против всех,
руководимая не каким-либо соединяющим людей духовным началом, а, напротив,
разъединяющими всех животными инстинктами, пользующимися для своего
удовлетворения умственными силами, становится все безумнее и безумнее, все
бедственнее и бедственнее.
III
Те, которые думают, что нельзя руководить людьми иначе, как насилием,
пренебрегая их разумом, делают с людьми то же, что делают с лошадьми,
ослепляя их, чтобы они смирнее ходили по кругу.
Для чего же разум людей, если на них можно воздействовать только насилием.
Право сильного не есть право, но простой факт, который может быть правом,
только покуда не встречает протеста и сопротивления. Это как бы холод,
тьма, тяжесть, которые должны быть переносимы до тех пор, покуда не найдешь
отопления, освещения, рычага. Вся человеческая промышленность есть
освобождение из-под власти грубой природы; прогресс же справедливости есть
не что иное, как ряд ограничений, которым подвергалась тирания сильного.
Как медицина состоит в победе над болезнью, так благо состоит в победе над
слепым зверством и необузданными вожделениями человека-зверя. Таким
образом, я вижу всегда один и тот же закон, возрастающее освобождение
личности, восхождение всего существа в жизни к благу, к справедливости, к
мудрости. Алчная жадность есть точка отправления; разумное великодушие есть
точка достижения.
Амиель.
Из того, что возможно насилием подчинить людей справедливости, вовсе не
следует, чтобы было справедливо подчинить людей насилию.
Паскаль.
Насилие производит только подобие справедливости, но удаляет людей от
возможности жить справедливо без насилия.
Большинство людей христианского мира чувствует все увеличивающуюся и
увеличивающуюся бедственность своего положения и употребляет для избавления
себя то средство, которое по своему миросозерцанию оно одно считает
действительным. Средство это - насилие одних людей над другими. Одни люди,
считающие для себя выгодным существующий порядок, насилием государственной
деятельности стараются удержать этот порядок, другие тем же насилием
революционной деятельности стараются разрушить существующее устройство и
установить на место его другое, лучшее.
Революций и подавлении их в христианском мире было много. Внешние формы
изменялись, но сущность государственного устройства: власть немногих над
многими, развращенность, ложь и страх перед угнетаемыми властвующих
классов, задавленность, порабощение, одурение и озлобленность народных масс
если и изменялись по форме, то по существу не только не уменьшались, но
заметно увеличивались и увеличиваются. То, что совершается теперь в России,
особенно ясно выставляет всю не только бесцельность, но очевидную
зловредность употребления насилия как средства соединения людей.
В каждой газете последнего времени все реже и реже известия о том, где и
как ограблена касса, где убиты жандарм, офицер, городовые, где обнаружено
покушение, и в каждой газете все чаще и чаще известия о казнях и смертных
приговорах.
Застреливают и вешают не переставая уже год и два, и задавлены и застрелены
тысячи. Побито и разорвано революционными бомбами тоже тысячи; но так как в
последнее время убиваемых властвующими все больше и больше, убиваемых же
революционерами все меньше и меньше, то правящие классы торжествуют, и им
кажется, что они победили и что они теперь будут продолжать свою обычную
жизнь, насилием поддерживая обман и обманом поддерживая насилие.
Сущность заблуждения всех возможных политических учении, как самых
консервативных, так и самых передовых, приведшего людей к их бедственному
положению, в том, что люди этого мира считали и считают возможным
посредством насилия соединить людей так, чтобы они все, не противясь,
подчинялись одному и тому же устройству жизни и вытекающему из него
руководству в поведении. Понятно, что люди могут, подчиняясь страсти,
заставлять посредством насилия несогласных с ними людей исполнять свою
волю. Можно силою вытолкать человека или втащить его туда, куда он не хочет
идти. (Как животные, так и люди всегда и поступают так под влиянием
страсти.) И это понятно, но совершенно непонятно рассуждение о том, что
насилие может быть средством побуждения людей к совершению желательных нам
поступков.
Всякое насилие состоит в том, что одни люди под угрозой страданий или
смерти заставляют других людей делать то, чего не хотят насилуемые. И
потому насилуемые делают то, чего они не хотят, только до тех пор, пока они
слабее насилующих и не могут избавиться от того, что им угрожает за
неисполнение требуемого. Как только они сильнее, то они естественно не
только перестают делать то, чего не хотят, но, раздраженные борьбой с
насиловавшими и всем перенесенным от них, сначала освобождаются от
насилующих, а потом заставляют в свою очередь несогласных с ними делать то,
что они считают для себя хорошим и нужным. И потому казалось бы ясно, что
борьба насилующих с насилуемыми никак не может соединить людей, а,
напротив, чем дальше продолжается, тем больше разъединяет их. Казалось бы,
это так ясно, что не стоило бы говорить про это, если бы с давнего времени
обман о том, что насилие одних людей над другими может быть полезно людям и
соединять их, не был бы так распространен и принят молчаливым согласием,
как самая несомненная истина, не только теми, кому выгодно насилие, но и
большинством тех самых людей, которые более всего страдали и страдают от
насилия. Обман этот существует давно, и до христианства и после него, и
оставался и остается еще во всей силе и теперь во всем христианском мире.
Разница между тем, что было в старину, до появления христианства, и тем,
что есть теперь в христианском мире, только в том, что неосновательность
предположения о том, что насилие одних людей над другими может быть полезно
людям и соединять их, в старину была совершенно скрыта от людей, теперь же,
выраженная особенно ясно в учении Христа истина о том, что насилие одних
людей над другими не может соединять, а может только разъединять людей, все
более и более уясняется. А как только люди понимают, что насилие одних
людей над другими, кроме того что мучительно для них, еще и не разумно: как
тотчас же люди, прежде спокойно переносившие насилие, возмущаются и
озлобляются против него.
Это самое происходит теперь во всех народах среди насилуемых. Но мало того,
что истину эту все более и более сознают насилуемые, ее сознают в наше
время и насилующие. У самих насилующих в наше время уже нет уверенности в
том, что, насилуя людей, они поступают хорошо и справедливо. Заблуждение
это разрушается как для правителей, так и для борющихся с ними. Увлеченные
своим положением, как те, так и другие - хотя и стараются всякого рода
убеждениями, большей частью лживыми, убедить себя, что насилие полезно и
необходимо, - в глубине души уже знают, что делая свои жестокие дела, они
достигают только подобия того, чего желают, и то только временно, в
сущности же отдаляющего, а не приближающего их к цели.
Вот это-то сознание, все яснее и яснее усваиваемое людьми христианского
мира, и приводит их неизбежно к тому выходу, который один может вывести их
из их бедственного настоящего положения. Выход этот в одном: в принятии
человечеством скрытого от людей учения Христа в его истинном значении,
неизвестного еще большинству людей и вытекающего из него руководства
поведения, исключающего насилие.
IV
Когда среди 100 человек один властвует над 99, это несправедливо, это
деспотизм; когда 10 властвует над 90,- это также несправедливо; это
олигархия; когда же 51 властвует над 49 (и то только в воображении - в
сущности же опять 10 или 11 из этих 51) - тогда это совершенно справедливо,
это свобода!
Может ли быть что-нибудь смешнее, по своей очевидной нелепости, такого
рассуждения, а между тем это самое рассуждение служит основой деятельности
всех улучшателей государственного устройства.
Народы земли трепещут и содрогаются. Всюду чувствуется какая-то работа сил,
как бы подготовляющая землетрясение. Никогда еще человек не имел за собой
такой огромной ответственности. Каждый момент приносит с собою все более и
более важные заботы. Чувствуется, что что-то великое должно совершиться. Но
перед явлением Христа мир ждал великих событий и, однако, не принял его,
когда он пришел. Так и теперь мир может испытывать муки родов перед его
новым пришествием и все не понимать того, что происходит.
Люси Малори.
И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более
того, кто может и душу и тело погубить.
Матф. X, 28.
Государства христианского мира не только дошли, но перешли в наше время тот
предел, до которого доходили перед своим распадением государства древнего
мира. Это особенно ясно видно из того, что в наше время всякий шаг вперед в
технических усовершенствованиях не только не содействует общему благу, но,
напротив, все с большей и большей очевидностью показывает, что все эти
усовершенствования могут только увеличить бедствия людей, но никак не
уменьшить их. Можно выдумать еще новые - подводные, подземные, воздушные,
надвоздушные снаряды для быстрейшего перенесения людей с места в место и
новые приспособления для распространения людских речей и мыслей, но так как
переносимые из места в место люди ничего другого, кроме зла, не хотят, не
умеют и не могут делать, то и распространяемые ими мысли и речи ни к чему
иному, как только к злу, не могут побуждать людей. Те же все
усовершенствующиеся и усовершенствующиеся средства истребления друг друга,
которые делают все более и более возможными убийства без подвержения себя
опасности, только все яснее и яснее показывают невозможность продолжения
деятельности христианских народов в том направлении, в котором она теперь
происходит.
Жизнь христианских народов теперь ужасна и в особенности по отсутствию
какого бы то ни было нравственного начала, соединяющего их, и по
неразумности своей, сводящей человека, несмотря на все его умственные
приобретения, в нравственном отношении на степень низшую, чем животные, и,
главное, по той сложности установившейся лжи, которая все более и более
скрывает от людей всю бедственность и жестокость их жизни.
Ложь поддерживает жестокость жизни, жестокость жизни требует все больше и
больше лжи, и, как ком снега, неудержимо растет и то и другое.
Но всему бывает конец. И я думаю, что конец этого бедственного положения
народов христианского мира наступил теперь.
Положение людей христианского мира ужасно, но вместе с тем оно - то самое,
которое не могло не быть, которое должно было быть и которое неизбежно
должно привести эти народы к избавлению. Страдания, испытываемые людьми
христианского мира, вытекающие из отсутствия свойственного нашему времени
религиозного миросозерцания, суть неизбежные условия роста и неизбежно
должны окончиться принятием людьми свойственного их времени религиозного
миросозерцания.
Свойственное же нашему времени миросозерцание есть то понимание смысла
человеческой жизни и вытекающее из него руководство поведения, которое было
открыто христианским учением в его истинном значении 1900 лет тому назад,
но было скрыто от людей искусственным и лживым церковным извращением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93