Надеюсь, новости появятся, когда вернутся мои скиты. У меня в той области есть несколько шпионов. Она замечательная девушка, эта твоя Карана.
– Даже более замечательная, чем ты можешь себе представить, – рассеянно пробормотала Магрета.
Иггур вздрогнул, затем поставил свой бокал с вином и, взяв Магрету за плечи, притянул к себе. Он даже не побоялся заглянуть ей в глаза.
– Ты мне не все о ней рассказала, – настороженно произнес он. – Что это?
– Ничего, – ответила она, удивившись, что возбудила его любопытство.
Но Иггур не сдавался.
– Чего же я не знаю о Каране? – допытывался он. – Разве мы с тобой не... друзья? Я бы не стал скрывать от тебя подобных секретов.
«Разве? – подумала она. – Я не так уж наивна. Возможно, и скрываешь». Однако, несмотря на всю противоречивость ее чувств к нему, Иггур занимал особое место в ее жизни, и Магрете хотелось сделать ему приятное, помочь хоть чем-нибудь.
– Я не могу тебе сказать. Секреты Караны не мои, и я не могу их выдать.
– Но, Магрета, неужели ты мне не доверяешь? –Девушка вспомнила, что уже выдала один секрет Караны: когда ее пытали вельмы, она открыла, что Карана – двоекровница. И Карана ужасно пострадала из-за этого. Ничто не заставит ее снова причинить вред подруге.
– Мне нечего добавить. Если бы ты действительно меня любил, то не заставлял бы предать друга.
– А если бы ты доверяла мне, ты бы не скрывала от меня важный секрет, – отрезал Иггур.
– Ты просто хочешь ее использовать, – сказала Магрета, обиженная и разочарованная. – Люди для тебя – всего лишь вещи, и когда они тебе больше не нужны, ты их просто выбрасываешь. – Круто повернувшись, Магрета вышла из кабинета и поднялась в свою комнату.
Магрета постоянно расспрашивала Иггура о Рульке. Сначала Иггур охотно говорил о своем враге, но по мере того как возрастал ее интерес к этой теме, росло и его беспокойство.
«Почему ее это так волнует? Говорит ли в ней кровь каронов? Мне бы нужно поподробнее разузнать о Каране, да и о Магрете тоже», – подумал он. И вдруг спохватился, что ответ на его вопросы находится у него в руках. Феламора! А она сейчас в его власти.
Теперь Иггур ощутил, что Феламора могущественнее его. Он бы никогда не мог надеяться выпытать у нее правду, если бы она была здорова: ведь ее иллюзии могли свести с ума любого. Однако Феламора уже целый месяц лежала в постели. Он понимал, что она утратила свою силу.
Иггуру было известно, что узы долга, связывавшие Магрету с Феламорой, по-видимому ненавидевших друг друга, все еще крепки. Магрета яростно реагировала на любую угрозу своей госпоже. Она не могла иначе.
Поэтому на следующий день, дождавшись, когда Магрета уйдет в город, Иггур пробрался в комнату Феламоры. Та лежала на постели без чувств. Она показалась Иггуру старухой, которая вот-вот умрет. Бесцветные волосы разметались по подушке, как влажный мех. Кровь медленно пульсировала под прозрачной кожей.
Иггур склонился над ней, раздумывая, как приступить к делу.
– Что ты хочешь от меня, «гах»? – спросила Феламора прерывистым шепотом. Ее старые золотистые глаза, похожие на бездонные колодцы, внезапно открылись.
Иггур не ожидал, что она проснется, да еще будет ему противостоять. Он не нашел ничего лучшего, чем сказать правду:
– Кто такая Магрета?
– Оставь ее! – прошипела она. – Магрета не имеет к тебе никакого отношения!
– Я должен знать. Я могу стать тебе хорошим другом в обмен на такую маленькую услугу.
– Я предпочитаю видеть тебя в качестве врага, – ледяным тоном заявила она.
– Да будет так. Тогда остерегайся: ты в моей власти, и я тебя заставлю все мне рассказать. – Он наклонился, чтобы схватить старуху за плечи. – Кто она?
Феламора улыбнулась, показав мелкие зубы и розовые десны. Зрелище было не из приятных. Ее рука, маленькая и тонкая, как птичья лапка, схватила Иггура за горло. Самый могущественный полководец Сантенара попытался отступить назад, но бесцветные ногти впились ему в горло.
«Это иллюзия», – подумал он. Однако Феламора не отпускала его. Он ощутил невыносимую боль; выпрямившись, он поднял Феламору с постели, и теперь она висела на нем. Иггур чувствовал, как ее ногти раздирают ему горло, кожу, плоть, артерии и дыхательное горло. Он увидел, как хлынула кровь, и тщетно пытался вдохнуть воздух. И тут Феламора рухнула рядом с кроватью, как влажная тряпка.
Пошатываясь, Иггур добрел до кресла и без сил опустился в него. Ощупывая себя, он понял, что на самом деле это и была иллюзия; хотя с обеих сторон шеи остались кровавые отметины, в целом он был невредим.
Иггур попытался заговорить, но не смог. Вероятно, Феламора повредила ему связки. Он откашлялся, взглянул на эту маленькую хрупкую женщину, неподвижно лежавшую на полу, и решил попробовать добиться от нее ответа по-другому.
– Мы с Магретой – любовники, – прошептал он, продолжая диалог, начавшийся до того, как Феламора вцепилась ему в горло.
– Нет! – плюнула она. – Ты, возможно, ее и любишь, хотя я в этом сомневаюсь: ты слишком влюблен в себя и свои собственные страдания. Но для Магреты ты всего лишь промежуточная станция в пути. Она никогда тебя не полюбит.
– Кто она? – повторил Иггур.
– Этого тебе не узнать, мансер, – ответила Феламора. – Я никогда не скажу, а ей ничего не известно. А теперь оставь меня.
– Я не успокоюсь, пока не выясню, – заявил он, хотя уже было понятно, что Феламора его победила.
– Как угодно.
– Тогда хотя бы скажи мне, что это за секрет у Караны, который не хочет мне открыть Магрета?
Феламора смерила его взглядом, потом злобно улыбнулась.
– Карана троекровница,– тихо произнесла она. Колени Иггура подогнулись, и он чуть не упал.
– Что? Как это может быть?
– Один из ее предков был феллемом. Его имя записано в регистрационной книге в Готриме, но его держат в тайне.
– Троекровница! – повторил Иггур. – Значит, в ней течет кровь трех миров. Это действительно большая редкость. – Он задумчиво посмотрел на Феламору. – У нее, должно быть, великий талант. Так я и подумал, когда увидел ее впервые. Его нужно развивать. Ей будет грозить опасность, если о ее происхождении кому-нибудь станет известно.
– Разумеется! Я хочу, чтобы Карана умерла. Теперь ступай!
Иггур вышел из комнаты такой подавленный и униженный, что не мог видеть Магрету. Но, с другой стороны, он узнал нечто, и это могло ему пригодиться в будущем.
«Итак, – решил он, – нужно сделать все, что в моих силах, чтобы привезти сюда Карану. Я немедленно разошлю по стране оставшихся скитов».
Феламора неподвижно лежала в своей комнате неделями. Она ела то, что присылала ей Магрета, принимала лекарства, но почти не вставала с постели. Потеря силы оказалась для нее сокрушительным ударом. У нее почти не осталось желания жить и интереса к чему бы то ни было.
Однако когда Магрета пришла навестить ее на следующий день после визита Иггура, Феламора, одетая, была на ногах, ее кожа опять приобрела розовый оттенок. Она расхаживала по комнате. Конфликт с Иггуром оживил ее, хотя Магрете не было об этом известно.
– Пора действовать, – сказала Феламора. – Моя сила начинает возвращаться. Смотри!
Щелкнув пальцами, она исчезла. Магрета была изумлена, хотя и знала, как это делается. Ей пришлось сосредоточиться, прежде чем удалось найти Феламору, которая сидела в кресле у камина.
Феламора не щадила себя, чтобы обрести былую силу, и без устали упражнялась. Однажды ей удалось прийти прямо на встречу Иггура с марионеточной Ассамблеей, и даже Иггур не догадался о ее присутствии, хотя все в комнате испытывали беспокойство и разошлись очень рано. Феламора со смехом рассказала об этом Магрете, и хотя та провела со своей госпожой много лет, никогда еще не видела ее в таком восторге.
Однажды поздно вечером Феламора появилась в комнате, где сидели Магрета с Иггуром, и объявила, что уходит.
– Мне нужно многое наверстать, – обратилась она к Магрете так, словно Иггура не было в комнате. – Будь начеку с этим твоим любовником: он использует тебя в своих целях.
Иггур задохнулся от ярости и заскрипел зубами. Как только Феламора ушла, он внезапно покинул Туркад, сказав только, что должен инспектировать свои войска, и не возвращался несколько недель.
30
Потоп
«Что я наделал?» – подумал Шанд, пытаясь нащупать в темноте веревку. Отвязав ее, он спустился на выступ, где оставил свое снаряжение. У него под ногами была вода. Один из фонарей сломался, другой смыло в туннель, и он лежал на боку. Створка приоткрылась, и оттуда пробивался слабый луч света. Полностью расшторив его, Шанд попытался осмотреть пещеру. Он слышал, как где-то льется вода, но ничего не разглядел: в воздухе стоял густой туман.
Шанд спустился по веревке вниз, туда, где несколько минут назад видел Карану в окружении гаршардов. Туман начал рассеиваться, и Шанд обнаружил, что в озере больше нет воды, а сталактит, расколовшийся на куски, лежит в центре бывшего озера. Со всех поверхностей в пещере сбегали струи воды. Основная часть потока, вероятно, ушла в другой туннель.
Шанд заметил маленькую ножку, торчащую из-за камня, на котором лежала Карана. Подбежав туда, он увидел, что она висит на камне и ее держат веревки.
– Карана! – закричал он, испугавшись, что девушка захлебнулась или ее убило каким-нибудь осколком, оторванным потоком от стены пещеры. Перерезав веревки, Шанд уложил Карану на камень. Она задрожала, выплюнула воду и открыла глаза.
– Шанд, – прошептала она, – это ты сделал?
– Я, – ответил он.
– Что случилось с гаршардами? – спросила она.
– Их смыло, наверно. Если бы ты не была привязана, тебя бы тоже смыло. Нам лучше уйти отсюда: не думаю, что все они погибли. Правда, у тех, кто выжил, вероятно, переломаны кости.
Они поспешили выбраться оттуда, и пару часов спустя Карана с Шандом уже выходили из пещеры. Теперь Шанд тоже еле ковылял: он потерял сапоги во время потопа. Когда они направились в гостиницу, было не поздно, но уже стемнело. Шанд еще ничего не сказал Каране о ските, но перед тем, как войти в гостиницу, тихо произнес:
– Думаю, нам лучше отбыть сегодня вечером. Я расплачусь.
Карана безвольно ходила за Шандом, ощущая себя беспомощной. Гаршарды вновь явились за ней и будут преследовать, как и прошлой осенью. От них не скрыться. Так какой смысл бежать дальше?
Недалеко от гостиницы они с Шандом заметили лавку, которая была еще открыта, и купили там сапоги взамен потерянных. Затем пошли в лавку, где продавались мехи для воды. Она была закрыта, и никто не вышел на их стук.
– Нам нужно идти, – сказал встревоженный Шанд. – Мы обязательно найдем что-нибудь дальше.
Забрав из гостиницы рюкзаки, они незадолго до наступления полуночи направились по тропинке, ведущей к утесам. Остаток ночи они провели в зарослях кустарника.
Как только начало светать, они продолжили путь, поминутно оглядываясь. Вскоре началась дорога в виде широких ступеней, высеченных в скале. Даже в этот час по ней вверх и вниз спешило много народа.
Погода была прекрасная, но из-за жары и тяжелых рюкзаков идти было трудно. У подножия утеса Шанд с Караной свернули на дорогу, которая вилась по склону, ведя к винограднику, – там на лозах начинали распускаться листья. За виноградником они увидели лимонную рощу. Деревья были покрыты темно-зеленой листвой и маленькими плодами.
– Давай немного передохнем, – предложила Карана, сев на землю и прислонившись спиной к рюкзаку.
Мимо прошла группа носильщиков, пошатываясь под тяжелой ношей.
– Интересно, а почему ты не удалился на покой здесь, вместо того чтобы ехать в Туллин? – спросила Карана.
– Удалился на покой! –Шанд в ярости запустил в нее мехом с водой. – Да я работаю по двенадцать часов в сутки в Туллине! Мне там нравится, несмотря на холод. В Туллине много геллонов.
– Геллонов? И это все?
– Я обожаю теллоны. Это благороднейший из фруктов, и он вкусен в любом виде – зеленый, спелый, сушеный, маринованный, в виде варенья или приправы. А сок из геллона?! Даже соленый геллон хорош и помогает от морской болезни лучше, чем имбирь. У тебя бывает дурнота после того, как ты применяешь свой талант? Геллон и от этого помогает.
– Да, он бы мне сейчас не помешал – у меня побаливает голова.
– Ничего страшного. А когда мне надоедает есть все это, я пью ликер из геллона, который делаю сам. Этот ликер – лучший в Мельдорине, а возможно, и на всем Сантенаре. – Шанд пришел в лирическое настроение. – Какой еще причины надо искать, чтобы жить в Туллине, если самый прекрасный фрукт Мельдорина растет там? Я люблю мои деревья, дающие эти плоды, – я сам их сажал. Их корни уходят глубоко в каменистую почву. Им больше ста лет. Они любят холод, а я люблю их. Да, Туллин – это все, что мне нужно.
Карана слушала этот монолог с нежной улыбкой, но вдруг что-то в последней фразе ее смутило.
– Правда? Туллин – это все, что тебе нужно, старый друг? Кто же ты на самом деле, Шанд? Ты мансер, как Мендарк, раз прожил так долго, или в твоих жилах течет кровь других миров?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Даже более замечательная, чем ты можешь себе представить, – рассеянно пробормотала Магрета.
Иггур вздрогнул, затем поставил свой бокал с вином и, взяв Магрету за плечи, притянул к себе. Он даже не побоялся заглянуть ей в глаза.
– Ты мне не все о ней рассказала, – настороженно произнес он. – Что это?
– Ничего, – ответила она, удивившись, что возбудила его любопытство.
Но Иггур не сдавался.
– Чего же я не знаю о Каране? – допытывался он. – Разве мы с тобой не... друзья? Я бы не стал скрывать от тебя подобных секретов.
«Разве? – подумала она. – Я не так уж наивна. Возможно, и скрываешь». Однако, несмотря на всю противоречивость ее чувств к нему, Иггур занимал особое место в ее жизни, и Магрете хотелось сделать ему приятное, помочь хоть чем-нибудь.
– Я не могу тебе сказать. Секреты Караны не мои, и я не могу их выдать.
– Но, Магрета, неужели ты мне не доверяешь? –Девушка вспомнила, что уже выдала один секрет Караны: когда ее пытали вельмы, она открыла, что Карана – двоекровница. И Карана ужасно пострадала из-за этого. Ничто не заставит ее снова причинить вред подруге.
– Мне нечего добавить. Если бы ты действительно меня любил, то не заставлял бы предать друга.
– А если бы ты доверяла мне, ты бы не скрывала от меня важный секрет, – отрезал Иггур.
– Ты просто хочешь ее использовать, – сказала Магрета, обиженная и разочарованная. – Люди для тебя – всего лишь вещи, и когда они тебе больше не нужны, ты их просто выбрасываешь. – Круто повернувшись, Магрета вышла из кабинета и поднялась в свою комнату.
Магрета постоянно расспрашивала Иггура о Рульке. Сначала Иггур охотно говорил о своем враге, но по мере того как возрастал ее интерес к этой теме, росло и его беспокойство.
«Почему ее это так волнует? Говорит ли в ней кровь каронов? Мне бы нужно поподробнее разузнать о Каране, да и о Магрете тоже», – подумал он. И вдруг спохватился, что ответ на его вопросы находится у него в руках. Феламора! А она сейчас в его власти.
Теперь Иггур ощутил, что Феламора могущественнее его. Он бы никогда не мог надеяться выпытать у нее правду, если бы она была здорова: ведь ее иллюзии могли свести с ума любого. Однако Феламора уже целый месяц лежала в постели. Он понимал, что она утратила свою силу.
Иггуру было известно, что узы долга, связывавшие Магрету с Феламорой, по-видимому ненавидевших друг друга, все еще крепки. Магрета яростно реагировала на любую угрозу своей госпоже. Она не могла иначе.
Поэтому на следующий день, дождавшись, когда Магрета уйдет в город, Иггур пробрался в комнату Феламоры. Та лежала на постели без чувств. Она показалась Иггуру старухой, которая вот-вот умрет. Бесцветные волосы разметались по подушке, как влажный мех. Кровь медленно пульсировала под прозрачной кожей.
Иггур склонился над ней, раздумывая, как приступить к делу.
– Что ты хочешь от меня, «гах»? – спросила Феламора прерывистым шепотом. Ее старые золотистые глаза, похожие на бездонные колодцы, внезапно открылись.
Иггур не ожидал, что она проснется, да еще будет ему противостоять. Он не нашел ничего лучшего, чем сказать правду:
– Кто такая Магрета?
– Оставь ее! – прошипела она. – Магрета не имеет к тебе никакого отношения!
– Я должен знать. Я могу стать тебе хорошим другом в обмен на такую маленькую услугу.
– Я предпочитаю видеть тебя в качестве врага, – ледяным тоном заявила она.
– Да будет так. Тогда остерегайся: ты в моей власти, и я тебя заставлю все мне рассказать. – Он наклонился, чтобы схватить старуху за плечи. – Кто она?
Феламора улыбнулась, показав мелкие зубы и розовые десны. Зрелище было не из приятных. Ее рука, маленькая и тонкая, как птичья лапка, схватила Иггура за горло. Самый могущественный полководец Сантенара попытался отступить назад, но бесцветные ногти впились ему в горло.
«Это иллюзия», – подумал он. Однако Феламора не отпускала его. Он ощутил невыносимую боль; выпрямившись, он поднял Феламору с постели, и теперь она висела на нем. Иггур чувствовал, как ее ногти раздирают ему горло, кожу, плоть, артерии и дыхательное горло. Он увидел, как хлынула кровь, и тщетно пытался вдохнуть воздух. И тут Феламора рухнула рядом с кроватью, как влажная тряпка.
Пошатываясь, Иггур добрел до кресла и без сил опустился в него. Ощупывая себя, он понял, что на самом деле это и была иллюзия; хотя с обеих сторон шеи остались кровавые отметины, в целом он был невредим.
Иггур попытался заговорить, но не смог. Вероятно, Феламора повредила ему связки. Он откашлялся, взглянул на эту маленькую хрупкую женщину, неподвижно лежавшую на полу, и решил попробовать добиться от нее ответа по-другому.
– Мы с Магретой – любовники, – прошептал он, продолжая диалог, начавшийся до того, как Феламора вцепилась ему в горло.
– Нет! – плюнула она. – Ты, возможно, ее и любишь, хотя я в этом сомневаюсь: ты слишком влюблен в себя и свои собственные страдания. Но для Магреты ты всего лишь промежуточная станция в пути. Она никогда тебя не полюбит.
– Кто она? – повторил Иггур.
– Этого тебе не узнать, мансер, – ответила Феламора. – Я никогда не скажу, а ей ничего не известно. А теперь оставь меня.
– Я не успокоюсь, пока не выясню, – заявил он, хотя уже было понятно, что Феламора его победила.
– Как угодно.
– Тогда хотя бы скажи мне, что это за секрет у Караны, который не хочет мне открыть Магрета?
Феламора смерила его взглядом, потом злобно улыбнулась.
– Карана троекровница,– тихо произнесла она. Колени Иггура подогнулись, и он чуть не упал.
– Что? Как это может быть?
– Один из ее предков был феллемом. Его имя записано в регистрационной книге в Готриме, но его держат в тайне.
– Троекровница! – повторил Иггур. – Значит, в ней течет кровь трех миров. Это действительно большая редкость. – Он задумчиво посмотрел на Феламору. – У нее, должно быть, великий талант. Так я и подумал, когда увидел ее впервые. Его нужно развивать. Ей будет грозить опасность, если о ее происхождении кому-нибудь станет известно.
– Разумеется! Я хочу, чтобы Карана умерла. Теперь ступай!
Иггур вышел из комнаты такой подавленный и униженный, что не мог видеть Магрету. Но, с другой стороны, он узнал нечто, и это могло ему пригодиться в будущем.
«Итак, – решил он, – нужно сделать все, что в моих силах, чтобы привезти сюда Карану. Я немедленно разошлю по стране оставшихся скитов».
Феламора неподвижно лежала в своей комнате неделями. Она ела то, что присылала ей Магрета, принимала лекарства, но почти не вставала с постели. Потеря силы оказалась для нее сокрушительным ударом. У нее почти не осталось желания жить и интереса к чему бы то ни было.
Однако когда Магрета пришла навестить ее на следующий день после визита Иггура, Феламора, одетая, была на ногах, ее кожа опять приобрела розовый оттенок. Она расхаживала по комнате. Конфликт с Иггуром оживил ее, хотя Магрете не было об этом известно.
– Пора действовать, – сказала Феламора. – Моя сила начинает возвращаться. Смотри!
Щелкнув пальцами, она исчезла. Магрета была изумлена, хотя и знала, как это делается. Ей пришлось сосредоточиться, прежде чем удалось найти Феламору, которая сидела в кресле у камина.
Феламора не щадила себя, чтобы обрести былую силу, и без устали упражнялась. Однажды ей удалось прийти прямо на встречу Иггура с марионеточной Ассамблеей, и даже Иггур не догадался о ее присутствии, хотя все в комнате испытывали беспокойство и разошлись очень рано. Феламора со смехом рассказала об этом Магрете, и хотя та провела со своей госпожой много лет, никогда еще не видела ее в таком восторге.
Однажды поздно вечером Феламора появилась в комнате, где сидели Магрета с Иггуром, и объявила, что уходит.
– Мне нужно многое наверстать, – обратилась она к Магрете так, словно Иггура не было в комнате. – Будь начеку с этим твоим любовником: он использует тебя в своих целях.
Иггур задохнулся от ярости и заскрипел зубами. Как только Феламора ушла, он внезапно покинул Туркад, сказав только, что должен инспектировать свои войска, и не возвращался несколько недель.
30
Потоп
«Что я наделал?» – подумал Шанд, пытаясь нащупать в темноте веревку. Отвязав ее, он спустился на выступ, где оставил свое снаряжение. У него под ногами была вода. Один из фонарей сломался, другой смыло в туннель, и он лежал на боку. Створка приоткрылась, и оттуда пробивался слабый луч света. Полностью расшторив его, Шанд попытался осмотреть пещеру. Он слышал, как где-то льется вода, но ничего не разглядел: в воздухе стоял густой туман.
Шанд спустился по веревке вниз, туда, где несколько минут назад видел Карану в окружении гаршардов. Туман начал рассеиваться, и Шанд обнаружил, что в озере больше нет воды, а сталактит, расколовшийся на куски, лежит в центре бывшего озера. Со всех поверхностей в пещере сбегали струи воды. Основная часть потока, вероятно, ушла в другой туннель.
Шанд заметил маленькую ножку, торчащую из-за камня, на котором лежала Карана. Подбежав туда, он увидел, что она висит на камне и ее держат веревки.
– Карана! – закричал он, испугавшись, что девушка захлебнулась или ее убило каким-нибудь осколком, оторванным потоком от стены пещеры. Перерезав веревки, Шанд уложил Карану на камень. Она задрожала, выплюнула воду и открыла глаза.
– Шанд, – прошептала она, – это ты сделал?
– Я, – ответил он.
– Что случилось с гаршардами? – спросила она.
– Их смыло, наверно. Если бы ты не была привязана, тебя бы тоже смыло. Нам лучше уйти отсюда: не думаю, что все они погибли. Правда, у тех, кто выжил, вероятно, переломаны кости.
Они поспешили выбраться оттуда, и пару часов спустя Карана с Шандом уже выходили из пещеры. Теперь Шанд тоже еле ковылял: он потерял сапоги во время потопа. Когда они направились в гостиницу, было не поздно, но уже стемнело. Шанд еще ничего не сказал Каране о ските, но перед тем, как войти в гостиницу, тихо произнес:
– Думаю, нам лучше отбыть сегодня вечером. Я расплачусь.
Карана безвольно ходила за Шандом, ощущая себя беспомощной. Гаршарды вновь явились за ней и будут преследовать, как и прошлой осенью. От них не скрыться. Так какой смысл бежать дальше?
Недалеко от гостиницы они с Шандом заметили лавку, которая была еще открыта, и купили там сапоги взамен потерянных. Затем пошли в лавку, где продавались мехи для воды. Она была закрыта, и никто не вышел на их стук.
– Нам нужно идти, – сказал встревоженный Шанд. – Мы обязательно найдем что-нибудь дальше.
Забрав из гостиницы рюкзаки, они незадолго до наступления полуночи направились по тропинке, ведущей к утесам. Остаток ночи они провели в зарослях кустарника.
Как только начало светать, они продолжили путь, поминутно оглядываясь. Вскоре началась дорога в виде широких ступеней, высеченных в скале. Даже в этот час по ней вверх и вниз спешило много народа.
Погода была прекрасная, но из-за жары и тяжелых рюкзаков идти было трудно. У подножия утеса Шанд с Караной свернули на дорогу, которая вилась по склону, ведя к винограднику, – там на лозах начинали распускаться листья. За виноградником они увидели лимонную рощу. Деревья были покрыты темно-зеленой листвой и маленькими плодами.
– Давай немного передохнем, – предложила Карана, сев на землю и прислонившись спиной к рюкзаку.
Мимо прошла группа носильщиков, пошатываясь под тяжелой ношей.
– Интересно, а почему ты не удалился на покой здесь, вместо того чтобы ехать в Туллин? – спросила Карана.
– Удалился на покой! –Шанд в ярости запустил в нее мехом с водой. – Да я работаю по двенадцать часов в сутки в Туллине! Мне там нравится, несмотря на холод. В Туллине много геллонов.
– Геллонов? И это все?
– Я обожаю теллоны. Это благороднейший из фруктов, и он вкусен в любом виде – зеленый, спелый, сушеный, маринованный, в виде варенья или приправы. А сок из геллона?! Даже соленый геллон хорош и помогает от морской болезни лучше, чем имбирь. У тебя бывает дурнота после того, как ты применяешь свой талант? Геллон и от этого помогает.
– Да, он бы мне сейчас не помешал – у меня побаливает голова.
– Ничего страшного. А когда мне надоедает есть все это, я пью ликер из геллона, который делаю сам. Этот ликер – лучший в Мельдорине, а возможно, и на всем Сантенаре. – Шанд пришел в лирическое настроение. – Какой еще причины надо искать, чтобы жить в Туллине, если самый прекрасный фрукт Мельдорина растет там? Я люблю мои деревья, дающие эти плоды, – я сам их сажал. Их корни уходят глубоко в каменистую почву. Им больше ста лет. Они любят холод, а я люблю их. Да, Туллин – это все, что мне нужно.
Карана слушала этот монолог с нежной улыбкой, но вдруг что-то в последней фразе ее смутило.
– Правда? Туллин – это все, что тебе нужно, старый друг? Кто же ты на самом деле, Шанд? Ты мансер, как Мендарк, раз прожил так долго, или в твоих жилах течет кровь других миров?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75