Я никогда не видел ни одного близко. А хотелось бы.
Он лгал: он все знал о скитах и о том, как их приручать.
– Мерзкие! Мэр тут держит одного в большой клетке. Я покажу тебе, если хочешь. – Он прислонил лопату к стене конюшни.
– Мэр не будет возражать?
– Конечно нет! А с чего бы он стал возражать? Во всяком случае, его не будет до завтра – он уехал удить рыбу. Так что если и пришла депеша, ей придется подождать.
Шанд двинулся следом за конюхом. Пройдя по двору, он услышал, как в сарае яростно скребут чьи-то когти. Оттуда выскочила молодая женщина вся в царапинах, захлопнув за собой дверь.
– В чем дело, Крейса? – спросил конюх.
Закинув за плечо белокурую косу, Крейса повернулась к нему. Глаза ее метали громы и молнии, а рукав рубахи был разодран от локтя до плеча.
– Проклятая птица! Самая подлая из всех, с кем мне приходилось иметь дело. Не могу отвязать мешочек с сообщением.
– Можно мне посмотреть? – спросил Шанд, продолжая прикидываться простачком.
– Приложи глаз к дырке от выпавшего сучка, – посоветовал конюх.
– Большая! – с благоговейным страхом заметил Шанд. – Чем ты ее кормишь?
– Крысами и кроликами, – ответила Крейса.
В этот момент раздался ужасный крик, Шанд торопливо отпрыгнул и упал на землю: скит начал отдирать когтями и клювом древесину вокруг дырки, в которую смотрел Шанд. Крейса засмеялась:
– Ну-ка попробуй еще разок, старик, если не боишься, – бодро произнесла Крейса. – Так она скорее выдохнется.
Шанд отступил, изобразив на лице ужас. Он узнал то, что ему было нужно. На мешочке с депешей был черный тигель на белом фоне – знак Иггура.
В задумчивости он направился в гостиницу. Караны в ее комнате не было, так что он прошел в свою, лег на кровать и быстро уснул. Позже он проснулся, думая, что кто-то позвал его по имени, и увидел, что уже темно. Спустившись в столовую, он обнаружил, что Караны там нет и не было с самого утра. В комнате у нее было темно. Понюхав свечу, он понял, что ее не зажигали в этот день.
И все же еще не было поздно, – вероятно, она делала какие-то покупки. Несомненно, еще какие-то «женские дела». Он не спеша пообедал, но к концу трапезы Карана так и не появилась. Шанд забеспокоился. Все ларьки на рынке, должно быть, уже закрыты. К тому же Шанд вспомнил, что у Караны нет денег.
Он снова пошел туда, где они расстались. Ларьки и лавки были закрыты, а улицы пусты. Очевидно, в Эшмоде рано ложились спать. В одной лавке все еще горел свет, и после того как Шанд настойчиво постучал в дверь, ее открыл пожилой мужчина в красной ночной сорочке. Он был раздражен, но вежлив. Он не видел никого похожего на Карану.
Остальные попытки Шанда тоже не увенчались успехом. На небе уже появились звезды, когда старик устало поплелся к гостинице. Никаких новостей о Каране не было. Она исчезла.
Купив кувшин вина, Шанд уселся с ним на веранде, где было прохладно. Следующим шагом должен был стать визит к констеблям. Правда, ему не хотелось обращаться к ним. Теперь, когда депеша дожидалась возвращения мэра, ему меньше всего надо было привлекать к себе внимание.
Несколько часов спустя, когда кувшин опустел, Шанд вернулся в свою комнату. Когда-то Карана была очень находчивой, но после болезни утратила это качество. И она была не такой сильной, как когда-то. Шанд всерьез напугался.
Расставшись с Шандом, Карана немного походила по рынку. Ей бы хотелось купить многие вещи, включая великолепные мехи, но у нее было всего несколько медных монет – сдача от покупок, сделанных ранее.
Прогуливаясь по улице, она увидела парк с высокими пальмами и направилась туда. Когда она проходила под аркой ворот, кто-то ее окликнул. Повернувшись, она увидела стройного молодого человека в форме служащего. Кожа у него была усыпана веснушками, а волосы были морковного цвета. Из-за него она сразу же прониклась к юноше симпатией.
– Привет! – сказала она с дружеской улыбкой. – Я собираюсь прогуляться по парку.
Он улыбнулся в ответ.
– На стене за углом – карта. Вы хотите, чтобы я рассказал вам о достопримечательностях?
– Да, пожалуйста!
И он показал их ей на карте, представлявшей собой цветной план парка: водопад, поляна, пещеры.
– Пещеры? – переспросила Карана, вспомнив лирическое описание Шанда.
Юноша взглянул на солнце, которое медленно садилось за арку.
– Самые красивые пещеры в мире, – ответил он со всей серьезностью. – Хотя сегодня уже мало времени, чтобы их осмотреть. Лучше приходите завтра.
– Утром я уезжаю, – сказала она. – Как жаль. Покажите, куда идти, и я только загляну туда.
– Можно взять фонарь напрокат за одну медную монету, – предложил служитель. – Я бы не советовал вам идти без него.
Карана дала ему монетку, и он вручил ей фонарь.
– Вам туда, – указал он на тропинку, петлявшую между деревьями. – Это недалеко.
Поблагодарив его, Карана направилась к пещерам. Минут через десять тропинка привела ее к небольшому отверстию в скале с неровными краями. «Самые красивые пещеры в мире! – фыркнула она. – Но раз уж я здесь, можно и заглянуть».
Карана зажгла фонарь и вошла внутрь. Пещера была довольно маленькая и невыразительная, в воздухе стоял запах помета летучих мышей. Завернув за угол, она пригнулась, поскольку в следующей пещере был низкий потолок, и резко остановилась. Она и прежде бывала в пещерах, но то были просто серые сырые туннели в скалах. Ничто не предвещало того великолепия, которое открылось сейчас перед ней.
Карана высоко подняла фонарь. Казалось, она попала во дворец из резного стекла. Вокруг нее в сотне тысяч граней отражался и мерцал свет от фонаря, переливаясь всеми цветами радуги. Рассказы о подобных чудесах, которые она слышала, не подготовили ее к реальности этой маленькой пещеры.
Снаружи начало смеркаться. Карана сделала шаг, еще один, легонько покачивая фонарь, чтобы увидеть, как на стенах танцуют узоры. Время проходило незаметно – так велико было радостное изумление. Она прошла немного дальше. Третья пещера была так же прекрасна, как вторая. Войдя в нее, девушка увидела три темных выхода, которые шли в разных направлениях. Карана огляделась.
В это время в пещеру проскользнула худая фигура в плаще, за ней следовали еще пять. Талант чувствительницы, время от времени пропадавший, не предупредил Карану об опасности: она была заворожена совершенством пещер и забыла обо всем, кроме игры света, красок и теней.
– О! – произнесла она восхищенно, а потом стала скакать на одной ножке и наконец закружилась, как балерина. Вдруг она застыла на месте.
У входа стояли шесть фигур, скрестив на груди руки. Капюшоны скрывали их лица. Они преграждали ей путь.
Карана отступила назад, забыв об игре красок. Она попыталась сосредоточиться, но талант снова ее подвел.
– Что вы хотите? – Голос ее задрожал, и она не смогла собой овладеть.
Они ничего не ответили, но фигура справа откинула капюшон, и свет заиграл на серых щеках со шрамами, очертив нос, острый, как лезвие ножа, и отразился в черных глазах, которые так хорошо ее знали.
– Идлис! – удивилась она.
Это был целитель Идлис, вельм, который преследовал Карану, когда она прошлой осенью сбежала из Фиц Горго с Зеркалом.
Карана не паниковала; она не была в ужасе и даже не испугалась. Она ощущала лишь полную пустоту, подавленность и беспомощность.
– Чего ты от меня хочешь теперь? – тихо спросила она. Идлис попытался улыбнуться – это была нелепая пародия на улыбку.
– Мы не причиним тебе вреда, – хрипло произнес он. – Не бойся. Мы будем очень хорошо о тебе заботиться. – Он потянулся к ней, и, взглянув на его кожу, серую, как у рыбы, Карана вспомнила холодное, мертвящее прикосновение его руки.
– У меня нет Зеркала, – ответила она.
– Мы теперь гаршарды, – сказал Идлис. – Нам нужно не Зеркало, а ты!
Карана чуть не выронила фонарь. Теперь она действительно испугалась.
– Выхода нет, – заметил Идлис.
«Вздор, – подумала она. – В пещерах может быть много выходов».
Идлис подскочил к ней. Карана отпрыгнула в сторону. «Шанд! – послала она мысленное сообщение или попыталась: она не знала, сработает ли оно. – Шанд, где ты? Помоги!» Она старалась установить с ним мысленный контакт, но талант оставил ее.
Карана побежала, перепрыгивая через лужи, к следующей пещере. Световые узоры дрожали и танцевали на стенах и потолке еще более завораживающе, чем прежде, но теперь Каране было не до их красоты.
Вскоре девушка обнаружила, что совсем не в той физической форме, как тогда, когда Идлис гнался за ней. Перейдя на быстрый шаг, Карана оглянулась.
Она ничего не заметила, но ей было известно, что это ничего не значит. Ее преследователи медленнее, чем она, они неуклюжи, но они ее вымотают. Гаршарды были необыкновенно упорными. К тому же они видели в темноте лучше, чем она. Света от ее фонаря для них вполне достаточно, но Карана не решалась погасить его, боясь оступиться и упасть в карстовую воронку.
Теперь Карана ощущала слабое хихиканье где-то на краю своего сознания. Некоторые гаршарды, подобно ей, были чувствительниками. Прежде они проникали в сознание Караны через сны и отыскивали ее по ним, гаршарды умели использовать свое сознание, чтобы заставить девушку ослабеть и почувствовать страх. Во время погони в заболоченных лесах Ориста Карана намеренно подавляла свои эмоции, чтобы преследователи не могли ее обнаружить. Это на некоторое время сработало, потом ее страхи вновь прорвались, и Идлис снова нашел ее.
Карана вспомнила ночь в лагере, в лесу неподалеку от города Нарн, когда она почувствовалавельмов и, не в силах им сопротивляться, отослала Лиана. Что если они опять применят тусилу?
Гаршарды имели власть над аркимами – нечто сродни гипнотическому действию, которое удав оказывает на кролика. Именно поэтому им удалось так легко овладеть Шазмаком. И поскольку Карана была на треть аркимкой, она была так беспомощна в ту злосчастную ночь.
Сейчас она брела по узкому туннелю. Карана утратила чувство времени и пространства, однако, должно быть, прошли часы: масло у нее в фонаре почти иссякло. Не было смысла идти дальше. Остановившись там, где пещера начала расширяться, Карана поставила фонарь.
«Подожду здесь, – подумала она. – Если они собираются меня схватить, я предпочту видеть, как они подходят».
Эта мысль успокоила ее – она потерпит поражение, не теряя чувства собственного достоинства, – и придала ей силы: она все еще немного управляет своей судьбой.
Свет начал то вспыхивать, то угасать. «Должно быть, в масле вода», – подумала она, встряхивая фонарь до тех пор, пока не установилось ровное желтое пламя.
В туннеле стукнул камешек. Они идут! Карана высоко подняла фонарь. В темноте метнулась тень. Дрожащей рукой Карана поставила фонарь. Из мрака вынырнул Идлис. За ним двигались другие тени. Бегство ничего ей не дало.
У Караны подогнулись колени. Ей пришлось прислониться к колонне, по очертаниям походившей на священнослужителя в рясе и митре. В мозгу у Караны усилилось болезненное хихиканье. Она уже чувствовала холодные пальцы Идлиса на своем горле.
Идлис нетвердой походкой направился к Каране, и в последнюю секунду самообладание ей изменило. Схватив фонарь, она повернулась и бросилась в темноту.
Внезапно при свете фонаря она увидела огромную пещеру, а под ногами обнаружилась пустота. Казалось, она летит бесконечно долго, уверенная, что падение убьет ее, затем Карана погрузилась в ледяной омут. Лампа погасла. Карана ударилась обо что-то головой, вспыхнул ослепительный яркий свет, а затем погас.
27
Клеймо
Поход продолжался, и примерно через три недели после Тайного Совета аркимы выбрались из лесов на скалистый берег. У Лиана было такое ощущение, словно он бежит всю жизнь.
– Неподалеку отсюда есть рыбацкий городишко под названием Сифта, – сказал Тензор. – Там мы возьмем судно.
Он повел свой отряд по мысу, усеянному валунами, до конца длинного и узкого устья.
Люди в этом городе знали о приходе аркимов заранее: молва их опередила. Было ясно, что в этом далеком краю не жалуют чужестранцев, и когда Тензор попросил у них бот и выложил на стол золото, они охотно согласились.
Жители Сифты были суровыми, коренастыми рыбаками, но Тензор знал, что слово этих людей крепко.
В тот вечер был устроен незамысловатый пир, чтобы скрепить сделку. Все вместе они сидели за столами, установленными на козлах, и ели куски желтого хлеба, смоченные в оливковом масле, петрушку и сардины, которые коптили над огнем, куда подкладывали ветки розмарина. Лиан уписывал за обе щеки маслянистую рыбу, отдающую ароматными травами. Юноша облизывал пальцы, когда со скамьи встал морщинистый старик, державший бокал с пурпурным вином.
– За Тензора! – закричал он, осушив его одним огромным глотком.
– За Сифту! – ответил Тензор, поднимая свой бокал, и аркимы последовали его примеру.
Впервые в своей жизни Лиан не заинтересовался застольным состязанием. Единственное, чего ему хотелось, – это принять ванну и поспать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Он лгал: он все знал о скитах и о том, как их приручать.
– Мерзкие! Мэр тут держит одного в большой клетке. Я покажу тебе, если хочешь. – Он прислонил лопату к стене конюшни.
– Мэр не будет возражать?
– Конечно нет! А с чего бы он стал возражать? Во всяком случае, его не будет до завтра – он уехал удить рыбу. Так что если и пришла депеша, ей придется подождать.
Шанд двинулся следом за конюхом. Пройдя по двору, он услышал, как в сарае яростно скребут чьи-то когти. Оттуда выскочила молодая женщина вся в царапинах, захлопнув за собой дверь.
– В чем дело, Крейса? – спросил конюх.
Закинув за плечо белокурую косу, Крейса повернулась к нему. Глаза ее метали громы и молнии, а рукав рубахи был разодран от локтя до плеча.
– Проклятая птица! Самая подлая из всех, с кем мне приходилось иметь дело. Не могу отвязать мешочек с сообщением.
– Можно мне посмотреть? – спросил Шанд, продолжая прикидываться простачком.
– Приложи глаз к дырке от выпавшего сучка, – посоветовал конюх.
– Большая! – с благоговейным страхом заметил Шанд. – Чем ты ее кормишь?
– Крысами и кроликами, – ответила Крейса.
В этот момент раздался ужасный крик, Шанд торопливо отпрыгнул и упал на землю: скит начал отдирать когтями и клювом древесину вокруг дырки, в которую смотрел Шанд. Крейса засмеялась:
– Ну-ка попробуй еще разок, старик, если не боишься, – бодро произнесла Крейса. – Так она скорее выдохнется.
Шанд отступил, изобразив на лице ужас. Он узнал то, что ему было нужно. На мешочке с депешей был черный тигель на белом фоне – знак Иггура.
В задумчивости он направился в гостиницу. Караны в ее комнате не было, так что он прошел в свою, лег на кровать и быстро уснул. Позже он проснулся, думая, что кто-то позвал его по имени, и увидел, что уже темно. Спустившись в столовую, он обнаружил, что Караны там нет и не было с самого утра. В комнате у нее было темно. Понюхав свечу, он понял, что ее не зажигали в этот день.
И все же еще не было поздно, – вероятно, она делала какие-то покупки. Несомненно, еще какие-то «женские дела». Он не спеша пообедал, но к концу трапезы Карана так и не появилась. Шанд забеспокоился. Все ларьки на рынке, должно быть, уже закрыты. К тому же Шанд вспомнил, что у Караны нет денег.
Он снова пошел туда, где они расстались. Ларьки и лавки были закрыты, а улицы пусты. Очевидно, в Эшмоде рано ложились спать. В одной лавке все еще горел свет, и после того как Шанд настойчиво постучал в дверь, ее открыл пожилой мужчина в красной ночной сорочке. Он был раздражен, но вежлив. Он не видел никого похожего на Карану.
Остальные попытки Шанда тоже не увенчались успехом. На небе уже появились звезды, когда старик устало поплелся к гостинице. Никаких новостей о Каране не было. Она исчезла.
Купив кувшин вина, Шанд уселся с ним на веранде, где было прохладно. Следующим шагом должен был стать визит к констеблям. Правда, ему не хотелось обращаться к ним. Теперь, когда депеша дожидалась возвращения мэра, ему меньше всего надо было привлекать к себе внимание.
Несколько часов спустя, когда кувшин опустел, Шанд вернулся в свою комнату. Когда-то Карана была очень находчивой, но после болезни утратила это качество. И она была не такой сильной, как когда-то. Шанд всерьез напугался.
Расставшись с Шандом, Карана немного походила по рынку. Ей бы хотелось купить многие вещи, включая великолепные мехи, но у нее было всего несколько медных монет – сдача от покупок, сделанных ранее.
Прогуливаясь по улице, она увидела парк с высокими пальмами и направилась туда. Когда она проходила под аркой ворот, кто-то ее окликнул. Повернувшись, она увидела стройного молодого человека в форме служащего. Кожа у него была усыпана веснушками, а волосы были морковного цвета. Из-за него она сразу же прониклась к юноше симпатией.
– Привет! – сказала она с дружеской улыбкой. – Я собираюсь прогуляться по парку.
Он улыбнулся в ответ.
– На стене за углом – карта. Вы хотите, чтобы я рассказал вам о достопримечательностях?
– Да, пожалуйста!
И он показал их ей на карте, представлявшей собой цветной план парка: водопад, поляна, пещеры.
– Пещеры? – переспросила Карана, вспомнив лирическое описание Шанда.
Юноша взглянул на солнце, которое медленно садилось за арку.
– Самые красивые пещеры в мире, – ответил он со всей серьезностью. – Хотя сегодня уже мало времени, чтобы их осмотреть. Лучше приходите завтра.
– Утром я уезжаю, – сказала она. – Как жаль. Покажите, куда идти, и я только загляну туда.
– Можно взять фонарь напрокат за одну медную монету, – предложил служитель. – Я бы не советовал вам идти без него.
Карана дала ему монетку, и он вручил ей фонарь.
– Вам туда, – указал он на тропинку, петлявшую между деревьями. – Это недалеко.
Поблагодарив его, Карана направилась к пещерам. Минут через десять тропинка привела ее к небольшому отверстию в скале с неровными краями. «Самые красивые пещеры в мире! – фыркнула она. – Но раз уж я здесь, можно и заглянуть».
Карана зажгла фонарь и вошла внутрь. Пещера была довольно маленькая и невыразительная, в воздухе стоял запах помета летучих мышей. Завернув за угол, она пригнулась, поскольку в следующей пещере был низкий потолок, и резко остановилась. Она и прежде бывала в пещерах, но то были просто серые сырые туннели в скалах. Ничто не предвещало того великолепия, которое открылось сейчас перед ней.
Карана высоко подняла фонарь. Казалось, она попала во дворец из резного стекла. Вокруг нее в сотне тысяч граней отражался и мерцал свет от фонаря, переливаясь всеми цветами радуги. Рассказы о подобных чудесах, которые она слышала, не подготовили ее к реальности этой маленькой пещеры.
Снаружи начало смеркаться. Карана сделала шаг, еще один, легонько покачивая фонарь, чтобы увидеть, как на стенах танцуют узоры. Время проходило незаметно – так велико было радостное изумление. Она прошла немного дальше. Третья пещера была так же прекрасна, как вторая. Войдя в нее, девушка увидела три темных выхода, которые шли в разных направлениях. Карана огляделась.
В это время в пещеру проскользнула худая фигура в плаще, за ней следовали еще пять. Талант чувствительницы, время от времени пропадавший, не предупредил Карану об опасности: она была заворожена совершенством пещер и забыла обо всем, кроме игры света, красок и теней.
– О! – произнесла она восхищенно, а потом стала скакать на одной ножке и наконец закружилась, как балерина. Вдруг она застыла на месте.
У входа стояли шесть фигур, скрестив на груди руки. Капюшоны скрывали их лица. Они преграждали ей путь.
Карана отступила назад, забыв об игре красок. Она попыталась сосредоточиться, но талант снова ее подвел.
– Что вы хотите? – Голос ее задрожал, и она не смогла собой овладеть.
Они ничего не ответили, но фигура справа откинула капюшон, и свет заиграл на серых щеках со шрамами, очертив нос, острый, как лезвие ножа, и отразился в черных глазах, которые так хорошо ее знали.
– Идлис! – удивилась она.
Это был целитель Идлис, вельм, который преследовал Карану, когда она прошлой осенью сбежала из Фиц Горго с Зеркалом.
Карана не паниковала; она не была в ужасе и даже не испугалась. Она ощущала лишь полную пустоту, подавленность и беспомощность.
– Чего ты от меня хочешь теперь? – тихо спросила она. Идлис попытался улыбнуться – это была нелепая пародия на улыбку.
– Мы не причиним тебе вреда, – хрипло произнес он. – Не бойся. Мы будем очень хорошо о тебе заботиться. – Он потянулся к ней, и, взглянув на его кожу, серую, как у рыбы, Карана вспомнила холодное, мертвящее прикосновение его руки.
– У меня нет Зеркала, – ответила она.
– Мы теперь гаршарды, – сказал Идлис. – Нам нужно не Зеркало, а ты!
Карана чуть не выронила фонарь. Теперь она действительно испугалась.
– Выхода нет, – заметил Идлис.
«Вздор, – подумала она. – В пещерах может быть много выходов».
Идлис подскочил к ней. Карана отпрыгнула в сторону. «Шанд! – послала она мысленное сообщение или попыталась: она не знала, сработает ли оно. – Шанд, где ты? Помоги!» Она старалась установить с ним мысленный контакт, но талант оставил ее.
Карана побежала, перепрыгивая через лужи, к следующей пещере. Световые узоры дрожали и танцевали на стенах и потолке еще более завораживающе, чем прежде, но теперь Каране было не до их красоты.
Вскоре девушка обнаружила, что совсем не в той физической форме, как тогда, когда Идлис гнался за ней. Перейдя на быстрый шаг, Карана оглянулась.
Она ничего не заметила, но ей было известно, что это ничего не значит. Ее преследователи медленнее, чем она, они неуклюжи, но они ее вымотают. Гаршарды были необыкновенно упорными. К тому же они видели в темноте лучше, чем она. Света от ее фонаря для них вполне достаточно, но Карана не решалась погасить его, боясь оступиться и упасть в карстовую воронку.
Теперь Карана ощущала слабое хихиканье где-то на краю своего сознания. Некоторые гаршарды, подобно ей, были чувствительниками. Прежде они проникали в сознание Караны через сны и отыскивали ее по ним, гаршарды умели использовать свое сознание, чтобы заставить девушку ослабеть и почувствовать страх. Во время погони в заболоченных лесах Ориста Карана намеренно подавляла свои эмоции, чтобы преследователи не могли ее обнаружить. Это на некоторое время сработало, потом ее страхи вновь прорвались, и Идлис снова нашел ее.
Карана вспомнила ночь в лагере, в лесу неподалеку от города Нарн, когда она почувствовалавельмов и, не в силах им сопротивляться, отослала Лиана. Что если они опять применят тусилу?
Гаршарды имели власть над аркимами – нечто сродни гипнотическому действию, которое удав оказывает на кролика. Именно поэтому им удалось так легко овладеть Шазмаком. И поскольку Карана была на треть аркимкой, она была так беспомощна в ту злосчастную ночь.
Сейчас она брела по узкому туннелю. Карана утратила чувство времени и пространства, однако, должно быть, прошли часы: масло у нее в фонаре почти иссякло. Не было смысла идти дальше. Остановившись там, где пещера начала расширяться, Карана поставила фонарь.
«Подожду здесь, – подумала она. – Если они собираются меня схватить, я предпочту видеть, как они подходят».
Эта мысль успокоила ее – она потерпит поражение, не теряя чувства собственного достоинства, – и придала ей силы: она все еще немного управляет своей судьбой.
Свет начал то вспыхивать, то угасать. «Должно быть, в масле вода», – подумала она, встряхивая фонарь до тех пор, пока не установилось ровное желтое пламя.
В туннеле стукнул камешек. Они идут! Карана высоко подняла фонарь. В темноте метнулась тень. Дрожащей рукой Карана поставила фонарь. Из мрака вынырнул Идлис. За ним двигались другие тени. Бегство ничего ей не дало.
У Караны подогнулись колени. Ей пришлось прислониться к колонне, по очертаниям походившей на священнослужителя в рясе и митре. В мозгу у Караны усилилось болезненное хихиканье. Она уже чувствовала холодные пальцы Идлиса на своем горле.
Идлис нетвердой походкой направился к Каране, и в последнюю секунду самообладание ей изменило. Схватив фонарь, она повернулась и бросилась в темноту.
Внезапно при свете фонаря она увидела огромную пещеру, а под ногами обнаружилась пустота. Казалось, она летит бесконечно долго, уверенная, что падение убьет ее, затем Карана погрузилась в ледяной омут. Лампа погасла. Карана ударилась обо что-то головой, вспыхнул ослепительный яркий свет, а затем погас.
27
Клеймо
Поход продолжался, и примерно через три недели после Тайного Совета аркимы выбрались из лесов на скалистый берег. У Лиана было такое ощущение, словно он бежит всю жизнь.
– Неподалеку отсюда есть рыбацкий городишко под названием Сифта, – сказал Тензор. – Там мы возьмем судно.
Он повел свой отряд по мысу, усеянному валунами, до конца длинного и узкого устья.
Люди в этом городе знали о приходе аркимов заранее: молва их опередила. Было ясно, что в этом далеком краю не жалуют чужестранцев, и когда Тензор попросил у них бот и выложил на стол золото, они охотно согласились.
Жители Сифты были суровыми, коренастыми рыбаками, но Тензор знал, что слово этих людей крепко.
В тот вечер был устроен незамысловатый пир, чтобы скрепить сделку. Все вместе они сидели за столами, установленными на козлах, и ели куски желтого хлеба, смоченные в оливковом масле, петрушку и сардины, которые коптили над огнем, куда подкладывали ветки розмарина. Лиан уписывал за обе щеки маслянистую рыбу, отдающую ароматными травами. Юноша облизывал пальцы, когда со скамьи встал морщинистый старик, державший бокал с пурпурным вином.
– За Тензора! – закричал он, осушив его одним огромным глотком.
– За Сифту! – ответил Тензор, поднимая свой бокал, и аркимы последовали его примеру.
Впервые в своей жизни Лиан не заинтересовался застольным состязанием. Единственное, чего ему хотелось, – это принять ванну и поспать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75