– Куда ты меня ведешь? – безразличным тоном спросила Карана, когда они отдыхали на поваленном бревне.
Ее руки и ноги были окровавлены: она оцарапала их о ракушки, покрывавшие все поверхности. Лицо в неясном свете казалось зеленоватого оттенка.
– В портовом городе есть такие места, куда даже Иггур не последует за нами. А хлюны, живущие здесь, потерпят нас немного, если я их попрошу.
– Им придется, – слабым голосом ответила Карана, – потому что я не в состоянии сделать ни одного шага даже ради спасения собственной жизни.
– Ты должна. Сейчас мы находимся там, где живут самые деградированные типы, потому что именно сюда стекают все нечистоты Туркада. Посиди здесь! Я посмотрю, где бы тебе спрятаться, пока сам буду вести переговоры с хлюнами. Я быстро.
С этими словами он снял со спины мешок с вещами и положил его у ног Караны. Платформа на этом промежутке была высоко над уровнем воды и относительно сухая.
Вскоре он вернулся:
– Поблизости есть хорошее место. На сегодняшнюю ночь сойдет.
Карана захромала за ним, оставляя на древесине пятна крови. Через минуту они дошли до пустого цейхгауза, размером четыре шага на пять. Поблизости были и другие. В портовом городе находилась половина пакгаузов Туркада. Правда, эти давным-давно оказались ниже уровня прилива и их больше не использовали для хранения товаров.
Очутившись внутри, Карана без сил опустилась на влажный пол. В комнате было совсем темно, и Шанд двигался по ней, как тень. Карана было задремала, но старик начал трясти ее:
– Ты не должна спать, тем более на полу: через несколько часов начнется прилив. Тебе нужно постараться не попасть в воду: она полна нечистот Туркада.
«Слишком поздно», – подумала она.
Шанд ощупал стены и нашел полки, сделанные из необработанных досок. На одной из них он устроил постель для Караны из прихваченных с собой одеял, потом поднял туда девушку. Она накрылась и свернулась под одеялом калачиком. Она сильно ослабела от голода. Вскинув мешок на плечо, Шанд пошел к двери.
– Шанд! – воскликнула она в панике. Он обернулся. – Не уходи!
Он остановился, держась за ручку двери:
– Мне нужно. Я скоро вернусь.
– Пожалуйста, мне кажется, я умираю. – Ее зубы лязгнули, она соскользнула с полки и, приземлившись на ноги, рухнула на пол.
Он подбежал, решив, что девушка сошла с ума. Рука у нее была ледяная. Ее трясло, это были настоящие судороги – она была на грани гипотермии.
«Шанд, ты дурак, – сказал он себе. – Только посмотри, что ты с ней сделал».
Он снял с Караны мокрую одежду и растирал ей кожу до тех пор, пока не прекратилась дрожь. Затем завернул во все одеяла, какие нашлись. Вздохнув, она открыла глаза.
Длинным ножом Шанд отколол щепки от одного из бревен и бросил их в горшок. Мелко накрошив пищу, положил ее в меньший горшок, наполнил его водой и с помощью ложек укрепил его над первым горшком.
– Больше! – донесся шепот Караны из-под одеяла, откуда виднелись лишь два глаза. – Я умираю от голода.
Он нарезал еще одну луковицу и накрошил еще кусок хлеба в горшок, искусно высек искры на трут, раздул крохотный огонек – и вот уже языки пламени появились в большом горшке. Это зрелище настолько подбодрило Карану, что она подползла поближе к огню, согревая руки и ноги.
– А теперь давай-ка взглянем на твои ступни. – Старик промыл длинный порез на пальце, наложил целебную мазь и забинтовал. «Как я мог забыть, что ты без сапог? – сказал он сам себе, покачав головой при виде ее исцарапанных ног. – Тащить тебя вот так, по снегу. Я стал совсем слабоумным».
Он тщательно обработал все ранки. Карана молчала – она была благодарна за заботу, ко едва ли замечала, что он делает. Она снова была в прошлом – переживала кошмары детства, когда потерялась на пристанях Туркада.
Скоро вода в маленьком горшке закипела. Шанд снова посадил Карану на полку и, сунув в горшок ложку, подал ей.
– Съешь все, если хочешь, – сказал он.
Варево было водянистое и безвкусное, но Каране было все равно. Она жадно ела горячее месиво, и восхитительное тепло начало растекаться по ее телу.
Шанд наблюдал за тем, как она ела, и наконец успокоился, решив, что теперь ее можно оставить одну.
– Сейчас я должен повидаться с хлюнами, иначе будут неприятности. Мы забрались на чужую территорию, Карана, а владельцы ревниво оберегают свой покой. Надеюсь вернуться раньше завтрашнего дня, но на всякий случай оставляю тебе всю еду. Солдаты сюда не придут – пока что.Не выходи наружу! Спи! – С этими словами он затворил за собой дверь.
Вскоре горшок, в котором было достаточно еды для двух голодных людей, был пуст, но девушка еще не насытилась. Карана легла на бок, свернулась калачиком и тщетно попыталась уснуть. Слишком многое мешало. Она боялась темноты и странных людей, живших в порту. Жесткие доски врезались в бедро, на котором, казалось, совсем не осталось мяса. Было очень темно, и лишь несколько бледно-зеленых лучей проникало сквозь щели в стене наверху. Позже они тоже угасли, и комната погрузилась во мрак.
Карана лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к разнообразным звукам. Чем дольше она слушала, тем больше их становилось. Под ней, под полом хибары, постоянно плескались волны, хотя это место и было удалено от берега. Непрерывно скрипела пристань, издавая дюжину различных шумов – от низких, едва различимых на слух вибраций, сотрясавших все сооружение, гудевшее, как большой орган, до тихих скрипов и стонов где-то поблизости. Вода мягко поднималась и опускалась под хибарой, пока не начался прилив и вода не затопила пол маленькой комнаты.
Один раз содрогнулось все сооружение, когда рухнула одна из древних прогнивших свай. Однако к этому времени Карана уже заснула.
Ранним утром ее разбудила гроза, разразившаяся над городом. Черноту ночи раскалывали сине-белые вспышки, проникавшие во все щели пакгауза, и от яркого света девушке сделалось совсем плохо. С пола после отлива на нее уставились крысы. Карана шикнула на них, но потом ей снилось, что они залезают к ней под одеяло.
Пошел дождь, и капли начали проникать в щели на крыше, постепенно превращаясь в непрерывный поток.
Не было никакого смысла лежать, съежившись под холодными ручейками. Должно быть, она хорошо выспалась: она больше не была сонной, а когда спрыгнула на пол, движение не утомило ее, как накануне. Палец на ноге был красный и воспаленный, но царапины заживали. Карана снова почувствовала голод. Съев луковицу и кусок хлеба, она поискала воду. Сделав пару шагов, девушка ощутила ужасную вонь: где-то сдохла крыса. Карана предпочла выйти на улицу.
Ее одежда, которую Шанд повесил сушиться, была совсем мокрая и грязная, как и она сама. Поблизости, с огромной балки лился поток воды, такой холодной, что у нее захватило дух. Карана терла себя рубашкой до тех пор, пока кожа не стала розовой и ее не начало покалывать. Она долго мыла голову, но, хотя немного краски сошло, цвет волос не изменился.
Потом, усевшись на платформе, она выстирала в темной воде одежду. Пятна крови на рубашке слегка побледнели. Карана развесила одежду, хотя было мало надежды, что та высохнет.
Снова начинался прилив, и воды было уже по лодыжку. Она нашла себе насест, куда не доходил прилив и было сухо. Вскарабкавшись на него, она завернулась в одеяла так, что было видно лишь лицо, и жевала остатки хлеба. Грубая шерсть раздражала нежную кожу, ноги посинели, но она чувствовала себя неплохо. Во всяком случае лучше, чем когда-либо с тех пор, как пришла в Сет и обнаружила, что некому передать Зеркало.
Зеркало! Это было прошлым, давней историей. То была совершенно другая Карана. Что заставило ее так долго носить с собой это Зеркало? Она понятия не имела.
Карана долго сидела в своем укрытии, медленно согреваясь, и даже немного вздремнула. Когда проснулась, косой луч подсказал ей, что время близится к обеду. Шанда не было почти целый день – дольше, чем он обещал. Наверно, с ним что-то случилось.
Карана слезла с насеста и огляделась. Смотреть было особенно не на что. Она набрала в горшок воды, капавшей с балки, и попила. Вода была хорошая, хотя и отдавала чуть-чуть смолой.
А что если Шанд не вернется? У нее нет ни денег, ни еды, ни одежды. В руках у Иггура весь город. Она ничего не знала о портовом народе, но боялась его. Что они с ней сделают, если найдут?
Она ощутила смутную тревогу, слабое предчувствие опасности. Когда-то она не обратила бы на это внимания, но сейчас задумалась: уж не изменили ли ей ее способности чувствительницы? После ужасных приключений по пути из Шазмака в Нарн Карана заглушила свой дар, подавив память, и с тех пор не могла его восстановить.
В эту минуту перед ней материализовалась фигура. Она была высокая и тощая, всю одежду составляла серовато-коричневая ткань, обмотанная вокруг талии и завязанная узлом на плече. На голове было нечто вроде мешка, из-под которого виднелся лишь большой узкий нос и жидкая косичка на подбородке. Длинная рука протянулась к Каране и дернула за одеяло. Карана судорожно вцепилась в одеяло, прикрывавшее ее наготу.
Фигура издала низкий звук и снова потянулась к Каране, на этот раз схватив ее за руку. Как ни странно, от жестких пальцев исходило тепло. Карану легко стащили с насеста. Сопротивляться было бесполезно.
13
Бочонок с медузами
Карана не знала, куда ее ведут, хотя, скорее всего, они двигались к морю: под платформой заплескались волны. Наконец ее доставили в какую-то большую комнату – вероятно, зал заседаний. Свет ламп на минуту ослепил ее, хотя они и не были яркими.
В зале стоял запах рыбьего жира – свежего и прогорклого, горящего и сожженного. Тут было полно людей, похожих на того, который привел ее сюда, – высокие, с длинными руками и ногами, огромными ступнями и с кожей зернистой, как песок. Все пылко рассуждали о войне и падении Мендарка. Должно быть, это и есть хлюны, к которым отправился Шанд. Они собрались на большом помосте из кованого железа, занимавшем четверть комнаты.
Завернутые в свои тоги, мужчины и женщины были похожи друг на друга. Мужчин можно было отличить лишь по более широким плечам и по бородкам, скрученным в крысиный хвост. По-видимому, длина этого «хвоста» была пропорциональна статусу человека. У женщин волосы были заплетены в длинную косу, и их статус определялся количеством дополнительных косичек.
В центре помоста на резных стульях из красного кедра сидели двое старейшин, мужчина и женщина, и оба были обнажены до пояса. Они были более упитанными, чем остальные, хотя и не толстыми. Коса женщины была перекинута через плечо, и сто косичек веером лежало у нее на груди, длина бороды у мужчины доходила до пупа.
Человек, захвативший Карану, подвел ее к помосту и остановился, все еще не выпуская ее руки. Ожидание было тягостным.
В комнату вбежал хлюн-гонец в развевающейся одежде и, едва успев затормозить на влажном полу, вскочил на помост. Гонец разразился пламенной речью, в которой Карана несколько раз уловила имя Мендарка.
Оба старейшины поднялись с кедровых стульев, лица их посерьезнели. Теперь вокруг них собрались все хлюны, и в хоре голосов Карана не могла вообще ничего разобрать. Наконец гонца отпустили, снабдив инструкциями, старейшины снова уселись, мужчина кивнул женщине, и та махнула рукой в сторону Караны.
Карану подвели к старейшинам, но тут опять появился гонец.
Хлюны говорили на том же языке, что и весь Мельдорин, но так быстро и с таким странным акцентом, что их было трудно понять. Однако Карана все же сумела разобрать, что Туркад пал и что хлюны опасаются, как бы Иггур не поджег портовый город, чтобы выкурить своих врагов, которые могут там скрываться.
Это было для хлюнов самое страшное. Они давно жили на многоуровневых причалах старого Туркада, и сотрудничество с соседним Туркадом устраивало и их, и Туркад. Однако никогда прежде город не захватывали, и теперь хлюны не знали, чего ожидать.
Карана между тем осматривала комнату. Потолок поддерживали огромные балки из «железного дерева» – очень твердой и прочной породы дерева. Оно было так отполировано, что при свете ламп казалось бесценным черным деревом. Потолок и стены были обшиты панелями из красно-коричневого кедра – до отметки прилива. Ниже панели были из бледно-коричневой древесины, густо покрытой лаком, предохраняющим ее от гниения.
Теперь только она увидела, что среди хлюнов находились какие-то другие люди. Они были помельче – с нее ростом. У них была более бледная кожа и более приятные черты лица, чем у хлюнов. Вероятно, это была раса рабочих: они все время выбегали и вбегали в комнату, принося еду и напитки, передавали донесения, передвигали мебель и занимались уборкой. И мужчины, и женщины были одеты одинаково – кусок коричневой материи прикрывал их от бедер до колен.
Уловив слова «рыжие волосы», Карана поняла, что пришла ее очередь. Последовала длительная дискуссия, не ее ли ищет Иггур. Старейшины внимательно ее осмотрели – особенно ее черные волосы – и даже пропустили несколько прядей между пальцами, на которых осталась краска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75