Господи! Сколько страданий может выпасть на долю слабой женщины и
она выстояла, нашла новый смысл жизни. А он, крепкий здоровый рыцарь,
и считает жизнь потерянной... А ведь судьба его еще не била
основательно. Хотя - Лорелла, отец... Вот что странно - жизнь его
распадается как бы на два параллельных, не связных потока, которые
смешиваются и вроде неотделимы друг от друга и друг от друга же
независимы: жизнь вокруг него - друзья, сражения, удивительные
чудеса, и жизнь внутри его, никого больше не касающаяся, и на его
внешнюю жизнь вроде бы не влияющая. Но как мучительна и важна эта
внутрення жизнь, со стороны наверняка покажущаяся кому-либо
незначительной, для Радхаура.
Вот сидит перед ним уродливое существо, никаких чувств, кроме
презрительной жалости, не вызывающее. И вдруг оказывается, что за
убогой внешностью скрывается удивительная судьба и сильная
личность. Он смотрел на нее и поражался - как огромен мир и сколь
мало он еще о нем знает.
Она закончила горестный рассказ и мужская единственная слезинка
навернулась на глазу. Марьян тут же проморгалась и посмотрела на
Радхаура. Одна половина лица была покрыта грубым фиолетовым пятном,
вторая - безобразными шрамами, исказившими до неузнаваемости некогда
прекрасные черты лица. Но Радхаур видел только ее глаза - глаза
потрясающей глубины, влажные, искренние, жаждущие счастья и
понимающее всю невозможность его.
Рука Радхаура непроизвольно потянулась и он провел по черным
вьющимся волосам.
Глаза и волосы - все, что осталось необезображенным...
- Расскажи мне о себе, - тихо попросила она. И добавила: - Если
хочешь.
Радхаур сделал большой глоток вина, глубоко вздохнул и стал говорить.
Он не утаивал того, что считал важным. И странно - лишь несколько
слов сказал он об алголианах, о войне с саксами, о первой в своей
жизни битве у стен родного замка. Он говорил о Лорелле, о Сарлузе, о
своих переживаниях и сомнениях, о сестрах Лореллы и о девушке в
Маридунуме, имени которой так и не узнал, даже о шаблоньях рассказал.
Он разговорился постепенно, не стеснялся, выплеснул, что накопилось,
то, что не говорил даже Этварду и Ламораку, в тайне побаиваясь
усмешки. Пред ним сидела не женщина - суровое обезображенное
существо, казавшееся на целую вечность его старше, хотя разница в
возрасте была всего лишь шесть лет.
Он рассказал все, кроме одного - что теперь он умеет слышать чужие
мысли. Этого он не сказал даже Этварду и Ламораку. И не скажет - он
не хочет потерять друзей, последнее, что осталось у него от прежней
жизни.
Он замолчал и уставился на дрожащий огонек масляка на стене.
- Поцелуй меня, - вдруг попросила Марьян.
И испугалась собственных слов - сейчас он рассмеется над ней и скажет
что-то вроде "Пошла вон, дура!"
Не-ет, только не это!!!
Радхаур услышал мысленный ее крик и содрогнулся. Он встал и,
перебарывая отвращение, склонился над ней, поцеловал в робкие губы (на
левой половине верхней губы был шершавый раздражающий шрам). "В
каждой женщине есть своя изюминка, надо только найти ее, -
вспомнил Радхаур слова сэра Бана. - Иногда это не просто сделать,
но всегда возможно, надо лишь очень захотеть".
Радхаур не хотел. Он сел на стул и взял кружку с вином. Но сердце
почему-то возбужденно колотилось.
Эта женщина, наверное, заслужила счастье, но он-то тут причем? Его бы
кто пожалел!
Радхаур старательно ограждал свой разум от ее чувств и мыслей - он
знать не желал, что она сейчас думает о нем.
Они просидели молча четверть часа - песчинки неудержимо и равнодушно
сыпались в огромном стеклянном корпусе часов. Она хотела
поблагодарить, за то что на секунду прикоснулась к неведомому
счастью, но молчала. Она жалела лишь, что это произошло в первый
же день - она теперь не знала, как после поцелуя смотреть
на него, как разговаривать с ним.
Она молча встала и направилась к широкой постели, где не два, а
пять человек чувствовали бы себя вольготно. Он не шевельнулся -
смотрел в неведомую даль. Наверное, он был далеко отсюда - в
своей родной Британии и нет дела ему до несчастной уроды. Она
легла спать и как ни странно сразу уснула.
В помещении было жарко, но не душно.


* * *


Радхауру снилась Лорелла. То есть лицо было Лореллы, а фигура другая,
чужая, как у Сарлузы. "Я люблю тебя, сэр Радхаур, я никогда не
расстанусь с тобой, - говорила Лорелла своим певучим голосом. - Я
растворилась в каждой женщине: с кем бы ты ни был, ты и со мной
тоже. Пока ты помнишь меня, я с тобой. Ты любишь другую - любишь
и меня в ней. Я - в каждой. Я - Любовь..."
Радхаур раскинулся на постели и рука коснулся жаркой гладкой кожи. Он
провел нежно по плечу, улыбаясь во сне, запустил пальцы в густые
волосы. Знакомое возбуждение, отгоняя постепенно сон, овладевало им.
Он продвинул руку дальше к девичьей груди.
Вдруг вздрогнул и мгновенно проснулся - на месте, где должна быть
возбудительная плоть прощупывался лишь сплошной застарелый шрам.
Радхаур сразу все вспомнил - где он и кто лежит рядом с ним.
Женщина не шевелилась, но Радхаур знал - она не спит. Лежит
напряженная, и звенит лишь мысль, не облекаемая в слова: она боялось.
Марьян боялась не того, что он набросится и возьмет ее, она боялась
того, что сейчас непременно произойдет: он уберет свою руку.
Радхаур прочувствовал ее страх. Отступать было некуда. Он
прислушался к своим ощущениям. От клятвы его освободил Этвард, но
это сейчас неважно, это дело десятое. Если сейчас это свершится, то
не для ради его удовольствия. Ради другого человека. Каждый
заслуживает свой кусочек счастья. Он принес страдание и гибель двум
женщинам, которых любил. Так надо постараться, раз уж предоставлена
судьбой возможность, подарить счастье человеку, к которому он
равнодушен. Он должен сделать это и как можно осторожнее и
тактичнее. Почему должен? Хотя бы потому, чтобы очистить совесть. "Я
растворилась в каждой женщине - с кем бы ты ни был, ты и со мной
тоже," - пропел в голове голос Лореллы из только что прерванного
сна. Может, сон не случаен?
Конечно не случаен!
Пред ним лежала Лорелла. Такая же прекрасная. Он продвинул руку
дальше - здоровая ее грудь задрожала под его пальцами. Он рывком
приблизился к ней вплотную, почувствовав, как задрожала она, как
глубоко дышит. Он знал, что делать, как поступать - он уже не
восторженный мальчик, стыдливо убежавший от вида обнаженной
служанки выходящей в лучах рассвета из черной глади озерца.
- Ты - красивая, - вырвалась у него - он думал о Лорелле.
Она дернулась, пытаясь освободиться:
- Зачем? Зачем ты врешь?! - сквозь слезы упрекнула Марьян. Да, ее
изнасиловали, изуродовали, но никогда не обманывали.
Радхаур удержал ее в своих объятий (сделав шаг, он не намерен был
отступать - рыцарь не отступает никогда) и горячо прошептал:
- Нет! Я не вру - ты красива! Красива силой, внутренней своей
красотой! Никто не может увидеть красоты - пусть! Я вижу! Я не
такой, как другие, и я вижу.
Он не прекращал ласкать ее многострадальное тело, она поверила ему,
очень хотела поверить, и расслаблялась плоть под его ласками.
- Ты красива! - вновь уверенно заявил Радхаур. - И я люблю тебя!
Он говорил правду, и это было странно - неужели он любит каждую
женщину, что сблизилась с ним в постели?! Нет, но в момент, когда все
слова правдивы - да! Сейчас он любил ее. Ее, или Лореллу в ней -
какая разница?!
- Я тебя поцелую, - горячо шептал он, сам особо не вникая в
смысл сказанного, - и шрамы твои исчезнут, как не было. Ты
чувствуешь? Пусть только на сейчас - ты чувствуешь? Нет больше
твоего горба, нет пятна на лице - ты чувствуешь? Ты красива и я хочу
тебя, я люблю тебя!
- Радхаур! - прошептала она, обхватив его обеими руками. - Радхаур!
Как голос ее похож на голос Лореллы! Но озерная девушка шептала: "Уррий!"
Марьян познала счастье - то, о чем много рассказывали подруги, что
она считала невозможным для себя. Она думала, что умрет сейчас от
обуревающих чувств - такое непереносимо для ее исстрадавшегося
сердца. Это для нее слишком много, она умрет от счастья - как
умирающий от голода человек может умереть от обильного обеда. И пусть!
- решила она. Пусть умрет, после такого прежняя жизнь не имеет
смысла - Марьян не сможет вернуться, она все равно покончит с собой.
Нет жизни без этого странного красивого удивительного невозможного
юноши!
- Радхаур! - выдохнула она в бессилии.
Почему-то погасли все масляки. Но разве это важно?
Он лежал рядом и ласкал ее.
А Марьян вдруг с удивлением и ужасом поняла, что ласкает она его левой
рукой. Отсохшей! Рука ожила!
Но тут Марьян почувствовала, что из стен сочится свет и дрожь
охватывает помещение... Что это?! - сперва не поняла Марьян.
Радхаур лежал рядом и нежно ласкал ее грудь. Правую грудь, которая
была отрезана тем мерзавцем!
Но Марьян некогда было думать о себе - сейчас появится из стены
ужасный зверь!
- Нет!!! - дико закричала Марьян. - Я сама! Сама хотела! Он не
против моей воли, нет!!!
Мысли мутились от ужаса, от неотвратимости непоправимой ошибки.
- Нет!!! - кричала она стоя на коленях пред молчаливой стеной из
которой вот-вот должен был появиться мстительный монстр.
Радхаур непонимающе глядел на нее. Становилось все светлее и светлее
- уже почти как днем.
- Нет!!! - кричала она и смотрела на стену.
Но стена оставалась незыблемой.
- Марьян, - вдруг услышала она изумленный голос Радхаура. - Ты
действительно красавица.
В это мгновение выход из утробы Каменного Зверя открылся. На
пороге стояла маджера и две жрицы. При виде Марьян они ахнули.
Второй раз за историю существования Храма Зверь выпустил раньше
времени свою добычу. Второй раз - Марьян.
- Что случилось? - Марьян ничего не понимала. Ей было неловко, что
ее увидели нагой.
- Посмотри на себя в зеркало, - прошептала Елефеда.


* * *


Этвард, Радхаур и Ламорак стояли, держась за руки, посреди
погруженного во мрак зала предсказаний. Все трое старались сдержать
охватившее волнение - сейчас им приоткроется будущее. Их будущее.
Из черноты дальней стены проявились три скрещенных меча. Средь
сотен, тысяч мечей юноши узнали бы свои.
Экскалибурн и Неустрашимый отъехали в разные стороны по круглой стен,
Гурондоль остался в центре. Под Экскалибурном появилось изображение
плодов сливы, под Гурондолем - ветка хризантемы, под Неустрашимым
- орхидеи.
Что означают эти символы друзья не знали. Позже кто-нибудь
растолкует.
По стенам (под каждым мечом разные) стали появляться и меняться
картины. Друзьям некогда было смотреть на пророчества других,
каждый уставился на свой меч.
Экскалибурн обагрился кровью, которая мгновенно стала черной и
из-за невидимого горизонта начало подниматься солнце -
огромное, еще сонное, не слепящее, а вызывающее чувство восторга и
уважения. И бутоны ярко-красных роз заполнили стену.
Несокрушимый долго красовался на черноте стены, странный розовый
туман стал клубиться откуда-то с полу, поглощая его и вдруг из
маленькой точенки моментально вырос огромный красный дракон с двумя
небольшими острыми рогам. Ламорак вздрогнул от неожиданности - ему
показалось, что дракон сейчас проткнет его своими рогами. Но дракон
взорвался ослепительной вспышкой. На стене в полной черное вновь
остался лишь Несокрушимый - но клинок был сломан. Ламорак нервно
сглотнул. Невесть откуда взявшийся ворон уселся на рукояти меча,
каркнул беззвучно и полетел в даль - он виден был довольно долго в
появившемся изображении садящегося, раздувшегося от усталости
солнца..
Изображение Гурондоля вдруг заслонило женское лицо потрясающей
красоты и печали, обрамленное струящими светлыми - почти прозрачными
в своей свежести - волосами. Радхаур долго смотрел на это лицо,
понимая неожиданно - все что было... было. Вот его Дама Сердца, вот
ради кого надо жить. Глаза женщины вдруг набухли влагой и слезы
покатились из глаз - нереально медленно и неестественно крупные:
каждая размером с мир. Слезы капали и вдруг перед лицом образовалось
озеро. Озеро слез. И из озера вышел человек - деталей не
разобрать, лишь черный силуэт. Но Радхаур понял - это он. И вновь
появилось изображение Гурондоля - за ним в темноте едва различимо
показалось новое лицо. Радхаур узнал - бледно-мраморная голова
Алвисида. Зеленая спираль вспыхнула и погасла, из глаз Алвисида
сочился странный желтый свет. И просветилось изображение черного
всадника на белом коне - угрюмая пустыня распростерлась пред
всадником. Рыцарь ехал и удивительные картины чужих стан -
невиданные растения и животные, непривычной формы дворцы и крепости
- быстро сменяли друг друга. Затем на первый план снова выступила
голова Алвисида и вспыхнула яростным огнем глаз, беззвучно
захохотала. Небо - черное, ночное, глубокое, с невероятным
количеством незнакомых звезд надвигалось на Радхаура, поглощало его,
давило, впитывало в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102