Жидкость в котле неохотно
засветилась, несколько робких еще пузырьков всколыхнули блестящую, с
разводами поверхность. Жизнетворная энергия солнца, мертвый свет
холодных звезд и загадочность луны, тяжелая сила земли древних друидов
и безумие аравийского песка, соленая мудрость океанской воды и веселье
родника бьющего в снежных горах, помет огненной саламандры,
прозрачность высушенных крыльев воздушных эльфов, жестокость злата,
хитрость серебра и простодушие черного дорожного камня, хрустальные
застывшие слезы столетий и философское спокойствие янтаря переливались
и бурлили в этой волшебной субстанции. Тщательно подобранные
компоненты, такие как высушенное бесстрашное сердце сирийского тигра,
и глазное яблоко снежного дракона, мозги шестиногого индийского осла,
и перепонки крыльев гигантских летучих мышей, живущих в странах совсем
уж непредставимых, а также экскременты и высушенные или вымоченные в
специальных составах органы фантастических существ, обитающих на
других мирах, подвластных светлым силам, равно как и существующих на
мирах, где владычествуют силы Тьмы, были собраны на полках пещеры
предыдущим колдуном, то ли притащены сюда Гудсберри или самим
Белиалом. Как ни странно, использованные запасы волшебных специй
чудесными образом возобновлялись на мрачных полках.
"Скоро придется готовить новый раствор," - невесело подумала
молодая колдунья, и хотя ей один раз уже приходилось варить его,
скрупулезно сверяясь по старым книгам, процесс был таким утомительным и
тонким, что она старалась продвинуть следующую процедуру приготовления
содержимого огромного золотого котла на неопределенное будущее.
Сарлуза пробежалась быстрым взглядом по средним полкам,
заставленных всевозможными сосудами со снадобьями и мазями. Наконец
выбрала глиняный горшок с грубо нарисованным на нем символом огня,
заботливо закупоренный плотной материей и залитый сверху смолой. Горшок
приподнялся чуть в воздухе под действием нескольких магических слов и
оказался перед колдуньей.
Пора что-то предпринимать. Ей надоело это затянувшееся задание, которое
она сперва считала чрезвычайно легким. После сегодняшнего утра, когда она
была уверена, что добьется желаемого, но Уррий, что-то заподозрив, убежал,
она решила поторопить события и применить одно из самых сильнодействующих,
верных средств. Собственно, она ни на мгновение не сомневалась, что
сумела бы покорить неопытного в любовных делах мальчишку и при помощи одних
женских своих чар, не прибегая к колдовству. Но ей не терпелось
отчитаться пред хозяином - а осталась такая малость, проверить Уррия и
Эмриса. Наверняка амулет наконец засветится и об этом можно будет забыть,
если только ей не предложат плотнее заняться носителем таинственной
силы. Такой вариант она тоже продумывала, еще когда только
получила это странное поручение. И очень жалела, что амулет Белиала молчал,
когда ею обладал сэр Педивер - вот это мужчина, наследник сэра
Отлака, будущий властитель этих мест, благородный, бесстрашный
рыцарь. Она бы завладела всеми мыслями и помыслами его, сумела бы
заставить отправиться на житье в столицу и блистала бы средь высшего
света... Но, увы, амулет молчал, из всех кандидатов на
обладание таинственной силы не проверен только Уррий. В случае, если
волшебный талисман опять смолчит, что Сарлуза вполне допускала, то для
успокоения совести останется проверить лишь этого бастарда - Эмриса,
говорят, он сын сэра Отлака...
Готовясь к колдовству молодая женщина еще раз кинула быстрый пытливый
взгляд в зеркало, словно пытаясь проникнуть сквозь него, угадать смотрят
ли на нее глаза Повелителя Тьмы и, если смотрят, что в них, этих глазах
- полуравнодушное любопытство господина, или восхищение ее телом, которое
ей показалось в его взгляде в прошлый раз?
Но не из мрачных зеркальных глубин взирали на прекрасное обнаженное тело
молодой ведьмы, а из узкой длинной неприметной щели под земляным сводом над
высоченными полками. Места у трещины в глине холма хватило всем троим - и
Эмрису, и Ламораку, и Триану. Удивление в глазах Эмриса при виде обнаженной
красавицы сменилось циничным любопытством. Он толкнул уставившегося на
женщину Ламорака в бок. "Чего ты?" - зло прошипел тот, не отрывая глаз от
колдуньи. "Это Сарлуза," - в ухо Ламорака прошептал Эмрис. "Кто?" - не
понял Ламорак. "Сарлуза. Та чернявая, по которой Уррий сохнет". "Ты не
врешь?" "Зачем мне врать?" - удивился Эмрис и вытянул руку с
крестиком, чтобы на нем заверить истинность своих слов. "Убери! -
прошептал Ламорак. - Колдуньи не переносят имени Божьего!" - тут же
спохватился сам и заткнул себе ладошкой рот. "Давай молиться молча,
может не спугнем," - согласился Эмрис.
Обнаженная прелестница не исчезла как дым от их молчаливых молитв, смотрела
немигающим взглядом в зеркало.
Эмрис скосил глаза на Триана. Телохранитель не отрывал от трещины в
стене горящего взора, язык его непроизвольно облизнул верхнюю губу.
Эмрис мысленно усмехнулся и тоже стал смотреть на прелестную картину,
сравнивая женские прелести этой служанки с другими девушками Рэдвэлла.
Сарлуза распечатала горшок, по пещере разнесся резкий неприятный
запах. Колдунья закрыла глаза и запела древнюю кельтскую песню,
посвященную богу Зари, покровителю любви. Слов песни она не понимала
- этому магическому ритуальному обряду научила ее когда-то мать.
Зачерпнула полную ладонь пахучей мази и стала накладывать на свое
прекрасное молодое тело толстым слоем. Горсть за горстью покрыла себя
зеленым зельем с ног до головы, не прекращая песнопения, намазала лицо и
густые черные волосы, последние капли доскребла со стен горшка и отбросила
ненужную посудину в дальний угол. Глухо стукнули отлетевшие в разные
стороны черепки.
Зеленое существо, в которое сейчас превратилась Сарлуза, сделало резкое
движение руками, расставило широко ноги, согнулось пополам... Смена
движений и поз была стремительна, одновременно напоминала
дикий непристойный танец и разминку бывалого бойца перед смертельным
поединком. Незваные зрители с недоумением взирали на действия колдуньи.
Она бешено крутилась вокруг себя, выбрасывая в сторону то руку, то ногу;
жидкость в магическом котле бурлила и шипела, обдавая ведьму
фиолетово-золотистыми парами.
И вдруг сумасшедшее движение резко прекратилось.
Сарлуза исчезла!
Зеленая зловонная мазь, покрывавшая ее с ног до головы с непристойным
чмоканьем плюхнулась на выложенный желтым камнем ровный пол. Сама же
колдунья через несколько мгновений материализовалась чуть в стороне от
образовавшейся кучи, тяжело перевела дыхание и провела рукой по лбу. Тело
ее словно похудело; кожа стала белой, чуть ли не голубоватой;
соблазнительные губы вместо природно-алого цвета стали
темно-фиолетовыми, почти черными; усталые глаза потеряли блеск.
Следившие затаив дыхание юноши поразились такому изменению - та же
Сарлуза и одновременно совсем другая, измученная, бессильная, и совсем не
привлекательная.
Но пребывала она в таком состоянии очень не долго. Колдунья распростерла
руку над бурлящим, искрящим всеми представимыми цветами жидкостью в котле
и на глазах налилась прежней жизнью и красотой, черпая, казалось, энергию
из диковинных испарений.
Внимательно следившие юноши не заметили как и откуда в другой руке у нее
появилась фигурка высотой не более фута. Она подняла фигурку над
бесформенной зеленой лужицей стекшей с нее мази. В ярком пламени адских
свечей друзья разглядели статуэтку и вздрогнули. Вздрогнул непроизвольно и
Триан.
Это была искусная и очень похожая на оригинал фигурка Уррия.
- Силы мужские пусть проснутся в тебе, - нараспев произнесла колдунья,
- тело твое пусть возжелает меня. Разум твой да не будет ни о чем
другом помышлять кроме близости со мной. Решимость пусть пересилит
врожденную робость и ты придешь сегодня ко мне...
Зеленая влага, впитавшая в себя энергию тела, запах тела, вкус тела
Сарлузы вытянулась струйкой по направлению поднятой над лужей фигуры и
медленно втекла в нее.
Сарлуза выкрикнула незнакомые, абсолютно чуждые слуху будущих рыцарей слова
и бросила фигурку в бурлящий котел. Над ним полыхнуло яркая вспышка,
ослепившая на секунду тайных зрителей действа, жидкость поглотила
статуэтку Уррия и вдруг замерла в покое, будто и не бурлила столь
яростно мгновение назад.
Именно в это время Уррий принял решению любой ценой добиться обладания
черноволосой служанкой непременно сегодня и вскочил на коня.
* * *
Приближаясь по лесной тропе к Красной Часовне Уррий случайно заметил в
траве под старой сосной с отшелушивающейся корой белый гриб - крепкий,
невысокий, с коричневой твердой шляпкой. Уррий придержал коня. Гриб
необычайно напомнил ему Фракса - такой же приземистый, коренастый, ни от
кого независимый.
Уррий даже рассмеялся такой внутренней схожести, навязчивое желание
обладать Сарлузой наконец чуть отпустило. Он соскочил с коня, раздвинул
ветки куста, прошел к дереву и удивился, как он этот гриб вообще заметил
- настолько густая трава окружала его. Уррий опустился на колено и
кинжалом аккуратно срезал его у самого корневища. "Отвезу Фраксу, - решил
он, - пусть тот порадуется". Он вышел обратно на тропинку.
Вдали, меж деревьев, уже мелькнула укромная синь Безымянного озера -
меньшего из трех. Ярдах в двухстах со стороны, почти противоположной
той, где сейчас находился Уррий, разлилось озеро Герранбиль, а еще
дальше, на одной линии с первыми двумя было самое большое озеро -
Гуронгель, дальний его берег был в чужих владениях и на тот берегу
Уррий ни разу не бывал. Красная Часовня возвышалась несколько левее,
между Безымянным озером и Герранбилем, на верхушке небольшого, но
высокого холма. Единственная удобная для ходьбы тропинка к часовне
пролегала по искусственной, специально сделанной насыпи, все остальные
склоны холма густо поросли труднопроходимым вереском и стройными
тонкими соснами.
Уррий вышел к чистой глади воды и почесал в густой шевелюре - если
обходить слева - гораздо ближе, но берег местами крут и придется идти по
воде, меж выпяченных в воду узловатых щупалец корней вековых деревьев.
Если идти справа, то получится гораздо дальше, зато между Безымянным озером
и Герранбилем проходит дорога, ведущая к Красной Часовне из замка -
утоптанная и знакомая, так что там получится быстрее. Небольшое Безымянное
озеро неожиданно напомнило Уррию утреннюю сцену, хотя контраст был
разителен - отражающая жизнерадостное солнце синева и черная
лирическая глубина. Вот так же будет отличаться его вечерняя победа
над женской плотью, в которой он сейчас уже почти не сомневался, над
утренним сонным позором.
В прозрачности воды у проросшего травой берега ему вновь померещилось
знакомое лицо и заговорщицки подмигнуло. Уррий многозначительно улыбнулся
и хлопнул коня по крупу - жизнь замечательная штука! Особенно, когда ты
молод и впереди радость потрясающих открытий и опьянение побед! О трауре
поражений, горечи утрат и тяжести несмываемого позора не думают в
четырнадцать лет - да минует чаша сия. И кажется - обязательно
минует! Ну что может случится со мной - молодым, сильным, отважным и
честным и с моими, такими же сильными, друзьями? Пусть трусы дрожат за
судьбу свою, благородный рыцарь смотрит в даль будущего с открытым
забралом! Смотрит, как человек, уверенной в своей победе. Как,
например, сейчас Уррий уверен, что сегодня эта аппетитная служанка
(даже не важно имя ее, важно лишь, что он ее возжелал) будет сегодня в
его объятиях! Уррий так решил!
Скоро уже покажется Красная часовня. Уррий поднес ближе к глазам
гриб-боровик, который так и держал в левой руке. Набухшая бурая шапка, не
более четырех дюймов в диаметре, казалось прочной, грубой, неприступной,
хотя и была чуть объедена с одного края каким-то насекомым. А снизу шляпка
была мягкой, сочащаяся беззащитностью, к мякоти прилипла сдвоенная
порыжевшая сосновая иголка. А ножка крепкая, плотная, толстая у основания,
с сетчатым рисунком - словно широко расставленные ноги, твердо стоящие на
земле. И в траве почти не виден был, случайно его заметил, стоял
спрятавшись, а приглядишься - богатырь растительного царства. Так и Фракс
- средних лет, коренастый, сильный, невысокий. Происхождение явно
благородное - манерами обладает изысканными, знает много, а путешествовал
сколько... Уррий часами мог слушать его рассказы о дивных дальних странах:
слова скупые, а образы зримые, словно сам умираешь от жажды в пустыне или
замерзаешь в горах, застигнутый бураном... И в то же время что-то же
заставило Фракса жить отшельником у Трехозерья - видать, как у гриба
шляпка, и он покусан жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
засветилась, несколько робких еще пузырьков всколыхнули блестящую, с
разводами поверхность. Жизнетворная энергия солнца, мертвый свет
холодных звезд и загадочность луны, тяжелая сила земли древних друидов
и безумие аравийского песка, соленая мудрость океанской воды и веселье
родника бьющего в снежных горах, помет огненной саламандры,
прозрачность высушенных крыльев воздушных эльфов, жестокость злата,
хитрость серебра и простодушие черного дорожного камня, хрустальные
застывшие слезы столетий и философское спокойствие янтаря переливались
и бурлили в этой волшебной субстанции. Тщательно подобранные
компоненты, такие как высушенное бесстрашное сердце сирийского тигра,
и глазное яблоко снежного дракона, мозги шестиногого индийского осла,
и перепонки крыльев гигантских летучих мышей, живущих в странах совсем
уж непредставимых, а также экскременты и высушенные или вымоченные в
специальных составах органы фантастических существ, обитающих на
других мирах, подвластных светлым силам, равно как и существующих на
мирах, где владычествуют силы Тьмы, были собраны на полках пещеры
предыдущим колдуном, то ли притащены сюда Гудсберри или самим
Белиалом. Как ни странно, использованные запасы волшебных специй
чудесными образом возобновлялись на мрачных полках.
"Скоро придется готовить новый раствор," - невесело подумала
молодая колдунья, и хотя ей один раз уже приходилось варить его,
скрупулезно сверяясь по старым книгам, процесс был таким утомительным и
тонким, что она старалась продвинуть следующую процедуру приготовления
содержимого огромного золотого котла на неопределенное будущее.
Сарлуза пробежалась быстрым взглядом по средним полкам,
заставленных всевозможными сосудами со снадобьями и мазями. Наконец
выбрала глиняный горшок с грубо нарисованным на нем символом огня,
заботливо закупоренный плотной материей и залитый сверху смолой. Горшок
приподнялся чуть в воздухе под действием нескольких магических слов и
оказался перед колдуньей.
Пора что-то предпринимать. Ей надоело это затянувшееся задание, которое
она сперва считала чрезвычайно легким. После сегодняшнего утра, когда она
была уверена, что добьется желаемого, но Уррий, что-то заподозрив, убежал,
она решила поторопить события и применить одно из самых сильнодействующих,
верных средств. Собственно, она ни на мгновение не сомневалась, что
сумела бы покорить неопытного в любовных делах мальчишку и при помощи одних
женских своих чар, не прибегая к колдовству. Но ей не терпелось
отчитаться пред хозяином - а осталась такая малость, проверить Уррия и
Эмриса. Наверняка амулет наконец засветится и об этом можно будет забыть,
если только ей не предложат плотнее заняться носителем таинственной
силы. Такой вариант она тоже продумывала, еще когда только
получила это странное поручение. И очень жалела, что амулет Белиала молчал,
когда ею обладал сэр Педивер - вот это мужчина, наследник сэра
Отлака, будущий властитель этих мест, благородный, бесстрашный
рыцарь. Она бы завладела всеми мыслями и помыслами его, сумела бы
заставить отправиться на житье в столицу и блистала бы средь высшего
света... Но, увы, амулет молчал, из всех кандидатов на
обладание таинственной силы не проверен только Уррий. В случае, если
волшебный талисман опять смолчит, что Сарлуза вполне допускала, то для
успокоения совести останется проверить лишь этого бастарда - Эмриса,
говорят, он сын сэра Отлака...
Готовясь к колдовству молодая женщина еще раз кинула быстрый пытливый
взгляд в зеркало, словно пытаясь проникнуть сквозь него, угадать смотрят
ли на нее глаза Повелителя Тьмы и, если смотрят, что в них, этих глазах
- полуравнодушное любопытство господина, или восхищение ее телом, которое
ей показалось в его взгляде в прошлый раз?
Но не из мрачных зеркальных глубин взирали на прекрасное обнаженное тело
молодой ведьмы, а из узкой длинной неприметной щели под земляным сводом над
высоченными полками. Места у трещины в глине холма хватило всем троим - и
Эмрису, и Ламораку, и Триану. Удивление в глазах Эмриса при виде обнаженной
красавицы сменилось циничным любопытством. Он толкнул уставившегося на
женщину Ламорака в бок. "Чего ты?" - зло прошипел тот, не отрывая глаз от
колдуньи. "Это Сарлуза," - в ухо Ламорака прошептал Эмрис. "Кто?" - не
понял Ламорак. "Сарлуза. Та чернявая, по которой Уррий сохнет". "Ты не
врешь?" "Зачем мне врать?" - удивился Эмрис и вытянул руку с
крестиком, чтобы на нем заверить истинность своих слов. "Убери! -
прошептал Ламорак. - Колдуньи не переносят имени Божьего!" - тут же
спохватился сам и заткнул себе ладошкой рот. "Давай молиться молча,
может не спугнем," - согласился Эмрис.
Обнаженная прелестница не исчезла как дым от их молчаливых молитв, смотрела
немигающим взглядом в зеркало.
Эмрис скосил глаза на Триана. Телохранитель не отрывал от трещины в
стене горящего взора, язык его непроизвольно облизнул верхнюю губу.
Эмрис мысленно усмехнулся и тоже стал смотреть на прелестную картину,
сравнивая женские прелести этой служанки с другими девушками Рэдвэлла.
Сарлуза распечатала горшок, по пещере разнесся резкий неприятный
запах. Колдунья закрыла глаза и запела древнюю кельтскую песню,
посвященную богу Зари, покровителю любви. Слов песни она не понимала
- этому магическому ритуальному обряду научила ее когда-то мать.
Зачерпнула полную ладонь пахучей мази и стала накладывать на свое
прекрасное молодое тело толстым слоем. Горсть за горстью покрыла себя
зеленым зельем с ног до головы, не прекращая песнопения, намазала лицо и
густые черные волосы, последние капли доскребла со стен горшка и отбросила
ненужную посудину в дальний угол. Глухо стукнули отлетевшие в разные
стороны черепки.
Зеленое существо, в которое сейчас превратилась Сарлуза, сделало резкое
движение руками, расставило широко ноги, согнулось пополам... Смена
движений и поз была стремительна, одновременно напоминала
дикий непристойный танец и разминку бывалого бойца перед смертельным
поединком. Незваные зрители с недоумением взирали на действия колдуньи.
Она бешено крутилась вокруг себя, выбрасывая в сторону то руку, то ногу;
жидкость в магическом котле бурлила и шипела, обдавая ведьму
фиолетово-золотистыми парами.
И вдруг сумасшедшее движение резко прекратилось.
Сарлуза исчезла!
Зеленая зловонная мазь, покрывавшая ее с ног до головы с непристойным
чмоканьем плюхнулась на выложенный желтым камнем ровный пол. Сама же
колдунья через несколько мгновений материализовалась чуть в стороне от
образовавшейся кучи, тяжело перевела дыхание и провела рукой по лбу. Тело
ее словно похудело; кожа стала белой, чуть ли не голубоватой;
соблазнительные губы вместо природно-алого цвета стали
темно-фиолетовыми, почти черными; усталые глаза потеряли блеск.
Следившие затаив дыхание юноши поразились такому изменению - та же
Сарлуза и одновременно совсем другая, измученная, бессильная, и совсем не
привлекательная.
Но пребывала она в таком состоянии очень не долго. Колдунья распростерла
руку над бурлящим, искрящим всеми представимыми цветами жидкостью в котле
и на глазах налилась прежней жизнью и красотой, черпая, казалось, энергию
из диковинных испарений.
Внимательно следившие юноши не заметили как и откуда в другой руке у нее
появилась фигурка высотой не более фута. Она подняла фигурку над
бесформенной зеленой лужицей стекшей с нее мази. В ярком пламени адских
свечей друзья разглядели статуэтку и вздрогнули. Вздрогнул непроизвольно и
Триан.
Это была искусная и очень похожая на оригинал фигурка Уррия.
- Силы мужские пусть проснутся в тебе, - нараспев произнесла колдунья,
- тело твое пусть возжелает меня. Разум твой да не будет ни о чем
другом помышлять кроме близости со мной. Решимость пусть пересилит
врожденную робость и ты придешь сегодня ко мне...
Зеленая влага, впитавшая в себя энергию тела, запах тела, вкус тела
Сарлузы вытянулась струйкой по направлению поднятой над лужей фигуры и
медленно втекла в нее.
Сарлуза выкрикнула незнакомые, абсолютно чуждые слуху будущих рыцарей слова
и бросила фигурку в бурлящий котел. Над ним полыхнуло яркая вспышка,
ослепившая на секунду тайных зрителей действа, жидкость поглотила
статуэтку Уррия и вдруг замерла в покое, будто и не бурлила столь
яростно мгновение назад.
Именно в это время Уррий принял решению любой ценой добиться обладания
черноволосой служанкой непременно сегодня и вскочил на коня.
* * *
Приближаясь по лесной тропе к Красной Часовне Уррий случайно заметил в
траве под старой сосной с отшелушивающейся корой белый гриб - крепкий,
невысокий, с коричневой твердой шляпкой. Уррий придержал коня. Гриб
необычайно напомнил ему Фракса - такой же приземистый, коренастый, ни от
кого независимый.
Уррий даже рассмеялся такой внутренней схожести, навязчивое желание
обладать Сарлузой наконец чуть отпустило. Он соскочил с коня, раздвинул
ветки куста, прошел к дереву и удивился, как он этот гриб вообще заметил
- настолько густая трава окружала его. Уррий опустился на колено и
кинжалом аккуратно срезал его у самого корневища. "Отвезу Фраксу, - решил
он, - пусть тот порадуется". Он вышел обратно на тропинку.
Вдали, меж деревьев, уже мелькнула укромная синь Безымянного озера -
меньшего из трех. Ярдах в двухстах со стороны, почти противоположной
той, где сейчас находился Уррий, разлилось озеро Герранбиль, а еще
дальше, на одной линии с первыми двумя было самое большое озеро -
Гуронгель, дальний его берег был в чужих владениях и на тот берегу
Уррий ни разу не бывал. Красная Часовня возвышалась несколько левее,
между Безымянным озером и Герранбилем, на верхушке небольшого, но
высокого холма. Единственная удобная для ходьбы тропинка к часовне
пролегала по искусственной, специально сделанной насыпи, все остальные
склоны холма густо поросли труднопроходимым вереском и стройными
тонкими соснами.
Уррий вышел к чистой глади воды и почесал в густой шевелюре - если
обходить слева - гораздо ближе, но берег местами крут и придется идти по
воде, меж выпяченных в воду узловатых щупалец корней вековых деревьев.
Если идти справа, то получится гораздо дальше, зато между Безымянным озером
и Герранбилем проходит дорога, ведущая к Красной Часовне из замка -
утоптанная и знакомая, так что там получится быстрее. Небольшое Безымянное
озеро неожиданно напомнило Уррию утреннюю сцену, хотя контраст был
разителен - отражающая жизнерадостное солнце синева и черная
лирическая глубина. Вот так же будет отличаться его вечерняя победа
над женской плотью, в которой он сейчас уже почти не сомневался, над
утренним сонным позором.
В прозрачности воды у проросшего травой берега ему вновь померещилось
знакомое лицо и заговорщицки подмигнуло. Уррий многозначительно улыбнулся
и хлопнул коня по крупу - жизнь замечательная штука! Особенно, когда ты
молод и впереди радость потрясающих открытий и опьянение побед! О трауре
поражений, горечи утрат и тяжести несмываемого позора не думают в
четырнадцать лет - да минует чаша сия. И кажется - обязательно
минует! Ну что может случится со мной - молодым, сильным, отважным и
честным и с моими, такими же сильными, друзьями? Пусть трусы дрожат за
судьбу свою, благородный рыцарь смотрит в даль будущего с открытым
забралом! Смотрит, как человек, уверенной в своей победе. Как,
например, сейчас Уррий уверен, что сегодня эта аппетитная служанка
(даже не важно имя ее, важно лишь, что он ее возжелал) будет сегодня в
его объятиях! Уррий так решил!
Скоро уже покажется Красная часовня. Уррий поднес ближе к глазам
гриб-боровик, который так и держал в левой руке. Набухшая бурая шапка, не
более четырех дюймов в диаметре, казалось прочной, грубой, неприступной,
хотя и была чуть объедена с одного края каким-то насекомым. А снизу шляпка
была мягкой, сочащаяся беззащитностью, к мякоти прилипла сдвоенная
порыжевшая сосновая иголка. А ножка крепкая, плотная, толстая у основания,
с сетчатым рисунком - словно широко расставленные ноги, твердо стоящие на
земле. И в траве почти не виден был, случайно его заметил, стоял
спрятавшись, а приглядишься - богатырь растительного царства. Так и Фракс
- средних лет, коренастый, сильный, невысокий. Происхождение явно
благородное - манерами обладает изысканными, знает много, а путешествовал
сколько... Уррий часами мог слушать его рассказы о дивных дальних странах:
слова скупые, а образы зримые, словно сам умираешь от жажды в пустыне или
замерзаешь в горах, застигнутый бураном... И в то же время что-то же
заставило Фракса жить отшельником у Трехозерья - видать, как у гриба
шляпка, и он покусан жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102