Но совершенно неожиданно для себя самого, запел
совсем другую балладу, ту, которую они с королем слышали, путешествуя
десять лет назад по далекой-далекой Индии. Мелодичная песня очень
понравилась Пенландрису, но король почему-то запретил ее петь своему
вассалу. Час баллады настал.
Сэр Катифен пел своим проникновенным голосом во всю силу, вкладывая
в каждое слово душу и сердце - он пел в последний раз:
Слон в загоне не спал восемь суток кряду,
Лбом искал слабину в каменной стене,
Слон ревел - проклинал хитрую засаду
И собратьев-рабов с грузом на спине.
И явился тогда человек со шрамом,
Посмотрел на слона, хмыкнул и сказал:
"Среди всех боевых - этот будет самым,
Кто ж такого сдает на лесоповал?"
Вот он - слон боевой в пурпурной попоне,
Смертный ужас врагов в кольчатой броне,
Он бои завершал яростной погоней
И слагали певцы песни о слоне.
Но настала пора - в день сухой и пыльный,
Возглавляя парад доблестных полков,
Слон споткнулся в пыли, затрубил бессильно,
Слон не смог удержать тяжести клинков.
И сказал человек в златотканной дхоти:
"Тот, передний, навряд годен для войны!
Уберите его. Как вы не поймете,
Что в бою мне нужны сильные слоны?"
Был поставлен другой впереди колонны,
А к слону подскакал воин на коне,
В бок кольнул - мол, шагай! -
И погнал к загону, где носили слоны бревна на спине.
Там стоял человек с плеткою витою.
Посмотрел свысока, потен и устал.
"Боевой... Да к тому ж, вышедший из строя.
Кто ж такого возьмет на лесоповал?"
...Слон стоял и стонал человечьим стоном,
Облепила мушня рану на боку.
Боевые слоны, алые попоны,
Протрубили вдали плач по старику.
Замолкли струны, в часовне воцарилась тишина. Сэр Катифен бережно
положил арфу на пол. Взял меч господина, лежащий рядом с
телом, и приставил к своему сердцу. Меч оказался длиннее руки,
пришлось взять двумя руками за гарду, а рукоять упереть в каменную
стену. Оставалось одно резкое движение...
Не гоже убивать себя мечом господина. Рыцарь имеет собственный меч!
Катифен положил меч Пенландриса на место, достал свое оружие. В
тусклом свете свечей блеснула сталь клинка.
Рыцарь! Сэр Катифен невесело ухмыльнулся. Какой он к дьяволу рыцарь!
Не понравились бы четверть века назад королю его разухабистые и
непристойные песенки и месил бы он всю жизнь дорожную грязь босыми
пятками...
Рыцарь. Сэр Катифен вновь приставил клинок к сердцу.
И задумался, вспоминая прожитую жизнь. Он привык к почету, к
рыцарскому обществу, к рыцарскому образу жизни. Без короля
Пенландриса такая жизнь для него немыслима...
И без короля Пенландриса жизнь сэру Катифену не нужна!
Сэр Катифен сжал крепче рукоять меча...
Но что-то не позволяло ему сделать последнее движение.
В узкое окно часовни пробились робкие солнечные лучи.
Король Пенландрис дал ему эту прекрасную жизнь, после него она должна
и закончиться! Но рука словно окаменела.
Кем он был до встречи с этим замечательным человеком? Грязью!
Грязью и будет!
Сыр Катифен вдруг резко убрал лезвие от груди.
Положил клинок на пол, у ног покойника. Быстро, боясь передумать,
снял плащ со значком Пенландриса, перевязь, новые сапоги... Взял арфу
и вышел из часовни.
Караульный у моста без слов выпустил любимца своего покойного короля.
Сэр Катифен умер - на дорогах страны появился еще один нищий
бродячий бард, которого любой рыцарь может зашибить конем или не
глядя садануть плетью...
* * *
Когда тело сэра Отлака отнесли в часовню, рыцари сели за стол. Горе
недолго владело суровыми сердцами благородных воинов. Битва на то и
битва, чтобы кто-то убивал, а кто-то погибал. Павшим - слава. Живым
- слава и добыча. Десятки дорогих доспехов были принесены
оруженосцами в замок. Пленных, за которых потребуют выкуп, либо убьют
в случае взятия замка, затолкали в графские темницы. И скоро над
столом воцарился оживленный разговор - обсуждение сегодняшних
событий. Дамы - жены, дочери и невесты, отправившиеся с рыцарями на
столичный турнир и оказавшиеся в осажденном замке, - слушали и
удивлялись. Чем больше доблестные рыцари потребляли густого пенистого
эля и будоражащего вина, тем славнее в их рассказах выглядели
сегодняшние подвиги. Рыцарям действительно было чем гордиться и было
что рассказать.
Сэр Таулас сидел за столом, мрачно глядя на кубок с вином, что
поспешно вновь наполнил расторопный слуга, наслышанный о буйном
нраве прославленного рыцаря. Бывший отшельник не мог простить себе,
что сегодня его господин едва не погиб ("На месте Отлака должен был
быть я!") и искал утешения в вине.
Аннаура, успевшая переодеться для ужина, находилась рядом с сэром
Ансеисом. Лишь только помянули усопшего хозяина замка и
приличия позволили завязать разговор, она тут же призналась:
- Я не отрывала от вас взгляда весь день, барон. Вы были великолепны!
Хамрай невпопад кивнул головой, он явно думал совсем о другом.
- Мое общество в тягость вам, сэр Ансеис? - первая красавица
королевства готова была обидеться. Она не привыкла, чтобы ее словами
(тем более восторженными похвалами) пренебрегали. Аннаура вообще
поражалась этому любовному эпизоду в своей богатой биографии. Может,
это только она так считает, что любовный эпизод? Может, Ансеис как
на женщину на нее и не смотрит? О чем думает сейчас заморский
рыцарь? Аннаура не привыкла отступать: если барон Ансеис не хочет,
то она все равно заставит, какой бы там таинственной силой магии он
ни владел! Сегодня же ночью он будет в ее постели! Ей это просто
жизненно необходимо. Чтобы не растерять веру в себя (или просто
потому, что ей - ей! - этого очень хочется, какие еще необходимы
аргументы?). Она капризно поджала нижнюю губку: - Вам не приятно
разговаривать со мной, барон?
Хамрай вздрогнул. Качнул головой, словно отгоняя назойливых мух,
посмотрел на Аннауру. Прямо в ее жадные глаза. И улыбнулся ей,
постаравшись вложить в улыбку всю нежность на которую был способен.
Необходимо было прекратить затянувшуюся недосказанность.
Прекратить это знакомство. Немедленно сказать что-либо, чтобы она
потеряла к нему интерес. Но он не мог. К ужасу своему, он честно
признался самому себе, что полюбил. Другой вопрос - достойна его
избранница любви или нет? Но как это ему сейчас не важно! Важно
другое. Он полюбил - впервые в жизни он полюбил женщину. Он жаждал
ее и тем более мучительны были его страдания, к которым, казалось, за
столько лет должен был привыкнуть. Он жаждал теперь не просто
обладать женщиной. Нет! Теперь ему нужна была только Аннаура. Только
она!
- Извини, - нежно сказал Хамрай и взял ее тонкую кисть в свою руку
(от этого прикосновения непонятная, странная и удивительно приятная
волна ощущений охватила опытную женщину). - Я устал. Но в
сражении, я постоянно знал, что ты смотришь на меня с высоты замка.
Хотя вряд ли ты могла разглядеть меня среди сражающихся.
- Нет, что ты! - обрадованно воскликнула Аннаура. - Я отлично
видела твой алый плащ, я не сводила с него глаз. Ты прекрасен в бою
- это я поняла еще на турнире. И вообще... Ты совершенно не такой,
как все другие рыцари... - Она говорила истинную правду, он был
совсем не таким.
Хамрай-то прекрасно знал, что не такой. Но касалось это его магических
способностей. И он ни разу не выдал себя, что большую часть жизни
провел в совершенно чуждой земле, с другими условиями, верованиями,
обычаями... Значит - ее слова относятся к его исключительно
личностным, мужским качествам. Сердце старого мага забилось, как у
мальчишки, впервые целующим девушку. Тело его непроизвольно подалось
к ней и она придвинулась к нему ближе... Поцеловать-то он ее сможет,
а потом... Будь стократ проклято заклятие Алвисида! Будь проклят
день, когда он встретил Моонлав - бесчувственную холодную женщину,
сломавшую его жизнь!
Рука его совершенно непроизвольно легла ей на талию. Восхитительное
ощущение, от которого у обоих закружилась голова!
- Я устала, - едва сдерживая волнение, чтобы голос не дрожал,
сказала Аннаура. - Сегодня выдался очень трудный день. Я хочу лечь,
вы не проводите меня до моих покоев?
Ансеис вдруг резко отрезвел - перед ним открылась граница,
переступать которую он не мог. Он прекрасно знал, что произойдет,
если осмелится...
В это мгновение к нему подошел Триан и знаками показал, что король
Этвард просит сэра Ансеиса пройти на королевский совет.
Внутренне Хамрай вздохнул с огромным облегчением (хотя где-то
глубоко внутри какая-то крохотная частица души его вопреки рассудку
горько подосадовала на возникшую помеху). Барон развел руками и
сказал Аннауре виновато:
- Прошу прощения, но я не могу отказать Верховному королю.
Я сразу вернусь, как только совет закончиться. Вы дождетесь меня?
- Хамрай искренне надеялся, что совет продлится до утра. Ему
безумно хотелось броситься в объятия этой восхитительной женщины,
обладающей магией, куда сильнее его собственной - магией
женственности, но заклятие... Заклятие!!!
Аннауре, с присущей ей горячностью, вдруг захотелось послать ко всем
чертям этого странного сэра Ансеиса, встать и уйти. Но она
почему-то потупила взгляд и тихо произнесла:
- Я буду ждать вас здесь, барон.
Уррий, едва утолив голод, встал из-за стола. Этвард просил его
подняться в комнату, выделенную для королевского совета. И
остальных членов совета, что остались в живых, подняться тоже.
Требовалось выработать план действий на завтра. Поддаваться панике
причин не было, но и недооценивать противника не следовало.
Король должен разбираться в людях - подумал Эмрис. Посмотрел на сэра
Тауласа и решил его не приглашать. А вот сэра Дэбоша и сэра Ансеиса,
хоть они и не его подданные - обязательно. Эмрис уже понял их силу,
их мудрость и даже смутно догадывался об их интересе. Да, как тесно
все в жизни переплетено, как трудно разобраться - то, что кажется
важным и главным, в один миг теряет всякое значение и напротив,
малозначащее вдруг приобретает огромную важность, становится узлом
нитей мира. Только не всегда об этом можно догадаться. И на него,
Эмриса, свалилась огромная ноша, тяжелая ответственность - да, он
понимает это. Но дорогу осилит идущий, он отмечен Господом Богом, он
справится со всеми препятствиями и невзгодами на пути к славе. К славе
Британии и его, короля Этварда Пендрагона!
* * *
Умных голов лишился совет молодого короля - графа Отлака, герцога
Вольдемара...
Горячий сэр Гловер настаивал на утренней вылазке для развития успеха
(разумно, что король не позвал на совет еще более горячего сэра
Тауласа, который великолепен в сражении, но не на совете). Впрочем,
Гловер сам осознавал безрассудность своего предложения и не настаивал.
Этвард по очереди спрашивал у собравшихся рыцарей суждение о
сложившейся обстановке. Интуитивно слово сэру Дэбошу и сэру Ансеису
он решил предоставить последним, чтобы уже после них подвести итог
собрания самому. Увидев, что Уррий потихоньку начинает вслушиваться в
речи. Эмрис спросил мнение нового графа Маридунского.
Тихим голосом, не глядя никому в лицо, Уррий рассказал о
предсмертном подарке отца. Во время рассказа он отстраненно теребил в
руках перстень, который был ему пока велик ему и сваливался с пальца.
Когда Уррий замолчал, рыцари стали бурно обсуждать, чтобы могло быть
за таинственной дверью - едва не забывали обращаться к королю за
разрешением говорить...
- Пойдемте посмотрим, чего зря предполагать, - предложил сэр Ансеис.
- Неизвестно, что ждет нас за этой дверью, - ответил король Этвард.
- Сэр Отлак сказал, что там может быть плененная нечисть - зачем
выпускать зло?
- Даже если так, - взял слово сэр Дэбош, - я и барон Ансеис
владеем немного магией. Мы сможем запрятать нечисть, что бы там не
оказалось, обратно. - Верховный Координатор разочаровался в перстне
с эмблемой Алвисида и от таинственной двери ничего не ожидал, но не
вредно самому доподлинно исследовать все, что связано с именем
сына Алгола.
- Вы уверены? - спросил Уррий.
- Да, - ответили Хамрай и Фоор в один голос.
- Даже если там подземный ход, - задумчиво ответил Уррий,
новый хозяин замка, - то не воспользуемся же мы им для спасения
своих жизней. Я не позволю оставить Рэдвэлл на разграбление варлакам,
здесь могилы моих предков. Я не покину их.
Но рыцарям вдруг захотелось оказаться вместе с женами, дочерями,
трофейными доспехами подальше от осажденного варлаками замка. И никто
из них даже в глубине души не считал это трусостью - одно дело
сражаться с достойным противником в чистом поле, совсем другое -
помирать от голода среди бегающих крыс и смрадных крестьян...
Встал дотоле молчавший граф Сторберг. Он был уже не молод, но крепко
держался в седле и не прятался сегодня в битве за спинами товарищей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
совсем другую балладу, ту, которую они с королем слышали, путешествуя
десять лет назад по далекой-далекой Индии. Мелодичная песня очень
понравилась Пенландрису, но король почему-то запретил ее петь своему
вассалу. Час баллады настал.
Сэр Катифен пел своим проникновенным голосом во всю силу, вкладывая
в каждое слово душу и сердце - он пел в последний раз:
Слон в загоне не спал восемь суток кряду,
Лбом искал слабину в каменной стене,
Слон ревел - проклинал хитрую засаду
И собратьев-рабов с грузом на спине.
И явился тогда человек со шрамом,
Посмотрел на слона, хмыкнул и сказал:
"Среди всех боевых - этот будет самым,
Кто ж такого сдает на лесоповал?"
Вот он - слон боевой в пурпурной попоне,
Смертный ужас врагов в кольчатой броне,
Он бои завершал яростной погоней
И слагали певцы песни о слоне.
Но настала пора - в день сухой и пыльный,
Возглавляя парад доблестных полков,
Слон споткнулся в пыли, затрубил бессильно,
Слон не смог удержать тяжести клинков.
И сказал человек в златотканной дхоти:
"Тот, передний, навряд годен для войны!
Уберите его. Как вы не поймете,
Что в бою мне нужны сильные слоны?"
Был поставлен другой впереди колонны,
А к слону подскакал воин на коне,
В бок кольнул - мол, шагай! -
И погнал к загону, где носили слоны бревна на спине.
Там стоял человек с плеткою витою.
Посмотрел свысока, потен и устал.
"Боевой... Да к тому ж, вышедший из строя.
Кто ж такого возьмет на лесоповал?"
...Слон стоял и стонал человечьим стоном,
Облепила мушня рану на боку.
Боевые слоны, алые попоны,
Протрубили вдали плач по старику.
Замолкли струны, в часовне воцарилась тишина. Сэр Катифен бережно
положил арфу на пол. Взял меч господина, лежащий рядом с
телом, и приставил к своему сердцу. Меч оказался длиннее руки,
пришлось взять двумя руками за гарду, а рукоять упереть в каменную
стену. Оставалось одно резкое движение...
Не гоже убивать себя мечом господина. Рыцарь имеет собственный меч!
Катифен положил меч Пенландриса на место, достал свое оружие. В
тусклом свете свечей блеснула сталь клинка.
Рыцарь! Сэр Катифен невесело ухмыльнулся. Какой он к дьяволу рыцарь!
Не понравились бы четверть века назад королю его разухабистые и
непристойные песенки и месил бы он всю жизнь дорожную грязь босыми
пятками...
Рыцарь. Сэр Катифен вновь приставил клинок к сердцу.
И задумался, вспоминая прожитую жизнь. Он привык к почету, к
рыцарскому обществу, к рыцарскому образу жизни. Без короля
Пенландриса такая жизнь для него немыслима...
И без короля Пенландриса жизнь сэру Катифену не нужна!
Сэр Катифен сжал крепче рукоять меча...
Но что-то не позволяло ему сделать последнее движение.
В узкое окно часовни пробились робкие солнечные лучи.
Король Пенландрис дал ему эту прекрасную жизнь, после него она должна
и закончиться! Но рука словно окаменела.
Кем он был до встречи с этим замечательным человеком? Грязью!
Грязью и будет!
Сыр Катифен вдруг резко убрал лезвие от груди.
Положил клинок на пол, у ног покойника. Быстро, боясь передумать,
снял плащ со значком Пенландриса, перевязь, новые сапоги... Взял арфу
и вышел из часовни.
Караульный у моста без слов выпустил любимца своего покойного короля.
Сэр Катифен умер - на дорогах страны появился еще один нищий
бродячий бард, которого любой рыцарь может зашибить конем или не
глядя садануть плетью...
* * *
Когда тело сэра Отлака отнесли в часовню, рыцари сели за стол. Горе
недолго владело суровыми сердцами благородных воинов. Битва на то и
битва, чтобы кто-то убивал, а кто-то погибал. Павшим - слава. Живым
- слава и добыча. Десятки дорогих доспехов были принесены
оруженосцами в замок. Пленных, за которых потребуют выкуп, либо убьют
в случае взятия замка, затолкали в графские темницы. И скоро над
столом воцарился оживленный разговор - обсуждение сегодняшних
событий. Дамы - жены, дочери и невесты, отправившиеся с рыцарями на
столичный турнир и оказавшиеся в осажденном замке, - слушали и
удивлялись. Чем больше доблестные рыцари потребляли густого пенистого
эля и будоражащего вина, тем славнее в их рассказах выглядели
сегодняшние подвиги. Рыцарям действительно было чем гордиться и было
что рассказать.
Сэр Таулас сидел за столом, мрачно глядя на кубок с вином, что
поспешно вновь наполнил расторопный слуга, наслышанный о буйном
нраве прославленного рыцаря. Бывший отшельник не мог простить себе,
что сегодня его господин едва не погиб ("На месте Отлака должен был
быть я!") и искал утешения в вине.
Аннаура, успевшая переодеться для ужина, находилась рядом с сэром
Ансеисом. Лишь только помянули усопшего хозяина замка и
приличия позволили завязать разговор, она тут же призналась:
- Я не отрывала от вас взгляда весь день, барон. Вы были великолепны!
Хамрай невпопад кивнул головой, он явно думал совсем о другом.
- Мое общество в тягость вам, сэр Ансеис? - первая красавица
королевства готова была обидеться. Она не привыкла, чтобы ее словами
(тем более восторженными похвалами) пренебрегали. Аннаура вообще
поражалась этому любовному эпизоду в своей богатой биографии. Может,
это только она так считает, что любовный эпизод? Может, Ансеис как
на женщину на нее и не смотрит? О чем думает сейчас заморский
рыцарь? Аннаура не привыкла отступать: если барон Ансеис не хочет,
то она все равно заставит, какой бы там таинственной силой магии он
ни владел! Сегодня же ночью он будет в ее постели! Ей это просто
жизненно необходимо. Чтобы не растерять веру в себя (или просто
потому, что ей - ей! - этого очень хочется, какие еще необходимы
аргументы?). Она капризно поджала нижнюю губку: - Вам не приятно
разговаривать со мной, барон?
Хамрай вздрогнул. Качнул головой, словно отгоняя назойливых мух,
посмотрел на Аннауру. Прямо в ее жадные глаза. И улыбнулся ей,
постаравшись вложить в улыбку всю нежность на которую был способен.
Необходимо было прекратить затянувшуюся недосказанность.
Прекратить это знакомство. Немедленно сказать что-либо, чтобы она
потеряла к нему интерес. Но он не мог. К ужасу своему, он честно
признался самому себе, что полюбил. Другой вопрос - достойна его
избранница любви или нет? Но как это ему сейчас не важно! Важно
другое. Он полюбил - впервые в жизни он полюбил женщину. Он жаждал
ее и тем более мучительны были его страдания, к которым, казалось, за
столько лет должен был привыкнуть. Он жаждал теперь не просто
обладать женщиной. Нет! Теперь ему нужна была только Аннаура. Только
она!
- Извини, - нежно сказал Хамрай и взял ее тонкую кисть в свою руку
(от этого прикосновения непонятная, странная и удивительно приятная
волна ощущений охватила опытную женщину). - Я устал. Но в
сражении, я постоянно знал, что ты смотришь на меня с высоты замка.
Хотя вряд ли ты могла разглядеть меня среди сражающихся.
- Нет, что ты! - обрадованно воскликнула Аннаура. - Я отлично
видела твой алый плащ, я не сводила с него глаз. Ты прекрасен в бою
- это я поняла еще на турнире. И вообще... Ты совершенно не такой,
как все другие рыцари... - Она говорила истинную правду, он был
совсем не таким.
Хамрай-то прекрасно знал, что не такой. Но касалось это его магических
способностей. И он ни разу не выдал себя, что большую часть жизни
провел в совершенно чуждой земле, с другими условиями, верованиями,
обычаями... Значит - ее слова относятся к его исключительно
личностным, мужским качествам. Сердце старого мага забилось, как у
мальчишки, впервые целующим девушку. Тело его непроизвольно подалось
к ней и она придвинулась к нему ближе... Поцеловать-то он ее сможет,
а потом... Будь стократ проклято заклятие Алвисида! Будь проклят
день, когда он встретил Моонлав - бесчувственную холодную женщину,
сломавшую его жизнь!
Рука его совершенно непроизвольно легла ей на талию. Восхитительное
ощущение, от которого у обоих закружилась голова!
- Я устала, - едва сдерживая волнение, чтобы голос не дрожал,
сказала Аннаура. - Сегодня выдался очень трудный день. Я хочу лечь,
вы не проводите меня до моих покоев?
Ансеис вдруг резко отрезвел - перед ним открылась граница,
переступать которую он не мог. Он прекрасно знал, что произойдет,
если осмелится...
В это мгновение к нему подошел Триан и знаками показал, что король
Этвард просит сэра Ансеиса пройти на королевский совет.
Внутренне Хамрай вздохнул с огромным облегчением (хотя где-то
глубоко внутри какая-то крохотная частица души его вопреки рассудку
горько подосадовала на возникшую помеху). Барон развел руками и
сказал Аннауре виновато:
- Прошу прощения, но я не могу отказать Верховному королю.
Я сразу вернусь, как только совет закончиться. Вы дождетесь меня?
- Хамрай искренне надеялся, что совет продлится до утра. Ему
безумно хотелось броситься в объятия этой восхитительной женщины,
обладающей магией, куда сильнее его собственной - магией
женственности, но заклятие... Заклятие!!!
Аннауре, с присущей ей горячностью, вдруг захотелось послать ко всем
чертям этого странного сэра Ансеиса, встать и уйти. Но она
почему-то потупила взгляд и тихо произнесла:
- Я буду ждать вас здесь, барон.
Уррий, едва утолив голод, встал из-за стола. Этвард просил его
подняться в комнату, выделенную для королевского совета. И
остальных членов совета, что остались в живых, подняться тоже.
Требовалось выработать план действий на завтра. Поддаваться панике
причин не было, но и недооценивать противника не следовало.
Король должен разбираться в людях - подумал Эмрис. Посмотрел на сэра
Тауласа и решил его не приглашать. А вот сэра Дэбоша и сэра Ансеиса,
хоть они и не его подданные - обязательно. Эмрис уже понял их силу,
их мудрость и даже смутно догадывался об их интересе. Да, как тесно
все в жизни переплетено, как трудно разобраться - то, что кажется
важным и главным, в один миг теряет всякое значение и напротив,
малозначащее вдруг приобретает огромную важность, становится узлом
нитей мира. Только не всегда об этом можно догадаться. И на него,
Эмриса, свалилась огромная ноша, тяжелая ответственность - да, он
понимает это. Но дорогу осилит идущий, он отмечен Господом Богом, он
справится со всеми препятствиями и невзгодами на пути к славе. К славе
Британии и его, короля Этварда Пендрагона!
* * *
Умных голов лишился совет молодого короля - графа Отлака, герцога
Вольдемара...
Горячий сэр Гловер настаивал на утренней вылазке для развития успеха
(разумно, что король не позвал на совет еще более горячего сэра
Тауласа, который великолепен в сражении, но не на совете). Впрочем,
Гловер сам осознавал безрассудность своего предложения и не настаивал.
Этвард по очереди спрашивал у собравшихся рыцарей суждение о
сложившейся обстановке. Интуитивно слово сэру Дэбошу и сэру Ансеису
он решил предоставить последним, чтобы уже после них подвести итог
собрания самому. Увидев, что Уррий потихоньку начинает вслушиваться в
речи. Эмрис спросил мнение нового графа Маридунского.
Тихим голосом, не глядя никому в лицо, Уррий рассказал о
предсмертном подарке отца. Во время рассказа он отстраненно теребил в
руках перстень, который был ему пока велик ему и сваливался с пальца.
Когда Уррий замолчал, рыцари стали бурно обсуждать, чтобы могло быть
за таинственной дверью - едва не забывали обращаться к королю за
разрешением говорить...
- Пойдемте посмотрим, чего зря предполагать, - предложил сэр Ансеис.
- Неизвестно, что ждет нас за этой дверью, - ответил король Этвард.
- Сэр Отлак сказал, что там может быть плененная нечисть - зачем
выпускать зло?
- Даже если так, - взял слово сэр Дэбош, - я и барон Ансеис
владеем немного магией. Мы сможем запрятать нечисть, что бы там не
оказалось, обратно. - Верховный Координатор разочаровался в перстне
с эмблемой Алвисида и от таинственной двери ничего не ожидал, но не
вредно самому доподлинно исследовать все, что связано с именем
сына Алгола.
- Вы уверены? - спросил Уррий.
- Да, - ответили Хамрай и Фоор в один голос.
- Даже если там подземный ход, - задумчиво ответил Уррий,
новый хозяин замка, - то не воспользуемся же мы им для спасения
своих жизней. Я не позволю оставить Рэдвэлл на разграбление варлакам,
здесь могилы моих предков. Я не покину их.
Но рыцарям вдруг захотелось оказаться вместе с женами, дочерями,
трофейными доспехами подальше от осажденного варлаками замка. И никто
из них даже в глубине души не считал это трусостью - одно дело
сражаться с достойным противником в чистом поле, совсем другое -
помирать от голода среди бегающих крыс и смрадных крестьян...
Встал дотоле молчавший граф Сторберг. Он был уже не молод, но крепко
держался в седле и не прятался сегодня в битве за спинами товарищей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102